Вечный замысел и пророчества

 Иисус вместе с Небесным Отцом замыслил, что Он станет Спасителем человечества еще до их грехопадения (см. Зах. 6:13). Священное Писание также свидетельствует о Христе, как об «Агнце, закланном от создания мира» (Откр. 13:8). Пророчества Ветхого Завета показывают Божье всеведение, описывая подробности жизни и смерти Иисуса (см. Пс. 21; Ис. 53, 61).

 

Изменяющийся Бог

Воплощение Бога в человеческой истории разрушает несерьезный довод теологии развития. Иисус в качестве Эммануила, Бога с нами, опровергает любое представление о безучастном Боге — Боге, остающемся в стороне от человечества. По сути, Священное Писание говорит о превращении Бога. Ибо «Слово было Бог». «Слово стало плотию, и обитало с нами» (Ин. 1:1, 14). Это превращение находится в самом сердце Евангелия, в самом центре Благой вести Священного Писания, на которую богословы теологии развития должны обратить самое серьезное внимание. Не продумав до конца это превращение, они шагнули в неизвестность превращения философии Уайтхеда. Зачем заменять превращение, придуманное человеком, на превращение Священного Писания?

Более того, превращение теологии развития диаметрально противоположно превращению Священного Писания. Для «бога» теологии развития такое превращение неизбежно, потому что его зависимость от мира необходима для его собственной реализации. Как мир предположительно становится лучше (согласно эволюции), так совершенствуется и «бог» теологии развития. Не так обстоит дело с Христом. Как Бог Он пришел добровольно ради блага других, а не потому, что это было нужно Ему (см. 2 Кор. 5:18). Превращение теологии развития и идея воплощения — совершенно противоположны друг другу! Превращение в теологии развития означает развитие, в то время как превращение в воплощении подразумевало потерю.

Будучи образом Божьим, Христос принял образ человеческий (см. Флп. 2:5—7). Это значит, что вездесущность Бога (см. Пс. 138:7; Иер. 23:23, 24; Деян. 17:27, 28) сосредоточилась в одном ограниченном человеческом теле (см. Евр. 10:5). Возможно ли более великое космическое унижение, чем это?

В отличие от ограниченного бога теологии развития воплощение подразумевало самоограничение (отказ от Своей вездесущности и редкое использование других Божественных качеств). Здесь видна глубочайшая разница между развитием в теологии развития и изменением при воплощении. Ведь, став человеком, Христос не перестал быть Богом. В Своем новом человеческом естестве Он смог открыть, каким является Бог. Благодаря этому изменению Он был способен изобразить неизменного Бога.

В противовес, «постоянно развивающийся бог» теологии развития никогда не может дать содержательного самооткровения, ибо любое его проявление было бы устаревшим в каждое следующее мгновение. В представлениях теологии развития нет воплощения, и, следовательно, она видит некоторое соприкосновение Бога с человечеством в том, что мир является Его телом. Насколько же превосходнее истинное воплощение, в котором произошло подлинное изменение, где Бог стал тем, кем Он никогда не был прежде (человеком), оставаясь при этом полностью Богом. Таким путем Бог пришел, чтобы установить с людьми связь на их уровне. Он стал Богочеловеком, одним из нас. Для нас нет ничего важнее этого.

 

Жизнь Христа

В Иисусе Священное Писание открывает Бога, обитающего среди людей. Иисус не представлен неким своевольным диктатором, но Тем, Кто воистину уважает свободу Своих творений. В действительности, Его народ потерял подлинную свободу не только потому, что попал под римское иго, но и потому, что стал рабом человеческих учений.

Вот почему Христос начал Свое общественное служение, произнеся такие слова: «Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу» (Лк. 4:18). Он читал из Книги пророка Исаии (см. Ис. 61:1), написанной около 700 лет назад. Затем Иисус сделал вывод: «Ныне исполнилось писание сие, слышанное вами» (Лк. 4:21). И Он освобождал узников, провозглашая истину, которая делает человека свободным (см. Ин. 8:32), прощая грех, исцеляя больных, воскрешая мертвых.

Все, что делал Христос, Он делал для блага человека. В Своих поступках Он не был похож на своевольного тирана, подавляющего свободу человека. Обратите внимание на Его нежность и терпение, когда Он прощал женщину, виновную в грехе прелюбодеяния и пришедшую к Нему в седьмой раз (см. Лк. 8:2; Мк. 16:9). Он воистину исполнял то, чему учил Петра, — прощать семьдесят раз по семь (см. Мф. 18:22). Сколько совершенно невиновных, однако осужденных людей могли молиться: «Отче! прости им» (Лк. 23:34) за тех, кто приводил в исполнение приговор, как делал это Он?

 

Крест

На кресте мы можем получить самое полное и правильное представление о Боге. На Голгофе теология развития получает смертельный удар.

Христос умер для того, чтобы спасти людей не от владычества Бога, а от рабства сатаны. В конце концов, именно на Голгофе Он освободил узников. Своей смертью Он принес жизнь. Крест освободил мир от захватчика сатаны. Иисус воскликнул: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мф. 27:46) именно потому, что Он не оставил человечество. Он был готов броситься в бездну, чтобы соединить мостом пропасть между Богом и человечеством.

Очевидно, каждая Личность Троицы страдала от этой агонии разделения так же сильно, как сильна совершенная, вечная любовь каждой Божественной Личности Друг к Другу. Кто еще любил других такой вечной и совершенной любовью? Вечный «Бог есть любовь» (1 Ин. 4:16). Когда нам становится ясно, что Бог так сильно страдал, чтобы сделать человека свободным, любая мысль о том, что Бог, имеющий верховную власть, разрушает человеческую свободу, предстает лживой. Голгофа определяет Божественное владычество как полную бескорыстную отдачу Себя ради того, чтобы другие обрели свободу, независимо от того, какой ценой это достанется. Олен называет такое владычество «владычественной любовью».

 

Теология без креста

Для эллинов крест был безумием (см. 1 Кор. 1:22—24), дал него нет места и в теологии развития. «Последователи теологии развития уделяют довольно мало внимания Кресту, — отмечает Брюс Демарест, — считая, что главная ценность Его подвига заключается скорее в Его жизни, нежели в Его смерти». В учении теологии развития грех не принимается всерьез, нет веры в загробную жизнь и нет отношения к Иисусу как к Богу. Не удивительно, что эта теология лишена креста!

«Теология Хартшорна — безнадежно человекоподобна»[60],— заметил Гантон. В теологии развития игнорируется тот факт, что истина о Боге самым явным образом выражена на Голгофе, а не в жизни христианина. Такой акцент превратил бы их антропологию в подлинную теологию.

Теология развития не осознает, насколько Священное Писание сосредоточено на кресте. Например, мессианские пророчества Ветхого Завета, жертвы, приносимые в святилище, и служение в нем — все указывало на крест. Каждый ежегодный праздник Пасхи символизировал Голгофу, указывая на грядущий Божий дар. Обещание жениться дается с той же любовью, которая проявляется в день свадьбы. Подобным образом правильно понять пророчества можно только в свете Голгофы, потому что Божье всеведение, явленное в пророчествах, точно так же важно для человеческой свободы, как была важна смерть Христа, на которую они указывали. Следовательно, в неограниченном всеведении нет ничего своевольного, как и в Голгофе.

Новый Завет говорит о том, что после креста мир изменился. Голгофа совершенно изменила ход человеческой истории. Мир больше не принадлежит сатане. Христос вернул Себе право владения им. Это Его мир. Наш мир движется к осуществлению судьбоносных последствий Голгофы. Между тем пророчества, относящиеся ко Второму пришествию Христа и новому миру после тысячелетия, являются пульсом Нового Завета.

В период времени между Голгофой и Его Вторым пришествием Христос обитает среди нас посредством Духа и потому продолжает оставаться Богом, в Котором мы очень нуждаемся. В нас Он совершает изменения. Это библейское изображение Бога, находящегося среди людей, значительно превосходит «бога» теологии развития, ограниченного этим миром.

Поэтому категория «изменения» — это библейская категория. Но «изменение» в определении теологии развития является слишком ограниченным по отношению к Богу и человеку. Ибо в конце времени мы «все изменимся» (1 Кор. 15:51, 52; см. также 2 Кор. 3:18).

 

Заключение

Я приветствую любую попытку обрести правильное понимание Бога, однако необходимо поставить под сомнение точку зрения Фомы Аквинского о неизменяющемся Боге, отвергнуть идею Божественного предопределения, высказанную Жаном Кальвином, и отказаться от идеи теологии развития, которая дает такое же неверное представление о Боге. Нам нужно оценить все три представления о Боге во свете того, как Христос открыл Бога. Он стал человеком (что противоречит идее о неизменяющемся Боге); Он пришел ради всего человечества (что противоречит предопределению), и Он как Бог пришел искупить человека, исполняя библейское пророчество; Он вернется, чтобы дать вечную жизнь тем, кто откликнется на Его призыв (что противоречит теологии развития).

В Иисусе Христе мы нашли Бога, Который стал человеком, — Бога, Который пришел, чтобы сблизиться с человечеством. Во Христе мы находим доказательство того, что Бог знал будущее, когда пророчествовал о Его Первом пришествии. И мы можем быть уверенными, что Он также знает будущее о Его Втором пришествии.

 

Глава 4