Где в мозгу мыслящая часть его

Публика, не догадывавшаяся, к чему и для чего ставит все эти вопросы Колупаев, почувствовала теперь по одному его подобному тону, что он, наконец, достиг какой-то цели, поймал в мешок своего противника. Это, по-видимому, почувствовал и сам Логинов. Он удвоил свою осторожность. Для многих же коммунистов, восседавших на эстраде, казались все вопросы этого дьячка странными и не нужными, ни в какой степени не относящимися к теме диспута. Но Хвостиков, совсем сбитый с толку и настоящим диспутом, и, особенно, выводами Логинова, сделанными во время совещания в читальном зале, слушал теперь разгоравшийся диспут с напряженным вниманием, стараясь изо всех сил понять смысл дьячковских вопросов и угадать их цель. Но это ему не удавалось. Он, однако, понимал, что вопросы эти ставятся неспроста и что они приведут к чему-то важному и интересному. Они действительно вели к очень важному: к раскрытию и выяснению единственного источника человеческих познаний — мозга.

— Вот теперь, — восклицал ликующий Колупаев, — мы по всем косточкам исследуем этот всесильный аппарат человека — мозг, проанализируем его, как выражаются ученые.

— Нужно рассматривать, — заметил Логинов, — не мозг человека, как одной единицы, а коллективный ум всего человечества. В нем вся сила.

— Коллективный ум? — улыбнулся Колупаев. — Да о коллективном уме может говорить только тот, кто признает за ним духовное свойство. А вы можете толковать только о коллективном мозге. Но такого нет в действительности и не может быть. В каждом человеке есть только свой мозг, с своими мыслями и понятиями.

— Но история двигалась, — опять возразил Логинов, — усилиями не единичных лиц, а коллективом, — целыми народами.

— Это не совсем верно, — заспорил Колупаев, — историю и культуру создавали таланты отдельных лиц, а не массы. Миллион глупцов не может быть уравнен даже с одним разумным человеком. Миллион неграмотных коммунистов не стоит одного Ленина. Они пешки, а он игрок, двигающий ими. Соберите в одно место все трупы убитых, от этого ни один из них не станет живым. Сила умственная не в коллективе, а в развитом мозгу одного человека. Мы поэтому этот мозг и будем рассматривать, анализировать. Скажите, пожалуйста, — опять заторопился Колупаев, боясь, что Логинов сделает какой-нибудь уклон в сторону от той линии, которую вел он, Колупаев, — скажите, пожалуйста: где в мозгу находится та часть, которая мыслит, сознает и самосознает?

— Пока учеными эта часть еще не найдена, — как-то конфузливо ответил Логинов, точно извиняясь за такую оплошность ученых. Колупаев сам прекрасно знал, что ни физиологи, ни психологи, ни анатомы не отыскали в мозгу той важнейшей части, которая мыслит. Но он спрашивал Логинова с той целью, чтобы самого этого атеистического агитатора заставить открыто, перед всей публикой, заявить, что в мозгу совсем не оказалось того всесильного и единственного бога, который двигает и развивает человеческую историю и всю ее культуру, цивилизацию и науку.

— Как же так? — притворно удивился Колупаев. — Ученые нашли в мозгу и точно определили те его части, которые заведуют и управляют всеми нашими мускулами и органами, даже такими, как веки и губы, а важнейшего и существеннейшего не нашли: всяких букашек в этой кунсткамере повыковыряли, а слона-то и не заметили даже. Этого не может быть! По моему мнению, ученые должны найти в мозгу самые мысли человеческие, все идеи, все взгляды, мнения, суждения и особенно — самосознание человека, как хозяина и распорядителя всех этих умственных вещей. Ведь все же эти вещи материальны, телесны — с плотью и кровью. Это же не дух невидимый, над которым мы смеялись, что он бесплотен и, значит, ничто, нет его. Мысли и особенно сознание должны быть на первом месте в мозгу. У иного великого ученого, всю жизнь создававшего крупные и глубокие мысли, должен быть мозг переполнен ими, битком набит, как коробки сардинками или шпротами. Вы, должно быть, плохо знаете физиологию и анатомию мозга, — сказал Колупаев Логинову с укором. Тот был сконфужен этим замечанием своего противника, но решил постоять за себя.

 Он ответил с некоторым даже задором:

Мозговые мозоли

— Не беспокойтесь! Я прекрасно знаю анатомию мозга. Анатомы путем кропотливых исследований установили, что чем развитее человек, чем он талантливее, тем больше в его мозгу, именно в корковой его части, так называемых извилин. Вот эти извилины и свидетельствуют об умственной работе мозга. Это, так сказать, его мозоли.

— Ну а мысли же где? Мозоли так мозолями и останутся, — возразил Колупаев. — У каждого рабочего, кроме мозолей, есть еще те изделия, вещи, предметы, которые натерли ему руки до мозолей. И он может показать все эти сработанные им предметы. И мозг должен показать нам свою многолетнюю работу — мысли, идеи, сознание, которые наградили его даже мозолями. Если уже даже мозоли уцелели, т.е. извилины мозга, то самая работа его должна быть вполне цела, тут же налицо. Куда же ей деваться? Не улетучивается же она со смертью человека. Это же не дух, — опять вызывающе подчеркнул Колупаев это основное утверждение Логинова, — мысли материальны, вещественны, с кровью, с телом, с кожею. — Куда же они девались из мозга? Где они?

Учитель Козырев, не разделявший взгляда Логинова на мысли как вещи материальные, слушая Колупаева, его настойчивые требования — показать ему эти вещи с плотью и кровью, сказал сидевшему рядом с ним коммунисту, члену агитационного отдела: "Ну, теперь замотает этот дьячок нашего оратора. И надо же было ему сказать такую непростительную глупость, что мысли материальны. Ну вот показывай теперь их, где они там, в мозгу".

— "Но как же быть? Что нужно ответить?" — спросил коммунист.

— "Ответить, что мысли не материальны, а духовны, поэтому их никто никогда не видел, ни один ученый, ни один физиолог или анатом, ни один психолог. Их и видеть нельзя", — Козырев говорил с нескрываемой досадой; ему, очевидно, стыдно было за Логинова, что он своим глупым мнением так постыдно провалился в яму, до которой все-таки довел его Колупаев. — "Но ведь если мысли и все такое — сознание там, что ли, — не материальны, а духовны, то значит и душа есть в человеке", — возразил коммунист. — "Да лучше десять душ иметь, чем вот это одно нелепое мнение, что мысли материальны", — сердито ответил Козырев. Он сильно волновался и готов был отстранить Логинова и стать на его место, чтобы сказать, что мысли духовны и поэтому их не видать в мозгу, их там нет.

— Вы сами же заявляли, товарищ агитатор, — продолжал наседать на Логинова Колупаев, — что ученые изрезали огромное количество трупов, но ни в одном их них не нашли души. Ну, а мысли они нашли при этом? Самосознание наше отыскали в трупах? Или эти материальные вещи вылетели из трупов вместе с душой?

Теперь, при этих новых вопросах Колупаева, публика уже поняла, к чему и куда привел он своего противника. Она нетерпеливо стала высказывать вслух свои догадки и выводы.

— А-а, вот он куда его подвел своими расспросами! — слышалось в публике.

— Колупаев доколупался: всю штукатурку с него содрал, добрался до самой души.

— Вот тебе и мозги безмозглые! — восклицали в публике. — Покажи-ка вот в них твои мысли с кожей и рожей! Нарвался с своей "кожаной" душой!

Председателю опять пришлось браться за звонок и по временам усиленно трясти его. Шмелькин, как можно было догадываться, был недоволен неудачным выступлением Логинова. Ему, плохо знакомому с религиозными вопросами, все же казалось абсурдным утверждение московского агитатора, что мысли и самосознание человека — материальны. Он даже верил, что в человеке есть разумная душа; больше того — чувствовал, что у него самого есть душа, несмотря на то, что он атеист. Шмелькин хотел как-нибудь поправить Логинова, помочь ему в его крайне затруднительном положении. Но как это сделать? Закрыть собрание или заставить Колупаева замолчать? Эти меры казались ему слишком позорными. А Колупаев, между тем, выматывал душу из московского агитатора.

— Вы разъяснили, — гудел, как колокол, мощный его голос, — что ученые изучили и исследовали весь мозг, нашли в нем даже мелочное, вроде заведующих мускулами. Эти заведующие есть и в собаках, и в прочих животных, наверное, есть даже в клопах и блохах. Какой из них толк: никакой культуры не могли создать эти мускульные заведующие в мозгу. Вы вот покажите нам в мозгу самое ценное, так сказать, самую головку мозга — того заведующего, что мысли вырабатывает, великие идеи рождает, науку развивает, культуру созидает. Где он там находится? Есть ли он в мозгу или его совсем нет? Куда же он девался?

К удивлению всех, Логинов растерянно молчал, как будто и не к нему обращался Колупаев. В это время подошел к председателю учитель Козырев и что-то энергично ему разъяснял. Вдруг Шмелькин провозгласил:

— Слово принадлежит товарищу Козыреву.