Иерархический гомосексуализм

При инверсии Эдипова комплекса в психике разворачивается борьба между источниками идентичности. Как правило, борьба касается исключительно социальных аспектов: с какой идеологией себя ассоциировать, к какому движению примкнуть, чью сторону занять в бытовом конфликте. Однако чем сильнее внутренний раздрай, чем слабее границы самости, тем быстрее в игру вступает половая идентификация. Субъект перестает различать личностную успешность и сексуальную роль. Экономически нагнуть конкурента — уже мало. Нужно либо оприходовать кого-то в буквальном смысле, либо не менее буквально прогнуться самому.

Диффузная самость, пока в нее не вмешивается Эдип, могла породить только чистый пассивный гомосексуализм. Инвертированный Эдипов комплекс придает гомосексуализму ярко выраженные иерархические черты. Гомосексуал-пассив не просто ищет, кому бы отдать свою самость на растерзание, а ожидает от активного партнера превосходства во всем: от социального статуса до прекрасной физической формы (мимика, жесты, стать, рост); от агрессивного доминирования до размеров полового органа.

Психика ставит задачу: не только сравнить свой фаллос с партнерским, но и убедиться в фалличности партнера непосредственно своей простатой.

Вряд ли этот механизм можно применить для анализа тюремной иерархии. Там слишком специфические условия: неслучайный контингент (ужасные люди, которые убили или сделали репост политической карикатуры), внешний надзор, регрессия к магическому мышлению (зашквариться, законтачиться — контагиозная магия), негласные нормы морали («понятия»)… Если верить самими арестантам, то в большинстве случаев «опущенного» субъекта не опускают в прямом физиологическом смысле — контингент банально брезгует заниматься подобными вещами. Человека, который натворил нехороших вещей и поступил подло, «записывают в петухи», то есть коллективно объявляют «опущенным», лишают статуса. И обращаются с человеком так, как будто его реально использовали в пассивной роли — в коллективном бессознательном «как будто» игнорируется. Построение иерархии столь жесткими способами является скорее вынужденной мерой, чем прихотью авторитетных воров. Без всякой иерархии за решеткой начнется полный беспредел. Воры это понимают, оказываясь умнее и дальновиднее, чем мечтающие о равенстве леволиберальные пропагандисты.

Гомосексуализм в животном мире также иерархически обусловлен. Молодые львы, проигравшие битву за гарем, идут не в бой (как в песни «Ундервуда»), а саванну. Там неудавшиеся цари зверей образуют небольшие однополые коллективы, где по-царски утешают друг друга. Приматы охотно совершают над поверженным соперником движения, имитирующие половой акт. Самки шимпанзе в буквальном смысле ублажают старшую самку, надеясь продвинуться по иерархической линии. У бонобо и дельфинов разврат, чистый и непорочный, направлен не на вертикальные, а горизонтальные связи в популяции.

Представители правых идеологий помешаны на иерархии сверх всякой меры, что выливается в навязчивый (эгодистонный, нежелательный для самого субъекта) активный гомосексуализм. Реже вместо гомосексуальной эстетики любители жесткой дисциплины используют аналоги БДСМ-атрибутики — взгляните на нацистскую униформу, которую по достоинству оценили любители ролевых игр. Если верить Невзорову, то в духовных семинариях иерархическое мышление и гомосексуализм неплохо уживаются, но разве можем мы поверить в такие бездуховные наветы?!

Предлагаю разобрать пару примеров, о которых вы вряд ли слышали от популярных журналистов и психологов. Речь пойдет о ведьмах — женщинах, не сумевших преодолеть ни Эдипов комплекс, ни кастрационную тревогу. Они придерживаются принципа: фаллос за фаллос. Кастрируй тех, кто кастрировал тебя.

Внедрившись в уютны женский коллектив, ведьма постепенно превращает его в форменный гадюшник, в подобие ведьмовского ковена. Отныне забредающие туда мужчины, бывшие некогда желанными гостями, воспринимаются как угроза нравственности, как носители враждебного непредсказуемого фаллоса. Под предлогом защиты моральных ценностей старая мегера не подпускает никого к своему гарему. Она приложила столько усилий, интриговала, стравливала, подавляла — и все для того, чтобы какой-то мужчинка перетянул на себя женское внимание? Выявление и борьба с ведьмами является интересным разделом демонологии, которая до сих пор является актуальной дискурсивной практикой наряду с психоанализом.

Ведьмы приносят обществу много вреда, но вместе с тем они помогают выявлять иерархических гомосексуалов. Испытывая ненависть к психически здоровым мужчинам, ведьма вполне лояльна к носителям диффузной самости и инвертированного Эдипа.

Обратимся к знаниям средневековых инквизиторов и демонологов. Они подарили нам исчерпывающее и целостное описание ведьм, символически зашифровав ряд социальных феноменов. Одним из таких шифров является образ фамилиара, зверя-помощника, который неизменно сопровождает ведьму в ее темных похождениях.

Рядом со старой ведьмой часто околачивается фамилиар — пассивный гомосексуалист неопределенного возраста. Он выполняет разнообразные поручения, добывает и разносит сплетни, при необходимости снабжает ведьму мелкими деньгами, в исключительных случаях изображает любовника, поклонника или законного мужа. Фиктивный брак между влиятельной лесбиянкой и молодым геем — частая тема в детективных романах и теориях заговора в духе Климова.

Какую выгоду фамилиар получает от служения? Как правило, это социальное продвижение. Ведьма может играть роль сутенерши или сводницы для фамилиара, буквально подкладывая последнего под нужного влиятельного человека. Ведьма окружает фамилиара психической заботой, защищает от общественного порицания.

В средневековых западноевропейских трактатах фамилиар символически изображается черным котом или вороном. След этих образов нетрудно найти в нашей повседневной речи.

Плохая примета: черный кот переходит дорогу — быть беде. Во-первых, в бессознательном нет единого потока психического времени (бессознательное атемпорально). Значит, беда уже по факту случилась. Во-вторых, перейти дорогу можно в переносном смысле — нечестным образом обойти порядочного человека в конкурентной борьбе или вовсе заменить реальную конкуренцию на договорной матч, на конкурс с заранее известными победителями. Получается, что перешедший дорогу черный кот — это бесталанный пассивный гомосексуалист, получивший должность или победу, благодаря хлопотам влиятельной ведьмы. Шоу-бизнес не напоминает?

В арго (блатной жаргон) слово «кот» имеет несколько значений.

1) Сутенер. В бессознательном нет логического отрицания, противоположности там тождественны. Поэтому неудивительно, что проститут превратился в сутенера.

2) Блатной, живущий на деньги своей любовницы, которые та либо высасывает из богатых поклонников, либо честно зарабатывает на панели. Снова зеркальная смена ролей, которая нас не удивляет.

3) Сообщник проститутки, обворовывающий ее клиентов. Произошел бессознательный сдвиг: отношения с «клиентами» приписываются не самому коту, а его подельнице.

Также «котами позорными» раньше называли непорядочных людей, которые «перешли дорогу» ворам, живущим по понятиям.

Во всех трех случаях ведьма-покровительница превратилась в проститку, по сути работающую на кота. Уголовники обладают хорошей интуицией — они быстро почуяли опасность, исходящую от ведьм, и приняли меры по психическому «разжалованию» ловкой интриганки в рядовые проститутки. Благодаря такой бессознательной защите ведьмам крайне редко удается очаровать бандита. Чары, которые безотказно работали против обычных толстосумов, разбиваются о стену антисоциальной интуиции. Вступив в отношения с криминальным элементам, ведьма быстро теряет спесь и отказывается от попыток манипулировать окружением партнера — страх за свою жизнь и целостность лица оказывается сильнее ведьмовских амбиций.

Что же касается ворона, то у славян он всегда считался «мужской птицей» и символом мудрости. Ворон ворону глаз не выклюет, а если и выклюет, то не выест. Поэтому в славянской мифологии ворон сопровождает либо добрую колдунью (женщину, преодолевшую кастрационную тревогу с помощью данайского синдрома), либо волхва (старика, которого уже давно не одолевают страсти). Появление ворона на плече у чернокнижника возвращает нас к уже разобранному сценарию в главе II. Если же вспомнить об отношении бессознательного к противоположностям, то черная дикая птица быстро превратится в цветную и домашнюю — в петуха. Отношение к последнему в русской культуре известно.

Социальная адаптация

Психосексуальное развитие базируется на успешном разрешении внутренних противоречий. Субъекту гораздо важнее решить душевный конфликт и перейти к следующему этапу развития, чем нравиться обществу. Пассивный гомосексуал или трансгендер могу пойти на сделку с инверсным Эдипом и взять себе ложную самость в обмен на избавление от личностной диффузии. В этом случае единственной особенностью субъекта будет то, как он относится к своему полу или сексуальной роли, в остальных аспектах это будет полноценный гражданин. Более того, смена половой и социальной роли (в случае врожденного диагноза требуется и хирургическое изменение организма) позволяет выйти из нарциссической ловушки в область Эдипа. Пусть Эдип будет инвертированным — по большому счету, это неважно, если его разрешение и разрушение прошло успешно.

Пассивный гомосексуал играет роль хозяйственной жены, не требуя особых прав и квот. Идея усыновить ребенка ему тоже в голову не приходит — и теперь вы сами понимаете, почему. Желание завести потомство присуще нарциссам с кастрационной тревогой (желтая часть спектра). Чистый пассивный гомосексуализм относится к диффузной самости (красная часть спектра) и не предполагает поисков замены фаллосу. Так что не верьте леволибералам, которые заявляют, будто бы гомосексуальным парам нужны дети — не нужны, к этому попросту нет внутренних психических предпосылок.

Другой вопрос, где ребенку лучше: в тюрьме под названием «российский детдом» или в благополучной так называемой семье? Также важно учесть устойчивость этого союза: если в стабильности чувств пассивного гомосексуала сомнений нет, то с его активным партнером все гораздо интереснее. Дело в том, что истинного активного гомосексуализма… вообще не существует! Это всего лишь разновидность невроза навязчивости, как показал Ференци в работе «К нозологии гомосексуальности». Рано или поздно склонность к активному мужеложеству пройдет или превратится в более тяжелый невроз — что тогда будет делать пассивный партнер? Но речь сейчас не об этом, а об успешном решении всех остальных проблем, связанных с диффузной самостью. Пассивный гомосексуал, перестав бегать по гей-парадам и требовать особого отношения, встроившись в социум, преодолеет диффузию самости. Да, кому-то такая самость может не понравиться, но подумайте, какую малую цену платим мы за более прозрачное и менее агрессивное общество. Усугубившись, диффузия самости могла подтолкнуть подавленного гомосексуала в объятия паранойи, а оттуда недалеко до серийных убийств и социалистических подпольных партий. Вместо анархиста, сепаратиста, исламиста, террориста, экстремиста — добрый и довольный жизнью пассивный эстет с целостной и не дырявой самостью. За отсутствие дырок в самости пусть расплачивается другое место.

То же самое и для трансгендров. Человек работает, добивается всеобщего одобрения, делает карьеру; его самость обогащается новыми атрибутами. В случае значительного социального успеха психика переводит фокус самости с иллюзорного гендера на реальные достижения. Трансгендерная самоидентификация отбрасывается как ненужный костыль. Лишь тот, кто ничего не достиг и ничем не может похвастаться, будет до последнего цепляться за патогенные конструкции, бить себя пяткой в грудь и вопить «я цис-транс-обниманс».

Трансгендерный нарцисс объявляет себя негрокотосексуалом. И что? Требует признания, льгот, особого отношения? Вроде нет. Обычный программист или фрезеровщик. Квалифицированный, ответственный, законопослушный. Какая разница, чем он занимается по обоюдному согласию с другим половозрелым субъектом? Общество со мной согласно и уже не обращает внимания на гендерные выверты. Хоть камнем себя назови — главное, плати налоги.

Яростная гомофобия и перверсофобия сохранились разве что в церкви и на государственном уровне. Простим им такой странный способ бороться с собственными наклонностями и страстями.