Динамика отношений между матерью и ребенком при копрофагии

Личность матерей наблюдавшихся нами детей-копрофа­гов характеризуется глубокой амбивалентностью. Периоди­чески, когда верх в них берет Сверх-Я, элементы враждебности подавляются, и складывается образ самоотверженной, беско­рыстной мастери, окутывающей свое дитя любовью. В этот период подобные матери постоянно надоедают наблюдателю тревогами и переживаниями по поводу своего младенца, особенно на первом месяце жизни, когда им то и дело кажется, будто ребенок глух или слеп. Или, к примеру, одна из матерей сказала: «Мой малыш такой крошечный (ему уже миновал год), я боюсь, как бы ему не навредить». В другом случае бесхитростный свидетель, нянечка, заметила по поводу матери: «Она беснуется, точно львица с детенышем». Эти периоды «любви» длятся достаточно долго, не менее двух месяцев, а затем резко сменяются враждебностью. Периоды враждебности в свою очередь оказываются столь же продолжительными.

Таким образом, ребенок сталкивается с потенциальным либидинозным объектом, который достаточно долго сохра­няет определенное отношение, чтобы обеспечить формиро­вание объектных отношений. Однако этот период заканчива­ется, и начинается вторая фаза цикла, в которой потенциальный объект превращается в свою противоположность. Теперь уже этот «новый» объект достаточно долго остается постоян­ным, чтобы у ребенка сформировалась новая система объек­тных отношений. Однако это вынуждает ребенка к компен­саторной реакции на потерю первого, «изначального» объекта.

Чем же непостоянство, колебание настроения у мате­рей раскачивающихся младенцев отличается от изменения отношения у матерей копрофагов? Раскачивающиеся дети испытывают на себе интенсивные, но кратковременные вспыш-

233

ки любви и столь же интенсивные и кратковременные вспышки ненависти со стороны своих матерей. Их можно охарактеризовать как инфантильные личности, неспособные к сохранению устойчивого настроения хотя бы на протяже­нии нескольких дней, не говоря уже о месяцах. В течение часа шлепки могут смениться ураганом поцелуев, и ребенок никогда не может предугадать дальнейшее поведение мате­ри. Потенциальный либидинозный объект колеблется меж­ду полюсами и столь быстро проходит все точки на компасе эмоций, что любая попытка формирования объектных от­ношений обречена на провал. Однако было бы ошибкой приравнивать эту картину к циклу с длительным перио­дом колебания, который отмечается у матерей детей-копрофагов.

И раскачивающиеся младенцы, и дети-копрофаги стал­киваются с трудностями в поисках объекта и установлении объектных отношений. Поэтому особенно интересно понять, чем они заменяют либидинозный объект, складывающийся у нормального ребенка к концу первого года жизни.

Раскачивание является архаической, предобъектной активностью, ее объект остается чисто нарциссическим. Поэтому раскачивание у нормального ребенка в первые во­семь месяцев жизни выступает в качестве простой инфан­тильной формы аутоэротического поведения, не связанного ни с каким отклонением. Оно становится патологическим только в том случае, если превращается для ребенка в ос­новной вид деятельности и сохраняется на всем протяжении первого года жизни и далее.

Игра с фекалиями в свою очередь сводится к непосред­ственной манипуляции «объектом» или, вернее, «предме­том». Поэтому игра с фекалиями предполагает наличие ка­ких-либо объектных отношений, пусть даже патологических. Следует отметить, что в пяти случаях из наблюдавшихся нами шестнадцати была зафиксирована также игра с генита­лиями еще до развития копрофагии. Это означает, что сна­чала были достигнуты нормальные объектные отношения, но затем наступило расстройство. Можно сказать, что в таком случае дальнейшая игра с фекалиями указывает на крушение¹ первоначальных объектных отношений.

¹ Подробное обсуждение концепции крушения объектных отноше­ний (обнаруживаемого в клинической картине копрофагии, раскачива­ния и экземы) см. в: Spitz, «The Derailment of Dialogue» (1964).

Однако эта дополнительная информация все же не дает нам удовлетворительного объяснения, почему эти дети из­бирают игру с фекалиями, и в частности копрофагию. По­добное объяснение на данном этапе можно представить лишь в виде рабочей гипотезы.

В своей работе о меланхолии Фрейд (1917а) продемон­стрировал, что одним из наиболее заметных аспектов депрессивного синдрома является оральная инкорпора­ция утраченного объекта. Это открытие далее развивал Абрахам (1911,1924), и с этого момента его надежность и пригодность были подтверждены обширным терапевтичес­ким материалом. Оральная инкорпорация у депрессивного индивида происходит бессознательно, но она очевидна для наблюдателя.

Я отмечал особый характер любви у депрессивных ма­терей: их ненасытное любование ребенком может доходить до куннилингуса. Изначально я выдвинул предположение, что дети-копрофаги идентифицируются с бессознательными тенденциями, проявляемыми их матерями, и эта иденти­фикация толкает ребенка к оральной инкорпорации.

«хороший» и «плохой» объекты: