Последствия избыточного анализа

Вечное творчество спасает психику от обилия застоев, лишая творца обычного человеческого счастья. Фауст не может, да и не хочет разорвать контракт с Мефистофелем. Только божественное вмешательство — или психоанализ — может убедить Воланда подарить Мастеру покой. Хотя, как по мне, счастливым концом такую развязку назвать нельзя. Жаль, что Булгаков не посвятил читателей в самое интересное: как Мастер и его Маргарита будут налаживать быт в приторно-романтичной идиллии со шторками и патефоном. Через сколько дней эти двое станут глубоко противны друг другу? Дима Быков в своих лекциях грозится, что Мастер и Марго увидят головешки на месте дома. Мол, нельзя верить сатане, он всегда обманывает. Мне кажется, что парочка сама сожжет дом вместе с негорящими рукописями.

Но это все лирика. Не будем цепляться за художественные образы, когда вокруг бродят такие психические художества, что никаких книг и кушеток не хватит их проанализировать. Вы сами видите, как слишком трезвый анализ отдельных деталей художественного текста убивает весь эффект. Яркие образцы подобного скептического убийства — фундаментальный труд «Гарри Поттер и рациональное мышление» и миниатюра «Последний полет Карлсона». Пожалуй, я злоупотреблю вашим терпением и сжато процитирую второй названный текст.

Малыш сидел у окна, и настроение у него было самое отвратительное. Ну кто придумал эти дурацкие дни рождения? Сейчас придут гости, надо будет веселиться, а ему вовсе не хочется веселиться... Он сел читать книжку. Внезапно послышался какой-то жужжащий звук. Малыш оторвался от книжки и прислушался.

Малыш подбежал к окну и выглянул. Вначале он ничего не увидел, но потом жужжание стало громче и, приветливо махая Малышу рукой, мимо окна пролетел какой-то толстый человечек с пропеллером за спиной. Малыш удивился.

— Эй, на подоконнике! — крикнул толстяк, пролетая мимо окна во второй раз и опять махая рукой. — Посадку давай!

— Да-да, конечно, даю посадку, — громко крикнул Малыш. — Ветер боковой, пять метров в секунду, давление семьсот тридцать три, точка входа в глиссаду…

Малыш прикинул, и у него получилось, что стоящий напротив дом не позволит правильно зайти на посадку. Он опять высунулся из окна и крикнул:

— Эй! А вы как садиться будете: по-самолетному или по-вертолетному?

— Я буду садиться по-карлсонски! — крикнул в ответ толстяк, влетая в окно. Он Сделал пару кругов по комнате, приземлился на диван, вскочил и поклонился, шаркнув ножкой.

— Карлсон, — представился он. — Лучший в мире, разумеется. А тебя как зовут?

— Малыш, — ответил Малыш.

— Почему ты не бежишь со всех ног на кухню, чтобы угощать дорогого гостя? — возмущенно спросил Карлсон. — Я, можно сказать, почти умер от голода...

Карлсон в изнеможении рухнул в кресло, закрыл глаза и стал изображать умирающего...

— Скажите, — робко начал Малыш. — А как вы летаете?

— Неужели не видишь? У меня на спине пропеллер.

— Потрясающе! Но позвольте! Вы ведь летели с положительным тангажом.

— Чего? — Карлсон открыл рот от неожиданности.

— Ну... Вы летели головой вверх, слегка наклонившись вперед. При этом пропеллер должен был тянуть вас вверх и назад. Почему же вы летели вперед, а не назад?

Карлсон, не слушая Малыша, с интересом осматривал полки шкафа...

— И все-таки, мне не дает покоя ваш пропеллер... А можно посмотреть?

— Конечно! — Карлсон развернулся.

— С ума сойти! Я так и думал.

— Что, хороший пропеллер? — польщенно спросил Карлсон.

— Так я и думал, что это не пропеллер, — сказал Малыш. — Пропеллер не мог бы так работать, потому что твоя спина экранировала бы основной поток воздуха, и вся энергия растрачивалась бы на создание турбулентности.

— Эй, ты чего? — Карлсон надулся. — Это лучший в мире пропеллер!

— Не сердись! Конечно, это замечательный пропеллер! поспешно сказал Малыш. Только это не совсем пропеллер. У него очень интересная система перекоса лопастей. Вектор тяги лежит в плоскости вращения, а точка приложения силы смещена влево. Таким образом, подъемная сила направлена от ног к голове, вдоль спины, а не перпендикулярно, как я вначале подумал. А точка приложения силы смещена влево потому что она действует на те лопасти, которые в данный момент двигаются вниз...

— Ты чего ругаешься? — Обиделся Карлсон. — Тоже мне, специалист нашелся.

Он встал и сделал вид, что собрался уходить.

— Извини, — испугался Малыш. — Не уходи, пожалуйста. Я просто пытался мысленно построить механику твоего полета через укороченное действие, используя лагранжеву механику. Но, похоже, гамильтонов подход здесь будет гораздо нагляднее. Главное, суметь записать гамильтониан.

...

Карлсон снова надулся.

— Ну вот, ты опять обиделся! — огорченно сказал Малыш. — Просто мне кажется, что такой пропеллер, как у тебя, неизбежно вызовет дополнительный вращающий момент. У тебя же нет хвостового винта, как у вертолета. И тебя будет уводить в сторону по курсу. Я никак не могу понять, как ты компенсируешь этот момент. Он должен разворачивать тебя, и в какой-то момент ты неизбежно свалишься в штопор.

Малыш поймал хмурый взгляд Карлсона и осекся.

— С тобой неинтересно, — хмуро заявил Карлсон. — Что ж, погостил, пора и честь знать. Чао!

С этими словами Карлсон подбежал к подоконнику, завел моторчик и выпрыгнул.

— Э-ге-гей, Малыш! Прощай! — крикнул он, махая Малышу рукой.

— Постой! Я понял! Я все понял! — воскликнул Малыш, бросаясь к окну. Карлсон заложил крутой вираж и повернул обратно.

— Ну что ты понял? — спросил Карлсон, бухнувшись на диван. — Что гостей надо развлекать, а не нести всякую чепуху?

— Я понял, как ты компенсируешь это вращение! — крикнул Малыш. — Ты в полете все время машешь рукой. На эту выставленную в сторону руку давит поток воздуха и борется с вращением. Чтобы лететь, ты должен все время махать рукой.

Карлсон здорово разозлился.

— Опять ты за свое! — мрачно сказал он. — Ничего я никому не должен! Я махаю Всем рукой и кричу «Э-ге-гей!», потому что я веселый и приветливый мужчина в самом расцвете сил. Но таким занудам, как ты, я даже махать рукой теперь не буду.

— Если моя теория верна... — начал было Малыш, но Карлсон уже вылетел в окно.

Малыш увидел, как Карлсон, набирая скорость, рефлекторно дернул правой рукой, но сдержался. Тут его повело в сторону. Он попытался выправиться и снова чуть не махнул правой рукой, но немедленно схватил ее левой и прижал к туловищу. Карлсона повело сильнее, и внезапно развернуло боком к направлению полета. Он сдался и отчаянно замахал рукой, но было поздно. Поток воздуха перевернул его, и, беспорядочно кувыркаясь, Карлсон полетел вниз.

— Сво-о-о-о-о-о-о-олочь! — донесся до Малыша последний крик Карлсона, и Малыш увидел, как Карлсон на полной скорости врезался в бетонный столб, прокатился по земле и неподвижно замер, раскинув руки и ноги. Вокруг его головы расплывалось большое кровавое пятно.

Малыш вздохнул и вернулся к книжке. Но ему опять не дали спокойно почитать.

— Малыш! — раздался голос папы. — Малыш, это ты брал гидродинамику Ландау и Лифшица?

Так происходит с любым произведением искусства, если разложить его на составляющие. Вы усилием воли разбираете берег застоя по камушку, то есть вынимаете и тестируете на реальность каждое представление. Омут, лишившись берегов, растекается по психике жалкой лужицей, и новый объект умирает, не успев родиться. По этой причине психоанализ художественных образов — дело интересное, плодотворное, но довольно вредное. Во всяком случае, не стоит сообщать о своих аналитических изысканиях самому автору. Иначе он обидится, как Йенсен на Фройда за психоанализ «Градивы».

Художник соединяет несоединимое, творя новую реальность. А вы лезете со своими старыми представлениями. Зачем их анализировать? Они и без этого прекрасно известны: и вам, и художнику. Обрывая крылья чужому (или своему) творчеству, вы обрекаете Икара на падение в омут.