Письмо 8 Е.П.Б., отв. секретарь Теософского Общества Арья Самадж 1 сентября 1882г. Бомбей

Дорогой князь!

Вы, должно быть, обвиняете меня в беспечности и лени? Если это так, то вы ошибаетесь. Как только я получила от вас деньги, так сразу же занялась покупкой и заказами всего того, что вы изволили пожелать; однако в этой стране медитации и созерцания Брахмы в глубине пупка получить желаемое немедленно — дело немыслимое. Вот, например, вы выразили желание приобрести бронзовые вазы-канделябры, и мне пришлось заказать их специально. А если здесь какой-нибудь индиец обещает вам что-нибудь к завтрашнему дню, то можете быть уверены, что вы получите это месяца через два.

 Видите ли, Индия — это такая страна, где все пребывает во сне, где все застыло, так сказать, кристаллизовалось, и статус кво сохраняется веками, тысячелетиями. Сегодня по-прежнему в ходу образцы произведений искусства эпохи «Рамаяны»[352] и великой войны, и было бы трудно заметить какой-либо прогресс в искусствах, науках и прочем, — напротив, повсюду лишь упадок и развал! И как у них не было канделябров во времена главнокомандующего Ханумана — бога-обезьяны[353], так нет у них этого добра и по сей день, и в Бенаресе у меня целый день ушел на то, чтобы объяснить им, чего я хочу, и попытаться им втолковать, какие они остолопы. Теперь вот получила письмо, в котором меня заверяют, что вазы готовы и что все будет выслано приблизительно к 15 сентября. Точно таким же образом мне пришлось заказывать в Агре мраморный столик.

Вернулась лишь пару недель назад, и ближе к выходным снова должна буду уехать; по пути загляну в Бенарес и Агру, где мне предстоит забрать заказанное и проследить, чтобы все тщательно упаковали в моем присутствии. Вышлю вам все через компанию «Остриан Ллойд». Я действительно в отчаянии от того, что заставила вас ждать, но, поверьте, вины моей в этом нет, а если не написала вам сразу же, так на то была веская причина.

Черт возьми, ведь теперь эти простаки англичане решат, что мы с вами переписываемся на политические темы! Вы и представить себе не можете, какой ужас вызывает у британцев Россия, — вы бы просто умерли со смеху. Объектом их особого интереса в настоящий момент является ваша персона. Сообщается о каждом вашем шаге, подробно изучаются маршруты и график ваших передвижений, все бинокли Симлы направлены в сторону Каспийского моря, все тщательно следят за вашими поездками в его окрестностях. И естественно, что, зная о нашей переписке, эти люди чувствуют себя не в своей тарелке.

Все вояки отбыли в Египет, и наши милорды теперь дрожат от страха. Чего они боятся? В прошлом году на вечернем приеме у генерала Мюррея сэр Альфред Лайэлл выразил недовольство, когда я, в шутку пощупав его пульс, объявила во всеуслышание, что у сэра Альфреда, равно как и у всех прочих, «нервная лихорадка», но ведь это правда, честное слово! Но чего я никогда не забуду, так это плохо скрываемой радости при известии о смерти бедного генерала Скобелева[354]. Еще одна тяжкая потеря для России! Кауфман[355] и Скобелев! А ведь им было рукой подать до просветления! Какие же все-таки злые и эгоистичные люди эти индийские англичане, хотя теперь мы и дружим!

Приобрела для вас еще дюжину оригинальных изделий. Украшенные мозаикой столик и плиты, все из резного мрамора, светильники из храмов богов и богинь; кроме того, заказала сотню картин духовного содержания, которыми вы можете украсить ширмы. Заказала также столик с инкрустацией из морских раковин, а наших теософов на Цейлоне попросила закупить самые лучшие изделия из черепашьего панциря. Там делают прекрасные вещи из перламутра и панцирей черепах. Ваш талисман (нарост под хоботом белого слона) два месяца пролежал у меня в шкатулке. Хотела отправить его пораньше, как и обещала, но это оказалось невозможно. Между Индией и Россией нет прямой почтовой службы по отправке посылок, и нельзя непосредственно пересылать ни крупные посылки, ни бандероли — все приходится отправлять пароходом.

  Ну вот, кажется, представила вам полный отчет. Боюсь утомлять вас своими пространными посланиями, к тому же у меня столько забот, что некогда даже перевести дух. Учтите, мой дорогой князь, что в Индии я единолично возглавляю 37 обществ. Я для них и отец, и мать, и брат, и сестра, и никто из них не осмелится ни жениться, ни помереть без моего благословения (!!) Я нужна им при любых обстоятельствах. Представьте себе, на минувшей неделе полковник Чесни, автор знаменитой «Битвы при Доркине» (кажется, это так называется?), стал членом нашего Теософского Общества! Он просто помешан на философии Кут Хуми Лал Сингха. Полковнику устроили торжественное посвящение, на котором присутствовали посол Бирмы и г-н Пилчер, британский представитель в Рангуне. И все это — моя работа. О милые мои ослики! Когда я умру и вся философия и чудеса прекратятся, тогда они поумнеют. Ведь без меня — какая философия и откуда?

Впрочем, довольно. Остаюсь до гроба вашей преданной слугою. Е.Блаватская

Письмо 9 1 октября [1882 г.] Сикким-Гхум на высоте 13 000 футов

Милый князь!

Вы так добры, что мне просто хочется кричать и петь от радости, прославляя вас и восклицая «Эврика!»[356]. По крайней мере в России есть хоть один истинный князь — князь и душою и телом. Мне стыдно и хочется просить у вас прощения за своего брата и за все, что с ним связано. Оставьте его: это ветреный человек, флюгер из флюгеров. Не хлопочите за него. Он писал тетушкам слезные письма, умоляя их написать мне. Он и меня растрогал до слез, и я потревожила вас (чего терпеть не могу делать). Он писал мне, что умирает с голоду, и вдруг я получаю от него записку в несколько строк: «Спасибо, сестра, за то, что обратилась к князю Дондукову... Дела мои пошли на лад — не стоило беспокоить князя» и так далее, а в конце пишет, что нашел какую-то работу на железной дороге. Он сумасшедший, как и вся наша семейка, ибо все мы от рождения несколько неуравновешенны.

 Простите меня, дуру старую, за то, что доставила вам беспокойство. Отныне больше никто не завлечет меня в сети родственных чувств; короче говоря, все в этой семье безумцы.

Как видите, мой дорогой князь, сейчас я наслаждаюсь одиночеством в тиши Гхума[357]. Что такое Гхум? Это гора в Сиккиме, а на ней — монастырь, где останавливаются ламы по дороге в Тибет. Отсюда три остановки до Тибета и 23 мили до Дарджилинга (Дарджилинг — британская территория). Несмотря на то что отсюда до Тибета и собственно Гималаев 50 миль по прямой, англичан сюда не пускают, а меня принимают радушно. Расскажу вам об одном происшествии. Врачи велели мне срочно уехать из Бомбея, так как в начале сентября я страдала тяжелейшим и опаснейшим заболеванием печени и почек, и я поехала в горы.

 Будучи проездом в Бенаресе, я получила ваши изделия из бронзы и, упаковав их, отослала в Аллахабад. Затем через Калькутту и Чан-дернагар отправилась в Куч-Бехар (раджа которого является теософом). Там я на три дня слегла от лихорадки из-за резкого перепада погоды: на смену жуткой жаре пришли холод, дождь и туман. Меня сопровождала дюжина теософов-бабу[358] из Калькутты вместе с тремя буддистами с Цейлона и одним из Бирмы. Вся эта полуодетая босоногая компания из тропических долин Индостана немедленно подхватила простуду. Одна я как русская сумела собраться с духом и продолжить путь. Но вместо пятнадцати человек в Сикким за мною последовало лишь пятеро: те четыре буддиста и один непалец — все остальные свалились.

   Как вам известно, Сикким — это независимое государство между Куч-Бехаром и Бутаном. Сиккиму и Бутану удалось не угодить в когти к британскому льву, а Куч-Бехар стал «протекторатом» (то есть находится под опекой), и сие означает, что его правитель, раджа — по сути марионетка в руках англичан. Дорога, ведущая в Тибет, проходит по эту сторону границы. Нужно проезжать через Сикким, это почти независимое государство разбойников, затем через Бутан, где сам черт ногу сломит, или через Непал, где англичанину по этой дороге и шагу не дадут ступить. Я запросила в Министерстве иностранных дел пропуск через Сикким. Мне отказали. Министр написал мне следующее: «Мы не против вашей поездки в Тибет и проезда туда через британскую территорию, но за ее пределами мы не несем ответственности за вашу безопасность».

 Конечно, они были бы только рады, если бы меня там убили. Тогда я заявила: «Не хотите выдать мне паспорт — ладно, черт с вами. Я все равно поеду». Ехать в Шигадзе, столицу таши-ламы[359], было уже слишком поздно, но я решила отправиться в ламаистский монастырь в четырех днях пути от Дарджилинга (этой второй Симлы), расположенный на границе с самим Тибетом. Я шла пешком, потому, что туда не проехать на повозке — только на яках или верхом, и нам пришлось карабкаться и взбираться наверх, причем не четыре, а все восемь дней. Часть пути меня несли в «дэнди» (что-то вроде паланкина). Несколько раз меня чуть не уронили в пропасть, и все же мы добрались до места — не в сам Тибет, а на границу с ним.

Вот тут начинается самое смешное. Граница — это стремительный горный поток, через который перекинут качающийся бамбуковый мостик. На другой стороне реки — казармы пограничников, ламаистский монастырь и деревушка. Это узкое ущелье, по которому могут пройти одновременно не более десяти человек. На бутанской стороне речки нам встретились двое англичан, переодетых нищенствующими монахами (я их сразу распознала), несколько индийцев из департамента геологических и геодезических исследований, а с ними караван. Мы узнали, что они вот уже целую неделю напрасно дожидаются разрешения перебраться на другую сторону. Пограничники переговаривались с ними через стремнину, были злы, крыли их, на чем свет стоит, но не пропускали. Кто-то мне сказал: «Зря вы сюда заявились, все равно вас не пропустят». «Посмотрим», — возразила я. Послала к стражам теософа-буддиста с письмом от ламы из монастыря Памйончи; его пропустили, а через час к нам вышел главный лама собственной персоной и преподнес мне чаю с маслом и прочие лакомства. Мы поздоровались; настоятель увидел, что мне пришлось по вкусу его угощение, и велел отвести меня к ним в монастырь. Меня с почестями провели по мостику, разрешив сопровождать меня трем сингалам; англичанам пришлось дожидаться меня на месте!

В монастыре я пробыла три дня. Боялась только, что меня не выпустят обратно. Жила в маленьком домике у самых стен монастыря и сутками беседовала с монахом Гилинджаником (он тоже — воплощение Шакья-Будды[360]), а также часами просиживала в их библиотеке, куда женщин не допускают, — трогательное свидетельство моей красоты и совершеннейшей невинности, — и настоятель публично признал меня одним из женских воплощений бодхисаттвы, чем я очень горжусь. Я прочла им письмо Кут Хуми (напечатанное в «Оккультном мире»), после чего проводники отвели меня к мосту другой дорогой. Когда мы перешли через мост, англичан на месте уже не было. Вот так я попала в Сикким, где сейчас и нахожусь, остановившись в еще одном монастыре, в двадцати трех милях от Дарджилинга.

Разумеется, англичане очень разозлились. Мне многое порассказали об их уловках. Они пускаются во все тяжкие, чтобы пробраться в Тибет. Они находят парней, как правило, обращенных, обучают их тибетскому языку, дают им буддийское образование, и, когда юноши заканчивают обучение, их наряжают ламами и дают им молитвенное колесо[361], в котором вместо «Ом мани падме хум» спрятаны всяческие инструменты. Однако ни одному из них не удалось добраться до Лхасы или хотя бы до Шигадзе. Их всегда ловят и выдворяют из страны. Кое-кто из них даже бесследно исчезает, а у англичан не возникает желания проводить расследование, поскольку они понимают, что их хитрость не удалась. Три года назад в Сикким с правительственным письмом на имя таши-ламы из Калькутты прибыл сэр Ричард Темпл, баронет правдоискатель. Его проводили до границы и показали его письмо пограничникам. Те не взяли письмо и не пропустили баронета. Он просил, умолял, но в ответ стражники лишь проводили рукою себе по горлу со словами: «Перережь нам горло — тогда и пройдешь». Так он и вернулся в Калькутту не солоно хлебавши. Почему же тогда пропустили меня? Да потому, что я — одно из воплощений Будды.

С Кут Хуми мне удалось пообщаться лишь в течение трех часов, и ваше письмо передали с одним из его учеников. Я спросила Его о причине вашего несчастья, но он ответил: «Я не имею права пользоваться своим ясновидением, чтобы узнавать секреты других людей. Скажите князю, что я отказался сообщить вам (то есть мне), в чем корень его бед, но сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь ему — и так или иначе разрешить кризисную ситуацию». Вот и все, но мне кажется, что и я догадываюсь о причинах ваших страданий.

Впрочем, довольно. Да ниспошлют вам силы небесные многие, многие лета. Я вернусь домой через две недели. Заберу в Агре ваш столик и мозаику — и сразу назад.

  Искренне ваша Е. Блаватская

«Самая прекрасная девушка на свете способна дать лишь то, что имеет». Не имея при себе конвертов, отправляю письмо прямо из тибетского монастыря. Эти два конверта мне дал лама. Передаю сие послание через одного надежного посыльного; в Бомбее наш управляющий перешлет это письмо на ваше имя. Если я отправлю письмо на ваш адрес прямо отсюда, то оно не дойдет до вас. Англичане задержат посыльного в Дарджилинге и конфискуют письмо[362].

Письмо 10 15 декабря [1882 г.] Бомбей

Дорогой князь!

Если я еще не схожу с ума от взятой на себя ответственности, связанной со всеми этими деньгами и заказами, так это лишь потому, что мозги у меня уже давно вверх тормашками. Все эти свиньи: парсы, баньи[363], торговцы и прочие — просто измотали меня до предела. Запрашивают четырехкратную цену, и приходится целый месяц торговаться и переругиваться с ними (пардон), прежде чем они соизволят поставить товар по разумной цене.

 Уж не знаю, рассердитесь вы или нет, но я не могла, клянусь вам, купить все это дешевле. За бронзовые изделия из Бенареса я заплатила десять процентов комиссионных агенту, Лори, через которого я посылала вещи, иначе вам пришлось бы ждать еще шесть месяцев. Остальные предметы я покупала сама и торговалась, как сущая еврейка. За мраморный столик (то есть за крышку столика) они просили 350, 500 и даже 600 рупий. А тот, что я вам отправила, продал мне один из друзей за 200, и я специально ездила из Аллахабада в Агру, чтобы этот столик забрать. Это все лорд Рипон — он развратил торговцев! Чтобы заработать себе популярность, он покупает по баснословным ценам.

Что же касается тех двух таинственных столиков из морских раковин, которые вам захотелось приобрести, то их не только оказалось невозможно найти, но никто даже не слышал о таких и не видел ничего подобного. Прочие же вещи продают только партиями из 21 предмета. Есть партия старинного оружия, но красивым его не назовешь; правда, раджпуты уверяют, что на нем английской крови больше, чем украшений, но это слабое утешение. Индийский ковер стоит от шести до десяти рупий за квадратный ярд, то есть ковер для большой комнаты обошелся бы вам в 400-500 рупий. Что же касается обивочных материалов, то попадается только бенаресская парча по 40 рупий за ярд, и за каждый лоскуток в качестве образца приходится платить по нескольку рупий.

Если угодно, могу заказать в Бомбее резную ножку для мраморного стола за 25-50 рупий. Но боюсь, вы рассердитесь за то, что я уже потратила на 474 рупии больше, чем вы мне прислали, хотя вы ведь велели мне при надобности потратить еще 50 фунтов; для вас это пустяк, вы ведь миллионер, даже я, «молодая, бедная, но честная женщина», могу себе позволить держать дома несколько антикварных вещиц. Кое-что мне пока найти не удалось, например резные изделия из слоновой кости или ценных пород дерева с Цейлона тончайшей работы, напоминающие изящные кружева. Милые вещицы попадаются и в Мадрасе. Я заказала резные фигурки в костюмах всех индийских провинций (35 рупий за почти столько же фигурок) и несколько светильников для пагод. Но, произведя все подсчеты, я пришла в ужас. Думаю, что лучше оставить часть из вещей себе, если только не получу от вас непосредственного распоряжения выслать их вам. Надо принять в расчет и две огромные вазы для ламп (крупнее, чем я заказывала); их тоже, видимо, придется оставить у себя, ибо я не могу заставлять вас ждать их еще целый год и денно и нощно переживать о том, что вы обо мне подумаете в связи с задержкой посылки.

И все же я надеюсь, что вы останетесь довольны. Если вам что-нибудь понадобится, то я всегда к вашим услугам. Отправляю вам три коробки через «Бакси Компани» с предварительной страховкой. В соответствии с вашим пожеланием я строго-настрого указала воспользоваться услугами «Остриан Ллойд». Уверена, что эти вещи вы получите через месяц. Пожалуйста, отыщите вложенный в каждую коробку адрес со списком предметов. Я описала каждую вещь, чтобы ничего не украли на таможне, поэтому, прошу вас, не потеряйте этот список и тщательно все проверьте. Послезавтра все наше Общество навсегда переезжает в Мадрас. Местное Теософское Общество приобрело там целый дворец[364] для теософской колонии и просит меня переехать туда и жить вместе с ними на юге. В одной только Индии в данный момент существует сорок два Общества, и когда я умру (надеюсь, что это случится скоро), то на мое место кто-нибудь да найдется.

Боюсь, что вы остались недовольны последней партией вещей, которую я вам отправила. Если это действительно так, то вы уж, как всегда, простите великодушно.

Остаюсь навеки преданной вам. Елена Блаватская