Письмо 5 Редакция журнала «Theosophist» 17 мая 1882 г. Южная Индия, Гунтуру

Дорогой князь!

Телеграмму вашу, пересланную из Бомбея, получила в неисследованных пустынях и лесах Рампаса или, точнее, при отъезде туда. Успею вернуться вовремя, чтобы получить ваше письмо и выполнить ваши поручения. Сейчас я на пути в Мадрас, плыву в гондоле по «Бэкингемскому каналу»[339] и пишу эти строки, держа письмо на коленях, пока мы плывем себе вперед. Два месяца я, как говорится, порхала с места на место, путешествуя от одного города к другому, из Бенгалии в Мадрас, а оттуда в Неллуру, Гунтуру, в горы того самого Рампаса (которые англичанами не исследованы и которые они по договору не имеют права пересекать), куда нас сопровождали йоги-брахманы — они-то и принимали нас в своих храмах; и вот я снова на пути в Неллуру. 85 миль дюжина носильщиков несла меня в паланкине по песчаным равнинам и почти девственным лесам, со свитой из сотни человек и религиозными церемониями через каждые две мили!!

Три кобры, убитые вчера, как раз тогда, когда эти добродушные пресмыкающиеся, украшенные капюшонами и очками, выразили решимость разделить со мной мое ложе в паланкине, несколько десятков раздавленных скорпионов и встреча с взбесившимся слоном, угробившим одного из наших кули[340] — вот и весь скромный набор событий последней недели.

В данный момент я плыву (точнее, мы плывем) по голубым водам озера Чилки (озера Попугаев) и канала в сопровождении дюжины крокодилов, умильно меня созерцающих. Воистину путешествовать по Южной Индии весьма приятно! Однако же я определенно стала для индусов богиней и Дэватой[341] Хотите посмеяться — почитайте Приложение к журналу «Theosophist». Полюбуйтесь на все эти обращения, в которых меня сравнивают с непорочной «Дэваки»[342] и называют «Спасительницей Индии».

Дравиды[343] никогда ничего не делают наполовину. Неллуру потратил около 10 000 рупий на прием в нашу честь, а Гунтуру — городишко в двадцать тысяч жителей — направил на другой конец канала двести человек с десятью паланкинами, двумя слонами и тридцатью пятью божественными музыкантами во главе процессии, проделавшей путь в 85 миль, дабы сопровождать нас к их древнему городу под звуки фанфар, свирелей и санскритских песнопений. За восемь миль до Гунтуру нас вышло встречать все городское население; во главе толпы двигались брахманы, баядерки и музыканты.

Представьте себе дочь моего отца в золоченом паланкине, который несет на головах дюжина кули, окруженную высшими (индусскими) чиновниками, пандитами и учеными мудрецами, поглядывающую сверху вниз на огромную охваченную восторгом толпу, простирающуюся ниц всякий раз, как я брошу на нее взгляд. И этой «величественной процессии из множества верблюдов» (как в песне Золушки) потребовалось три часа на то, чтобы пересечь весь город из конца в конец, и весь путь был отмечен фейерверками, триумфальными арками с яркими надписями вроде: «Добро пожаловать, уважаемая госпожа Блаватская!», «Добро пожаловать, теософы!», «Да здравствует в веках теософия!», «Благословение Брахмы возлюбленным основателям Теософского Общества» и так далее на языках телугу, тамильском и санскрите.

14 мая в семь часов вечера мы вступили в город в составе торжественной процессии, пройдя через одни из городских ворот, и только в одиннадцать часов прибыли в приготовленный для нас дом. Из окон своих домов высунулись несколько англичан, «страшно потрясенные и возмущенные»! Но тут уж они ничего не могли поделать. Они не осмеливаются затрагивать религиозные чувства масс. Разглагольствования миссионеров, пытающихся на углах улиц всячески дискредитировать нас, ни к чему не приводят; на днях некий падр[344] пережил неприятный момент, когда вскользь упомянул, что я — всего-навсего русская шпионка. Толпа чуть было не сбросила его в канал.

Ну и какую же выгоду мне все это принесло? Что проку во всех этих триумфах? Эх, дорогой мой князь, клянусь, что, будь я на 20-25 лет помоложе, в анналах российской истории появился бы еще один Ермак — Ермак в юбке, вступивший в Индию, и тогда эта «прекраснейшая жемчужина» засверкала бы иным блеском — уже не в английской короне, а в царском венце России. Я осуществила бы завоевание Индии, не пролив ни единой капли крови, и преподнесла бы эту страну моей родине.

А между тем — прощай, страна моя. Не видать мне тебя как своих ушей. Я умру здесь, и грешную мою плоть сожгут на погребальном костре, а пепел развеют на просторах Арьяварты[345]. Прислать вам чуточку? (Не Арьяварты, а пепла?) Между прочим, талисман ваш уже готов. Вышлю его, как только доберусь до дома. Здесь температура поднялась до 120 градусов в тени!

  Надеюсь, это письмо дойдет до вас.

Ваша навеки преданная слуга, всегда готовая вам услужить.

Ваша соотечественница с несколько неопределенным статусом Е. Блаватская

P.S. Дабы развлечь вас, высылаю вам несколько газетных вырезок.