Король, решивший стать щедрым

В Иране жил король. Однажды он попросил дервиша рассказать какую-нибудь историю.

Дервиш начал так: "Ваше величество, я расскажу вам историю о Хатим Тае - аравийском короле, который был самым щедрым человеком всех времен. И если вы сумеете стать таким же щедрым, как он, вы воистину прославитесь, как величайший король на свете".

- Рассказывай, - произнес король, - но знай, если твоя история придется мне не по душе, ты поплатишься головой за то, что навлек тень сомнения на мою щедрость.

Король сказал так потому, что при персидском дворе полагалось говорить монарху, что тот уже имеет все самые высшие качества, какие только можно приобрести в мире: в прошлом, в настоящем и будущем.

- Чтобы походить на Хатим Тая, - продолжал дервиш в манере дервишей (ибо их не легко смутить), - нужно и в буквальном смысле, и по духу превзойти щедрость всех людей.

И дервиш рассказал такую историю:

Один завистливый король, правивший соседним с Аравией королевством, пожелал завладеть богатствами, деревнями, оазисами, верблюдами и солдатами Хатим Тая. Он послал к Хатиму гонцов с таким посланием:

"Сдайся мне, иначе я обязательно захвачу тебя и твои земли и сам завладею твоей властью".

Когда гонцы передали это предупреждение, советники Хатим Тая предложили ему готовиться к войне.

- Все твои подданные, и мужчины и женщины, все, кто способен держать в руках оружие, готовы сразиться с врагом, и, если надо, сложить головы

-90-

 

на поле брани за своего любимого короля, - сказали они.

Но Хатим, к всеобщему удивлению, ответил так:

- Я не желаю больше возлагать на вас бремя своей власти и проливать ради себя вашу кровь. Лучше я уступлю ему престол, ибо не годится щедрому жертвовать ради себя хотя бы одной человеческой жизнью. Если вы по доброй воле сдадитесь на его милость, он удовлетворится тем, что сделает вас своими под­данными и обложит умеренной данью, зато вы сохраните свои жизни и имущество. Но если вы окажите ему сопротивление, он, по законам войны, будет рас­сматривать ваше имущество как трофеи, а если вы проиграете войну, то останетесь без гроша.

Сказав это, Хатим Тай снял с себя царские одежды и, взяв с собой только крепкий посох, ■отправился в путь.

Добравшись до близлежащих гор, он облюбовал себе там пещеру и погрузился в созерцание.

Многие аравийцы прославляли бывшего правителя за его великую жертву, ибо для их спасения он не пожалел ни своих богатств, ни трона. Но многие, и в особенности те, кто жаждал славы на поле сражения, были весьма недовольны. "Откуда мы знаем, что он не самый обыкновенный трус?!" - восклицали они в сердцах. Другие, не столь отважные, вторили им: "Да, конечно, он спасал прежде всего свою собственную жизнь и покинул нас на произвол судьбы, которая нам неизвестна. Может быть, мы станем рабами этого чужого короля, который так жесток, что объявил войну соседям". Были и такие, которые, не зная, чему верить, просто молчали, ожидая, что время вынесет свой приговор.

Между тем, деспотичный король вторгся во владения Хатим Тая и, не встречая на своем пути сопротивления, захватил все его царство. Радуясь такой легкой победе, он не увеличил налогов, которые взимал в свое время Хатим Тай за то, что правил народом и защищал справедливость.

Итак, казалось бы, этот король добился всего, что хотел: прибавил к своим владениям новое королевство, удовлетворил свою алчность и все-таки он не находил покоя. До него доходили слухи, он слышал шепот людей, что хотя он сам владел новой страной, однако это было отдано ему Хатим Таем как акт великодушия последнего. Так говорили некоторые люди.

-91

"Я не стану истинным хозяином этой страны до тех пор, пока не захвачу самого Хатим Тая. Пока он жив, мне не удастся завоевать сердца этих людей. Ведь они только для вида признают меня своим гос­подином", - объявил деспот.

Тут же по всей стране был оглашен королевский указ о том, что человек, который доставит во дворец Хатим Тая, получит в награду пять тысяч золотых.

Хатим Тай ничего не знал об этом, пока как-то, сидя перед своей пещерой, он не услыхал разговор дровосека с женой.

"Дорогая жена, - говорил дровосек, - я намного старше тебя и, если скоро умру, ты останешься одна с нашими маленькими детьми. Вот если бы нам удалось поймать Хатим Тая, за которого новый правитель обещает пять тысяч золотых, будущее твое и наших детей было бы обеспечено".

- Как тебе не стыдно! - с негодованием ответила женщина, - да лучше мне с детьми умереть голодной смертью, чем запятнать себя кровью самого щедрого человека на свете,  который ради нас пожертвовал всем, что имел.

- Я тебя прекрасно понимаю, но каждый человек думает прежде всего о своих интересах, а на мне лежит забота о семье. И потом, все больше людей с каждым днем склоняется к мысли, что Хатим просто струсил. Может быть, со временем они и будут искать всевозможные доводы для его оправдания, но сейчас...

- Только из-за жадности к деньгам ты решил, что Хатим -  трус. Побольше таких разговоров и окажется, что его жизнь и вовсе не имела никакого смысла.

Тут Хатим вышел из своего укрытия и, представ перед изумленными супругами, сказал, обращаясь к дровосеку: "Я - Хатим Тай. Отведи меня к правителю и потребуй обещанную награду".

Его слова произвели на старого человека такое впечатление, что он, устыдившись своего поведения, заплакал и сказал: "Нет, о Великий Хатим, я не могу этого сделать".

'Если ты меня не послушаешь, я сам явлюсь к королю и расскажу ему, что ты меня укрывал. Тогда тебя казнят за измену".

Между тем, люди, искавшие в горах беглого короля, услыхали их спор и подошли к ним. Поняв, что

-92-

 

перед ними ни кто иной, как сам Хатим Тай, они схватили его и повели к правителю. Позади всех плелся несчастный дровосек.

Представ перед королем, каждый из толпы старался перекричать остальных, заявляя, что именно он первый схватил Хатима. Король же ничего не понимая, смотрел то на одного, то на другого, не зная, как поступить. Тогда Хатим попросил позволения говорить и сказал: "О, король, если ты хочешь решить это дело по справедливости, то выслушай меня. Награды заслуживает только тот старик, а не эти люди. - И Хатим указал на дровосека, стоявшего в стороне. - Выдай ему обещанные пять тысяч и поступай со мной как хочешь".

Тут дровосек вышел вперед и рассказал королю о том, как Хатим ради спасения его семьи предложил себя в жертву.

Новый король был так изумлен услышанным рас­сказом, что тут же вернул Хатиму его королевскую власть, а сам возвратился назад в свое царство и увел с собой войско.

Услышав этот рассказ, король Ирана, забыв свою угрозу дервишу, сказал:

- Отличная история, о дервиш! Из такой истории можно извлечь только пользу. Но для тебя она в любом случае бесполезна, ведь ты ничего не ждешь от этой жизни и ничем не владеешь. Другое дело я. Я король и я богат. Аравийские короли - народ питающийся вареными ящерицами - не могут сравниться с персидскими, когда речь идет об истинной щедрости. Меня осенила счастливая мысль. За дело!

И король, взяв с собой дервиша, тут же собрал самых выдающихся в Иране архитекторов и приказал им выстроить на широком открытом месте дворец, чтобы в нем размещалась огромная золотая кладовая с сорока окнами.

Спустя некоторое время такой дворец был выстроен. Король приказал заполнить размещавшуюся в нем казну золотыми монетами, и со всей страны в столицу собрали все повозки, чтобы наполнить дворец золотыми монетами.

Когда работа была закончена, глашатаи объявили королевский указ: "Слушайте все! По воле царя царей, фонтана щедрости, выстроен дворец с сорока окнами. С этого дня его величество через окна сам будет раздавать золото всем нуждающимся". Неудивительно,

-93-

что к дворцу потекли бесчисленные толпы народа. Изо дня в день король появлялся в одном из сорока окон и одаривал каждого просителя золотой монетой.

Раздавая милостыню, король обратил внимание на одного дервиша, который каждый день подходил к окну, получал свою золотую монету  и уходил.

Поначалу монарх решил, что дервиш берет золото для какого-нибудь бедняка, который не в состоянии прийти за милостыней сам. Затем, увидев его снова, он подумал: "Может быть он следует дервишскому прин­ципу тайной щедрости и одаривает золотом других". И так каждый день, завидев дервиша, он придумывал ему какое-нибудь оправдание. Но когда дервиш пришел в сороковой день, терпению короля пришел конец. Схватив его за руку, монарх в страшном гневе закричал:

- Неблагодарное ничтожество! Ты еще ни разу не поклонился мне, даже не произнес ни одного бла­годарного слова. Хотя бы раз улыбка озарила твое лицо. Ты что же копишь эти деньги или даешь их в рост? Ты только позоришь высокую репутацию заплатанного одеяния!

Только король умолк, дервиш достал из рукава сорок золотых монет, которые он получил за сорок дней и, ^ швырнув их на землю, сказал:

- Знай, о король Ирана, что щедрость только тогда воистину щедрость, когда проявляющий ее соблюдает три условия.

Первое условие - давать, не думая о своей щедрости.

Второе условие - быть терпеливым.

И третье - не питать' в душе подозрений.

Но этот король так никогда и не стал по-настоящему щедрым. Щедрость для него была связана с его соб- ^! ственными представлениями о "щедрости", и он стремился к ней только потому, что хотел прославиться среди людей.

Эта традиционная история, известная читателям в ос-, новном из классического произведения на урду "Истории четырех дервишей", кратко иллюстрирует весьма важные суфийские учения.

-94-

 

Соперничество без основных качеств, подкрепляющих это соперничество, ни к чему не приводит. Щедрость не может быть развита в человеке до тех пор, пока другие добродетели также не будут развиты.

Некоторые люди не могут учиться после того, как им открыли учение. Последнее продемонстрировано в рассказе первым и вторым дервишем.

-95-

Лечение человеческой кровью

Мауляну Бахааддина Накшбанда спросили однажды: "Как объяснить сообщающиеся во многих историях случаи, когда великие учителя одним взглядом или каким-либо иным косвенным воздействием одухотворяли невеже­ственных людей или детей, находившихся с ними в контакте?".

В ответ Бахааддин рассказал следующую историю, заметив при этом, что рассказы представляют собой косвенный метод одухотворения.

Во времена Великой Византийской империи _ц один из византийских императоров заболел страшной бо­лезнью, которую ни один из его докторов не умел лечить.

Во все страны были разосланы гонцы, которые должны были подробно описать симптомы этой болезни.

Один посланец прибыл в школу великого _ц аль-Газали*, который был суфием. Слава этого величайшего восточного мудреца докатилась   до Византии.

Выслушав посланца, аль-Газали попросил одного из своих учеников отправиться в Константинополь. Когда этот человек, по имени аль-Ариф, прибыл к ви­зантийскому дворцу, его приняли со всевозможными почестями, и император просил его провести лечение. Шейх аль-Ариф спросил, какие лекарства уже применяли

Абу Хамид аль-Газали (1058 - 1111 гг.) -знаменитый, мусульманский, теолог, философ, суфий. Оказал огромное воздействие на развитие мусульманской мысли, а также на средневековую европейскую философию.

-96-

и какие намеревались применять. Затем' он осмотрел больного.

Кончив осмотр, аль-Ариф сказал, что необходимо созвать всех придворных, и тогда он сможет сообщить, как следует провести лечение. Когда все приближенные императора собрались, суфий сказал: "Вашему импе­раторскому величеству лучше всего использовать веру".

- Его величество нельзя упрекнуть в недостатке веры, но вера нисколько не помогает ему исцелиться, - возразил духовник императора.

- В таком случае, - продолжал суфий, - я вынужден заявить, что на свете есть только одно средство для спасения императора, но оно такое страшное, что я даже не решаюсь его назвать.

Тут все придворные принялись его упрашивать, сулить богатство, угрожать и льстить, и наконец он сказал: "Император излечится, если искупается в крови не­скольких сотен детей не старше семи лет".

Когда страх и смятение, вызванные этими словами, несколько улеглись, государственные советники решили, что это средство нужно попробовать. Некоторые, правда, сказали, что никто не имеет права брать на себя ответственность за такую жестокость, подсказанную к тому же чужеземцем сомнительного происхождения. Большинство, однако, придерживалось того мнения, что все средства хороши, когда речь идет о спасении жизни великого императора, которого все уважали и чуть ли не обожествляли.

Они убедили императора, несмотря на его сопротив­ление, заявляя: "Ваше величество, вы не имеете права отказываться, ведь ваша смерть будет большей потерей для империи, чем смерть всех ваших подданных, не говоря уже о детях". В конце концов им удалось его убедить.

Тут же по всей стране были разосланы указы о том, что все византийские дети не старше семи лет к определенному сроку должны быть присланы в Константинополь, чтобы быть там принесенными в жертву ради здоровья императора.

Матери обреченных детей проклинали правителя, чудовищного злодея, который ради своего спасения решил погубить их плоть и кровь. Некоторые женщины, однако, молили Бога ниспослать здоровье императору До страшного дня казни.

Между тем, с каждым днем император все сильнее чувствовал, что он ни в коем случае не должен

-97-

допустить такого ужасного злодеяния, как убийство ма-¹ леньких детей. Угрызения совести приносили ему страш­ные муки, не оставляющие его ни днем, ни ночью. Наконец он не выдержал и объявил: "Я лучше умру сам, чем допущу смерть невинных созданий". Только он произнес эти слова, как его болезнь стала ослабевать,! и вскоре он совершенно выздоровел.

Поверхностные мыслители тут же решили, что император был вознагражден за свой добрый поступок.: Другие, подобные  им, объяснили его выздоровление тем, что Бог смилостивился над матерями обреченных детей.

Когда суфия аль-Арифа спросили о причине исцеления государя, он сказал: "Поскольку у него не было веры, он нуждался в чем-то, равном по силе. Исцеление пришло к нему благодаря его сосредоточенности, со­единенной с желанием матерей, которые возносили горячие молитвы о выздоровлении императора до страш-" ного дня казни".

А византийские зубоскалы говорили: "По особому божьему произволу император исцелился молитвами свя­того духовенства до того, как кровожадный рецепт сарацина был воплощен в жизнь, ибо разве не очевидно,, что он хотел уничтожить наших детей, чтобы от не могли истребить его народ, когда станут взрослыми"

Когда этот случай передали аль-Газали, он сказа; "Чтобы добиться в чем-то результата, необходимо p менить метод, разработанный специально для того, чтобь действовать в назначенное время, предназначенное дл достижения определенного результата".

Подобно тому, как суфийский лекарь должен бы/ приспособить свой метод к окружавшим его людям, так и дервишский духовный учитель может пробудить скрытые познания ребенка или невежественного человека даже в области анализа Истины, применяя известные ему методы, данные ему специально для этой цели.

Последнее является объяснением нашего мастера Ба-хааддина.

-98-

 

Ходжа Бахааддин стал главой ордена Хаджаган ("Мастера") в Центральной Азии в 14 столетии. Его прозвище "Накшбанд", означающее "Художник", стало названием школы.

Бахааддин из Бухары преобразовал учение мастеров, как говорят, соединив практику с повседневной дея­тельностью и собрав следы традиции из первоис­точников.

Семь лет он был придворным, семь лет пастухом и 'еще семь лет мастером. Его самого обучал Баба аль-Самаси. Пилигримы стекались в учебный центр Бахааддина "с другого конца Китая". Члены ордена, распространившегося на территории Турции и Индии, и даже в Европе и Африке, не носили каких-либо отличительных одежд, о них известно еще меньше, чем о любом другом ордене. Бахааддин был известен как аль-Шах. Некоторые величайшие персидские клас­сики были накшбандами. Основные книги накшбандов - это "Учение аль-Шаха", "Тайны накшбандского пути", "Капли из источника жизни". Эти произведения су­ществуют только в рукописях.

Мауляна ("наш мастер") Бахааддин родился в двух милях от Бухары и похоронен недалеко от нее, в местности Казр-и-Арифин (Крепость познавших).

Рассказанная им история взята из произведения "Бе­седы нашего мастера"; эта же книга встречается под названием "Учение аль-Шаха".

-99-

Плотина

Некогда жила вдова с пятью маленькими сыновьями. Ей принадлежал небольшой клочок орошаемой земли, урожай с него обеспечивал им скудное существование. Но вот однажды жестокий тиран, владелец соседних земель, не посчитавшись с их законным правом поль­зоваться водой арыка, перекрыл арык плотиной.

Старший сын не раз пытался сломать плотину, но безуспешно, ему одному это было не под силу, а его братья были совсем еще детьми. Кроме того, мальчик понимал, что богачу ничего не стоит заново восстановить плотину, поэтому его усилия были скорее героическими, чем практическими.

Однажды в видении он увидел своего покойного отца, который дал ему наставления, укрепившие надежду в его сердце. Вскоре после этого негодяй, разгневанный независимым поведением юноши, объявил его смутьяном во всей местности и восстановил против него всех соседей.

Пришлось мальчику покинуть родной дом и от­правиться в далекий город. Там он проработал в течение многих лет в качестве помощника торговца. Почти весь свой заработок старший брат отсылал домой через странствующих купцов. Чтобы у родных не возникло неприятное чувство, что они обязаны ему, да и для самих купцов было безопасно помогать семье', находящейся в опале, он просил передавать деньги его братьям, как плату за мелкие услуги, которые они могут оказать.

Спустя много лет пришло время старшему брату возвратиться домой. Годы так изменили его, что когда он подошел к дому и назвал себя братьям, только один из них узнал его, но и то не был в этом вполне уверен.

- У нашего старшего брата волосы были черные, - сказал самый младший.

- 100-

 

 

- Но ведь я постарел, - ответил старший брат.

- И по его речи, и по одежде видно, что этот человек из купцов, сказал другой брат, - а в нашей семье никогда не было купцов.

Тогда старший брат рассказал им свою историю, но не смог рассеять сомнения.

- Я помню, как ухаживал за вами, когда вы были еще совсем детьми,   и как манила стремительно бегущая вода, остановленная плотиной, - стал вспоминать пришелец.

-Мы не помним этого, - сказали братья, ибо детские годы почти полностью стерлись из их памяти.

- Но ведь я посылал вам подарки, на которые вы  в основном и жили с тех пор, как пересох наш арык.

- Мы не знаем никаких подарков. Мы получали только те деньги, которые зарабатывали, оказывая услуги различным путешественникам.

- Опиши нашу мать, - предложил один из братьев, все еще желая получить какие-то доказательства.

Старший брат стал описывать мать, но так как она умерла очень давно и братья плохо ее помнили, в его рассказе они увидели очень много неточностей.

- Хорошо, если ты действительно наш брат, чего ты хочешь от нас, - спросили они.

- Тот тиран умер, - сказал старший брат, -его солдаты разбрелись по свету искать новых хозяев, поэтому нам сейчас самое время объединиться и общими усилиями оживить эту землю.

- Я не помню никакого тирана, - заявил самый младший из братьев.

- Земля была всегда такой, как сейчас, - сказал другой.

- И почему это мы должны делать то, что ты нам велишь? - воскликнул третий.

- Мне бы хотелось тебе помочь, - сказал четвертый,

- но я не понимаю, о чем ты говоришь.

- Кроме того, - заговорил первый брат снова,

- мне не нужна вода. Я собираю хворост и разжигаю по ночам костры. Приезжие купцы останавливаются погреться у них, просят меня о различных услугах и платят мне за это.

- Если пустить снова воду, - сказал второй, -она зальет прудик, в котором я развожу декоративных карпов. Приезжие купцы останавливаются полюбоваться на них и дают мне за это денег.

- 101 –

- Я сам не против того, чтобы пустить воду, но не уверен, сможет ли она оживить эту землю, - сказал третий брат.

Четвертый    брат промолчал.

- Отбросьте все ваши сомнения и скорее примемся¹ за работу, - сказал старший брат.

-Нет уж, мы лучше обождем, пока придут купцы.

- Купцы больше не придут, ведь это я присылал их сюда.

Но братья не верили старшему брату и продолжали с ним спорить.

А было это как раз зимой, когда купцы не проезжали через их края, так как все дороги, ведущие к ним, были завалены снегом.

И прежде, чем весна вошла в свои права и по Шелковому пути вновь потянулись торговые караваны,' новый тиран, который был безжалостнее первого, вторгся в их земли. Так как этот разбойник был еще не; совсем уверен в своих силах, он искал для захвата^ заброшенные земли. Никому не принадлежащий канал, перегороженный плотиной, разбудил в его сердце алчные надежды, и он присоединил его к своим владениям! и даже задумал в ближайшем будущем, как только | укрепит свою власть, обратить братьев в своих рабов, потому что они все б,ыли сильными и здоровыми людьми, не исключая и самого старшего.

А братья по-прежнему спорят, и теперь вряд ли что-нибудь остановит тирана.

Авторство этой знаменитой истории из манускрипта "Пути мастеров" ("Тарика*-и-Каткаган") прослеживается до Абу Али Мохаммеда, сына аль-Касима аль-Рудбари.

Тарика (араб, "путь, дорога") - путь религиозно-нравственного самосовершенствования суфиев. Термин взят из Корана (XLVI, 29). По представлению суфиев, этот путь ведет к постижению Бога, приближению к нему.

- 102 -

 

История иллюстрирует загадочное происхождение су­фийского учения, которое приходит из одного места, хотя кажется, что оно приходит совсем из ДРУ™^ Это объясняется тем, что человеческий ум, подобно братьям из сказки, не способен постичь "истинный источник.

Рудбари вел линию преемственности учения от самых древних суфиев, в особенности от Шибли, Баязида и Хамдана Кассира.

- 103-

Три дервиша

Много лет назад жили три дервиша - Як, Ду и Си. Первый дервиш пришел с севера, второй -с запада, третий - с юга. У них была общая цель: они стремились к глубокой истине и искали Путь.

Первый, Як-баба, сидел и размышлял, пока у него не начинала болеть голова. Второй, Ду Ага, стоял на голове, пока у него не отнимались ноги. Третий, Си Каландар, читал книги, пока у него не шла из носа кровь.

Наконец они решили объединить свои усилия. Дервиши удалились в уединенное место и стали сообща выполнять свои упражнения, надеясь таким путем скон­центрировать необходимое количество усилий, чтобы вызвать появление Истины, которую они называли Глу­бокой Истиной.

Сорок дней и сорок ночей искатели упорно до­бивались своей цели. Наконец на сорок первый день, словно из-под земли, в вихре белого дыма перед ними возникла голова очень древнего старца.

- Вы таинственный Хидр, проводник людей?! -воскликнул первый дервиш.

- Нет, это Кутуб, столп мира, - возразил второй дервиш.

- Вы оба заблуждаетесь, - вмешался третий, -я убежден, что это никто иной, как Абдель Измененный.

- Я ни тот, ни другой, ни третий, - проревело видение. - Но я тот, кого вы можете представить. Сейчас, кажется, вы стремитесь к одной цели, которую вы называете Глубокой Истиной?

-Да, о мастер, - хором ответили дервиши.

-Приходилось ли вам слышать когда-нибудь из­речение: "Путей столько же, сколько человеческих сердец?" - спросила голова и, не дождавшись ответа, продолжала, - во всяком случае вот ваши пути: первый дервиш должен отправиться в Страну Дураков; второй

- 104 -

дервиш должен разыскать Волшебное Зеркало, а третий пусть обратится за помощью к джинну Водоворота.

Сказав так,    видение исчезло.

Оставшись снова втроем, дервиши принялись обсуждать случившееся не только потому, что хотели собрать как можно больше информации обо всем этом, прежде чем отправиться в дорогу, но также и потому, что хотя они следовали различными путями, каждый до сих пор верил только в один путь - в свой собственный, конечно. А теперь никто из них не мог бы с уверенностью сказать, что его путь наиболее полезный, пусть даже этот несовершенный путь отчасти способствовал появлению таинственного духа, имени которого дервиши так и не узнали.

Первым покинул келью Як-баба. Вместо того, чтобы допытываться у каждого встречного, как он всегда делал, не живет ли где-нибудь поблизости какой-нибудь ученый человек, Як-баба теперь спрашивал, не знают ли они Страну Дураков. Наконец, спустя много месяцев, он повстречал человека, который объяснил ему, где находится эта страна, и Як-баба направился туда.

Как только он вошел в Страну Дураков, он увидел женщину, тащившую на себе дверь. Дервиш приблизился к ней и спросил: "Женщина, почему ты это делаешь?". И женщина ответила ему: "Сегодня утром мой муж, отправляясь на работу, сказал мне: Жена, в нашем доме много ценных вещей, смотри, чтобы никто не вошел в эту дверь". Когда я уходила, я взяла с собой дверь, так что уже никто через нее не войдет. А теперь позволь мне оставить тебя".

- Хочешь, я расскажу тебе нечто такое, что избавит тебя от необходимости повсюду таскать за собой эту тяжесть? - спросил дервиш Як-баба.

- Конечно, нет,   - воскликнула женщина, - а если ты уж непременно хочешь помочь мне, то подскажи лучше, как сделать, чтобы дверь была не такой тяжелой.

- Нет, этого я тебе сказать не могу, - ответил дервиш и они расстались.

Пройдя еще немного, он увидел на обочине дороги толпу крестьян, которые в страхе жались друг к другу, таращась на огромный арбуз, выросший на поле.

- Подобное чудовище мы встречаем впервые, -объяснили они дервишу, -  оно, разумеется, вырастет еще больше и убьет всех нас. Но мы не решаемся даже приблизиться к нему.

- 105-

- Хотите, я кое-что расскажу вам о нем? - спросш дервиш.

- Не будь дураком, - закричали они, - убе£ его, и мы тебя вознаградим. Но мы не желаем ничего знать о нем!

Тогда Як-баба вытащил из кармана нож, подошел к арбузу и отрезав ломоть, стал есть его. С криками и воплями ужаса они дали дервишу пригоршню монет.

Когда он уходил, они сказали:

- Пожалуйста, не возвращайся, почтенный убийца монстров. Не возвращайся, чтобы убить и нас подобным же образом!

Так Як-баба стал постепенно понимать, что для того, чтобы жить среди дураков, надо научиться думать и поступать, как они. Спустя несколько лет ему удалось сделать несколько дураков разумными и в награду за это он достиг Глубокого Знания. И хотя он стал святым в стране дураков, обитатели этой страны помнили его только как человека, который разрубил зеленое чудовище и пил его кровь. Они пытались сделать то же самое, чтобы достичь Глубокого Знания, и никогда не достигли этого.

Тем временем второй дервиш, Ду Ага, отправился на поиски Глубокого Знания.

Вместо того, чтобы повсюду разузнавать о местных мудрецах или новых упражнениях и позах, он теперь только спрашивал, не слышал ли кто о Волшебном Зеркале. Ду Ага получал множество ответов, которые только вводили его в заблуждение, пока наконец не осознал, где оно может быть. Оно было подвешено в одном колодце на тонкой, как волосок, нити и само было всего лишь частью, потому что было сделано из человеческих мыслей, а их было недостаточно для целого зеркала.

Ду Ага перехитрил демона, охранявшего зеркало, посмотрел в него и попросил Глубокое Знание. В тот же миг он получил его. Дервиш обосновался в этом месте и долго и счастливо жил, обучая людей. Но так как его ученики не поддерживали той же степени концентрации мыслей, необходимой для постоянного обновления зеркала, оно пропало. Все же до сих пор некоторые люди глядят в зеркало, думая, что это и есть Магическое Зеркало Ду Аги, дервиша.

Третий дервиш, Си Каландар, повсюду разыскивал джинна Водоворота. Этот джинн был известен под

- 106-

многими другими именами, но Каландар не знал об этом. В течение нескольких лет он не раз оказывался поблизости от джинна, но проходил мимо потому, что люди, к которым он обращался, либо не знали, что он джинн, либо не предполагали, что он связан с Водоворотом.

И вот, спустя много лет, Си Каландар вошел как-то в одно селение.

- О люди!   - обратился он к толпе поселян,

- не слышал ли кто-нибудь из вас о джинне Водоворота?

- Мы никогда не слышали о джинне, - ответил ему кто-то из толпы, - но эта деревня называется Водоворот.

Каландар повалился на землю и закричал:

- Я не уйду отсюда до тех пор, пока джинн Водоворота не покажется мне!

Джинн, притаившись поблизости, выскочил из своего укрытия и, закружившись смерчем, сказал: "Мы не любим чужих в нашем селении, о дервиш. Вот я пришел к тебе, что ты ищешь?".

- Я ищу Глубокое Знание, - ответил Си Каландар,

- и мне сказали, что при определенных обстоятельствах только ты можешь помочь мне обрести его.

- Да, я в самом деле могу тебе помочь, - сказал джинн, - ты уже много сделал сам и тебе осталось только произнести такую-то и такую фразу, пропеть такую-то и такую песню, совершить такое-то и такое действие и воздержаться от такого-то и такого другого действия. Тогда Глубокое Знание станет твоим.

Дервиш поблагодарил джинна и приступил к вы­полнению его программы. Прошли месяцы, затем годы, пока он научился" правильно выполнять данные ему обряды и упражнения. Его усердие и сосредоточенность снискали ему репутацию достойного и благочестивого человека. Люди, наблюдая за ним, заражались его примером и начинали ему подражать.

В конце концов дервиш достиг Глубокого Знания, оставив после себя группу преданных людей, которые продолжали идти по его пути. Они никогда не достигли Глубокого Знания, потому что начали с конца пути Си Каландара.

Впоследствии, когда бы последователи этих трех дервишей ни встречались, одни говорили: "Вот мое зеркало. Глядите в него достаточно долго и в конце концов вы достигнете Глубокого Знания".

- 107-

- Принесите в жертву арбуз, - возражали им другие, - это приведет вас к цели, как привело некогда Як-бабу.

- Ерунда! - прерывали третьи, - есть только один путь - это быть настойчивым в изучении и выполнении определенных упражнений, молитв и добрых дел.

Три дервиша, достигнув в конце концов Глубокого Знания, обнаружили, что не могут помочь своим по­следователям, подобно тому, как пловец, уносимый стре­мительным потоком реки, видит на берегу человека, которого преследует леопард, и не может прийти к нему на помощь.

Приключения этих людей - их имена означают в переводе "первый", "второй", "третий" - толкуются иногда как сатира на традиционную религию.

Рассказ представляет собой изложение знаменитой поучительной истории "Что случилось с тремя". Ее авторство приписывается суфийскому учителю Мураду Шами, руководителю мурадистов. Он умер в 1719 году. Дервиши, рассказывающие эту историю, заявляют, что она несет в себе внутреннюю миссию, более важную, чем ее поверхностное значение.

- 108 •

Четыре волшебных сокровища

Встретились как-то четыре святых дервиша второго ранга и решили исследовать всю землю в поисках предметов, которые могли бы помочь им послужить человечеству. Они изучали все, что могли, и пришли к выводу, что при таком сотрудничестве смогут по­служить людям наилучшим образом.

Они условились снова встретиться через 30 лет.

В назначенный день дервиши снова собрались вместе. Первый дервиш принес с далекого Севера волшебный посох. Тот, кто садится на этот посох, может мгновенно достичь своей цели. Второй дервиш принес с далекого Запада волшебную шапку. Надев ее, человек мог принять любую внешность, стать похожим на все, что угодно. Третий, путешествовавший на далеком Востоке, привез волшебное зеркало, в котором можно было увидеть любой уголок земли. Четвертый дервиш, возвратившийся с далекого Юга, принес волшебную чашу, которая излечивала любой недуг.

Обладая этими сокровищами, дервиши заглянули в зеркало, чтобы узнать, где находится источник жизни, затем на посохе подлетели к нему и напились живой воды.

Они хотели стать долговечными, чтобы найти лучшее применение своим волшебным предметам. Затем они сотворили призыв, чтобы узнать, кто более всего нуждается в их помощи. В зеркале отразился человек, лежащий на смертном одре. Он жил в далекой стране, на расстоянии многих дней пути, но дервиши на своем посохе в одно   мгновение очутились у его дома.

- Мы знаменитые лекари, - сказали они при­вратнику, - зная, что твой хозяин болен, мы пришли, чтобы исцелить его. Впусти нас.

- 109 –

Слуга передал их слова господину, а тот велел немедленно впустить путешественников к нему. Однако, едва увидев их, он побледнел и стал терять сознание. Дервишей тут же вывели из комнаты, и один из слуг объяснил, что этот человек ненавидит дервишей и всю жизнь был их врагом.

Тогда дервиши, одевая по очереди волшебную шапку, изменили свою внешность, чтобы она была приятной больному. И снова пришли к нему, но уже как четыре других врачевателя. Они дали ему выпить ка­кого-то лекарства из волшебной чаши, и болезнь прошла. Никогда прежде он не чувствовал себя настолько здоровым. Он был в восторге и, будучи человеком богатым, в награду подарил дервишам один из своих домов.

Дервиши поселились в этом доме. Каждое утро они отправлялись в разные стороны и в течение дня помогали людям своими волшебными предметами.

Но вот однажды, когда в доме находился только один дервиш с целебной чашей, пришли солдаты и арестовали его.

Дочь короля заболела какой-то странной болезнью, и правитель, прослышав об этом великом.лекаре, велел доставить его во дворец.

Дервиша подвели к ложу принцессы. Он взял ле­карство, которым ее уже пытались лечить, влил в свою чашу и поднес к ее губам. Но так как он был лишен возможности посоветоваться с волшебным зеркалом о том, какое лекарство необходимо принцессе, чаша не помогла.

Принцессе не стало лучше, и разгневанный король приказал распять дервиша на стене. Дервиш стал молить короля об отсрочке, объясняя, что он должен посоветоваться со своими товарищами, но король был нетерпелив и полагал, что дервиш хитрит и только хочет выиграть  время.

Между тем три других дервиша, возвратившись домой и не застав там своего товарища, взглянули в зеркало и увидели, что ему угрожает смерть. Не теряя времени, дервиши сели на посох и полетели к нему на помощь. Они подоспели как раз вовремя и спасли его, но помочь королевской дочери уже не смогли, потому что чаша куда-то исчезла.

Дервиши посмотрели в волшебное зеркало и увидели свою чашу на дне самого глубокого в мире океана, куда ее забросили по приказу короля. И даже несмотря

- 110 -

на  свои волшебные предметы, им понадобилось целое тысячелетие для того, чтобы вернуть ее.

С тех пор, наученные горьким опытом, дервиши стали работать в глубокой тайне, искусно скрывая свои чудесные методы под самыми различными по­кровами, и потому все, что они ни делали для людей, выглядело простым и легко объяснимым.

Эта легенда напоминает многие восточные устные предания о волшебных предметах.

Некоторые видят в ней скрытый намек на ут­верждение, что Иисус не умер на кресте. По мнению других, в ней указывается на четыре методики основных восточных дервишских школ и на их слияние с нак-шбандами в Индии и Хорасане.

Более распространенное суфийское объяснение го­ворит о том, что дервищская работа состоит из четырех элементов, которые необходимо применять од­новременно и в тайне.

- 111 –

Сны и кусок хлеба

Три человека, отправившиеся в долгое и тяжелое путешествие, подружились и делили свои радости и огорчения. Они объединили также свои запасы.

<