Три концепции объекта в современной психологии

Рассуждение о преодолении нарциссизма образует ес­тественный переход к обсуждению последней темы этой
главы, а именно к проблеме объекта и его формирования в
системе Пиаже и в теории психоанализа.

В современной психоаналитической литературе выделя­ются три концепции объекта. Это объект академической психологии, постоянный объект Пиаже и либидинозный объект психоанализа. Некоторые различия между первой и последней концепциями были кратко освещены в одной из глав этой книги (гл. 3); теперь мы предлагаем читателю бо­лее подробное описание всех трех теорий.

С точки зрения академической психологии «объект», как это явствует из бесчисленных лабораторных проектов экспе­риментальной психологии, ограничен координатами простран­ства и времени. Экзистенциальный по своей природе объект может быть зарегистрирован с помощью простейших методов и, вне всякого сомнения, лишен каких-либо психологических характеристик. Эта внеисторическая «твердыня» более уме­стна в физической модели, нежели в человеческом поведении.

Постоянный объект Пиаже представляет собой более высокую ступень. У него есть история — сенсомоторная история. Пиаже полагает, что объект выстраивается в со­знании индивида постепенно, являясь скорее продуктом аккумуляции сенсомоторного опыта, нежели в чистом виде результатом созревания соматических или психических функций младенца. При нормальном соматическом функцио­нировании и сравнительно постоянной окружающей среде (то и другое Пиаже имплицитно подразумевает) приобрете­ние объекта неразрывно связано с опытом, в частности с моторной активностью, которая обеспечивает закрепление онтогенетических элементов психики в форме памяти. Это приобретение и аккумуляцию элементов опыта Пиаже счи­тает основой создания схем. Одновременно возникает мно­жество схем, которые служат ориентации ребенка в четы­рех основных категориях реальности — пространстве, времени, объекте и причинности. Формирование и установ­ление категории объекта тесно взаимосвязано с кристалли­зацией других фундаментальных «категорий». Будучи од­нажды установлен, постоянный объект утрачивает связь со своим прошлым; он не несет следов прежнего взаимодей­ствия индивида со средой, с конкретным объектом или с объектами вообще. Схема и параметр причинности не отде­лимы от постоянного объекта, что и отличает его от объекта академической психологии. Пиаже иногда отмечает, что по­стоянный объект должен, разумеется, обладать и аффек­тивным компонентом, и иногда ссылается на это обстоятельство для объяснения поведения, однако в своей системе он не предусмотрел концептуального обеспечения этой пред­посылки.

Либидинозный объект обладает свойствами и «академи­ческого» объекта, и постоянного объекта в значении Пиаже. Далее мы покажем, что установление этого объекта обеспе­чивается первоначально достижением некоторых аспектов постоянного объекта Пиаже. Тем не менее либидинозный объект отделен непроходимой пропастью от вышеизложен­ных концепций объекта.

В отличие от академического объекта и постоянного объекта Пиаже, либидинозный объект возникает из тех перцепций младенца, которые обусловлены его постоянным взаимодействием с человеком-партнером, то есть с матерью или заменяющим ее лицом. Либидинозный объект тем са­мым изначально наделен динамикой. Это происходит отто-

 

297

 

 

го, что первым и главным свойством человека-партнера яв­ляется его способность адекватно и своевременно реагиро­вать, его способность подлаживаться к потребностям ре­бенка. Постепенно мать научается синхронизировать свои услуги с возникновением у младенца той или иной потреб­ности, то есть между ребенком и будущим объектом (мате­рью) устанавливается «диалог» (Spitz, 1963а, Ь, с, 1964). Возникают отлаженные взаимодействия, которые вскоре будут возобновляться через определенные промежутки вре­мени и которые ребенок научится предвосхищать. Это об­щение шаг за шагом пробуждает различные функции и способности ребенка. Одновременно возобновляющие взаи­модействия помогают запечатлению в зачаточном разуме младенца тех образов, которые соответствуют интерактив­ным, интероцептивным и проприоцептивным раздражителям, например тем, которые становятся (хотя бы рудиментарно) ощутимыми в хватательных движениях, в кожном и губном контактах, в сосательной и глотательной активности, в проб­ных попытках повысить и ослабить напряжение.

Затем возникают фрагментарные образы человека-партнера; они выкристаллизовываются и складываются в созна­нии младенца, достигая его памяти через кинестетические, кожные, слуховые и иные пути, но постепенно на первый план выходит зрительное восприятие. Эти фрагментарные образы обязаны самим своим существованием тесному кон­такту ребенка с будущим объектом. В этом контакте сама ситуация обусловливает, что партнер выражает свои аффек­ты, которые «индуцируют» подобные аффективные состоя­ния младенца. Эти состояния связаны с переживанием значи­тельных соматических изменений, которые не могут не оставить следов в памяти младенца, однажды проникнув туда по проприоцептивным и интероцептивным путям.

Из этого следует, что первоначальный образ человека-партнера, будущего объекта, остается хрупким без поддерж­ки параллельно возникающих внутренних образов пережива­емых аффектов. Из этого множества интероцептивных, проприоцептивных и экстероцептивных раздражителей воз­никает глобальный образ человека-партнера, будущего ли-бидинозного объекта, который подвергается прогрессивной дифференциации и кристаллизируется. Предполагается, что первый образ объекта возникает из экстероцептивно опос­редованных сенсорных впечатлений, постоянство и интен­ сивность которых обусловлены системой одновременных

и взаимодополняющих мнемических следов интероцептив-ного и проприоцептивного происхождения.

Таким образом, матрица либидинозного объекта зада­ется запомнившимися фрагментами взаимодействий с парт­нером в первый период жизни, то есть с матерью или заме­няющим ее лицом. Этот образ строится на основании опыта, в результате которого сенсорные впечатления, элементы моторики, а позднее и символики откладывают комплекс­ные следы воспоминаний.

В то время как «академический» объект и постоянный объект носят в первую очередь когнитивный характер, ли­бидинозный объект обязан своей значимостью аффектам. Он тесно связан с индивидуальными образами аффективных переживаний, которые возникают в общении с первым чело­веческим существом, помогающим ребенку, обслуживающим его физические, эмоциональные и прочие потребности.

С учетом всех этих рассуждений либидинозный объект, в отличие от «академического» и постоянного объектов, нарушает один из законов классической логики: он не сохраняет идентичности с самим собой. В соответствии с изменением эмоциональных потребностей индивида, в соответ­ствии с нарастанием и чередованием образов аффективных переживаний либидинозный объект меняется в течение всей его жизни.           

Проще говоря, можно утверждать, что либидинозный объект является тем репрезентантом, который возникает из индивидуальных потребностей, инстинктивных влечений и их дериватов и на всю жизнь остается тесно с ними связанным. Условия, управляющие удовлетворением или фрустрацией этих потребностей, в течение человеческой жизни меняются, и эти изменения, соответственно, транс­формируют характер либидинозного объекта. Эти предпо­сылки определяют субъективность либидинозного объекта и невозможность для него сохранять идентичность с са­мим собой. Либидинозный объект поэтому может быть оп­ределен только в отношении к субъекту; он определяется констелляцией влечений субъекта, направленных на объект, катектическими вложениями в него. Эта констелляция яв­ляется сложной и изменчивой в такой мере, что она не поддается программированию на современных компьюте­рах.

Сопоставление трех «объектов» не предполагает их взаимного исключения. Необходимо вновь и вновь повто-

 

299

 

 

рять, что установление либидинозного объекта немыслимо без достижения некоторых аспектов постоянного объекта. Поэтому было бы наивным утверждать, что концепция ли­бидинозного объекта «превосходит» идею постоянного объекта в качестве концептуального инструмента для объяс­нения поведения человека. Эти два объекта дополняют друг друга. Психоанализ до недавних пор пренебрегал когнитив­ными параметрами, и нынешняя концепция либидинозного объекта оказывается в чем-то пережитком строгого теоре­тизирования. Чтобы сохранить верность своим научным ис­токам, психоаналитическая теория обязана заполнить этот пробел в своей концептуальной системе.

Поэтому представляется уместным рассмотреть вкрат­це стадии, ведущие к установлению постоянного объекта Пиаже, и сопоставить их с фазами установления либиди­нозного объекта. Поскольку наши знания о точном моменте достижения младенцем индивидуальных вех развития оста­ются неполными, хронологических привязок здесь будет немного и только применительно к важнейшим событиям.

ОТКРЫТИЕ НЕ-Я

Множество экспериментов и наблюдений за детьми позволили Пиаже существенно расширить наши знания о том, как у ребенка постепенно создается впечатление об окружающем мире. Однако прежде чем ребенок сможет получить это впечатление, он должен получить представле­ние о собственных реакциях — так полагает Пиаже. Его идеи основаны на реконструкции и интуиции¹.

Пиаже полагает, что вначале ребенок не «видит», не «слышит», не «чувствует» ничего, что его окружает. Внешний мир состоит из ряда движущихся «сенсорных табло»², цен­тром которых служит собственная активность ребенка. Эти табло лишены стабильности, они возникают и исчезают, формируются и распадаются, они лишены постоянства, не

¹Здесь Пиаже следует традиции, установленной Фрейдом и Ферен-ци. Эти гипотезы Пиаже обрели некоторое эмпирическое основание только тогда, когда Шпиц (1957) предложил интерпретацию материала, собранного фон Зенденом (1932).

² Термин «сенсорные табло» используется здесь для передачи вы­ражения Пиаже «tableaux sensoriels». В литературе это выражение обыч­но переводят как «сенсорные картины», но этот перевод не точен и вводит в заблуждение.

имеют объективной протяженности и, естественно, лишены причинности (Piaget, 1954). Это напоминает некоторые ас­пекты психоаналитической концепции недифференцирован­ного состояния.

Ребенок проживает сенсомоторную стадию: он чувству­ет и воспринимает мир посредством собственной моторной активности; по мере того как она расширяется и становится более организованной, таким же становится и впечатление ребенка от окружающего его мира. Сразу после рождения ребенок двигается, потягивается, разбрасывает конечности и вновь возвращается в исходное положение; он вытягивает и сокращает мышцы, проверяет свои рефлексы. Пиаже по­лагает, что из этого типа моторной активности возникает примитивная перцепция. Постепенно, с возрастанием опыта, движения синхронизируются, складываются в последова­тельность, необходимую для достижения определенной цели. Эти последовательные движения координируются в систе­му, служащую для исследования новой территории.

Теперь ребенок тянется к сенсорным табло руками, пальцами, касается их и начинает понимать, что эти образы, возникающие «откуда-то извне», совпадают с впечатления­ми о «чем-то», сообщаемыми ему его собственными мышца­ми и моторными действиями. Эти два впечатления все более часто совпадают, оставляя мнемические следы. Эти следы соединяются с другими, поступающими от иных сенсорных модальностей. Кульминацией этого процесса становится создание постоянного объекта.

Наблюдения Пиаже показывают, что, прежде чем ре­бенок начнет узнавать «предметы», задолго до того, как у него сложится представление о постоянном объекте, он уже реагирует на раздражители и, очевидно, «запоминает» их. При этом узнавание еще полностью отсутствует. Этот факт Пиаже объясняет следующим образом: новорожденный, а в дальнейшем подрастающий младенец может «общаться» с внешним «объектом» без помощи узнавания. Он помнит не экстероцептивные раздражители и тем более не систему экстероцептивных раздражителей, а, скорее, набор проприо-цептивных и интероцептивных раздражителей. В данном контексте Пиаже говорит о том, как ребенок учится «обхо­диться» с собственным пальцем: это происходит после того, как он случайно положит его в рот в тот момент, когда он голоден, и рефлекторно начнет сосать. Разумеется, в этот период ребенок еще не воспринимает палец как часть соб-

 

301

ственного тела; для него это просто нечто, чем он может двигать. Точно так же, когда ребенок в первые несколько недель жизни поворачивает голову в позе кормления, это не является узнаванием перцепта, но просто «отношением» к матери!. Пиаже дает чрезвычайно важное объяснение этого феномена:

«Давайте рассмотрим, каким образом ребенок вновь обнаруживает сосок. Начиная с третьего дня Лорент уже отличал сосок от окружавших его пеленок, он пытался есть, а не просто сосать... Разумеется, не может быть и речи о распознавании «объекта» по той очевидной причине, что сознание новорожденного ребенка совершенно не способно к противопоставлению внешнего и внутреннего мира... Так­же не может идти речь о чисто перцептивном распознавании или распознавании сенсорного образа, представленного внешним миром... для новорожденного существует лишь осведомлен­ность о состояниях, эмоциях, ощущениях голода и удовлет­ворения. Ни зрение, ни слух еще не дают перцепций, неза­висимых от этих общих реакций... Когда младенец начнет отличать сосок от остальной части груди, от пальцев и иных объектов, он узнает его еще не как объект или сенсорный образ, он просто вновь обнаруживает сенсомоторный и позиционный комплекс (сочетание сосания и глотания), отличая его от нескольких других комплексов, которые и составляют его вселенную при полном отсутствии диф­ференциации между субъектом и объектом» (Piaget, 1936, с. 36-37).

Это «отношение» младенца к соску, а затем к пальцу постепенно порождает ощущение его собственных реакций, благодаря рефлексам, стимуляции со стороны внутренних потребностей и взаимодействию с окружающей средой. Вначале многие функции младенца, такие, как сосание, вра­щение головой, связаны с первичными рефлексами (этот удачный термин принадлежит Вульф, 1963). Под натиском потребности (например, голода или жажды) сосание вызы­вается соответствующей стимуляцией губ. Повторное пере­живание этого цикла постепенно порождает у младенца осведомленность о своих сменяющихся состояниях, так что новые виды активности оказываются самостимулируемыми.

¹ Шпиц (1955Ь) более точен: он указывает, что явление «поворота к» у ребенка происходит благодаря ощущениям в органах внутреннего уха, реагирующего на любое гравитационное изменение.

После того как младенец узнает о собственных реакци­ях, он может начать чувствовать, воспринимать и в конеч­ном счете распознавать наличие «не-Я», по-видимому, отме­чая, что изменения в его внутренних состояниях совпадают с присутствием или отсутствием матери. Пиаже (1954) со­глашается (и здесь вновь выступает на первый план его за­висимость от влияния психоаналитической школы), что ос­новным «компонентом» не-Я становится человек, который заботится о ребенке, то есть мать или заменяющее ее лицо. Ее тело дает ребенку первое представление о пространстве; мать становится первым объектом, первой деталью «не-Я».

В первой главе книги «Формирование реальности у ре­бенка» (1937) Пиаже показывает, каким образом ребенок приобретает сведения о свойствах «не-Я», об объекте и о
вещах, которые сохраняют постоянство, обладают суб­станцией и постоянными параметрами. (Пиаже утверж­дает, что эволюция представлений ребенка о постоянном объекте не отделима от параллельно протекающего развития еще трех категорий реальности — времени, простран ства и причинности. В нашем обзоре эти три категории рассматриваться не будут.)

Согласно концепции Пиаже постоянный объект формируется «мало-помалу» в течение шести стадий развития (0-8 месяцев) следующим образом.

На первых двух стадиях (рефлексов и наиболее ранних привычек) мир ребенка состоит из движущихся и исчезающих сенсорных образов, которые могут быть опознаны, но не обладают субстанциональным постоянством простран­ственной организации.

На третьей стадии (вторичных циклических реакций) сенсорные образы нагружаются некоторым представлением о постоянстве, которое, по мнению Пиаже, подтверждается способностью ребенка продолжать движение (хватание и пр.), когда образ исчезает. Эти видения носят пока еще явно пассивный характер.

На четвертой стадии в этой последовательности разви­тия (применения узнанных средств к новым ситуациям) ре­бенок начинает активный поиск предметов, которые исчезают из его поля зрения. Этот поиск становится уже систематичес­ким, но он все еще не привязан к точке исчезновения пред­мета, хотя ребенок только что наблюдал за его исчезнове­нием. Он предпочтет искать предмет в каком-то особом месте, например, там, где ему удалось обнаружить его в прошлый раз.

303

 

 

На пятой стадии ребенок направляет поиск в то место, где, как он видел, исчез предмет. Тем не менее он не учиты­вает возможность выхода предмета за пределы его поля зрения.

Наконец, на шестой стадии ребенок предпринимает поиск предмета независимо от того, как он был перемещен, у него на глазах или нет. Пиаже (1954) приходит к выводу, что уже существует «образ отсутствующих «вещей» и их перемещений». Устанавливается постоянный объект, кото­рый Пиаже определяет следующим образом: «Это полисен­сорный комплекс, который можно видеть, слышать, трогать и т. д. и который с точки зрения субъекта сохраняется даже в отсутствие любого перцептивного контакта».

Намеченная Пиаже последовательность шагов, дости­гающая кульминации в установлении постоянного объекта носит на себе отпечаток упорядоченного, структурного со­бытия, схожего со строительством дома по тщательно изго­товленному чертежу. Устойчивость и стабильность здания сами по себе указывают, что должным образом были при­няты во внимание сила тяжести, толерантность к напряже­нию и давлению, к износу и ущербу, который наносят дому факторы окружающей среды и стихии. Поскольку в зда­нии не существует движущихся, вступающих друг с другом во взаимодействие частей, внутри его структуры не пре­дусматривается перетекания сил. Этот образ завершенного здания приблизительно передает представление Пиаже о когнитивных функциях ребенка и о том, каким образом они активизируются. Предпочитая точное мышление категори­ями и математическими формулами, Пиаже превращает мышление человека в простой набор структурных элемен­тов.

Однако установлено, что когниция в отсутствие аффек­тивной составляющей — это искусственная модель, как мы уже отмечали в предыдущих главах. Когниция и когнитив­ные процессы вызываются аффективными переживаниями и переплетаются с ними. Эти внутрипсихические силы, мощно воздействующие на когницию, играют важнейшую роль в ее развертывании и вообще продвигают онтогенетическое раз­витие в не меньшей степени, чем это делают внешние фак­торы.

Пиаже не пренебрегает важностью аффективных «ас­пектов» постоянного объекта. Время от времени, обсуждая формирование объекта на конкретном уровне, он признает,

что аффективные элементы внесли свой вклад в возникно­вение объекта, и предполагает, что представление о посто­янном объекте в первую очередь связано с личными отноше­ниями. Так, в своих ежегодных лекциях в Сорбонне Пиаже отмечает (1954): «Другой человек является аффективным объектом высшего порядка и в то же время наиболее инте­ресным когнитивным объектом... я подчеркиваю, что это наиболее существенно для данного уровня, поскольку речь идет об источнике перцепции... Поэтому другой человек — это тот объект, который вызывает множество взаимодей­ствий, включающих в себя как когнитивные, так и аффек­тивные факторы...»

Нигде более Пиаже не говорит с такой отчетливостью об аффективных элементах объекта и о формирующих влия­ниях обмена с партнером-человеком.

Тем более интересно отметить, что Пиаже не учитывает главенствующую роль партнера-человека ни в одном из важнейших своих экспериментов, посвященных установлению постоянного объекта, но сводит эти наблюдения к манипулированию «вещами». Тем самым Пиаже забывает собственные постулаты о балансе аффективной и когнитивной сфер и их синхронном развитии.