B. Применение летальной силы

 

1. Доводы сторон

 

(a) Заявители

575. Первая группа заявителей придерживалась мнения о том, что применение летальной силы Вооруженными силами Российской Федерации 3 сентября 2004 г. было неоспоримым. К концу операции свыше 330 человек погибли, сотни людей были ранены. Заявители утверждали, что государство не исполнило свое обязательство в соответствии со статьей 2 Конвенции по минимизации использования летальной силы и гибели людей, что имелись достоверные данные о том, что летальная сила использовалась, когда заложники еще находились в школьном здании, и что она повлекла жертвы среди гражданского населения, а также что применение силы было неизбирательным и непропорциональным. Они оспорили утверждение властей Российской Федерации о том, что неизбирательное оружие, такое как танковая пушка, гранатометы и огнеметы использовались только после 18.00. Они указали на прямые доказательства противоположного. Заявители также поставили под сомнение заключения относительно причины первых взрывов в спортивном зале. Они обратили внимание на показания саперов и заложников о том, что после 14.30 большое СВУ, прикрепленное к баскетбольному кольцу, и основная часть мелких СВУ оставались целыми.

576. Заявители также обратили внимание на многочисленные показания, позволяющие предположить использование во время штурма танкового орудия, огнеметов и гранатометов. Они указали на неизбирательный характер этого оружия, отмечая его технические характеристики. Если они размещались в местах, где находились террористы и заложники, таких как столовая и южное крыло школы, стреляющие не могли быть уверены, что в этих конкретных частях здания нет заложников. При данных обстоятельствах применение этого оружия не могло считаться целесообразным для спасения жизни заложников или задержания террористов, следовательно, оно не было абсолютно необходимым, а скорее явно несоразмерным. Это было особенно верно в отношении огнеметов РПО-А.

577. Для усиления их позиции эта группа заявителей ссылалась на ряд международно-правовых документов относительно ответственности государства и международного гуманитарного права (далее - IHL). Они утверждали, что указанная властями Российской Федерации цель освобождения заложников не могла оправдывать использование непропорциональной летальной силы. Даже принцип "бедствия" (статья 24 Статей Комиссии международного права об ответственности государств за международно противоправные действия), в котором данный интерес заключается в спасении жизни людей, прямо запрещает неправомерное действие, которое с вероятностью создаст сравнимую или бульшую опасность по сравнению с той, которую требуется предотвратить. Заявители утверждали, что непропорциональная использованная сила создала, по крайней мере, сравнимую опасность и не являлась необходимой (статья 25 того же комментария). Они также подчеркивали, что даже в ситуациях вооруженного конфликта, регулируемого более свободным режимом IHL, применение силы к гражданским лицам и осуществление неизбирательных нападений запрещены (статья 51 Протокола I к Женевским конвенциям). Они также подчеркнули, что согласно Протоколу о запрещении или ограничении применения зажигательного оружия (Протокол III к CCW) применение огнеметов особенно запрещено в районе сосредоточения гражданского населения.

578. Заявители также утверждали, что уставы вооруженных сил и сил безопасности, участвующих в осаде, неадекватны для оценки соответствия Конвенции, надзора и регулирования применения летальной силы. Они сожалели, что учебные и боевые руководства ФСБ России не являлись публичными документами и было невозможно понять, как регулировалось использование силы ее служащими. Однако в Уставе Вооруженных сил, действовавшем в 2004 году, подчеркивалось, что "все силы, средства и возможности достижения успеха в бою" должны быть применены без колебаний для достижения победы. Заявители ссылались на часть 3, которая регулировала действия взводов и танков, и, в частности, §§ 116-118, которые описывали методы боя в городской среде. Заявители указывали, что описанная там тактика: обстрел здания (из танковых пушек, гранатометов и огнеметов), проделывание брешей в стенах и подавление огня неприятеля, чтобы другие части могли войти в здание и захватить его, - удивительно напоминает ту, которая отмечена в данном деле. Требование применять все средства и методы для уничтожения врага было беззастенчиво изложено в этом руководстве, где не упоминались принципы пропорциональности, необходимости или различия.

 

(b) Власти Российской Федерации

579. Власти Российской Федерации ссылались на свои предыдущие объяснения, кратко изложенные в решении о приемлемости (см. упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Тагаева и другие против Российской Федерации", §§ 565-570). Они активно оспорили параллель, проведенную с делом "Финогенов и другие против Российской Федерации" (упоминавшимся выше). По их мнению, в последнем деле (потенциально) летальная сила была применена к заложникам, заявителям и их родственникам, "умышленно и сознательно, в качестве средства достижения отдаленной цели (например, ликвидации террористической угрозы, в ходе которой примененной мерой были затронуты заявители или их родственники) или самой цели (если сам заявитель представлял угрозу для других)". Власти Российской Федерации подчеркнули, что использование летальной силы при обстоятельствах, описанных в этом деле, применение неизвестного газа, из-за которого свыше 120 заложников погибли, было действительно неизбирательным, поскольку он воздействовал и на заложников, и на террористов. В противоположность этому настоящее дело касалось ситуации, при которой летальная сила применялась "непосредственно и точно" к террористам для устранения угрозы, которую они представляли для заложников и других лиц. При таких обстоятельствах власти Российской Федерации утверждали, что рассмотрение жалоб заявителей в настоящем деле должно сводиться к процессуальному аспекту статьи 2 Конвенции.

580. Власти Российской Федерации настаивали на том, что следствие не установило ответственность ни за одну смерть заложников в результате действий сил безопасности. Гибель всех людей была вызвана действиями террористов (см. § 254 настоящего Постановления). Власти Российской Федерации ссылались на выводы экспертного заключения N 1 и на постановление следователя от 3 декабря 2004 г. об отказе в возбуждении уголовного дела против должностных лиц (см. §§ 134 и последующие, §§ 229-234 настоящего Постановления). Эти документы содержали исчерпывающую реконструкцию хронологии событий, в частности, первых взрывов 3 сентября 2004 г. и последующего штурма. В дополнение к вышеупомянутым документам они ссылались на экспертное заключение N 16/1 (см. §§ 224 и последующие настоящего Постановления), утверждая, что возможность того, что первые взрывы были вызваны внешней причиной, была тщательно рассмотрена и отклонена высококвалифицированными и независимыми экспертами. Точно так же утверждения об использовании службами безопасности неизбирательного оружия, такого как гранаты, гранатометы и огнеметы, а также танковые пушки 3 сентября 2004 г. до 18.00, то есть когда эвакуация выживших заложников была окончена, были отклонены вследствие отсутствия фактической основы (см. §§ 229-234 настоящего Постановления).

581. Власти Российской Федерации напомнили, что решение ОШ о начале штурма здания и спасательной операции было принято после того, как первые взрывы СВУ убили десятки людей в спортивном зале и, кроме того, когда террористы начали стрелять в убегающих заложников. Таким образом, решение было принято под сильнейшим давлением и в минимально контролируемой властями ситуации, когда от строгого стандарта "абсолютной необходимости" можно было отойти (власти Российской Федерации сослались на упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Финогенов и другие против Российской Федерации", § 211). Даже если Европейский Суд установил, что данная ситуация не "выходит за рамки компетенции Европейского Суда" и должен применяться стандарт "абсолютной необходимости", власти Российской Федерации повторили, что в отсутствие известных жертв летальной силы, примененной представителями государства, традиционный тест в соответствии со статьей 2 Конвенции был пройден.

582. Что касается самого штурма, он осуществлялся специальными силами ФСБ России, группами "Альфа" и "Вымпел", которые насчитывали 329 военнослужащих. Им содействовали силы 58-й армии. Военнослужащие имели обычное и специальное вооружение, включая гранатометы и огнеметы.

583. Власти Российской Федерации сослались на копии десятков свидетельских показаний, полученных следствием с сентября 2004 года до лета 2007 года от военнослужащих и сотрудников милиции, сотрудников МЧС, пожарных, членов ОШ. Эти показания последовательно и подробно отрицали применение гранатометов, огнеметов и танковых пушек 3 сентября 2004 г. до 18.00 (см. § 216 настоящего Постановления).

 

2. Мнение Европейского Суда

 

584. В порядке введения Европейский Суд напоминает, что он уже заключил, что планирование и контроль за операцией не обеспечили принятия значимых мер предосторожности для избежания и в любом случае сведения к минимуму случайных жертв среди гражданского населения (см. § 573 настоящего Постановления). Далее ему потребуется рассмотреть оставшуюся жалобу в соответствии со статьей 2 Конвенции, выдвинутую этой группой заявителей, в отношении применения летальной силы представителями государства. Применение летальной силы во время операции не оспаривается, включая использование неизбирательного оружия, такого как гранатометы, огнеметы и танковая пушка. Сторонами оспариваются обстоятельства его применения и наличие причинно-следственной связи со смертями и ранениями, а также адекватность правовой базы его применения и соответствие его использования принципу "абсолютной необходимости".

 

(a) Имелась ли причинно-следственная связь между применением летальной силы представителями государства и обжалуемыми смертями и ранениями

585. Прежде всего Европейский Суд рассмотрит факты, оспариваемые сторонами. Заявители утверждали, что представители государства применяли неизбирательное оружие 3 сентября 2004 г. до 18.00, в то время, когда оно могло затронуть заложников. Они также предположили, что первые взрывы в здании могли быть вызваны действиями представителей государства. Власти Российской Федерации в свою очередь считали установленными факты того, что первые взрывы были вызваны СВУ, что неизбирательное оружие использовалось только после того, как все живые заложники были эвакуированы из здания и что силы безопасности не причинили заложникам вреда при применении оружия.

586. В ситуации, в которой Европейский Суд сталкивается с задачей установления фактов о событиях, относительно которых стороны не пришли к согласию, применяется ряд выработанных им принципов: выводы о фактах должны быть основаны на стандарте доказывания "вне всякого разумного сомнения", и такое доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных неопровергнутых фактических презумпций. В данном контексте должно приниматься во внимание поведение сторон при получении доказательств. Кроме того, степень убедительности, необходимая для достижения конкретного вывода, и в этой связи распределение бремени доказывания по существу связаны с особенностями фактов, характером высказанных утверждений и конвенционным правом, о котором идет речь. Европейский Суд также учитывает серьезность вывода о том, что власти государства-участника нарушили фундаментальные права (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Джулиани и Гаджио против Италии", § 181, с дополнительными отсылками). Европейский Суд также напоминает, что во всех случаях, когда он не может установить точные обстоятельства дела по причинам, объективно вменяемым государственным органам, власти государства-ответчика должны объяснить удовлетворительным и убедительным образом последовательность событий и представить веские доказательства, способные опровергнуть утверждения заявителей (см. Постановление Европейского Суда по делу "Мансуролу против Турции" (Mansuroрlu v. Turkey) от 26 февраля 2008 г., жалоба N 43443/98, § 80, с дополнительными отсылками). Европейский Суд также отмечал сложность получения заявителями необходимых доказательств в делах, в которых власти государства-ответчика являются обладателями соответствующей документации и уклоняются от ее предоставления. Если власти далее не смогли предоставить ключевые документы для того, чтобы Европейский Суд мог установить факты или иным образом обеспечить удовлетворительное и убедительное объяснение, могут быть сделаны соответствующие выводы (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Варнава и другие против Турции" (Varnava and Others v. Turkey), жалоба N 16064/90 и восемь других, § 184, ECHR 2009, с дополнительными отсылками). В целом доверие Европейского Суда к доказательствам, полученным в результате расследования на уровне страны, и фактам, установленным в рамках внутригосударственного разбирательства, во многом будет зависеть от качества следственного процесса, его тщательности, последовательности и так далее (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Финогенов и другие против Российской Федерации", § 238 с дополнительными отсылками).

587. Заявители указали на информацию о том, что неизбирательное оружие использовалось в школьном здании в первые несколько часов штурма. В числе прочего это следовало из ряда свидетельских показаний, полученных во время процесса по делу Кулаева (см. §§ 293, 294, 298, 300, 303 настоящего Постановления). Доклад Парламента Республики Северная Осетия - Алания счел установленным, что два танка выстрелили по столовой и кухне между 14.00 и 16.30 (см. § 386 настоящего Постановления). Важная часть доклада Савельева была посвящена применению танков, гранатометов и огнеметов, указывая на их использование с 13.30 по 16.00 (см. §§ 408-411 настоящего Постановления). Как отмечалось выше, следствие не установило обстоятельства применения летальной силы и не полностью оценило эти утверждения (см. §§ 523, 524 и 527 настоящего Постановления).

588. Независимо от того, использовалось ли такое неизбирательное оружие, как танковая пушка, гранатометы и огнеметы до или после 18.00 3 сентября, остается необъяснимым, как использовавшие его лица могли удостовериться в отсутствии заложников в атакуемом помещении. Утверждение о возможности гарантированного использования после этого времени неизбирательного оружия исключительно по террористам не подкрепляется достаточными объективными данными с учетом ограниченной информации об обстоятельствах смерти и травм и применения этого оружия, как указывалось выше (см. § 524 настоящего Постановления). Данный вывод поддерживался и в докладе Парламента Республики Северная Осетия - Алания в отношении рассматриваемых событий (см. § 388 настоящего Постановления).

589. В целом Европейский Суд полагает, что доказательства устанавливают prima facie утверждение о том, что представители государства применяли неизбирательное оружие по зданию, где находились вместе террористы и заложники. Соответственно, представляется невозможным, чтобы можно было обеспечить избежание или, по крайней мере, сведение к минимуму риска для жизней заложников.

590. Европейский Суд не может согласиться с тем, что власти Российской Федерации предоставили "удовлетворительное и убедительное объяснение" по поводу применения силы, обстоятельств смерти и травм, обжалуемых заявителями. Он признает, что из сосуществования неопровергнутых данных могут быть выдвинуты презумпции, указывающие на применение неизбирательного оружия по зданию, где находились террористы с заложниками, и на отсутствие надлежащего установления фактов о причинах смерти и обстоятельствах применения оружия. Как и в части планирования и контроля за проведением операции, Европейский Суд не склонен строить предположения по поводу отдельных случаев смерти и травм. Несмотря на это отсутствие индивидуальной определенности, Европейский Суд признает, что известные элементы дела позволяют ему заключить, что применение летальной силы представителями государства в определенной степени способствовало наличию жертв среди заложников.

 

(b) Оправданность применения летальной силы в соответствии со статьей 2 Конвенции

591. Европейский Суд далее должен рассмотреть вопрос о том, может ли применение летальной силы считаться оправданным в соответствии со статьей 2 Конвенции. Европейский Суд указал в Постановлении Европейского Суда по делу "Финогенов и другие против Российской Федерации" (упоминавшемся выше, § 226), что:

 

"...Хорошо вооруженные, преданные своему делу сепаратисты захватили заложников и выдвинули нереальные для исполнения требования. Первые дни переговоров не принесли никаких видимых результатов, вдобавок, гуманитарная ситуация (физическое и психологическое состояния заложников) ухудшалась и делала заложников еще более уязвимыми. Европейский Суд заключает, что существовала реальная серьезная и непосредственная угроза массовой гибели людей и что власти имели все основания полагать, что при данных обстоятельствах вооруженное вторжение будет "меньшим злом". Таким образом, решение властей прекратить переговоры и штурмовать здание при таких обстоятельствах не противоречит статье 2 Конвенции".

В настоящем деле после первых взрывов в спортивном зале и начала стрельбы террористов по бегущим заложникам угроза больших человеческих жертв стала реальностью, и у властей не было выбора, кроме применения силы. Соответственно, Европейский Суд признает, что решение о применении силы представителями государства было оправдано при данных обстоятельствах в соответствии с подпунктом "a" пункта 2 статьи 2 Конвенции.

 

(c) Законодательная основа

592. Европейский Суд напоминает, что во многих делах он рассматривал правовую или регулятивную основу, созданную для применения летальной силы (см. упоминавшиеся выше Постановление Европейского Суда по делу "Макканн и другие против Соединенного Королевства", § 150, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Макаратзис против Греции" (Makaratzis v. Greece), жалоба N 50385/99, §§ 56-59, ECHR 2004-XI). Такой же подход отражен в упоминавшихся выше Основных принципах, принятых ООН (см. § 162 настоящего Постановления), которые указывают, что нормы и правила по применению силы должны быть достаточно подробными и должны устанавливать, в частности, разрешенные типы оружия и боеприпасов. Таким образом, Европейский Суд рассмотрит вопрос о правовой основе применения летальной силы, которую заявители считали ненадлежащей.

593. В делах, рассмотренных в контексте контртеррористических операций на Северном Кавказе, власти Российской Федерации ссылались прежде всего на положения Закона о борьбе с терроризмом в качестве правовой основы применения силы. Европейский Суд оставляет открытым вопрос о том, составляли ли существующие нормы адекватную правовую основу для применения силы, и содержат ли они ясные и достаточные гарантии, предотвращающие произвольное лишение жизни, сосредоточив свой анализ на практическом применении теста "абсолютной необходимости" к обстоятельствам дел (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Исаева против Российской Федерации", § 199, Постановление Европейского Суда по делу "Арзу Ахмадова и другие против Российской Федерации" (Arzu Akhmadova and Others v. Russia) от 8 января 2009 г., жалоба N 13670/03* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2010. N 1 (примеч. редактора).), § 164, Постановление Европейского Суда по делу "Джамаева и другие против Российской Федерации" (Dzhamayeva and Others v. Russia) от 8 января 2009 г., жалоба N 43170/04, § 89, и Постановление Европейского Суда по делу "Эзмухамбетов и другие против Российской Федерации" (Esmukhambetov and Others v. Russia) от 29 марта 2011 г., жалоба N 23445/03* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2012. N 4 (примеч. редактора).), § 143.

594. В Постановлении Европейского Суда по делу "Финогенов и другие против Российской Федерации" (упоминавшемся выше) Европейский Суд также разъяснил, что отсутствие ясности в законодательной базе о применении по меньшей мере потенциально летальных средств (неизвестного газа) не могло само по себе повлечь вывод о нарушении статьи 2 Конвенции. Он указал, что "общая неопределенность антитеррористического законодательства Российской Федерации необязательно означает, что в каждом конкретном случае власти не соблюдают право заявителей на жизнь. Даже если необходимые нормы существовали, они, возможно, были бы ограничены в применении в подобной ситуации, которая была абсолютно непредсказуемой, исключительной и требовала индивидуального подхода. Уникальный характер и масштабы московского кризиса, связанного с захватом заложников, требуют от Европейского Суда отделить настоящее дело от других, где он рассматривал более или менее обычные полицейские операции и где неопределенность регулятивной основы для применения летального оружия влекла нарушение, в частности, позитивных обязательств государства на основании статьи 2 Конвенции" (см. там же, § 230).

595. С учетом практики, кратко изложенной выше, Европейский Суд подтверждает, что следует различать "обычные полицейские операции" и ситуации широкомасштабных контртеррористических операций. В последнем случае, часто в ситуациях острого кризиса, требующих нестандартных решений, государства должны иметь возможности принимать решения сообразно обстоятельствам. При этом в законной операции сил безопасности, направленной прежде всего на защиту жизни людей, подвергающихся опасности незаконного насилия со стороны третьих лиц, применение летальной силы по-прежнему регулируется строгими правилами "абсолютной необходимости" в значении статьи 2 Конвенции. Принципиально важно, чтобы внутригосударственные правила руководствовались тем же принципом и содержали ясные указания об этом, включая обязанности уменьшить риск необязательного вреда и исключить применение оружия и боеприпасов, которое влекло недопустимые последствия.

596. Обращаясь к законодательной основе в настоящем деле, Европейский Суд прежде всего учитывает, что, в отличие от ситуации, описанной в Постановлении Европейского Суда по делу "Финогенов и другие против Российской Федерации", оружие, использованное в настоящем деле, являлось "обычным оружием", подпадающим под общую правовую основу. Хотя заявители полагали, что боеприпасы объемного взрыва регулировались более ограничительным правовым режимом зажигательного оружия, международные военные эксперты относят их к усиленным взрывчатым боеприпасам, а не к зажигательным (см. § 472 настоящего Постановления). Такой же позиции придерживаются и российские военные эксперты (см. § 212 настоящего Постановления).

597. Что касается общей правовой основы, Закон о борьбе с терроризмом допускает применение "оружия и специальных средств, иных материально-технических средств" в ходе проведения контртеррористической операции на основании решений ОШ. Выбор вида оружия, включая неизбирательное, не регулируется сколько-нибудь подробно. Кроме того, законодательство предусматривает, что особые технические приемы антитеррористических операций должны сохраняться в тайне. В то же время Закон о борьбе с терроризмом обязывал ОШ руководствоваться "интересами прав лиц, подвергающихся опасности в результате террористической акции" (см. §§ 457 и 458 настоящего Постановления). Заявители ссылались на положения Устава Вооруженных сил (см. § 578 настоящего Постановления), действовавшего в период, относящийся к обстоятельствам дела (см. § 462 настоящего Постановления). В то же время рассмотренные документы предусматривали, что во время проведения контртеррористической операции оперативное управление военнослужащими и частями, включая применение оружия, принимает на себя ФСБ России в соответствии с Законом о борьбе с терроризмом.

598. Европейский Суд учитывает, что в Законе о борьбе с терроризмом ничего не говорится не только по поводу видов оружия и боеприпасов, которые могут быть использованы, но и относительно правил и ограничений, применяемых к этому выбору. Он не содержит сколько-нибудь ясных принципов применения силы, которое должно быть не более чем "абсолютно необходимым", таким как обязанность уменьшения риска необязательного вреда и исключения применения оружия и боеприпасов, которое влечет неоправданные последствия (см. Основные принципы применения силы и огнестрельного оружия должностными лицами по поддержанию правопорядка, процитированные в §§ 465-467 настоящего Постановления). Вместе с тем он предусматривает почти бланкетную безнаказанность участников контртеррористических операций от ответственности за вред, причиняемый ими "правоохраняемым интересам" (см. § 460 настоящего Постановления). Неудивительно, что при отсутствии ясных правил проведения контртеррористических операций делались ссылки на Устав Вооруженных сил, применяющийся к боевым ситуациям вооруженных конфликтов, который представляется неподходящим для данной ситуации (см. § 462 настоящего Постановления).

599. Таким образом, Европейский Суд находит, что внутригосударственная правовая основа не установила важнейшие принципы и ограничения применения силы в ходе проведения законных контртеррористических операций, включая обязанность защищать законом жизнь каждого, как требует Конвенция. В сочетании с широким иммунитетом по поводу вреда, причиненного в ходе контртеррористических операций, данная ситуация создала опасный пробел в регулировании ситуаций, включающих лишение жизни - фундаментального права человека в соответствии с Конвенцией. В настоящем деле Европейский Суд считает, что с учетом неадекватного уровня правовых гарантий власти Российской Федерации не создали "основу системы адекватных и эффективных гарантий против произвола и злоупотребления силой" (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Макаратзис против Греции", §§ 58 и 71). Такая слабость регулятивной основы имеет значение для оценки Европейским Судом пропорциональности примененной силы, которая будет рассмотрена ниже.

 

(d) Было ли абсолютно необходимым применение летального оружия

600. Заявители придерживались мнения о том, что примененная летальная сила была избыточной, что оружие было неизбирательным и его использование не могло быть оправданным при имевшихся обстоятельствах. Власти Российской Федерации настаивали на том, что оружие применялось "непосредственно и точно" против террористов и что заложники не были затронуты его действием, таким образом, даже если применять тест "абсолютной необходимости", он был бы удовлетворительно пройден.

601. Европейский Суд напоминает, что исключения, содержащиеся в пункте 2 статьи 2 Конвенции, свидетельствуют о том, что это положение распространяется на умышленное убийство, но не касается только лишь его. Текст статьи 2 Конвенции в целом показывает, что ее пункт 2 главным образом не определяет случаи, когда допускается умышленное убийство лица, но описывает ситуации, допускающие "применение силы", которое в качестве ненамеренного исхода может повлечь лишение жизни. Любое использование силы должно быть не более чем "абсолютно необходимым" для достижения одной или нескольких целей, изложенных в подпунктах "а"-"c" пункта 2 статьи 2 Конвенции. В этой связи использование выражения "абсолютно необходимый" в пункте 2 статьи 2 Конвенции указывает на то, что должен применяться более строгий стандарт необходимости, чем обычно применяемый при определении того, являются ли действия государства "необходимыми в демократическом обществе" в соответствии с пунктами 2 статей 8-11 Конвенции. В частности, применение силы должно быть строго соразмерным достижению допустимых целей, указанных в подпунктах "a"-"c" пункта 2 статьи 2 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Макканн и другие против Соединенного Королевства", § 149).

602. В настоящем деле Европейский Суд уже признал, что вывод, сделанный во внутригосударственном расследовании по поводу отсутствия жертв среди заложников по причине применения силы представителями государства, был несостоятельным и что следует признать, что такое применение силы в определенной степени способствовало появлению жертв среди заложников (см. §§ 524 и 590 настоящего Постановления). Установив, что решение о применении летальной силы было оправдано в соответствии с подпунктом "a" пункта 2 статьи 2 Конвенции, Европейский Суд должен далее рассмотреть оставшийся довод заявителей о том, что летальная сила применялась неизбирательно против террористов и заложников, "что не могло считаться совместимым с использованием стандарта заботливости, которое является обязательным условием для операции, включающей применение летальной силы агентами государства" (см. упоминавшиеся выше Постановление Европейского Суда по делу "Исаева против Российской Федерации", § 191, и Постановление Европейского Суда по делу "Финогенов и другие против Российской Федерации", § 231). Европейский Суд принимает довод властей Российской Федерации о том, что ситуация в настоящем деле отличалась от обстоятельств, описанных в Постановлении Европейского Суда по делу "Финогенов и другие против Российской Федерации", в котором он установил, что применение газа не может квалифицироваться как "неизбирательное", поскольку оно оставляло заложникам высокий шанс на выживание в зависимости от эффективности последующих спасательных мероприятий (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Финогенов и другие против Российской Федерации", § 232).

603. Европейский Суд отметил отсутствие планирования и контроля за ходом проведения операции с целью сведения к минимуму риска для гражданских лиц и отсутствие надлежащей законодательной основы, которая отражала бы применимые международные принципы. Эти выводы имеют прямое значение для нижеследующего анализа. В отношении планирования и контроля за операцией Европейский Суд заключил, что ОШ не установил сферы ответственности и не обеспечил координацию в важнейших аспектах операции, включая планирование спасательной и штурмовой операций (см. § 574 настоящего Постановления). Пробелы в законодательной основе повлекли отсутствие явных указаний на принципы и ограничения применения летальной силы, включая обязательства уменьшить риск причинения необязательного вреда и исключить использование оружия и боеприпасов, которое влечет неоправданные последствия. Все эти факторы привели к возникновению ситуации, при которой решения относительно видов используемого оружия, оценки ограничений и условий и решения о практических указаниях передавались на усмотрение командиров, руководивших штурмовой операцией.

604. В настоящем деле несколько должностных лиц сообщили, что эта ответственность возлагалась на командиров специальных сил ФСБ России, которые играли основную роль в случае любой насильственной конфронтации. Генерал Андреев, руководитель ОШ, назначенный 2 сентября, пояснил, что ОШ не изучал возможность силового разрешения ситуации, если не возникнет угрозы для жизни заложников. В подобных делах вопросы, касающиеся типов и применения специального вооружения, такого как огнеметы, относились к компетенции Центра специального назначения ФСБ России (см. § 323 настоящего Постановления). В докладе Государственной Думы заключилось, что применение огнеметов и танковой пушки было санкционировано руководителем центра 3 сентября, после 18.00 (см. § 401 настоящего Постановления). Как утверждал министр МЧС по Республике Северная Осетия - Алания, руководитель центра разрешил пожарным службам вмешаться после 15.00 (см. § 326 настоящего Постановления). Это указывает, что ключевой фигурой во время операции являлся руководитель центра генерал Тихонов. Одни источники свидетельствуют, что он был членом ОШ (см. §§ 183 и 543 настоящего Постановления), другие - что нет (см. § 377 настоящего Постановления). Глава ОШ Андреев не указывал его среди членов ОШ (см. § 319 настоящего Постановления), другие члены ОШ также не сообщали, что он участвовал в его работе.

605. Хотя руководитель Центра специального назначения играл весьма важную роль в происшествии, представляется, что он не был допрошен в рамках уголовного дела N 20/849, и в списке документов дела отсутствуют его показания (см. § 203 настоящего Постановления). Он дал показания в комиссии Государственной Думы, но они не были обнародованы. Два источника упоминают различное содержание его показаний: в то время как большинство нашло подтвержденным, что применение неизбирательного оружия было санкционировано им после 18.00, Савельев ссылался в своих показаниях от 28 октября 2004 г. на то, что гранатометы и огнеметы были использованы около 15.00 (см. §§ 401 и 406 настоящего Постановления). Европейский Суд напоминает, что доказательства устанавливают prima facie утверждение, что представители государства использовали неизбирательное оружие по зданию, когда террористы и заложники находились там вместе (см. § 589 настоящего Постановления). При отсутствии объяснений лица, которое фактически руководило применением летального оружия во время операции, и существенных разногласий по этому ключевому вопросу в других источниках Европейский Суд полагает, что власти Российской Федерации не предоставили "удовлетворительного и убедительного объяснения" тому, что использование летального оружия было не более чем абсолютно необходимым. Таким образом, в этом отношении можно сделать вывод против позиции властей Российской Федерации.

606. Европейский Суд подтверждает, что ситуация, повлекшая штурм школы, была исключительной. После внезапных и мощных взрывов в спортивном зале многие заложники погибли, были ранены, обожжены и контужены. В последующей суматохе террористы стреляли по бегущим заложникам и тем, кто пытался им помочь. Террористы были вооружены не только огнестрельным и взрывчатым оружием, но и более мощным оружием, таким как гранатометы. Очевидно, что в такой ситуации оперативное командование должно было иметь возможность принимать быстрые и трудные решения в отношении средств и методов с целью как можно быстрее устранить угрозу, которую представляли террористы.

607. При этом операция была направлена на спасение жизней заложников и восстановление правопорядка. Следовательно, помимо угрозы, которую представляли террористы, командование должно было принимать во внимание жизни более чем 1 000 человек, которых удерживали, включая сотни детей. Заложники, которые были истощены более чем 50 часами содержания в стрессовых условиях, без пищи и воды, явно составляли уязвимую группу. Повышенная угроза применения неизбирательного оружия при таких обстоятельствах должна была быть ясной любому лицу, принимающему подобные решения. Все соответствующие факторы должны были быть сопоставлены и тщательно проанализированы заранее, и применение такого оружия, если это было неизбежно при данных обстоятельствах, должно было стать предметом строгого надзора и контроля на всех стадиях, чтобы обеспечить сведение к минимуму рисков для заложников.

608. Европейский Суд учитывает, что силы безопасности использовали широкий набор оружия, часть которого отличалась особой мощностью и могла причинить большой вред террористам и заложникам без какого-либо различия между ними. В частности, хотя точное количество применявшихся огнеметов не было установлено, представляется, что было использовано от 12 до 17 огнеметов РПО-А "Шмель", примерно 40 зарядов для портативного огнемета ЛПО-97, не менее 28 зарядов для грана<