Терапевтическая эффективность однократных сессий с проводником

Улыбка Жанет (имя изменено) расширилась, а бруклинский акцент, смягченный многолетним проживанием в Калифорнии, зазвучал отчётливее.

- Всё изменилось. Когда я росла, природа не играла большую роль в моей жизни. Были деревья на улицах, цветы в вазах, прогулки по центральному парку, отпуска в Джерси, но ничего такого. А теперь я ощущаю это. Природа будто замечает меня. На берегу океана в Мемориальном парке я чувствую, что не одна.

- Вы проводите больше времени на природе? - спрашиваю я, занеся ручку над пунктом под названием "отдых" на одиннадцатой странице формы.

- Разумеется. А вы?

Записав её ответ, перехожу к следующему вопросу. Идёт третий час нашего интервью. Всего было около трёхсот вопросов, и большинство ответов были интересными. Обычно на четырёхчасовой встрече у меня остаётся один час на запись общих выводов и заметок.

Но сегодня всё иначе. Бывает, интервью длятся и дольше. Я не беспокоюсь, так как люблю слушать истории.

В трёх кабинетах от нас проходит такое же интервью. Шестью-девятью месяцами раньше у обоих участников были однократные психоделические терапевтические сессии с высокими дозами, в рамках их терапии. Теперь Жанет, никогда раньше не видевшая меня, делится со мной интимными подробностями своей жизни.

Сейчас 1965 год, и интервью входит в мою работу над диссертацией. В США уже проведены десятки (а во всём мире намного больше) исследований влияния ЛСД и других психоделиков на движение улиток и плетение паучьей паутины, а также на людей с шизофренией, аутизмом, алкоголизмом и неврозами. ЦРУ тайно пыталось использовать эти вещества для дезориентации и запугивания людей. Через подставные организации ЦРУ также спонсировало небольшие конференции и публикации, в которых терапевты и исследователи представляли свои открытия. Тимоти Лири и Кен Кизи уже успели нашуметь, и по миру уже начинает идти волна неконтролируемого применения психоделиков.

Данное исследование должно прояснить некоторые споры среди исследователей, обеспокоенных расхождениями в результатах других исследований. К несчастью, его результаты будут проигнорированы и забыты из-за скорой череды громких событий, преувеличиваемых СМИ. И лишь многими годами позже, с началом постепенного возобновления исследований, придёт время открыть доступ к нашим результатам, чтобы исследователи, терапевты и потенциальные потребители понимали, чего можно ожидать.

 

Терапевтический протокол

Терапия, которую я документировал, состояла из трёх этапов: подготовка, профессиональная психоделическая сессия и серия последующих интервью для оценки долговременных поведенческих изменений.

На подготовительных встречах мы обсуждали уместные вопросы и опасения, а также устанавливали доверие и психотерапевтический раппорт. На встречах также были небольшие опыты по дыханию смесью 70% кислорода и 30% двуокиси углерода - этот метод терапии был разработан десятью годами раньше. Так как ни у кого из субъектов прежде не было психоделического опыта, мы наблюдали за реакцией на краткосрочное изменённое состояние, вызываемое несколькими вдохами данной смеси, и отсеивали всех, кто находил даже такие микро-путешествия крайне тревожащими.

На сегодняшний день трудно найти желающих поработать с психоделическими веществами, не имевших прежде опыта с каким-нибудь психоделиком. Поэтому теперь может не потребоваться такая длительная подготовка, как с этими поистине наивными субъектами.

Психоделическая сессия длилась весь день. Пациенты проводили его, прослушивая музыку или наблюдая различные визуальные стимулы вроде зеркала или семейных фотографий. Поддержку оказывали два проводника разных полов. Интервью назначались на следующий день, а также через одну, две, восемь и двенадцать недель после сессии. Финальная оценка проводилась через шесть месяцев (с минимальной погрешностью).

 

Выборка

Для исследования были выбраны 67 человек (44 мужчин и 23 женщин); средний возраст составлял 35.5 лет. Выборка не была случайной; она включала всех, кто перед этим прошел девятимесячную терапевтическую программу, оставался жить в Калифорнии и перед сессией имел в запасе 6-9 месяцев. Средний уровень образования составлял не менее двух лет колледжа. Религия и религиозное воспитание, клинический диагноз и культурный фон субъектов сильно разнились. Можно предположить, что из-за высокой стоимости терапии они были мотивированы учиться и развиваться. Люди с особенно тяжёлыми состояниями не принимались в данное исследование.

У двух третей группы были диагнозы, которые обычно лечатся в психиатрических учреждениях амбулаторно. У трети не было симптомов в данный момент; они имели "нормальное здоровье", справлялись с работой и личной жизнью, что давало им больше шансов во время психоделического опыта заняться высшими вопросами жизни и смерти и поработать над своим мировоззрением. Мы заметили, что содержание и настроение их сессий были другими, чем у невротических пациентов, которые чаще использовали сессию для исследования личных и трансперсональных проблем.

 

Краткая история

То, как у меня проходила разработка интервью, и как вообще проходили психоделические исследования, хорошо демонстрирует непростые отношения между академической психологией, познанием разума в целом и психоделиками в частности.

На последних годах обучения в Стэндфордском Университете в начале 60-х я тщательно старался поддерживать образ скромного и притом амбициозного студента психологии. Я одевался как можно более неприметно, надеясь, что благодаря потёртому спортивному пиджаку и изношенным галстукам профессорат (который мог выдворить меня из университета, после чего я бы попал в армию и был бы отправлен во Вьетнам) не обратит внимание на мою деятельность. На лекциях и семинарах я скрывал своё постоянное недоумение перед ограниченностью представлений профессора о психике и незнанием её настоящих границ.

Всеобщее невежество и самодовольство придавали мне уверенности; в университете я чувствовал, будто слушаю теории очень маленьких детей о взрослом сексуальном поведении: как это маловероятно, что можно делать детей, вставляя свою пипиську в женскую пипиську, как такие действия ни в коем случае не могут быть приятными, или что один из их пациентов издавал странные звуки, находясь в запертой спальне. А я при этом исправно делал записи, читал книги, писал работы (обычно меняя титульный лист у одной и той же работы) и мимикрировал изо всех сил.

В свободное же время я пытался понять великий мировой разум, открывшийся мне под ЛСД. И среди прочитанных гор книг по антропологии, Тибетскому буддизму, мистицизму, изменённым состояниям и парапсихологии находил некоторые зацепки и частичные ответы.

В середине третьего курса мне захотелось узнать, каковы долгосрочные эффекты приёма психоделиков в условиях безопасности и поддержки. Чтобы выбрать это исследование для диссертации, нужно было найти троих членов факультета в качестве комитета супервизоров. К моему удивлению, их поиск надолго затянулся, так как профессора один за другим отказывались участвовать в, по их мнению, радикальной и опасной науке.

Успеха я добился на встрече с профессором Джеком Хилгардом, значимой фигурой в Американской Психологической Ассоциации, автором многих книг по теории и директором-основателем Стэндфордской Лаборатории Гипноза, а также мягкий и свойский человек и хороший слушатель. Пока мы сидели за его столом, оба в пиджаках и галстуках, я изложил ему идею своей диссертации.

Профессор Хилгард мягко пожурил меня, сказав, что выбор такого проекта лишит меня будущего в академической психологии.

- Доктор Хилгард, - ответил я, - когда вы занялись гипнозом, он считался сомнительной вещью, как и психоделики сейчас. И он тоже был неподходящей областью исследований. Вы рискнули тогда карьерой. И я тоже хочу рискнуть своей.

Он откинулся в кресле и долго, долго молчал, словно предаваясь воспоминаниям. Затем, придвинувшись к столу и опершись на него руками, посмотрел на меня:

- Я буду в вашем комитете.

Так я нашел третьего члена, чьи статус и репутация давали мне защиту от нападок других преподавателей.

Председателем комитета был Уиллис Харман, мой ментор (и один из соавторов этой книги), который был проводником в моих самых значимых психоделических переживаниях. Третьим членом был Невитт Сэнфорд, уволенный прежде из Беркли за отказ принести присягу президенту Маккарти. Ни Хилгард, ни Сэнфорд не проявляли ни малейшего интереса к моей работе с психоделиками, но оба в прошлом выбирали сложные и непопулярные пути и были сторонниками подлинной академической свободы. Я до сих пор признателен им за оказанную поддержку.