Василий Прохорович ИВАНУШКИН

(1892 —?) — зав. бутафорской мастерской, проработавший в этой должности с открытия МХАТ 2‑го. Его имя значится в программках спектаклей «В 1825 году», «Евграф, искатель {401} приключений», «Орестея», «Дело», «Взятие Бастилии», «Закат», «Фрол Севастьянов», «Человек, который смеется», «Бабы».

Е. К.

Зинаида Сергеевна ИГУМНОВА

(09.09.1900, г. Вязники Владимирской губ. — 1981) — актриса. Сотрудница МХАТ 2‑го с его открытия. Театральное образование получила в Грибоедовской студии. В ее послужном списке (включая вводы) — Наташка, «Любовь — книга золотая»; придворная в «Гамлете»; царевна Анфиса в «Блохе»; Марфушка, прислуга у Лихутиных, в «Петербурге»; Анюта, «В 1825 году» (там же 1‑я баба); одна из хора Эриний («Орестея»); Марья Григорьевна, жена Годунова («Смерть Иоанна Грозного»); проститутка во «Взятии Бастилии»; Катя, член правления клуба («Фрол Севастьянов»); делегатка Настасья, «Двор»; сенная девушка во 2‑й редакции «Смерти Иоанна Грозного»; нянька Матвеевна, «Хорошая жизнь». После ликвидации МХАТ 2‑го И. вошла в труппу ГосТИМа, где оставалась до его закрытия. В 1938 – 1940 гг. работала в Театре им. Ленинского комсомола; в 1941 – 1942 гг. актриса городского театра в Вязниках, затем (вплоть до 1945 г.) — в Первом фронтовом театре ВТО (частушечница). В 1945 – 1946 гг. служила в Объединении передвижных театров и вела педагогическую работу; с конца 1946 г. — в труппе Московского театра драмы и комедии.

По имеющимся сведениям в свои поздние годы она руководила драмкружками (школа № 655, Москва).

Е. К.

Елизавета Владимировна ИЗМАЙЛОВА

(18.10.1894, Москва —?) — актриса. Как указано в ее анкете, она — «дочь портного из мещан» — окончила в 1919 г. школу Художественного театра, по тем же анкетным сведениям с 1919 г. вошла в Первую студию. В труппе МХАТ 2‑го с его открытия до закрытия, но распоряжения {402} УГАТ об ее направлении в какой-либо театр, подобного тем распоряжениям, которые касались остальных в труппе, в архиве не обнаружено.

И. вводилась в «Гибель “Надежды”» и на роль Ио, и на роль невесты-вдовы Маритье; в «Сверчке на печи» играла юную Мей, которую прочат за Текльтона; в порядке ввода играла и Лицци в «Потопе». Что своего она вносила в эти роли, не восстановишь: отзывов не сохранилось. В первом составе играла невесту Персона Агду в «Эрике XIV». Она была также участницей премьеры «Короля Лира», сохранился отзыв о ее Регане: артистка искала «трагических приемов игры; эти приемы не обнаруживали себя как нечто новое и возвращали к приемам старого театра» («Театр и музыка», 1923, № 25).

В дальнейшем актрисе не предлагали новых опытов ни в кругу лирики, ни в кругу трагедии. За ней закрепились роли, требующие крупной характерности, русской по преимуществу. В «Любви — книге золотой» И. играла Наташку — одну из дворовых девок-нимф (это к ней бурно ревнует Санька своего Никитку, обряженного фавном). В «Расточителе» И. имела напряженный яркий эпизод: слободская девушка Алена, уже побывавшая в любовницах у Князева, позвана развлечь его сызнова и приводит с собой еще одну, совсем молоденькую, слобожанку; извиняется за приведенную: «Она робеет, Фирс Григорьич, с непривычки».

В первых постановках МХАТ 2‑го И. была занята «в толпе» — среди придворных в «Гамлете», среди туляков в «Блохе» (Бойкая девка), среди гостей в доме Ланских (соседка — «В 1825 году»), в толпе парижан (3‑я женщина — «Взятие Бастилии»). В «Евграфе, искателе приключений» И. имела опять броский эпизод — певица на эстраде в пивной. В «Человеке, который смеется» И. играла фиглярку Фебею. Последние ее работы — Клаша Зубарева («Закат»); сквалыжная, злющая Прасковья — жена одного из братьев Корзуниных в деревенской драме «Двор»; квартирохозяйка-жулябия Клавдеюшка Пустых («Неблагодарная роль»). В «Суде» И. играла Лизхен: жена безработного токаря, она с мужем и дочкой ходит по дворам с песней — «Первые ласки, / Волшебные грезы, / Весенние сказки, / Счастливые слезы…» Эпизод с этой песней, которую они поют в своем нищем и грязном темно-сером дворе-колодце, в спектакле обрывался резкими свистками полицейских. Ударность, резко-характерная окраска {403} были свойственны и другим немногословным ролям артистки — Марья, жена Кирьяка («В овраге»), прачка в «Начале жизни».

К. Р.

Александра Иванова ИСАЕВА

(18.09.1905, по другим данным 1906 или 1908, Воронеж — 22.08.1981) — актриса, режиссер. Окончила драматическое отделение Цететиса, курс Б. М. Сушкевича в 1929 г., с 1 сентября — кандидат в труппу МХАТ 2‑го. Оставалась здесь до ликвидации театра. Ее прекрасные внешние данные были использованы в «Петре I» (Мария Гамильтон), в спектакле «В 1825 году» (ввод на роль Вареньки Ланской), в «12‑й ночи» (ввод на роль Оливии), в комедии «Не все коту масленица» (Агния). Она играла также Марью Григорьевну — жену Годунова в обеих редакциях «Смерти Иоанна Грозного», горничную Жозефины Дельмар в «Нашествии Наполеона», Цаплю в «Неблагодарной роли», одного из летунов в «Деле чести». После ликвидации МХАТ 2‑го вошла в Московский театр Ленсовета, где сыграла Ларису в «Бесприданнице»; в дальнейшем служила в ЦТКА, в Литературно-драматическом театре ВТО. В 1955 – 1971 гг. режиссер главной редакции для детей и юношества на Центральном телевидении. Отсюда ушла на пенсию.

Е. К.

Мария Николаевна КЕМПЕР

(декабрь 1888, Харьков — после 1957?) — актриса. Первые шаги сделала в антрепризе А. Л. Загарова в Грозном. Окончила курсы А. И. Адашева (1910), в МХТ с 1909 по 1924 г., в Первой студии с ее создания, в МХАТ 2‑м с его открытия до закрытия; в апреле 1936 г. направлена в Малый театр, в труппе которого числилась по сентябрь 1941 г.

Имя К. проходит в записях Станиславского («Студия. Цель»); далее К. С. упоминает ее в числе тех, кому вредят спешными вводами. В «Синей птице» она переиграла нескольких из толпы Неродившихся душ, срочно вводилась на роль Воды. «Премьерных» ролей К. почти не имела, если не считать служанки Блуменшена («У жизни в лапах»). Самостоятельность ее дарования сказалась в Деянире из «Хозяйки гостиницы», которую она играла в партнерстве с Гортензией — Бирман. Н. Е. Эфрос счел нужным остановиться на этом дуэте: «Если все другое игралось под {404} знаком комедии, да еще комедии “психологической”, устремлялось в сторону переживания, то эти две актрисы игрались г‑жами Бирман и Кемпер в явном стиле буффонады. Это было и в их костюмах, и в их гримах, еще больше — в мимике, жестах, интонациях. И это было прелестно…» Отметил успех К. и такой суровый наблюдатель МХТ, как А. Р. Кугель, написав, что на театральном небе появилась яркая звездочка. При возобновлении «Горя от ума» (1914) К. получила роль Натальи Дмитриевны. Но поворота в судьбе К. не случилось. И в студийном репертуаре, и в репертуаре МХАТ 2‑го К. несла обязанности дублера: в «12‑й ночи» играла Оливию вслед Баклановой, в «Укрощении строптивой» Катарину после Корнаковой; дублировала и актрис малозаметных: роль Дунечки получила после З. Н. Невельской, а Танечки Мерцаловой — после З. А. Малаховой («В 1825 году»). Лишь в шестой премьере МХАТ 2‑го, в «Евграфе, искателе приключений» выступила первой исполнительницей роли: сыграла кассиршу парикмахерской Ольгу Ивановну, настырно и трогательно влюбленную в заглавного героя. Если в первый год жизни театра о К. было сказано, что она ищет на сцене женственности — спокойной, мягкой, немного холодной, в пьесе Файко мотив женственности прозвучал у нее смещенно, жалобно, в лирико-комическом ключе.

В конфликтах, полосовавших МХАТ 2‑й, К. пребывала на стороне Чехова; тот числил ее среди своих близких, занял ее в своей последней постановке (роль жены профессора во «Фроле Севастьянове»). После отъезда Чехова К. оставалась полезным и достаточно загруженным работником театра. Она добивалась комедийной выпуклости в характерной роли Элеоноры («Бабы»); играла помпадуршу в композиции Сухотина по Салтыкову-Щедрину «Тень освободителя»; Оливию в новой редакции «Двенадцатой ночи», но чаще ее занимали в современных пьесах, охотно поручая ей роли дам «старорежимных», смешных в своей «породистости» (Мамаева, «Светите, звезды!»; Александра Нестеровна, «Хорошая жизнь»; Мария Павловна, «Свидание»). В список ее работ входит также Лола из «Нашествия Наполеона», Каролина Штраус из «Дела чести».

В Малом театре К. сохраняла за собой то же положение «полезности». Ее ввели в «Горе от ума» (графиня-внучка), в «Ревизора» (жена Хлопова), она играла г‑жу Миллер {405} в «Коварстве и любви». Отмечая 30‑летие артистической деятельности К., многотиражка Малого театра в номере от 29 декабря 1939 г. поместила отзыв В. О. Массалитиновой, сказавшей про дисциплинированность и скромность юбилярши, и дала слово Бирман: та вспоминала, что еще в школе Адашева К. всю себя отдавала единственно работе; «к делу своему она относится с любовью, страхом, смирением и настойчивостью. Может быть, страх в ней сильнее, чем следовало бы, и это мешает ей быть уверенной».

Дату смерти К. установить не удалось — последние сведения о ней относятся к лету 1941 г. Можно предположить, что ее коснулись акции осенью 1941 г., когда в Москве широко прошли аресты граждан, по паспорту числившихся немцами (их жертвой стал, например, профессор Е. Е. Фромгольд, лечащий врач Станиславского, был взят пианист Г. Г. Нейгауз и т. д.). Впрочем, в списке лиц, получивших единовременное пособие по постановлению Бытовой комиссии ВТО за 1942 г., имеется фамилия Кемпер без инициалов. Возможно, это М. Н. По данным «Домовой книги» (дом 3 по Сытинскому тупику) К. проживала в кв. 18 до 1957 г. и выехала отсюда в связи с обменом жилплощади.

И. Соловьева

Владимир Михайлович КИРШОН

(06.08.1902, Нальчик — 28.07.1938, Коммунарка; расстрелян) — драматург. В 16 лет ушел в Красную Армию, член РКП (б) с 1920 г. Учась в Коммунистическом университете им. Свердлова в Москве, пишет и ставит агитки. После КУСа преподавал в ростовской совпартшколе; становится лидером здешней Ассоциации пролетарских писателей. С РАПП связывается и дальнейшая деятельность К. в Москве.

Первые его пьесы («Ржавчина» в соавторстве с А. В. Успенским, 1926; «Рельсы гудят», 1928) были поставлены в Театре им. МГСПС.

На диспутах, которыми ознаменовался конец 20‑х гг., К. был застрельщиком атак на МХАТ, который после «Унтиловска», «Растратчиков» и «Блокады» обвиняли уже не в игнорировании современности, но в сопротивлении пролетарской идеологии. Как сопротивление пролетарской идеологии рассматривался сам творческий метод театра.

{406} К. при всем принципиальном рационализме своих пьес и политизированной предвзятости подхода к проблемам, вокруг которых строил сюжет, обладал несомненным драматургическим темпераментом, умел создавать сценическое напряжение и разряжать его эмоциональными эффектами; строя характеры героев по жесткой схеме, он, однако, искал их доходчивого жизнеподобия. Немирович-Данченко в «Рабочей газете» от 25 марта 1928 г., говоря о премьере Театра им. МГСПС, оценивал именно это: «Все исполнители этого спектакля живые, настоящие люди… “Рельсы гудят” — пьеса жизнерадостная, а сейчас нужны именно такие жизнерадостные и бодрые пьесы».

При крутых поворотах культурной политики чутье не подводило Немировича-Данченко. Он угадал: в выступлениях Сталина конца 20‑х гг. именно «Рельсы» будут упоминаться как «стопроцентно советская, пролетарская, коммунистическая вещь».

РАПП искал сближения с театрами «мхатовского» толка. Примерно тогда, когда Афиногенов приносит в МХАТ 2‑й «Чудака», в конце 1928 г. К. читал в МХАТ 1‑м историко-революционную драму «Город ветров» (она легла в основу оперы Л. Книппера «Северный ветер», которую поставили в Музыкальном театре им. Немировича-Данченко; 1930). Н.‑Д. был готов спустить молодому автору жесткость техники и огрубленность мысли; К. влек уверенностью в себе и замахом, с каким брался за животрепещущий материал. МХАТ 1‑й поставил «Хлеб» — пьесу о классовой борьбе и о партийной линии в деревне.

На дискуссиях в Комакадемии вызрели утверждения: творческий метод МХАТа — если его поставить «с головы на ноги» — может и должен послужить партийному искусству, но для этого необходимо участие в руководстве театрами. В нескольких вариантах разыгрывалась идея превращения МХАТа 1‑го в театр РАПП. Эти планы были разрушены обращением Станиславского к Сталину (оно было написано при участии Горького). Зато экспансия рапповских и близких РАПП авторов в репертуар МХАТ 2‑го в начале 30‑х гг. обозначалась все отчетливее: инсценировка повести А. Караваевой «Двор» (4 мая 1930 г.); «Светите, звезды!» И. Микитенко (28 ноября 1930 г.); договор 1931 г. на пьесу Ф. Ваграмова «Егор Иванович» (постановка не осуществлена), «Дело чести» И. Микитенко (2 января 1932 г.); «Земля и небо» бр. Тур (7 ноября 1932 г.); «Суд» В. Киршона (18 апреля 1933 г.).

Пьесу о борьбе политических сил в современной Германии К. задумал давно (форма семейной драмы с сильной примесью детектива). Она определилась в общих чертах еще до поездки К. в Германию и Францию, длившейся с декабря 1931 по май 1932 г. Историю работы можно узнать в сборнике «Суд» (Л., 1933). В феврале {407} 1933 г. К. послал экземпляр пьесы Горькому. В ответном письме критических замечаний множество, следов, что они были использованы, в окончательном тексте пьесы не видно.

В «Суде» социал-демократы, трактованные как предатели немецкого рабочего класса, действуют против коммунистов. Такова была политическая установка давно выработанная Коминтерном. К. всегда исправно следовал установкам. Реальности не могли сбить его.

При том К. вовсе не был лишен гибкости. После ликвидации РАПП он, как и другие ее вожаки, удержал влиятельность. К. работал в Оргкомитете вновь создававшегося писательского союза, был избран в президиум его Первого съезда, выступил с содокладом «За социалистический реализм в драматургии»; по окончании съезда вошел в Правление ССП, затем в Президиум Правления (из «чистых» драматургов там были только он, Афиногенов и Микитенко. Вс. Иванов и Л. Леонов присутствовали скорее как прозаики).

Не прерывались и творческие связи недавних рапповцев с театрами. Так, Б. А. Мордвинов выпустил на сцене филиала МХАТ в мае 1934 г. комедию К. «Чудесный сплав», получившую премию на правительственном конкурсе драматических произведений и в сезоне 1934/35 г. прошедшую в Москве в шести театрах. Спектакль отвечал тому, что говорил К. в докладе на I съезде писателей СССР: «В советской стране создается новый тип комедии — комедии положительных героев. Комедия не высмеивает своих героев, но показывает их так весело, так любовно и доброжелательно подчеркивает их положительные стороны и качества, что зритель смеется радостным смехом, ему хочется брать пример с героев комедии, так же, как они, легко и оптимистично разрешать жизненные вопросы. Смех победителей, смех, освежающий как утренняя зарядка, смех, вызванный не насмешкой над героем, а радостью за него, все громче и громче звучит на нашей сцене». В репертуар МХАТ 2‑го «Чудесный сплав» не включался, но установка на комедию, действующую наподобие утренней зарядки, прослеживается в спектаклях «Хорошая жизнь» С. Амаглобели (около 150 представлений за полтора сезона), «Свидание» К. Финна (52 представления за полсезона, последнее — 22 февраля 1936 г.). В филиале МХАТ 1‑го «Чудесный сплав» прошел 143 раза и, вероятно, выдержал бы и больше представлений, если бы не исключение из партии, арест и расстрел автора.

И. Соловьева

Зиновий Михайлович КИСИН

(сентябрь 1897, село Каменское Екатеринославской губ. —?) — актер. В 1916 г. учился на драматических курсах в Екатеринославе. С 1918‑го вступил в Красную Гвардию (рядовой), потом был командиром батальона {408} (анкета указывает и дальнейшее продвижение по службе: командир конного дивизиона, комиссар полка связи. Награжден за службу наганом и часами). С 1919 г. член РКП (б). В 1928 – 1932 гг. — «актер-лаборант» в Театре им. МГСПС. Затем зачислен в МХАТ 2‑й как актер и зав. секретной частью и военно-учетным столом. Был активным общественником: газета, выпущенная к XVII годовщине революции, давала информацию — «От Октябрьской комиссии. Сбор нашей колонны для участия в демонстрации 7 ноября назначается в 10 час… руководителем колонны МХТ‑2 назначен тов. Кисин». На сцене он был менее заметен. В программках его фамилия попадается трижды: он один из царских генералов в «Блохе», Парень в «Суде», Рында во 2‑й редакции «Смерти Иоанна Грозного». 15 апреля 1935 г. К. показывал самостоятельно подготовленные отрывки худполитсовету МХАТ 2‑го. В протоколе записано мнение смотревших: К. в МХАТ 2‑м давно, но работать начал только в последние три месяца. Ему 38 лет, учиться поздно, актерской работы ему не предвидится. С 1 сентября 1935 г. К. взял отпуск без сохранения содержания и уехал работать в городской театр на Сахалине. Формально он оставался в штате до 1 января 1936 г. В 1937 – 1944 гг. он в труппе Малого театра (в основном занимается шефской работой).

К. Р.

Аркадий Николаевич КИСЛЯКОВ

(31.07.1898, Наро-Фоминск — после 1973) — актер. Окончив Студию им. Ермоловой в 1924 г., вступил в МХАТ 2‑й (его как своего ученика рекомендовала Чехову актриса Малого театра Е. К. Лешковская). Из вспомсостава К. перешел в основной состав с начала 1929 г. Примерно в это же время Чехов писал ему из Германии: «Ваша добрая душа мне очень близка, и я благодарен Вам и вспоминаю Вас с нежностью и любовью. … Вспоминаю Вас — Ромео. У Вас чудные данные для этой роли… Мне очень бы хотелось поставить с Вами Ромео…» (МЧ, т. 1, с. 348). В программках его фамилия проставлена, когда называют исполнителей «народных сцен» (свистовые казаки, «Блоха»; хор старцев, «Орестея»); он исправно играл роли, в программках обозначавшиеся: правовед («Петербург», сцена бала), 1‑й торговец и 2‑й инвалид («Взятие Бастилии»), турок («Закат»), черносотенец («Генеральная {409} репетиция»), 2‑й бой («Нашествие Наполеона»), комсомолец — член бригады («Хорошая жизнь»). Более приметные роли ему доставались как вводы: Чарли в спектакле-долгожителе «Потоп», шут Фест в «12‑й ночи» (до генерального обновления 1933 г.; играл он в том спектакле и Валентина). Он был занят в первом составе спектакля «В 1825 году» (Оболенский, вводился сюда и на роль Александра); в «Смерти Иоанна Грозного» был 1‑м волхвом; в «Человеке, который смеется» выходил в картине «Клуб безобразных» (лорд Крью).

К. заявил себя как актер серьезный, способный на ответственные роли и гибкий. К. не был связан ни амплуа, ни приверженностью к какому-то одному жанру. В перечне его работ итальянская бытовая комедия (Беппо в «Бабах» по Гольдони), подкрашенное экспрессионизмом сочинение Газенклевера в обработке Луначарского и Дейча (киноактер Ипполит, «Нашествие Наполеона»), «Двор» Анны Караваевой (Лешка); с его почти нарочитой топорностью, и энергично разворачивающая свои лозунги и свою фабулу драматургия Ивана Микитенко (Микола Прядка, «Светите, звезды!»), — но и Достоевский (в «Униженных и оскорбленных» он имел роль важную — играл Алешу, сына князя Валковского: рецензент писал о нем, что он «конечно, запоминается»). В «Петре I», играя Андрея Нарышкина, К. имел партнером Берсенева — царевича Алексея; Нарышкин значим в сюжете, хотя у него лишь одна сцена и считанные короткие реплики. С Берсеневым К. играл и последнюю свою роль в МХАТ 2‑м — на этот раз обратившую на себя внимание (Робер Массубр).

При ликвидации МХАТ 2‑го К. получил назначение в МХАТ. Числясь поначалу во вспомсоставе, имел вводы (офицер в «Анне Карениной», слуга Годунова в «Царе Федоре», из сколько-нибудь заметных — Август Снодграсс в «Пиквикском клубе»). В премьерах играл Валера («Тартюф»), Виктора — одного из сыновей Маккавеева в «Половчанских садах», Егора Копрова в «Трудовом хлебе». Оставался в Художественном театре до 1941 г. Короткое время прослужив в Театре революции и Театре Ленсовета (Москва), с октября 1943 г. перешел в Театр сатиры.

Снимался в фильме М. И. Ромма «Мечта» в партнерстве с Ф. Г. Раневской (сын хозяйки пансиона, 1943).

К. Р.

{410} Николай Геннадиевич КИТАЕВ

(18.04.1893, сельцо Высокое Буйского уезда Костромской губ. — 1942) — актер. По образованию юрист (юридическое отделение Демидовского лицея в Ярославле, 1918). Актерскую карьеру начал на периферии, с 1924 г. — в Театре сатиры (Москва), затем в МГСПС. В МХАТ 2‑й перешел с 15 сентября 1931 г. Его роли тут (включая вводы) — Рыгачев в «Чудаке», Солдатенко в «Деле чести», Доктор в «Униженных и оскорбленных», Бурмистров в «Земле и небе», Нордлинг в «Потопе» (последний исполнитель), князь Мстиславский в «Смерти Иоанна Грозного», Николай Чикильдеев («В овраге»).

Ю. Юзовский, рецензируя спектакль «Испанский священник», оценил иронию, сквозящую в том, как К. играет испанского гранда дона Энрике: легкий актер незаметно «дает щелчки» чопорному тяжеловесному персонажу. Но вообще-то описание работ К. в рецензиях — редкость. Зато К. оставил прочную добрую память в публике и у партнеров. «Этот тонкий, поэтичный и умный артист пришел к нам “со стороны”, но сразу стал своим, восприняв и метод нашего театра, и сценическую манеру, и наши мысли об актерской профессии. Мы подружились, он стал непременным членом всех домашних собраний. Коля ощущал все смешное с удивительной зоркостью. … Своих героев Китаев обычно рисовал тонкими черно-белыми штрихами, не расцвечивая, сдержанно — как книжную графику. А вот в “Двенадцатой ночи” использовал масляные краски. Его Эгьючик, мошка по чувствам и движениям, был всегда глуповато доволен собой и неизвестно чему неожиданно смеялся. Играл Китаев с беззаветной отдачей — так и стоит перед глазами в смешной шотландской юбке…» (Гиацинтова, с. 321 – 322). Она же с удовольствием припоминает, как в ее, Гиацинтовой, коронном спектакле («Испанский священник») Китаев играл одного из враждующих братьев — того самого дона Энрике, за роль которого актера хвалил Юзовский.

В Малом театре, куда К. был направлен распоряжением УГАТ при закрытии МХАТ 2‑го, актер служил по 8 апреля 1940 г.

К. Р.

{411} Виктор Павлович КЛЮЧАРЕВ

(30.11.1898, г. Александров — 1957) — актер. Рассказ его о себе начинается традиционно: «Лет 7‑8‑ми от роду первый раз играл в пьесе “Кукольный переполох”, потом гимназические спектакли, где играл все, начиная с женских ролей, кончая 80‑летними стариками… В 1918 г. поступил в школу Художественного театра, а в 1919 г. был принят в 1‑ю студию МХАТ». Не состоя официально в труппе, играл в спектакле МХАТ «Ревизор», партнерствуя с Чеховым — Хлестаковым (трактирный слуга). Был занят в премьерах Первой студии «Король Лир» (Освальд) и «Расточитель» (Павлушка Челночек), среди вводов — Баренд, играл одного из жнецов в «Дочери Иорио» и пр. Как любимую роль из сыгранного в студии К. называл Кристи в поставленном А. Д. Диким «Герое» Дж. Синга (1923).

Роль Кристи в «Герое», судя по описаниям, К. играл в самом деле отлично. Он ошарашивал поначалу, представ дефективным подростком и захлебываясь своими россказнями о совершенном им отцеубийстве. Но по мере того, как ко второму акту меняется свет и цвет (за окном вставало «карикатурное, но пленительно яркое Радаковское солнце» и все заливалось ярким золотом), возникают сдвиги. «Кристофер Мегон, все еще такой же грязный и оборванный, вдруг делается привлекательным не только для карикатурных обитателей фантастической страны Синга, но и для нас… Прекрасно торжественное шествие, когда выносят победителя на всех соревнованиях, героя Кристофера Мегона». «Сколько раз этот прекрасный герой Кристофер Мегон свергается со своего шуточного трона, становится снова жалким и смешным и потом снова прекрасным и обольстительным. Надо отдать справедливость Ключареву, он делает все эти опасные переходы очень изящно и легко, без всякого напряжения…» (С. Ауслендер. — «Театр и музыка», 1923, № 4, с. 524 – 525).

«Герой» — спектакль столь же спорный, сколь и программный для Дикого и для К., — в репертуар МХАТ 2‑го не включили.

К., служивший в МХАТ 2‑м с открытия, нес тут кроме актерских еще и обязанности в литературной части. Через него шли переговоры с Е. И. Замятиным сначала относительно «Островитян», а затем насчет инсценировки «Сказа о тульском косом Левше и о стальной блохе». Как актер в первой здешней премьере получил роль Гильденштерна, имел вводы в старые {412} спектакли (в «Гибели “Надежды”» — и Баренд, и Дантье; в «12‑й ночи» и Фабиан, и шут Фест; в «Эрике XIV» — герцог Карл, ювелир Ниггельс, один из придворных). Вслед за несколькими эпизодическими ролями (аглицкий полшкипер в «Блохе», слуга президента Старый Фридрих в «Короле квадратной республики», обыватель в «Петербурге», декабрист Якубович в пьесе Н. А. Венкстерн) К. сыграл Евграфа, искателя приключений. По мнению П. А. Маркова, в пьесе, где взята «тема о людях, которые душевно не могут вынести твердого шага нашей нелирической эпохи», у Файко сбой и красок и линий: «Слишком путано ведется линия Евграфа между “лирическим” человеком и “мелким” человеком». Говоря же об исполнителе заглавной роли, критик ограничивался словами: Ключарев «дает простую и трогательную фигуру» (Марков, т. 3, с. 377). Близки этой оценке воспоминания Гиацинтовой: «… хорошо играл Евграфа — убежденно, обаятельно, наивно»; как помнится былой партнерше, актеру трудно было вписываться в насмешливо-изящное оформление Н. П. Акимова (парикмахерская с головами восковых кукол в витрине, цирковой подъезд, чайная).

Когда артисту для автобиографии и творческого самоанализа предоставили место в сборнике «Актеры и режиссеры» (М., 1928), К. как важный факт выделил: «В 1922 году я был за границей и там очень крепко с большой гордостью осознал, что я гражданин Страны Советов». Он писал далее: «В жизни я видел много дурного. Видел много человеческой дряни. Слишком много. И все же не переставал любить жизнь и людей. Этим пусть будет оправдано мое существование».

По убеждениям и по природе дарования К. бодро принимал социальную действительность. К тому же К. был то, что тогда называлось «общественник». Против направления М. А. Чехова он ратовал в месткоме, вместе с Б. В. Бибиковым выступил в стенной печати (в ответ на общем собрании решено было отстранить соавторов от их выборных должностей). В группе оппонентов Чехова К. стал одной из центральных фигур. Формально он, как профсоюзный деятель, не мог быть освобожден от работы вместе с остальными, но он сам подал заявление об уходе (1927).

Как и многие из его группы, К. вступил в Театр революции. Он был успешно введен в здешние спектакли Мейерхольда и Грипича (вожак революционеров Педро Кабраль в «Озере Люль» Файко, Кизяковский и Лодыжкин в спектаклях по пьесам Б. Ромашова «Воздушный пирог» и «Конец Криворыльска»). Последовали работы в постановках Дикого (директор института, большевик Башкиров в «Человеке с портфелем» А. Файко, 1928; боец-бузотер в «Первой Конной» Вс. Вишневского, 1930); в перечне позднейших ролей — бригадир {413} Граммофонов («Мой друг» Н. Погодина, 1932), лейтенант Корн («Гибель эскадры» А. Корнейчука, 1936), Яков Коломийцев («Последние» М. Горького, 1937), следователь («Павел Греков» Б. Войтехова и Л. Ленча, 1939), лорд Берли («Мария Стюарт» Ф. Шиллера, 1941), полководец Румянцев («Ключи Берлина» К. Финна и М. Гуса, 1941).

В начале сезона 1929/30 г. во МХАТ 2‑м возбуждался вопрос о возвращении К. в театр. Идею выдвинул Сушкевич, но ее в самой резкой форме отвергли Берсенев и Готовцев; она была снята с повестки.

Во время войны К. перешел на работу в кино. Был в Театре-студии киноактера, занимался дубляжем.

И. С.

Ольга Павловна КЛЮЧАРЕВА

(29.06.1903, г. Александров — 1987) — актриса. Окончила Студию им. Горького в 1924 г., в МХАТ 2‑й вступила при его создании (поначалу числилась сотрудницей). В первых премьерах ее занимали в ролях безымянных (в «Гамлете» появлялась среди придворных, в «Блохе» среди туляков, в «Петербурге» выходила барышней на балу, в «Орестее» участвовала в хоре рабынь). В репертуаре, унаследованном МХАТ 2‑м от студии, К. довелось играть Клементину в «Гибели “Надежды”», Фею-сверчка, но ее дарованию был ближе другой ввод — Тилли Слоубой в «Сверчке на печи». Она играла няньку в доме Пирибинглей совсем девчонкой, чем-то похожей на пестуемого ею младенца. В «Евграфе, искателе приключений» К. была девочкой, играющей во дворе у Евграфа, сердилась на толстого мальчика («Вы с ним не водитесь больше, с буржуем»), пела песенку, которая потом войдет в страшный сон героя: «Ходи в пекло, ходи в рай…». Во «Взятии Бастилии» ей поручалась роль Жюли — ребенка, устами которого говорит мудрость и человечность (по пьесе девочку несут на плечах, штурмуя Бастилию — это она просит народ взять крепость, чтобы освободить тех, кто там заперт, и она же потом заступается за гарнизон взятой крепости, когда тому грозит народная расправа). К. разнообразила свои роли травести, точно чувствуя жанр спектакля, стиль автора, характер персонажа. В списке ее ролей — 3‑й принц («Король квадратной республики»); в «Закате» играла сына косноязычного богача Вайнера, во «Фроле Севастьянове» — подростка Наташу, дочку профессора Миллера, {414} в «Бабах» по Гольдони — мальчишку Тофоло, найдя, как сказано в рецензии, «хорошую типичность». В том же ее списке не повторяющих друг друга ролей «травести» — девочка Саша («В овраге»), Асканио («Испанский священник»). В одном и том же спектакле К. имела вводы на весьма несходные роли, так, в «Униженных и оскорбленных» она играла и белокуренькую идеальную Амальхен, и жительницу сомнительного дома Бубновой.

Артистку тянуло к заостренности — она искала ее в «кукольных» сценах «Тени освободителя» (сказка о том, как мужик генералов прокормил), в финале новой редакции «Смерти Иоанна Грозного» (пляс и визг скоморохов вокруг умирающего царя).

Последняя работа в МХАТ 2‑м выводила актрису из круга травестийных ролей: в «Мольбе о жизни» она с сухим блеском сыграла юную Сесиль — «девушку с перспективой», по наследству от отца Массубра переходящую к сыну. Но в дальнейшей судьбе актрисы этот опыт не был продлен. После закрытия МХАТ 2‑го К. распоряжением УГАТ направили в Центральный детский театр, который занял здание; на знакомых подмостках К. в первый же сезон сыграла в «Золотом ключике» А. Толстого Мальвину (1936); играла затем главную роль в «Дикой собаке динго» Р. Фраермана (1941) и др.

И. С.

Николай Федорович КОЛИН

(07.05.1878, СПб — 03.06.1973, Наяк, штат Нью-Йорк) — актер. При издании книги «Московский Художественный театр 2‑й» в списке труппы назван, хотя и с припиской «выбыл» (та же приписка сопровождала еще 10 фамилий). К. был одной из важных фигур в Первой студии. Войдя с 1911 г. в МХТ зрелым актером и получая тут такие роли, как Флеран в «Мнимом больном», Богдан Курюков в «Царе Федоре Иоанновиче», Кот в «Синей птице», Ежевикин в «Селе Степанчикове», он стал одним из первых учеников Станиславского. К. С. радуется после премьеры Мольера: «Прекрасен Колин — Флеран» (КС‑9, т. 8, с. 322). В списке, где К. С. делил студийцев на разряды, определяя оплату (январь 1914), К. указан в числе пятерых с высшим разрядом (наравне с Болеславским, Вахтанговым, Готовцевым и Сушкевичем). В спектаклях Первой студии этому исполнителю принадлежали на премьерах Дантье («Гибель “Надежды”»), Старый калика («Калики перехожие»), {415} дьячок («Ведьма» в «Вечере А. П. Чехова», 1916), Мальволио («12‑я ночь»). Зрители отмечали в его работах остранение образа при ясности исполнения и лукавой ноте. Остались описания-оценки, которые давали товарищи по сцене. О К., игравшем старика Дантье в паре с М. А. Чеховым — Кобусом, Бирман писала: «Колин был намного старше Чехова, чуть ли не вдвое, — никакой возрастной метаморфозы для роли Дантье ему не потребовалось, но горечь безотрадной жизни, но угрюмость человека, не знавшего счастья, Колин выразил с великим сценическим красноречием. Прекрасный актер!» (Бирман, с. 84).

К. эмигрировал из России в 1920 г., жил во Франции, Германии, США, где в «Новом журнале» были напечатаны его письма-воспоминания.

К. Р.