Регрессия к инфантильным влечениям

При травме, которая часто предшествует застою либидо в Я, психика испытывает регрессию. Пробуждаются инфантильные аутоэротические практики, хорошо известные вам из «Трех очерков по теории сексуальности». Заземлить либидо с помощью социально одобряемых действий затруднительно, потому что на первый план выходят старые и примитивные каналы разрядки. Река разлилась, и ее воды наполнили давно пересохшее старое русло.

Благородная матрона, отчаянная домохозяйка или успешная бизнес-леди когда-то была маленькой девочкой — эдакой инфантой Маргаритой — и познавала мир с помощью простейших действий. Опыт этого периода хранится в психике в виде инфантильных влечений.

Инфантильные влечения не покидают границ тела субъекта, резвятся на лужайке аутоэротизма. Их удовлетворение состоит в стимуляции различных слизистых оболочек и кожи. Со временем субъект начинает интересоваться посторонними предметами и телами других людей, но этот интерес крайне эгоистичен. Стратегии взаимодействия с внешними объектами носят агрессивный характер и вовсе не гарантируют объекту сохранения целостности. Объекты не представляют самостоятельной ценности: на первый план выходит только какая-то часть чужого тела или определенная телесная функция — чисто человеческий и эмоциональный аспекты остаются в тени. Поэтому инфантильные влечения иногда называют частичными влечениями: они зафиксированы на части тела, на простом действии, на внеконтекстуальном элементе реальности.

Что мы имеем? Аутоэротизм, привязка к одной эрогенной зоне, эгоизм вплоть до нанесения вреда внешним объектам. Для человека в состоянии регрессии вполне безобидный джентльменский набор. По меркам Сверх-Я — состав тройного преступления. Инфантильные влечения приговариваются психической цензурой к вытеснению в бессознательное. На каторге жизнь влечений только начинается. Они обрастают новыми союзниками — нейтральными представлениями. Бессознательное вплетает влечение в свои фантазии, ассоциации и сюжеты. Влечения учатся объединяться в сложные структуры и кооперироваться со своими младшими братьями: альтруистическими и социально одобряемыми влечениями. В частности, для высокого уровня психосексуального развития характерна способность человека получать удовольствие от одного осознания того, что партнер тоже испытывает удовольствие.

Не стоит обманываться: пленка альтруизма и цивилизации лопается при первой возможности. Человек находится в обществе, под наблюдением друзей и родственников. Даже физическое одиночество не спасает от взора Сверх-Я. Полная регрессия в условиях здоровой психики практически невозможна, иначе политическая элита состояла бы не из клептоманов и психопатов, а из счастливых извращенцев.

Благодаря усилиям леволибералов были похоронены многолетние усилия по взращиванию прислуги, идеально подготовленной для работы у «влиятельных людей со странностями». Мы все со странностями, просто у кого-то есть возможность нанимать людей, умеющих держать язык за зубами и спокойно реагировать на любые хозяйские причуды. Кто-то совершенно забыл, что значит быть олигархом и стал информационной жертвой косорылой проститутки из СНГ — я испытал культурный шок от того, что Насте Рыбке позволили активно пиариться и вообще сохранили жизнь.

Есть и более дешевый путь: благодаря рефлексии и заботе о себе, человек избавляется от внутренних запретов и перестает стесняться своих желаний. После того, как субъект принял себя таким, какой он есть, необходимо сделать следующий шаг, спросить: а почему он такой есть? И в процессе длительного анализа множество влечений и суетных желаний осыпятся, как багряная листва. Частичные влечения соединятся в сложную систему, фрагменты Я соберутся и закроют реактор Оно защитным саркофагом.

Было бы глупо уповать на то, что представители власти вдруг позаботятся о себе и займутся самоанализом. Я сторонник циничного подхода: если не повезло с просвещенной элитой и досталась та биомасса, которая досталась, то пусть хотя бы регрессируют по полной. Хотелось бы увидеть у власти настоящих развратников и вольнодумцев, которые не одержимы сверхценными идеями и не мешают жить своим подданным. Конечно, идеальным вариантом для России был бы просвещенный авторитаризм, персонифицированный в Сергее Борисовиче Иванове. Но если мои надежды и прогнозы не оправдаются, то остается уповать на спонтанную регрессию власть предержащих. С помощью регрессии они быстро избавятся от застоя либидо, заземлив излишки энергии в безудержном разврате или созерцании гладиаторских поединков в духе Растахановых игрищ.

В большинстве случаев человек не может позволить себе ни один из сценариев. Право на регрессию по статусу не положено, самоанализом заниматься некогда или страшно. Приходится искать компромиссы и решать одну проблему с помощью другой.

Ритуализация воспитания

Берем застой либидо, через реституцию подключаем к объекту. Но к объекту не простому, не к нейтральному, не к случайному. Нам нужен такой объект, для которого в психике заранее подготовлен список социально одобряемых операций. Второе требование — объект должен идеально подходить на роль заменителя эрогенной зоны. Получается гениальная серая схема полулегальной разрядки инфантильного влечения. Застой либидо поставляет влечению энергию (играет роль источника), объект заменяет собой мишень для разрядки, социально одобряемые действия с объектом служат транспортным каналом либидо от источника к мишени.

Какой объект идеально заменит эрогенную зону и встроится в схему удовлетворения ваших инфантильных влечений? Давайте предположим, что таким героем окажется ребенок. В главах II и IV он уже заменил женщине отсутствующий фаллос. Почему бы не выполнить еще одну похожую задачу?

Стоит уточнить, что ребенок-тотем и ритуальный ребенок — явления качественно разные, принадлежащие разным уровням психического развития родителей. Как капище ацтеков, обагренное кровью, проигрывает освященному христианскому храму, так и тотемизация уступает воспитательной ритуализации по всем статьям.

Во-первых, расстановка приоритетов.

Ребенок-тотем играет в жизни матери второстепенную роль, он всего лишь компенсирует ей отсутствие фаллоса. Тотемизацию ребенка всегда видно невооруженным взглядом. Здесь на первом месте — отыгрывание психических проблем.

Воспитательные ритуалы мягко встроены в общий процесс воспитания. Родители относятся к ребенку как к полноценной личности. На первом месте — развитие и социальное становление ребенка. Решение психических проблем служит приятным бонусом, но при необходимости может быть отложено до лучших времен.

Во-вторых, происхождение ребенка.

Для тотемной матери важно, что ребенок именно ее. В крайнем случае она должна сыграть ключевую роль в его воспитании (например, «унаследовать» от умершей родственницы).

При ритуализации совершенно неважно, откуда ребенок взялся. «Чужих детей не бывает». Если и бывают, то и они отлично встраиваются в схемы ритуального воспитания. Особо рьяные субъекты пытаются воспитать целую страну. О запасе их либидо и масштабах застоя остается только гадать.

В-третьих, влияние НЕ—объектов и диффузной самости.

Тотемический культ ребенка возник в психике как ответ на кастрационную тревогу. Диффузная структура материнской самости позволила обойти здравый смысл и объявить ребенка придатком к матери, низвести до статуса социального ярлыка. Таким образом, диффузия самости и сбой отрицания являются необходимыми условиями для тотемизации ребенка.

Воспитательные ритуалы скорее нуждаются в противоположных условиях. Ребенок должен восприниматься как полноценный и отдельный объект, что трудно выполнимо при диффузной самости. Также не актуален вопрос об отсутствии у матери фаллоса или иного ценного качества. Да, ребенок встраивается в ритуальную схему вместо некой эрогенной зоны — но причиной является запрет на прямое взаимодействие с эрогенной зоны, на явное удовлетворение инфантильных влечений. Сама эрогенная зона присутствует и ее наличие психикой не оспаривается. Замена уже по факту состоялась. Если угодно, то даже фаллосу нашлась приемлемая психосоматическая замена — клитор.

В-четвертых, отношение к сепарации.

Страх сепарации — непосредственное следствие тотемизации. Потерять тотем равносильно смерти.

Как бы ни были сильны ритуалы, страха сепарации нет. Мать не претендует на монопольное и постоянное влияние на ребенка. Исключением является внезапное бегство ребенка непосредственно во время исполнения ритуальных воспитательных действий. Пропуск ритуала вызывает у матери фрустрацию, сравнимую с физической дисфункцией (но не потерей) эрогенной зоны: например, отсутствие эрекции в ответственный момент или публичная диарея.

В-пятых, границы социальной ответственности.

Тотемическая мать считает своим долгом родить, но не воспитывать. Это взбесившаяся свиноматка, глухая к запросам общества.

Эдипальная мать, напротив, соблюдает общественный договор и старается воспитать достойных элементов нового поколения. Собственно, одним из фаллических воспитательных ритуалов является сравнение успехов своего чада с достижениями других детей.

В-шестых, пол родителя.

При тотемизме играет значительную роль, потому что поиск тотема связан с завистью к фаллосу (вопрос разобран в IV главе).

Воспитательные ритуалы характерны и для отцов, и для матерей, и для супружеской пары как целого.

В-седьмых, вмешательство третьих лиц.

Тотемическая мать потеряла границу самости и плохо взаимодействует с отрицанием. Из-за этого «мой ребенок» превращается то в «НЕ моего», то в «уже НЕ ребенка». Или источник слова «мой» размывается: «мой» значит «принадлежит мне», но кто такой «мне», кто «я»? Окружающие активно вовлекаются в воспитание ребенка, тотемическая мать агрессивно требует от них участия, помощи, уважения и эмпатия.

Психически устойчивая женщина понимает, что ее ребенок — это именно ее ребенок, а не сын полка. На попытку вмешаться в воспитательный процесс может последовать аккуратный, но жесткий отпор.

Итак, при воспитательных ритуальных о бычные социально одобряемые действия, направленные на воспитание ребенка, используются для бессознательного символического удовлетворения инфантильных влечений родителей.

Вы возмущены и разочарованы? Никаких извращений, разрушений и ритуальных убийств. Мать заботится о ребенке, а вам тут сказки рассказывают, что на самом-то деле у бедной женщины в бессознательном фаллосы летают, либидо куда-то подключается. Краснобаи и баламуты эти психоаналитики. Ваш скепсис понятен и обоснован. Воспользуемся услугами внешнего наблюдателя.

Внешний наблюдатель может сравнить поведение двух женщин с детьми. Обе занимаются одним и тем же: воспитывают детей. На сознательном уровне действия каждой из них разумны, продиктованы обстоятельствами, органично встроены в воспитательный процесс. Но наблюдение за второй женщиной вызывает у наблюдателя необъяснимую тревогу, отторжение, беспокойство, напряжение. Все потому, что бессознательно вторая дама не только исполняет родительский долг, но и заземляет избыток либидо. Если взять вторую женщину и отвести к психоаналитику или психотерапевту (да хоть к священнику), который был не в курсе ваших наблюдений, то в процессе психоанализа вскроются какие-либо травмирующие эпизоды биографии или иные признаки застоя либидо. В частности, такая женщина будет иметь относительный иммунитет к психоанализу и создаст минимальный перенос на аналитика. Почему иммунитет не абсолютный? Потому что с помощью цепочки «реституция — ритуалы — ритуализация воспитания» женщина вышла из области Нарцисса и двинулась к Эдипу.

Понаблюдав и пообщавшись с обеими почтенными дамами (или двумя кормящими отцами или за двумя супружескими парами), вы заметите еще несколько различий, хотя по форме их действия будут совпадать.

1. Мотивация. При ритуализации обычные действия доставляют особое психическое удовольствия. Значит, родитель будет максимально нерационально расходовать свои силы, демонстрировать почти маниакальное усердие в исполнении банальных воспитательных обязанностей. Неудивительно: психическая награда стоит того, чтобы попотеть.

2. Эмоциональный фон. Выполняя обычные воспитательные действия, перегруженные либидо родители умудряются на ровном месте довести до истерики себя, ребенка, друг друга, соседей, соседскую кошку. Посторонний человек, наблюдая за общением эдипально-нарциссических родителей с детьми, испытывает необъяснимую тревогу. Этот дискомфорт не идет ни в какое сравнение с омерзением, которое вы испытываете, глядя на тотемическую мать или слушая яжматеринские завывания. Тем не менее, при наблюдении за воспитательными действиями, лишенными ритуальной накачки, никакой тревоги не возникает — критерий, которым внешний наблюдатель может легко воспользоваться.

3. Реакция на ограничения. Ритуализация воспитания не вредит критическому мышлению родителей. Если раньше вы были другом семьи (семейным доктором, учителем их первенца) и супружеская пара прислушивалась к вашим советами, то ситуация вряд ли изменится. Психика не откажется от оптимизации канала разрядки, от дополнительной полезной информации. Но попробуйте ляпнуть что-то вроде «ты зря так сильно беспокоишься» или «тебе бы отдохнуть часок» — ответная агрессия или обида обеспечена. Какой отдых? Психика сбрасывает излишки либидо, полностью отдаваясь воспитательному процессу. Никогда не становитесь посреди чужого канала разрядки. И наоборот, вне ритуализации женщина будет отмахиваться от ваших умных советов, но с радостью воспользуется возможностью отдохнуть.

Теперь вы владеете необходимой информацией и можете с первого взгляда распознать и различить тотемизацию ребенка, ритуализацию воспитания или убедиться в их отсутствии.

Еще одно предупреждение. В этой книге мы не анализируем методы воспитания с точки зрения педагогической эффективности. Мы взяли воспитательный процесс в качестве удобного примера последствий реституции и ритуализации. Воспитательные ритуалы отличаются от обычных только тем, что вместо нейтрального объекта либидо разряжается через ребенка, а схема действий символически эквивалента инфантильным влечениями родителей.Инфантильными влечения называются потому, что сформировались у будущей матери (отца) в ее детстве и ранней юности (а не потому, что направлены на ребенка — с ребенком они вообще изначально никак не связаны).

Далее приведены лишь отдельные примеры встраивания ребенка в схемы стандартных инфантильных влечений (в соответствии с классическими фазами: оральной, анальной, фаллической). Перечисление, анализ и классификация всего массива воспитательных ритуалов займут небольшую, но отдельную книгу. Надейтесь и ждите.

Примеры оральных ритуалов

Баловать ребенка вкусняшками, чтобы разрядить свое оральное влечение — слишком очевидный пример. Подробно допрашивать детей о школьных делах — тоже. Посмотрим на более интересную привычку взрослых. Они специально обсуждают неприятного человека — вслух, громко, при ребенке. И сильно возмущается, когда ребенок столь же громко публично повторяет услышанное. Ребенок буквально превращается в уста родителей, в глашатая их бессознательного.

Зачем вовлекать детей в эту схему? Подойди да скажи все, что думаешь о человеке. Дело в том, что главная задача вербальной агрессии — передать эмоциональное состояние, а не информацию. Человек и так догадывается, что он плохой. Но далеко не каждый сможет заставить его по-настоящему почувствовать себя плохим. Для этого вербальная коммуникация должна быть внезапной, эффективной, публичной, несимметричной (то есть у собеседника не должно быть возможности адекватного ответа). Ребенок подходит для этих целей идеально. Представьте: совместный выезд на природу всех сослуживцев с семьями. И тут к одному неприятному человеку подходит чужой ребенок и звонко спрашивает: «а правда, дядя Вова, что вы вор?» — и ведь ребенка-то за это даже в тюрьме не посадишь.

Но что это мы все о грустном? Оральные влечения являются тренировкой для перехода от поглощения и простого говорения к интроекции. Психика растворяется незнакомые объекты. растворяя их в потоке словесных описаний. Интроецированный объект становится трофеем самости — его отдельные качества можно в любой момент использовать как свои собственные. Родительская речь необходима ребенку для запуска интроектных процессов, для впитывания социальных и навыков. И хорошо, когда общение с ребенком доставляет родителям дополнительное удовольствие, потому что резонирует с их собственными оральными механизмами интроекции. Общение идет не равных, и взрослые не только учат, но и учатся у детей.

Родители, которые могут дать подробный отчет о состоянии ребенка, тем легче врачу проводить диагностику и профилактику. Чем больше неудобных вопросов задается на родительских собраниях в школе, тем быстрее удастся вывести на чистую воду неадекватных или некомпетентных учителей. В конце концов, и сам ребенок будет охотнее сообщать о своих ощущениях, переживаниях, успехах и неудачах. Юная психика хорошо чувствует себя: извне поступает достаточно ресурсов для развития, но границы самости не нарушаются.

Таким образом, доверительные беседы с ребенком — важный воспитательный ритуал. Беседы стимулируют интроекцию. Последняя, в свою очередь, решает две задачи. Во-первых, при интроекции укрепляются границы самости — имеем своеобразную прививку от избыточного нарциссизма. Во-вторых, интроекция обогащает психику новыми представлениями. что позволяет перераспределить либидо и избежать застоя.

Интроекция

Если интроекция так важна и полезна, то можно ли экспериментально убедиться в ее существовании? И желательно, чтобы эксперимент ставился независимыми психологами, далекими от психоанализа. Можно.

Известно, что мы рождаемся с физиологически недоразвитым мозгом. Эволюционное достижение: во время родов голова младенца не повреждает материнского тела. К тому же, многие навыки (в том числе речь) гораздо лучше усваиваются не после, а параллельно с развитием определенных разделов центральной нервной системы. Этим объясняется наличие сенситивных периодов, открытых советским психологом Львом Семеновичем Выготским (1896 — 1934). Каждый сенситивный период — это оптимальное время для того, чтобы научить ребенка говорить, читать, творить, трудиться… Если прошляпить этот нейропсихологический шанс, то можно из здорового отпрыска вырастить невесть что. Классификацию сенситивных периодов использовала в своей педагогической концепции итальянский врач Мария Монтессори (1870 — 1952).

Для проверки этих гипотез был предложен эксперимент. Методику придумал Выготский, но проводить опыты пришлось уже его ученику Алексею Николаевичу Леонтьеву (1903 — 1979).

Взяли три возрастные группы: дошкольников, школьников и студентов. В первом опыте каждой группе предложили запомнить и по памяти повторить пятнадцать слов. Во втором опыте снова требовалось запомнить другой набор из пятнадцати слов, но разрешалось использовать карточки с картинками. Картинки не были логически связаны со словами. Результаты опытов вы можете видеть на рис. 8.1.

 

Рисунок 8.1. Результаты эксперимента по влиянию вспомогательных средств (карточек) на способность к запоминанию. По вертикали – среднее количество правильных ответов (запомненных слов). По горизонтали – возрастная группа.

 

Очевидно, что картинки помогали запоминанию. Но чтобы воспользоваться этой помощью, психика должна была искусственно создать ассоциативную связь между картинкой и словом. Оказалось, что использование дополнительных средств для запоминания — отдельный психический навык, которым дошкольники еще не владеют (карточки позволили им запомнить всего на одно слово больше). Непосредственная память (нижняя линия) не сильно выросла к школьному возрасту, зато у детей развился тот самый навык опосредованного запоминания (верхняя линия). С помощью карточек школьники запомнили в среднем одиннадцать слов против пяти, то есть в 2,2 раза больше. Наконец, взрослым картинки тоже помогали запоминать слова, но эффект слабее, чем у школьников (зато и непосредственная память лучше почти в полтора раза). Подробную интерпретацию результатов вы можете найти в работе Леонтьева «Развитие памяти. Экспериментальное исследование высших психологических функций».

Из этого занимательного опыта можно сделать вывод: психика учится использовать внешний мир для улучшения собственных функций, притом психическое обучение наиболее эффективно в определенном возрасте. Психике важно не столько обучиться пользоваться неким внешним орудием, но впитать образ орудия в свою структуру, сделав своим достоянием, своей неотъемлемой частью. Так, школьник может пользоваться готовыми карточками для создания ассоциативных подсказок. Взрослый не нуждается во внешних карточках, самостоятельно вызывая перед внутренним взором произвольный образ, наиболее подходящий для запоминания конкретного слова. Фехтовальщиков учат, что шпага — это продолжение руки, а не какая-то удочка. Опытные рыбаки ответят, что удочка — это продолжение руки, а не какая-то шпага.

Жалобы о том, что молодое поколение «срослось» с интернетом и гаджетами, иллюстрируют интериоризацию новых технологий. Старое поколение может научиться пользоваться компьютером, но обречено воспринимать умную машину как внешний агрегат, загадочный и чуждый. Молодежь не тратит усилий, чтобы запомнить фиксированную последовательность кликов мышки для решения конкретной задачи. Напротив: вместо детерминизма (предзаданного пути от проблемы через фиксированные действия к результату) ребята и девчата спонтанно орудуют гаджетами, получая один и тот же результат с помощью самых разных манипуляций. Современные технологии не являются чем-то внешним для молодежи, они интроецированы, растворены в нейронной сети. На то они и современные, потому что наиболее эффективная и полная их интроекция происходит современным поколением. И тем понятнее негодование и удивление ребенка, когда он сталкивается с гаджетом прошлого десятилетия, не обладающего современным функционалом (то же самое, что обнаружить у себя вместо руки лапу тиранозавра).

В первую очередь психика выполняет интроекцию родительской речи. Слова, изначально воспринимаемые как внешний акустический раздражитель, впитываются в нейронную сеть и становятся естественным и неотъемлемым средством познания мира, саморегуляции, коммуникации.

Сама интроекция является более совершенной формой простого орального поглощения. Это не значит, что мы пытаемся прицепить общепсихический процесс исключительно к активности ротовой полости. Ставя интроекцию в один ряд с оральными механизмами, Фройд и Ференци всего лишь указывали на символическую близость а) поедания пищи, б) жадного впитывания новой информации, в) речевой активности, г) раздражения ротовой полости, д) склонности к орально-генитальным контактам и других явлений. Может быть, подобный маневр абсурден с точки зрения объективной нейропсихологии, но для самого человека это сродство сохраняется субъективно, на бессознательном уровне. К тому же, свободная грамотная речь коррелирует с высоким интеллектом и хорошим вкусом.

Примеры анальных ритуалов

Кому придет в голову ставить знак равенства между ребенком и фекалиями? В том-то и дело, что никому. Психика пользуется тем, что от представления фекалий уже давным-давно протянута ассоциативная цепочка, ведущая к более безобидным объектам. Каждое звено этой цепочки может участвовать в каком-либо ритуале или сублимации. Соответственно, ребенок может заменить собой любое звено. Предлагаю рассмотреть самую известную символическую цепочку и затем поставить в соответствие каждому звену некоторый воспитательный ритуал.

Что вообще заставляет ребенка взаимодействовать со своими фекалиями? Потребность хвастаться. Хвастовство — врожденный навык, признак принадлежности к эволюционной аристократии. Кафрские рогатые в о роны славятся сложной социальной организацией. Они ищут разные интересные предметы, чтобы показать сородичам. Как доминантный самец привлекает к себе внимание сородичей? Он держит в клюве яйцо или яркий камень и рисует им узоры в воздухе. Были зафиксированы случаи, когда кафрский ворон хвастался своим обедом перед посетителями зоопарка.

Фекалии оптимально подходят для хвастовства, потому что это продукт собственного производства, первой и последней свежести. Самое родное и в то же время легко отчуждаемое: можно кинуть, можно измазать кого-то, можно подарить. Но воспитательный процесс не стоит на месте. Интерес к фекалиям вытесняется, то есть насильно удерживается в бессознательном.

Психика ищет замену. Появляется первое звено ассоциативной цепочки — глина, которая отличается от фекалий отсутствием запаха. И вот уже на прогулке в жижу втыкается прутик, и грязь летит во все стороны. Дети довольны, родители негодуют. Вытеснение продолжается. Глина замещается влажным песком. Здесь все легально: сиди, лепи куличики, тебя за это даже похвалить могут. Заметьте, что именно в песочнице разворачиваются первые и самые эмоциональные конфликты на тему собственности (лопатка, ведерко), разрушения созданного (чужих куличиков) и садистической иерархии (кто кого толкнул и кто сумел избежать наказания). Наконец, от песка детский интерес переключается на камушки, а если повезет съездить на море — то и на ракушки. Отсюда уже полшага до монеток и настоящего накопительства. Вспомним, что у дикарей в качестве денег использовались как раз камушки и ракушки. Во вселенной Fallout валютой служили металлические крышки от бутылок с «Ядер-колой».

Мы получили устойчивую ассоциативную цепочку, связывающую фекалии и деньги, за что нужно поблагодарить Шандора Ференци с его статьей «К онтогенезу символов». Теперь найдем для каждого звена свой воспитательный эквивалент (за что благодарить придется уже меня).

Непосредственное сравнение ребенка с фекалиями звучит оскорбительно. Если уж родители его осознали и озвучили, то они глубоко разочарованы результатами воспитательного процесса. Странно, что в провале они обвиняют только отпрысков, но не главных воспитателей (самих себя). Чаще к прямому фекальному сравнению прибегают враждебно настроенные дальние родственники или посторонние люди. Известная звезда пранка Валентина Петровна Аносова (не «Анусова»!) кричала в трубку предполагаемому квартирному аферисту: «Твоя мать высрала тебя, а воспитать — не воспитала».

Осознанное и целенаправленное сравнение ребенка с грязью тоже редко услышишь из родительских уст. Но нам-то важнее проследить за бессознательными процессами. Обратите внимание на фразы: «Ты весь грязный», «Когда ты успела вся измазаться?», «Всё лицо в какой-то гадости, давай вытру». Использовать часть вместо целого — любимый прием бессознательного. Не нужен Шерлок Холмс, чтобы по капле воды сделать вывод о существовании океана. И океан тоже не нужен. Бессознательному хватит капли, чтобы утопить весь объект в грязи, буквально смешать с грязью.

Является ли неотъемлемое свойство предмета его частью? Вопрос, конечно, спорный. Мы полагаем, что чем проще и «первобытней» предмет, тем вероятнее психика отождествит этот предмет с его свойствами. Например, что такое грязь? Психика тут же ответит: «Ну ясное дело. Грязь грязная. Грязь это то, чем можно запачкаться». Только в мозгах специалистов-почвоведов есть информация о химическом составе грязи, о влиянии воды на способность загрязнять, о видах глины в разных районах Лондона. Обычной психике подробности не нужны. Грязь грязная. Точка. То, что грязное, называется грязью. Свойство «грязный» — всего лишь часть предмета «грязь», но эту часть можно использовать вместо целого. В бессознательном быть грязным — то же самое, что быть грязью.

Могут возразить, что грязными могут быть вещи, которые изначально были чистыми. Грязное пятнышко на белой простыне лишь подчеркивает белизну ткани. Соглашусь в возражениями. Поэтому выше я выделил жирным шрифтом слово «весь». Допустим, этого слова нет, и звучит фраза: «ты влез в грязь» или «у тебя на куртке грязь». В этом случае ребенок (в целом) чист, грязь носит преходящий внешний характер. Слово «весь» переворачивает ситуацию. Если ребенок «весь грязный», то «грязность» становится одним из его ключевых свойств — и в бессознательном ребенок сравнивается с грязью.

Для полноты картины укажем на еще один распространенный ритуал. Мать берет салфетку или платок, плюет на ткань и интенсивно трет ребенку лицо в районе губ или щек. Отсюда один шаг до навязчивого расстройства, при котором больной по сто раз на дню моет руки или протирает столовые приборы. Однако, сейчас нас интересует не невроз навязчивости, а символический смысл постоянного желания очистить ребенка от грязи. Что нуждается в очищении? Нечто грязное. Если грязи немного, то можно управиться за одно очищение. Если много — потребуется либо генеральная уборка, либо несколько усиленных протираний. После этого объект можно объявить чистым и оставить в покое.

Происходит переход от конечного результата к бесконечному процессу! Если объект нельзя очистить ни с первого, ни с десятого, ни с бесконечного раза, то объект уже не просто грязный — он источает грязь, является неисчерпаемым источником загрязнения. Пока объект существует, он грязен. Загрязнение объекта есть модус его бытия, способ существования. Объект сам — грязь.

После этих простых рассуждений уже нет сомнений, что иногда родители бессознательно сравнивают ребенка с грязью. Ритуалы с бесконечным слюнявым протиранием и обвинения вида «ты весь грязный» — лишь наиболее очевидные примеры.

После грязи в онтогенетической цепочке символов идет песок. Здесь подсказкой служит крылатое выражение «сдувать пылинки». С одной стороны, это навязчивая гиперопека, характерная для эпилептоидных матерей. С другой стороны, если с объекта можно бесконечно сдувать пылинки (песчинки), то объект — бесконечный источник пыли (песка), то есть сам объект есть пыль (песок).

С камушками и деньгами все еще проще. «Яхонтовый мой» — называла Баба-Яга домовенка Кузьку. Обращение к ребенку «золотце мое, сокровище мое» тоже никого не удивишь. Обратите внимание на притяжательное местоимение, которым бессознательное лишний раз утверждает свое психосоматическое господство над объектом. А ведь именно отчуждение фекалий (запрет на взаимодействие с ними, превращение из «моих» в «не мои») когда-то заставил психику строить ассоциативную цепочку. Новые звенья добавлялись до тех пор, пока очередной замещающий объект не получал социальное одобрение. Проще говоря, фраза «это моя куча золотых слитков» вызывает у общество куда больше восхищения и зависти, чем «это моя куча».

Хочется привести и более обобщенный пример: популярные методики с жетончиками. За каждое «доброе дело» ребенку выдается жетон (цветная карточка, монетка). В конце недели жетоны можно обменять на сладости и иные блага цивилизации. Здесь происходит двойное замещение. Исходное инфантильное влечение: подарить кому-то свои фекалии. «Кто-то» был заменен ребенком, фекалии — жетончиками.

Современные психологи, как всегда, превзошли самих себя в выкройке брендовых нарядов из старых занавесок и скатертей. Задолго до неопедагогического бума жетонами поощряли обезьян и мартышек. Возможно, западные психологи не случайно обкатывают обезьяньи методы на человеческих детенышах. Этому несчастному молодому коренному населению предстоит расти в странах с разрушенной идентичностью, под гнетом варварской оккупации. Опыт человекообразных предков здорово пригодится европейским детям в борьбе за свое жизненное пространство, которое их отцы и одна немецкая бабушка раздали мигрантам. Хотя стоило бы раздавать им не жизненное пространство, а те самые жетончики, отлитые в виде пуль.

Примеры фаллических ритуалов

 Фаллические влечения неразрывно связаны с подглядыванием и демонстрацией тела. В работе «Влечения и их судьбы» Фройд подробно разобрал, как желание смотреть переходит в желание показывать и наоборот. Сюда же относится любопытство: субъекту хочет узнать, насколько его фаллос больше соседского. Позже прибавится психический интерес к половым органам противоположного пола из-за их качественного различия. Наконец, в процессе воспитания демонстрационные влечения вытесняются, на их место приходит реакционная стыдливость вплоть до неприязни к эротике, к своему или чужому телу, к половой тематике.

Извращенец в пальто получает удовольствие, внезапно распахивая полы плаща и публично демонстрируя половые органы. В женском бессознательном отсутствующий фаллос заменяется любым порожденным объектом. Это объясняет склонность прекрасного пола к демонстративности, за что мужчины обязаны возблагодарить эволюцию и природу. Но иногда демонстрационные фаллические ритуалы не столь приятны и желанны.

Вы гуляете в парке, навстречу вам идет женщина с ребенком. Ее лицо кажется вам смутно знакомым. Вы с трудом вспоминаете, что учились с ней в одном институте. Правда, тогда она была на двадцать килограмма моложе. Пока вы решаете: пройти мимо или поздороваться, — вам в лицо прилетает ребенок. «Смотри, моему Сашеньке уже годик, сегодня мы были у доктора». Лицо молодой матери, и без того не омраченное интеллектом, буквально светится искренней радостью. Она держит ребенка в вытянутых руках аккуратно и ловко, как будто месяцами репетировала этот жест по «Королю льву».

Не спешите обвинять счастливую родительницу в яжматеринском психозе. Мы просим читательский суд учесть, что фаллические влечения формируют стержень личностного развития и карьерных амбиций. Понять и простить. Заземлив лишнее либидо, женщина успокоится и перейдет на более высокий уровень сублимации. Она будет прикладывать систематические и адекватные усилия, чтобы ее дети получили хорошее воспитание, образование, мотивацию и средства к самореализации.

К тому же, в отличие от яжматери, фаллическая мать не агрессивна. Если вы откажетесь восхищаться ребенком, она расстроится, но не обидится. Сохраняя критическое мышление, она предположит, что дело в «качестве» ребенка. Укоров в свой адрес вы не услышите.

У фаллической демонстрации есть еще одна отличительная особенность. На ваш встречный повышенный интерес и эксгибиционист в пальто, и мать-Рафики отреагируют отступлением. Человеческое бессознательное безоговорочно верит в силу взгляда. Дурной глаз, сглаз, всевидящее око — трудно найти этнос, в чьем культурном коде нет этих строчек. Вдруг вы сглазите ребенка? Вдруг загипнотизируете удава, обитающего у извращенца под плащом?

Общее правило: сразу после удовлетворения фаллического влечения возникает желание сбежать подальше от источника удовольствия. Правило распространяется на многие сферы жизни: общение, предвыборная кампания, эстрадные выступления, половые сношения и, среди прочего, воспитание.

Склонность к бегству сильно зависит от ситуации и состояния субъекта. Кто-то, получив уже не первую разрядку за ночь, просто засыпает в обнимку с партнершей. Кто-то, добившись хотя бы поверхностного ответного внимания от объекта воздыханий, внезапно обрывает все контакты и старается не замечать вчерашнюю пассию. В последнем случае говорят об истерическом бегстве.

Если вы похвалили чужого ребенка, а мать его вдруг демонстрирует повышенную скромность и просит не перехваливать, — фаллический воспитательный ритуал можно считать успешно завершенным. Обратите внимание, что