B. Процессуальное обязательство, вытекающее из статьи 2 Конвенции

 

1. Доводы сторон

 

494. Заявители напомнили свои прежние объяснения о том, что расследование по делу не было ни тщательным, ни независимым (более подробные объяснения см. в упоминавшемся выше Решении Европейского Суда по делу "Тагаева и другие против Российской Федерации", §§ 531-536). В результате расследование не могло точно установить причины и обстоятельства смертей и привлечь виновных лиц к ответственности. Они выявили три основных недостатка в расследовании. Во-первых, заявители выразили сожаления по поводу того факта, что не были проведены вскрытия или не были установлены причины смерти 116 погибших в нарушение соответствующих внутригосударственным правил и конвенционных стандартов. Они ссылались в этом отношении на заключения судебно-медицинских экспертиз (см. §§ 452-456 настоящего Постановления). Заявители, в частности, подчеркнули использование только наружного осмотра тел и неустановление пожара в качестве причины смерти. Во-вторых, они критиковали уклонение властей от составления комплексного протокола осмотра места происшествия до поспешного вмешательства и очистки места 4 сентября. В-третьих, заявители считали, что следствие не смогло адекватно расследовать применение летальной силы и, в частности, неизбирательного оружия представителями государства. Кроме того, они утверждали, что следствие не предприняло серьезных попыток расследовать функционирование ОШ, решение не преследовать представителей государства имело ряд недостатков. Следствие также не рассмотрело многие ключевые показания, сосредоточившись вместо этого на объяснениях должностных лиц и сотрудников сил безопасности. В то же время многие из учреждений и экспертов, представивших экспертные заключения, были связаны с учреждениями, причастными к происшествию (ФСБ России, Министерства внутренних дел и обороны Российской Федерации). Заявители также жаловались на отсутствие доступа потерпевших к некоторым аспектам следствия.

495. Власти Российской Федерации сослались на свои предыдущие объяснения, кратко изложенные в решении о приемлемости (см. упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Тагаева и другие против Российской Федерации", §§ 520-530). Они утверждали, что расследование было эффективным и соответствовало требованиям Конвенции. Власти Российской Федерации подчеркнули, что следственные органы провели полное расследование террористического акта. Были получены свидетельские показания почти всех лиц, причастных к событиям, как частных, так и должностных. Было назначено и проведено множество специальных экспертиз для оценки и реконструкции наиболее важных событий. Следствие пришло к выводу, что смерть и травмы потерпевших не были связаны с действиями или бездействием представителей государства, включая применение огнестрельного оружия. Действия членов оперативного штаба (ОШ), других представителей государства были рассмотрены, и оснований для возбуждения уголовного дела в связи с их действиями не усматривалось. Что касается доступа потерпевших к материалам дела, власти Российской Федерации отмечали, что все желающие ознакомились с соответствующими документами. По их мнению, "расследование было полным и не имело недостатков, которые могли повлиять на полноту, ясность и адекватность установления фактов. Иными словами, расследование почти не оставило места для спекуляций, описывающих альтернативный ход событий".

 

2. Мнение Европейского Суда

 

496. Европейский Суд неоднократно указывал, что статья 2 Конвенции содержит позитивное обязательство процессуального характера: оно подразумевает проведение определенной формы эффективного официального расследования гибели в результате применения силы властями (см. Постановление Европейского Суда по делу "Макканн и другие против Соединенного Королевства" (McCann and Others v. United Kingdom) от 27 сентября 1995 г., § 161, Series A, N 324, и Постановление Европейского Суда по делу "Кайя против Турции" (Kaya v. Turkey) от 19 февраля 1998 г., Reports 1998-I, § 105). Соответствующие принципы, применимые к эффективному расследованию, неоднократно были кратко изложены Европейским Судом (см., например, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Финогенов и другие против Российской Федерации", §§ 268-272, и недавний авторитетный обзор в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Армани да Сильва против Соединенного Королевства" (Armani Da Silva v. United Kingdom), жалоба N 5878/08* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 3 (примеч. редактора).), §§ 229-239, ECHR 2016). В последнем процитированном Постановлении Европейского Суда требования к эффективному расследованию применения летальной силы государством были кратко изложены следующим образом: лица, ответственные за проведение следствия, должны быть независимы от тех, кто причастен к происшествию, следствие должно быть "адекватным", его выводы должны быть основаны на тщательном объективном и беспристрастном анализе всех соответствующих элементов. Следствие должно быть достаточно доступным для семьи потерпевшего и открыто для общественного контроля, и оно должно проводиться безотлагательно и с разумной быстротой. Чтобы быть "адекватным", расследование должно быть способно установить определение того, было ли применение силы в таких случаях оправданным, и при необходимости гарантировать наказание виновных лиц (там же, §§ 240, 243).

497. Европейский Суд также полностью согласен с трудностями, с которыми сталкивалась Российская Федерация в борьбе с незаконными вооруженными группами на Северном Кавказе, которые прибегали к самым дерзким террористическим методам. В этой связи он понимает необходимость создания действенной системы, способной противодействовать им, поддерживать правопорядок в этом многострадальном регионе. Тем не менее рамки демократического общества, регулируемого верховенством права, не могут позволить этой системе действовать в условиях гарантированной безнаказанности для представителей государства. В пределах обязательств, установленных Конвенцией, должно быть возможно обеспечить подотчетность антитеррористических сил и сил безопасности, не ставя под сомнение правомерную необходимость в борьбе с терроризмом и поддержание необходимого уровень конфиденциальности (см. Постановление Европейского Суда по делу "Аслаханова и другие против Российской Федерации" (Aslakhanova and Others v. Russia) от 18 декабря 2012 г., жалобы NN 2944/06, 8300/07, 50184/07, 332/08 и 42509/10* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 4 (примеч. редактора).), § 231).

498. В настоящем деле власти провели ряд расследований и проверок для реконструкции событий и привлечения к ответственности виновных лиц, обеспечения доступа жертв к правосудию. Разбирательство включало четыре отдельных уголовных расследования. Три из них, одно - против единственного выжившего террориста Кулаева и два - против местных милиционеров в связи с халатностью, были окончены. Одно расследование, N 20/849, продолжается и затрагивает иные аспекты происшествия, которые являются предметом жалоб, поданных в Европейский Суд. Кроме того, большой объем работы, направленной на установление истины о трагедии, проведен комиссиями Парламента Республики Северная Осетия - Алания и Федерального Собрания Российской Федерации.

499. Европейский Суд отмечает важную работу, проведенную следствием. В частности, в течение нескольких недель и месяцев после террористического акта были выявлены и допрошены сотни свидетелей, потерпевших и иных лиц, непосредственно причастных к происшествию. Следствие, безусловно, приняло меры для предоставления статуса потерпевших сотням лиц, пострадавших в ходе рассматриваемых событий, сбора и систематизации данных, относящихся в ситуациям индивидуальных жертв. Европейский Суд также учитывает объем времени и экспертиз, посвященных таким противоречивым и сложным вопросам, как причина первых взрывов, организация пожарной службы, медицинской работы, и другие спорные аспекты происшествия. Заявители утверждали, что, несмотря на все разбирательства, кратко изложенные выше, следствие по делу не было "эффективным" в значении соответствия положениям Конвенции, как указано выше. Европейский Суд рассмотрит несколько ключевых аспектов следствия, в отношении которых стороны не пришли к согласию.

 

(a) Судебные экспертизы по поводу причин смерти погибших

500. Одним из неоспоренных признаков следствия является факт, что причины смерти большинства потерпевших были установлены только на основании внешних осмотров и что примерно у трети потерпевших причина смерти не была установлена ввиду обширных ожогов (см. §§ 253, 341, 391, 396, 414 настоящего Постановления). Пострадавшие жаловались на этот недостаток, но их жалобы были отклонены следователями и надзирающими судами. Дополнительные судебные экспертизы или вскрытия после опознания погибших не проводились (см. §§ 255, 260, 263, 264, 266 настоящего Постановления).

501. Власти Российской Федерации подтвердили в своих предыдущих объяснениях, что была установлена причина смерти 215 человек, точная причина смерти 116 человек не могла быть установлена в связи с обширными посмертными ожогами. Расследование заключило, что смерть и травмы погибших не были связаны с действиями и бездействием представителями государства, включая использование огнестрельного оружия (см. § 254 настоящего Постановления).

502. Европейский Суд ранее указывал, что власти должны принять доступные им разумные меры для обеспечения доказательств, связанных с происшествием, включая, в частности, показания очевидцев, заключения судебно-медицинской экспертизы и при необходимости вскрытия с полным и точным описанием повреждений и объективным анализом клинических факторов, включая причину смерти. Любой недостаток расследования, умаляющий возможность установления причины смерти или виновного лица, может не соответствовать этому стандарту (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Аль-Скейни и другие против Соединенного Королевства" (Al-Skeini and Others v. United Kingdom), жалоба N 55721/07, § 166, ECHR 2011, и Постановление Европейского Суда по делу "Исаева против Российской Федерации" (Isayeva v. Russia) от 24 февраля 2005 г., жалоба N 57950/00* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2005. N 12 (примеч. редактора).), § 212, и процитированные в нем дела).

503. В настоящем деле причина смерти большинства погибших была установлена на основе только внешних осмотров. Не проводились дополнительные исследования, например, для выявления, извлечения и сравнения внешних предметов, таких как металлические фрагменты, осколки и пули. Решение ограничить исследование тел только внешним осмотром было принято следствием сразу после спасательной операции и, по мнению властей, было оправдано ограничениями хранения тел и необходимостью опознания погибших (см. § 414 настоящего Постановления).

504. Очевидно, что в тот момент власти находились под сильным давлением. После ситуации с захватом и ее разрешения с приминением насилия тысячи волнующихся родственников стремились к получению новостей о своих членах семьи, включая несколько сотен детей. Естественно, опознание погибших и информирование об этом родственников являлись в то время самой неотложной необходимостью. Европейский Суд полностью сознает практические сложности, с которыми сталкиваются власти при организации следственных мер в трудных обстоятельствах, включающих активные конфликтные ситуации. Европейский Суд признает трудности, с которыми столкнулись власти Российской Федерации при поддержании правопорядка на Северном Кавказе, и ограничения, которые могут быть возложены на определенные аспекты следствия (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Аслаханова и другие против Российской Федерации", § 231).

505. Однако Европейский Суд не упускает из виду тот факт, что обстоятельства, предшествующие штурму, явно указывали на вероятность больших жертв. В связи с этим трудно оценить очевидную недостаточность подготовки с точки зрения возможностей хранения, осмотра и опознания останков, которые вначале были сложены в школьном дворе, а затем доставлены в морг г. Владикавказа, который был недостаточен для них по размеру. Данный недостаток представляется особенно серьезным с учетом жаркой погоды в регионе во время событий, что должно было обратить внимание компетентных органов на потребность в обеспечении достаточной инфраструктуры, по крайней мере, на время для обеспечения адекватных условий работы судебно-медицинских экспертов.

506. В любом случае, даже если предположить, что решение ограничить исследование тел погибших только внешним осмотром при обстоятельствах происшествия было оправдано, трудно распространить ту же логику на более поздние стадии уголовного расследования. Несколько раз родственники тех лиц, кто погиб в школе, просили эксгумировать тела погибших и провести дополнительные исследования для получения более конкретных выводов относительно причины их смерти, но эти ходатайства не удовлетворялись.

507. Треть погибших скончалась от причин, которые не могли быть установлены с уверенностью ввиду обширных ожогов. Такая высокая доля неустановленных причин смерти выглядит поразительной. Заключение эксперта, привлеченного заявителями, позволяет предположить, что различие между прижизненными и посмертными ожогами может быть установлено сравнительно простыми тестами (см. § 456 настоящего Постановления). Европейский Суд не будет останавливаться на точных методах анализа, которые могли повлечь более решительные выводы. Он также не намерен рассуждать о том, могла ли причина смерти быть установлена определенно в каждом отдельном случае, поскольку многие останки обуглились до такой степени, что требовались тесты ДНК. Европейский Суд уже признал трудности, с которыми столкнулись российские власти в данном деле. Тем не менее он напоминает, что в ситуации насильственного лишения жизни, как только были проведены опознания, следовало провести индивидуальный и более конкретный анализ причины смерти, являющийся одним из основных задач следствия. Если точные причины смерти не были с уверенностью установлены, следствие не могло предоставить объективное основание для анализа применения летальной силы представителями государства. Многие заявители продолжали страдать от фрустрации и тоски, вызванных неопределенностью относительно обстоятельств смерти их родственников, и эти чувства составляют основу данной части жалобы. Это тем более удивительно в отношении тех заявителей, которые позднее требовали исследования останков их родственников для устранения имевшейся неопределенности.

508. Кроме того, Европейский Суд учитывает, что расположение тел заложников в школе не было отмечено или зафиксировано сколько-нибудь точным образом (см. соответствующие фрагменты осмотра места происшествия, упоминавшегося выше в §§ 120 и 122). Расположение только трех тел было указано довольно точно, но даже эти выводы не были отмечены для позднейшего сопоставления. Отсутствие такой базовой информации, как место смерти потерпевшего, порождало двусмысленность относительно обстоятельств, при которых она имела место.

509. В итоге Европейский Суд считает, что недостатки судебно-медицинской экспертизы создали ситуацию, при которой было невозможно установить сколько-нибудь определенно причину смерти по крайней мере трети всех погибших, точные обстоятельства и расположение многих других тел. Индивидуальное описание их расположения и углубленное исследование останков должны были служить отправными пунктами для многих важных заключений, сделанных в ходе следствия. Необеспечение этой основы для последующего анализа составляет основное нарушение требований к эффективному расследованию.

 

(b) Обеспечение и сбор доказательств

510. В своих объяснениях о приемлемости и по существу власти Российской Федерации подчеркнули, что первые следственные действия были выполнены сразу после окончания операции сил безопасности. 4 сентября 2004 г. группа следователей в сопровождении экспертов осмотрела место преступления. Их работа была отражена в 43-страничном документе, к которому прилагались 150 страниц фотографий и видеозаписи (см. §§ 119-122 настоящего Постановления). Данный документ использовался в качестве основы для ряда последующих экспертиз. Допрос свидетелей и должностных лиц, причастных к операции, начался немедленно после событий, чтобы обеспечить их максимально подробные воспоминания.

511. Европейский Суд напоминает, что в качестве части требований к эффективному расследованию власти должны принять разумные меры для обеспечения доказательств в связи с происшествием, включая, в частности, экспертные данные (см. упоминавшуюся выше прецедентную практику). Какие меры должны быть признаны разумными, зависит от обстоятельств дела, но в контексте любого насильственного преступления осмотр места преступления и закрепление доказательств составляют одно из основных требований к эффективному расследованию.

512. В настоящем деле местом происшествия являлось всё школьное здание. В течение более чем 50 часов группа из более чем 30 хорошо вооруженных террористов удерживала свыше 1 000 заложников. Террористы установили в здании СВУ, превратили его в импровизированный опорный пункт, находились в различных помещениях и использовали их для коммуникаций, хранения оружия и боеприпасов и для содержания заложников. После взрывов, пожара и вооруженного вмешательства погибли более 330 человек, сотни были ранены. Таким образом, представляется нормальным, что после того, как штурм и спасательная операция окончились, должна была начаться тщательная и потенциально длительная операция, чтобы исследовать, зафиксировать, собрать и сохранить все материальные следы различных событий, которые имели там место. Сохранение неприкосновенности объекта насколько возможно до конца этой колоссальной экспертизы должно было стать одной из первых и ключевых задач следствия.

513. Расследование захвата заложников началось 1 сентября, более 60 следователей было подключено к нему на следующий день (см. §§ 111-112 настоящего Постановления). К 3 и 4 сентября большая группа профессионалов из прокуратур региона была готова вступить в дело, чтобы обеспечить, собрать и зафиксировать имеющиеся доказательства. Это перспективное планирование позволило провести осмотр объекта, продолжавшийся почти весь день 4 сентября. Ценность данного документа очевидна по его использованию в последующих процедурах совместно с собранным фотои видеоматериалом, являвшимся одним из основных документов реконструкции события и формирования важных заключений. Например, осмотр объекта фигурировал среди данных, использованных экспертами, подготовившими несколько заключений о взрывчатке и пожарно-техническое заключение по уголовному делу N 20/849, он также фигурировал в парламентских докладах.

514. Европейский Суд подчеркивает, что осмотр объекта, проведенный 4 сентября, представлял единственную возможность составить относительно полный обзор места до того, как оно было невосполнимо изменено, что повлекло утрату важнейших доказательств, таких как следы воздействия, части СВУ, оружие и боеприпасы, личные вещи заложников и террористов, иные предметы. После использования тяжелой техники и доступа третьих лиц, когда милицейское и военное оцепление было снято к концу 4 сентября, неприкосновенность объекта уже не могла быть обеспечена.

515. Таким образом, представляется, что время, отведенное на составление отчета и осуществление другой экспертной работы, было недостаточным. Эта работа проводилась параллельно с удалением тел и не отражала их расположения или не идентифицировала их иначе значимым образом. Некоторые описания, относящиеся к делу, были столь краткими, что они представлялись почти излишними. Описание многих важных доказательств, таких как части оружия и боеприпасов, не указывало, в какой части здания они были найдены (см. §§ 120-122 настоящего Постановления). Не были собраны образцы (мазки или соскобы) для обнаружения следов взрывчатых веществ в зонах воздействия, что впоследствии оказалось препятствием для определения видов использованных взрывчатых веществ. Качество экспертной работы на объекте еще больше умалялось утверждениями родственников потерпевших о том, что они находили многие потенциально важные доказательства и личные вещи заложников на городской свалке. Кроме того, утверждалось, что уникальная видеозапись, сделанная террористами внутри здания во время визита Аушева 2 сентября и изображающая их и их руководителя, была найдена местными жителями среди мусора, вывезенного с объекта (см. §§ 101-102, 428 настоящего Постановления). Те же проблемы были подвергнуты критике в докладе комиссии Парламента Республики Северная Осетия - Алания (см. § 382 настоящего Постановления).

516. Европейский Суд заключает, что следствие надлежащим образом не обеспечило, не сохранило и не зафиксировало доказательства из школьного здания 4 сентября. Это повлекло составление отчета, который не был полным во многих важных отношениях. Одновременное вмешательство техники для расчистки объекта и неограниченный доступ лиц к объекту к концу дня усугубили проблему, поскольку неприкосновенность объекта уже не могла быть обеспечена, что умаляло дальнейший сбор доказательств с места преступления. Европейский Суд полагает, что это причинило непоправимый вред способности следствия провести тщательный, объективный и беспристрастный анализ всех относимых элементов (см. § 496 настоящего Постановления), поскольку документ, дефектный во многих отношениях, являлся одним из важнейших доказательств для последующих заключений. Необеспечение адекватного сбора и фиксации вещественных доказательств составило серьезное нарушение требований к эффективному расследованию в настоящем деле.

 

(с) Расследование применения агентами государства летальной силы

517. Заявители настаивали на том, что следствие не провело адекватного расследования применения летальной силы, особенно неизбирательного оружия, представителями государства.

518. Власти Российской Федерации отрицали данные утверждения. В отличие от вышеупомянутого дела "Финогенов и другие против Российской Федерации" власти Российской Федерации придерживались мнения о том, что внутригосударственное расследование тщательно исследовало вопрос о наличии связи между применением силы представителями государства и гибелью и травмами заложников. Заключение следствия об отсутствии такой связи было ясным: смерть заявителей повлекли действия террористов. Опять-таки в отличие от дела "Финогенов и другие против Российской Федерации" власти Российской Федерации сослались на конкретные проверки действий вооруженных сил, сил безопасности, других представителей государства, которые повлекли решение о непривлечении кого-либо к ответственности. Власти Российской Федерации подчеркивали, что следствие было независимым и что не имелось оснований подозревать следователей или кого-либо из экспертов, готовивших заключения, в связи с органами, причастными к операции сил безопасности в г. Беслане. Они сослались на выводы и состав экспертного органа, готовившего экспертное заключение N 1 от 23 декабря 2005 г. (см. §§ 124 и последующие настоящего Постановления). По их мнению, "расследование было полным и не имело недостатков, которые могли повлиять на полноту, ясность и адекватность установления фактов. Иными словами, расследование почти не оставило места для спекуляций, описывающих альтернативный ход событий".

519. Европейский Суд ранее указал, что, если расследование затрагивает преступное действие третьих лиц, такое как террористический акт, и реакция властей включала применение летальной силы, оно должно принять адекватные и необходимые меры для оценки собственных действий властей с точки зрения гарантий статьи 2 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Финогенов и другие против Российской Федерации", §§ 274 и 280).

520. В настоящем деле следствие приняло ряд важных мер для разъяснения вопросов причастности представителей государства. В рамках уголовного дела N 20/849, возбужденного 1 сентября 2004 г., были поставлены вопросы по поводу действий представителей государства. Из этого расследования было выделено отдельное уголовное разбирательство, которое повлекло предъявление обвинения против сотрудников милиции Малгобекского района и Правобережного района за профессиональную халатность в части предотвращения террористических актов. Хотя уголовное расследование N 20/849 осталось неоконченным, в его рамках были приняты решения о непредъявлении обвинений в совершении преступлений другим должностным лицам. Признав объем работы, проведенный следователями в этом отношении, Европейский Суд далее сосредоточится на нескольких аспектах, относящихся к эффективности этой части разбирательства.

521. Прежде всего следствие определенно установило, что представители государства использовали широкий спектр летального оружия, включая автоматическое, взрывчатое и боеприпасы объемного взрыва. Документы свидетельствуют, что во время операции армия и внутренние войска использовали не менее 7 000 патронов для автоматов и пулеметов, свыше 2 000 трассирующих пуль, 10 одноразовых противотанковых гранатометов, 18 противотанковых зарядов для перезагружаемых гранатометов, восемь снарядов повышенного осколочного действия для танковой пушки и 90 дымовых гранат (см. "сводный акт" от 10 сентября 2004 г. и иные относимые доказательства, процитированные в § 219 настоящего Постановления). Кроме того, было использовано неясное количество мощных термобарических огнеметов (РПО А "Шмель") (см. два отдельных экспертных заключения, которые упоминают 12 израсходованных труб РПО-А с индивидуальными номерами партии и серии, § 209, см. также информацию об использовании пяти средств с разными номерами партии в § 210 настоящего Постановления). Другие документы дополнительно ссылаются на 450 бронебойных патронов с зажигательной пулей и 10 ручных гранат (см. отдельный акт об использовании оружия, § 206 настоящего Постановления). Заключение взрывотехнической экспертизы, датируемое сентябрем 2007 года, добавило в этот уже внушительный перечень неуказанное количество других модификаций противотанковых средств и гранатометов, а также реактивные штурмовые гранаты с термобарической боеголовкой (РШГ-1) и легкие пехотные огнеметы с термобарическим зарядом (ЛПО-97), применение которых упоминалось как "возможное", хотя на месте происшествия было найдено более 40 израсходованных зарядов (см. §§ 211 и 226 настоящего Постановления). Стороны не пришли к согласию относительно того, могло ли следствие установить обстоятельства применения данного оружия и боеприпасов, особенно оружия, которое может квалифицироваться как неизбирательное, и выяснить возможную причинную связь между применением летальной силы и жертвами среди заложников.

522. Европейский Суд учитывает, что следствие не приняло единых и согласованных мер для составления описи оружия и боеприпасов, использованных представителями государства, особенно взрывчатых веществ и боеприпасов объемного взрыва, способных причинить вред любому лицу, находящемуся в радиусе их воздействия. Информация о количестве примененного оружия и использовавших его подразделениях рассеяна в различных разбирательствах и выделенных документах. "Сводный акт" от 10 сентября 2004 г., хотя и процитированный в нескольких последующих документах, таких как заключение пожарно-технической экспертизы от 22 декабря 2005 г., не принимал во внимание одно из наиболее мощных использованных вооружений, огнеметы "Шмель". По-видимому, он не соответствовал другому акту, от 9 сентября, который перечислял различные виды использованных зарядов и взрывчатки. Заключение комплексной взрывотехнической экспертизы, оконченной в сентябре 2007 года, не указало количество использованных зарядов и не отличалось определенностью в части применения легких пехотных огнеметов с термобарическим зарядом, несмотря на более чем 40 обнаруженных использованных капсул, характерных для этого оружия. Ни количество, ни происхождение использованных огнеметов "Шмель" не указывалось ни в одном документе (см. §§ 210, 211 и 219 настоящего Постановления). То же верно в части использования иного взрывчатого и бронебойного оружия, включая различные модификции гранатометов (перезагружаемых и одноразовых), многочисленные и непоследовательные ссылки на которые рассеяны во многих документах. Данный недостаток трудно объяснить с учетом доступности обширной информации относительно номеров партий и индивидуальных номеров, зафиксированных для многих таких единиц оружия (см. §§ 209, 214-216 настоящего Постановления). Отсутствие полной описи оружия и боеприпасов, использованных агентами государства, эффективно препятствовало следствию в организации значимой оценки адекватности и пропорциональности аспектов применения силы.

523. Что касается обстоятельств их использования, во время отдельного уголовного разбирательства, возбужденного против выжившего террориста Кулаева, было получено множество свидетельских показаний относительно использования танковой пушки, гранатометов и огнеметов (см. §§ 293, 294, 298, 300, 303 настоящего Постановления). Европейский Суд отмечает, что, с одной стороны, эти свидетельские показания составляли описание использования мощного неизбирательного оружия вскоре после первых взрывов, в то время как должностные лица армии и сил безопасности отрицали их применение до 18.00, когда заложников в здании предположительно уже не осталось (см. §§ 207, 220, 306 и 323 настоящего Постановления). Чтобы разрешить это противоречие, следователи должны были вначале установить с определенной точностью виды и количество использованного оружия, а также время, цели и людей, которые его использовали, а затем сопоставить эту информацию с объективными данными о жертвах воздействия. Как Европейский Суд уже отметил, отсутствие описи использованного оружия фактически воспрепятствовало прогрессу в этом отношении. Например, заключение пожарно-технической экспертизы подтвердило, что неизбирательные огнеметы "Шмель" были использованы по зданию, но не по заложникам, и их применение не могло им повредить (см. § 220 настоящего Постановления). Следствие приняло эти неясные выводы.

524. В итоге, что касается применения неизбирательного оружия, способного поставить под угрозу жизнь всех лиц, находившихся в радиусе его воздействия, а именно гранатометов, огнеметов и танковой пушки, Европейский Суд считает, что существовал достоверный набор доказательств, указывающих на их использование представителями государства в первые часы штурма. По мнению Европейского Суда, эти доказательства не были полностью оценены следствием. Отсутствие объективной и беспристрастной информации о применении такого оружия составляло основной недостаток следствия по прояснению этого ключевого аспекта событий и созданию оснований для выводов относительно действий властей в целом и индивидуальной ответственности. Иные недостатки включали отсутствие подробной информации о расположении тел заложников, неустановление причин смерти не менее чем трети погибших, пробелы в сборе и обеспечении других экспертных данных, как указано выше. С учетом этих соображений Европейский Суд не может принять как обоснованное заключение следствия о том, что ни один из заложников не был травмирован или убит в результате применения летальной силы представителями государства (см., например, § 233 настоящего Постановления).

525. Поскольку любая операция по обеспечению безопасности влечет жертвы, строгая подотчетность за применение летальной силы представителями государства является императивом. Выводы следствия должны основываться на тщательном, объективном и беспристрастном анализе всех относимых элементов. Таким образом, для следствия было крайне важно прийти к ясным и недвусмысленным выводам относительно применения оружия представителями государства. При отсутствии данной информации любые выводы об уголовной ответственности не имеют объективной основы и рискуют быть произвольными.

526. Материалы уголовного дела N 20/849 содержат несколько решений, вынесенных следствием, когда было решено, что должностные лица государства не совершили преступных действий во время кризиса с заложниками, относящихся к их сфере ответственности. Первое решение было принято военным прокурором в г. Владикавказе 3 декабря 2004 г. (см. §§ 229 и последующие настоящего Постановления) и касалось неназванных сотрудников Министерств обороны и внутренних дел. Данный документ предшествовал важным следственным мерам, включая заключение экспертизы N 1 и заключения пожарно-технической, баллистической и взрывотехнической экспертиз. Он почти не содержал сведений о примененном оружии и его потенциальном или реальном воздействии, не совпадал с зафиксированными травмами и причинами смерти. Хотя впоследствии этот документ был отменен, такая линия расследования, по-видимому, не продолжалась на протяжении ряда лет, когда проводилось следствие. Похожие выводы были сделаны 20 апреля 2006 г. в отношении руководителя и членов ОШ, которые возглавляли спасательную операцию (см. § 239 настоящего Постановления). Европейский Суд находит неубедительным предположение о том, что применение большого количества неизбирательного летального оружия военнослужащими повлекло уничтожение террористов, но в то же время не причинило вреда никому из заложников в том же здании, которое поддерживалось на всем протяжении следствия без какого-либо критического анализа (см. § 254 настоящего Постановления).

527. По причинам, изложенным выше, Европейский Суд считает, что следствие не смогло адекватно рассмотреть применение летальной силы представителями государства во время операции 3 сентября 2004 г. В частности, следователи не установили основные факты о применении неизбирательного оружия, имевшие решающее значение для оценки причинно-следственной связи между его использованием и жертвами, и поэтому полностью не оценили данные об использовании неизбирательного оружия в то время, когда террористы и заложники находились в одном месте (см. §§ 524 настоящего Постановления). В сочетании с неполными экспертными данными о причинах смерти и травм, недостатками обеспечения и сбора соответствующих доказательств на месте любые сделанные выводы относительно уголовной ответственности представителей государства в этом отношении не имеют объективных оснований и потому являются неадекватными.

 

(d) Общественный контроль

528. Потерпевшие утверждали, что они не могли получить доступ ко многим принципиально важным документам в уголовном деле N 20/849 и что их жалобы в суд по этому поводу были неоправданно отклонены (см. §§ 263 и последующие настоящего Постановления). Они ссылались на свои многочисленные и бесполезные попытки получения непосредственно и через суды копий решений о назначении экспертов и результатов важнейших экспертных заключений, постановлений об отказе в привлечении к ответственности определенных должностных лиц, свидетельских показаний и других документов.

529. Власти Российской Федерации утверждали, что все желающие могли ознакомиться с соответствующими документами. Они также подчеркнули, что некоторые потерпевшие отказались от права доступа к документам, о чем имеются письменные заявления.

530. Европейский Суд ранее указывал, что степень требуемого общественного контроля может заметно отличаться в разных случаях. Однако во всех делах близкие родственники потерпевшего должны участвовать в процессуальных действиях в такой степени, в какой это необходимо для обеспечения их законных интересов (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ахмет Ёзкан и другие против Турции" (Ahmet Цzkan and Others v. Turkey) от 6 апреля 2004 г., жалоба N 21689/93, §§ 311-314, упоминавшееся выше Постановление Европейского С<