Глава двадцать седьмая. Последняя кража Умника

 

Вечером 20 января Кузьма Петрович вновь заступил на дежурство в зеркальный цех. Выпив крепкого чая, он вышел покурить на крылечко у входа в цех. Сквозь скопившуюся на улице толпу медленно продвигалась машина «скорой помощи». Милиция открыла ворота, и машина въехала задом во двор прямо к дому Болонкиных. «Что же там случилось? — взволнованно подумал Кузьма Петрович. — Что-нибудь с Зоей? А может, девушка наконец-то ожила? А если с нею что плохое случилось?» «Скорая помощь» простояла недолго, минут двадцать, а затем медленно выехала со двора, но как только миновала толпу, включила сирену и быстро умчалась.

Через некоторое время Кузьма Петрович угостил табачком одного милиционера из оцепления дома и как бы между прочим спросил:

— А чего «скорая» приезжала?

— Да, говорят, вроде одному нашему сотруднику стало плохо, вот и увезли в больницу. Нам-то начальство ничего толком не сообщает. Даже не знаем, что мы тут охраняем, если в доме никакой девушки с иконой нет. Нам толкуют, что мы оберегаем покой живущих здесь граждан от несознательных элементов. Темнят, наверное. Ну, да это не нашего ума дело.

Разъяснения милиционера не очень успокоили Кузьму Петровича. На улицу он вновь вышел часа через полтора и удивился, что не обнаружил милицейского оцепления. Толпа народа сильно поредела. Петрович закрыл дверь в зеркальный цех и перешел улицу. Заглянул во двор и увидел, как два парня заколачивают окна дома досками. Кузьма Петрович заковылял к ним. Парни хмуро на него покосились, продолжая работать молотками. Кузьма Петрович подождал, когда они доколотят гвозди, и спросил:

— А хозяева где?

— Сбежали хозяева, — ухмыльнулся один из парней. — Вот от таких как ты любопытных и сбежали, а окна велели заколотить, чтобы кто в дом не забрался.

В цех Кузьма Петрович вернулся еще более встревоженным. Но не знал, что делать, — ночное дежурство не оставишь. Среди ночи раздался стук в дверь. Кузьма Петрович, сидевший все время в напряжении, вздрогнул от неожиданности и поспешил к двери.

— Кто там? — срывающимся от волнения голосом спросил он.

— Это мы, Петрович, открывай, — раздался за дверью голос Вадима Болонкина.

 

 

Кузьма Петрович тут же распахнул дверь. Перед входом стояли Вадим, Лариса и еще какой-то худенький мужичонок.

— Это Филин, он с нами, — представил мужичка Вадим.

— Заходите, — пригласил Кузьма Петрович, даже и не думая о нарушении инструкции.

Вся троица быстро прошла в цех.

— Что с Зоей? — тут же в нетерпении задал вопрос Кузьма Петрович.

— Погоди, Петрович, мы сами еще не до конца разобрались, — Вадим без приглашения присел на лавку, — тут непонятки одни. Дом закрыли и окна заколотили. Матери сегодня сказали, что дадут ей пока комнату в коммуналке, а потом квартиру выделят. Я Филина пригласил, они там свой замок повесили, а он мастер по замкам. Как стемнело, мы к дому пробрались, Филин замок открыл.

— Да чего там открывать, фуфло, а не замок, — самодовольно вставил свое слово Филин. — Такой замок и ребенок вскроет.

— Ты, Филин, погоди. Короче, прошли в дом, а там пусто. На месте, где Зоя стояла, доски новые настелены.

— Это что же получается? — охнул Кузьма Петрович. — Они ее вместе с досками увезли?

— Сегодня все узнаем. В Пироговке есть больничный корпус с охраной для подследственных. Мы туда маляву отправили, ждем ответ.

В это время на улице кто-то свистнул.

— А вот и ответ, — обрадовался Вадим и кинулся к двери.

Вернулся он, читая на ходу клочок бумаги.

— Там Зоя, лежит в реанимационном отделении под охраной, но не на половине, где уголовники, а где расконвоированные. Это хорошо, там охраняют не сильно. Кстати, там и ее мать, в отдельной палате. К дочери ее допускают, но только ненадолго, — Вадим задумался. — Надо бы маляву отправить, чтобы

 

 

Анастасия Егоровна поведала, что там и как. Короче, так, Петрович. Если мы что-то узнаем, сразу сообщим. Ты до какого часа дежуришь?

— Утром в восемь, как смена рабочая придет, я свободен.

— Если до утра не придем, то жди дома.

 

* * *

 

Вадим пришел к зеркальному цеху утром, когда Кузьма Петрович уже сдавал ночное дежурство. Они вместе пошли к трамвайной остановке. Вадим был явно в возбужденном состоянии.

— Так вот, Петрович, — говорил он на ходу. — Мать сообщает, что дочь очень слаба, но ее собираются везти в Москву для научных опытов.

— Это что, как кролика какого? — возмутился Кузьма Петрович. — Я не знаю, что там за опыты, но матери профессор сказал, что ее тоже возьмут с собою, и будут они жить в санаторных условиях. Мать очень боится и считает, что если Зою оттуда не забрать, она умрет. Короче, Анастасия Егоровна умоляет вывести их оттуда хоть как-нибудь. Вот мы и решили их оттуда выкрасть, чего бы это ни стоило. Ты как, Петрович, в деле с нами?

Кузьма Петрович остановился. Глаза его блестели от влаги, но смотрели уже с каким-то хищным прищуром.

— Я, сынок, бывший полковой разведчик. Пусть калека, но за такое дело готов душу положить. Предлагаю и моего друга, Михеича, подключить к проведению операции. Он сегодня на своей кляче молоко, сметану и прочую ерунду в город привозит. Кстати, и в Пироговку, в детское отделение тоже.

— Вот это здорово, транспорт нам будет очень кстати. Теперь надо решить, где Зою будем прятать.

— А чего тут решать? Лучше, чем в Рождествено у Михеича, места не найдешь. Там у нас и фельдшер его дочка. А потом, как утихнет все, я их с матерью увезу к себе на родину в Алтайский край. Там у меня родная сестра живет. Эх, знал бы ты, какая там красотища! Горы, озера, леса. А рыбы-то, грибов, ягод, ну всего в изобилии. Проживем.

— А можно нам с Лариской тоже к вам на Алтай? — тихо проговорил Вадим и опустил голову. — Я ведь того, решил с прошлым завязать окончательно. Так что на последнее дело иду. Может, оно мне как раз Богом за грехи-то и зачтется. Как мыслишь, Петрович?

— Не знаю, что там зачтется, что не зачтется, но грехи надо делами искупать, тут я согласен. А на Алтае места всем хватит, не сомневайся.

— Тогда мы с Филином ждем вас здесь; как прибудете, сани разгрузите, так и начнем действовать. Кое-какой план у меня есть.

 

* * *

 

В четыре часа дня Кузьма Петрович вместе со своим товарищем Демьяном Михеичем был уже на территории городской больницы имени Пирогова. Только успели разгрузить сани у детского больничного корпуса, как к ним подошел Вадим. Он был в строгом костюме и при галстуке, так что Кузьма Петрович его сразу и не признал.

— Ты чего так вырядился? — удивленно спросил он.

— Вопросы здесь буду задавать я, гражданин Сапожников, — при этом Вадим сунул под нос совсем ошарашенного Кузьмы Петровича удостоверение. Тот успел прочесть: «Комитет Государственной безопасности, лейтенант Козырев...» — дальше было закрыто пальцем Вадима.

— Это откуда?

— Ловкость рук, и никакого мошенничества, — сказал довольный произведенным эффектом Вадим и убрал удостоверение в карман.

— Времени у нас в обрез. Пока этот лох из гэбэшников не схватился исчезнувшей ксивы, надо действовать. Филин уже проник в помещение и ждет. Но через ту лазейку, где он пробрался, Зою мы не протащим. В наглую через центральный вход тоже не сфортит. Надо через хозблок выходить. Подъедете туда якобы за пищевыми отходами. К ним всегда на санях с лошадью приезжают, правда, позже, после ужина. Ну ничего, вы им вешайте лапшу на уши и нас ждите. Туда я пройду через центральный с ксивой. Берем Зою и Анастасию Егоровну, и к хозяйственному выходу. Остальное по ходу дела решать будем. Вы как увидите, что я зашел в центральный вход, подождите минут десять и подъезжайте с задней стороны здания к хозблоку.

— Все сделаем как надо, — заверил Михеич, а Кузьма Петрович даже озорно, по-мальчишески подмигнул. Адреналин уже поступил в кровь, и старый разведчик словно помолодел.

 

* * *

 

Вадим хоть и с бьющимся сердцем, но сохраняя внешнюю невозмутимость подал в окошко удостоверение:

— Мне в отделение расконвоированных.

Туда особого запроса не требовалось, и потому сержант быстро сделал в журнале запись, дал расписаться и выдал пропуск. Вадим двигался согласно плану, который был нарисован в маляве, полученной днем. Он подошел к двери палаты номер 12 и постучал условным стуком. Выглянул Филин. Он был уже в больничном халате. В самой палате, с волнением прижав к груди руки, стояла Анастасия Егоровна. Увидев Вадима, она облегченно вздохнула и перекрестилась.

Не сговариваясь, все трое пошли по коридору.

Филин заглянул еще в одну палату и вышел с парнем, у которого была перевязана шея.

— Это Валет, он мой корешок, уже расконвоированный, будет помогать девку нести. Ты же начальник, — подмигнул Филин Вадиму, — тебе не положено.

Они шли по коридору и, заглянув в одну из комнат, взяли там носилки.

— Ты здесь словно у себя дома, — сказал Вадим, глядя на Филина, уверенно идущего по больничному корпусу.

— А то не дома! Когда в прошлую ходку на хате чалился, здесь две недельки отдыхал.

— Что проглотил, ложку или бритву?

— Я что, мешком пыльным пристукнутый, чтобы здоровье себе портить? Есть и другие способы. Потом расскажу.

Они подошли к двери, и Филин, вставив отмычку, закатил глаза к потолку, как бы что-то обдумывая. Замок щелкнул, и дверь открылась. В коридоре у палаты с надписью «Реанимация» сидел охранник. Он дремал. Подойдя к нему, Вадим кашлянул. Охранник встрепенулся и, открыв глаза, непонимающе уставился на Вадима. Тот достал удостоверение и сунул ему под нос. Охранник вскочил со стула.

— Спите на дежурстве, — укоризненно покачал головой Вадим. — На первый раз Сергею Анатольевичу ничего сообщать не буду, но впредь будьте бдительны. Больную забираем по распоряжению Панина.

— Так профессор Нижегородский был недавно, сказал, что ее завтра совсем забирать будут. Обещал еще сегодня зайти, — охранник глянул на часы. — Кстати, уже через полчаса будет.

— Профессор передумал, обстоятельства того требуют, — строго сказал Вадим, указывая пальцем вверх, — он сейчас у начальства.

 

* * *

 

— Как будем через охрану выносить? — озаботился Филин, когда они уже подходили к хозблоку.

— Все в норме, — заверил его Вадим, — я тут бумажку состряпал и печать с удостоверения комитетчика яйцом перевел.

 

* * *

 

Вот уже минут пять Кузьма Петрович с Демьяном Михеичем дожидались у входа в хозяйственный блок. Когда выяснилось, что отходы к отправке еще не готовы и приехали за ними слишком рано, Михеич спорить не стал, но и уезжать не торопился, а стал подтягивать сбрую на кобыле. Наконец из дверей показалась процессия с носилками. Позади носилок шли Вадим с Анастасией Егоровной. Едва носилки поравнялись с санями, Михеич тут же раскинул долгополый овчинный тулуп. На него осторожно переложили Зою, прикрыв ее второй половиной тулупа, а сверху быстро закидали соломой. Филин с Валетом и носилками тут же куда-то исчезли. Кузьма Петрович обнял Вадима и трижды его поцеловал.

— Я бы с тобою, парень, в разведку пошел. Ты молодец.

— Давай, Петрович, ноги в руки, и дуйте отсюда как можно быстрей, через полчаса шухер подымется. Теперь от вас с Михеичем все зависит. Главное, чтобы не попасться и Зою живой довезти, а мы с Лариской к вам завтра придем. Афанасьевичу передавайте привет, хороший он мужик, меня обещал научить читать на церковнославянском языке.

— Научит, не сомневайся!