Теодицея сегодня: как спасти Бога

К началу XX века стало окончательно ясно, что традиционное богооправдание — теодицея Иринея, Августина, Фомы Аквинского, Спинозы, Лейбница и Канта — полностью провалилась: оправдать всемогущего, всеведущего и всеблагого Бога с ее помощью совершенно невозможно.

Скорее всего, именно к такому печальному выводу пришли более чем сто лет назад создатели современной теодицеи. Они осознали, что главный вектор теодицеи развернулся в противоположную сторону: речь шла уже не об оправдании Бога, а о более фундаментальных вещах — существует ли Бог и, если да, то зачем Он нам нужен? Поэтому они предложили обществу теодицею совершенно нового типа, которая хоть и настаивает на существовании благого Бога, но в то же самое время признает как Его ответственность за зло, так и Его неспособность с ним справиться.

Перед новой, современной теодицеей стояла очень трудная задача: совместить почти несовместимое — остаться в рамках объективного рассмотрения окружающей действительности и сохранить незапятнанной саму идею Бога. Сохранить свою наивную детскую мечту о Небесном Отце, покровителе всех несчастных и страждущих.

Освенцим

Лейбниц был уверен, что допускать зло, как бог его допускает, — это самая большая доброта

Современная теодицея предложила массу разрозненных идей как серьезных, так и не очень. Такое разнообразие совершенно неудивительно: невозможность постичь Бога или хотя бы получить от Него хоть какую-нибудь ответную реакцию оставляет широкое поле для фантазии и позволяет рассматривать каждую конкретную ситуацию как часть загадочного общего, чего-то по определению сакрального и вследствие этого недоступного человеческому пониманию.

Современная теодицея нравится мне куда больше классической. Хотя бы потому, что здоровая ее часть не пытается выдавать желаемое за действительное и предпочитает смотреть правде в глаза. Такая теодицея вполне имеет право на существование даже в нашу скептическую эпоху. Но прежде чем я начну изложение взглядов ее представителей, необходимо сделать одну важную оговорку.

Авторов современной теодицеи можно разделить на две неравные части. Меньшую составляют мыслители мирового уровня, оказавшие существенное влияние на развитие наук в общем и философской мысли в частности. Эти люди являются в первую очередь философами, а только во вторую — теологами. К таким мыслителям относятся Альфред Норт Уайтхед, его последователь Чарльз Хартшорн и Джон Кобб. Это они развили философию процесса, из которой органическим путем вытекла теология процесса — основа принципиально нового понимания Бога и Его отношений с человеком. По моему мнению, только эта теология сумела разрешить противоречие между идеей Всемогущего Бога и существованием зла и примирить критический ум с религией — это своего рода философская революция, которая пропагандирует не традиционные «божественные» заповеди, основанные на мифах и чудесах, а принципы создания новых человеческих ценностей.

В бóльшую часть вошли те современные философы-теологи, которые стали широко известны именно на поле теодицеи, и я не без оснований подозреваю, что если бы не острая и притягивающая внимание массового читателя тема богооправдания, их имена никогда бы не добрались до широкой публики.

Приведу поясняющий пример. Все знают нашумевшие в последние годы бестселлеры «Код да Винчи» Дэна Брауна и «Пятьдесят оттенков серого» Эрики Джеймс, изданные десятками миллионов экземпляров. Несмотря на бешеную популярность этих произведений, почти все прекрасно понимают, что это не совсем литература, а, скорее, вообще не литература. Особенно для тех, кто прочитал в своей жизни хотя бы одно классическое произведение. Авторы «Кода» и «Оттенков», вероятно, сами не претендуют на лавры классиков мировой литературы и вполне удовлетворены многомиллионными гонорарами.

Я не хочу сказать, что философы-теологи вообще не ученые и не философы, но все они в самую первую очередь верующие христиане, а философы — во вторую, если не в третью. А так как христианство уже на протяжении нескольких веков перестало быть господствующим мировоззрением в западной философии, то и его мыслители не могут претендовать на статус звезд первой величины. В любом случае не звезд уровня Поппера, Сартра, Бодрийяра или Дерриды.

Их дискуссия — это дискуссия в собственном узком кругу, этакий милый и задушевный религиозный междусобойчик. И если светские философы обычно ставят фундаментальный вопрос о принципиальной возможности существования Бога и используют весь багаж современной философской мысли и естествознания, то философы-тео-логи практически полностью опираются на Священное Писание и продолжают упорно искать универсальные принципы богооправдания.

Начну с настоящих философов, а именно с авторов философии процесса, обогатившей мир новой фундаментальной идеей. Эта идея, выдвинутая Альфредом Уайтхедом почти сто лет назад и позже подхваченная Чарльзом Хартшорном, заключалась в том, что реальность вокруг нас состоит не из набора отдельных независимых друг от друга материальных объектов, а из взаимосвязанных процессов и соответствующих им сущностей. Человек — часть этих процессов, и он обладает свободной волей действовать по своему разумению, но все его действия влияют на окружающий мир (теперь мне понятно, откуда выросли корни современной экологии!). Потом идею взаимосвязанных процессов распространили на Бога, и так появилась теология процесса.

Теология процесса стала основой принципиально нового понимания Бога и Его отношений с человеком. Уайтхед полностью отвергал традиционное монотеистическое понимание Бога, которое описывает Его как абсолютно неизменного, бесконечного, всемогущего и бесстрастного высшего законодателя, стоящего вне созданного Им мира.

Бог теологии процесса не стоит вне мира и не является исключением из общих законов мироустройства. Напротив, Он и есть главный пример действия метафизических принципов: Он тоже индивидуальное существо, тоже пребывает в процессе и является высшей актуальной сущностью. Бог обладает всеми теми чертами, которые свойственны человеку и всем другим материальным объектам: изменяемостью, конечностью, слабостью и эмоциональностью. Единственное кардинальное отличие Его от нас заключается в том, что Он вечен, а мы смертны. Меня очень обрадовала идея слабости и эмоциональности Бога — всегда ощущал несоответствие между догмой о всемогуществе Бога и восхвалением смирения и скромности Христа.

Более того, Бог и существует-то только потому, что для борьбы с хаосом необходим трансцендентный источник порядка, способный оценить все другие актуальные сущности и динамически взаимодействовать с ними, наделяя их некой начальной целью, заданными ценностями и пределами свободы. Уайтхед даже говорил, что утверждение о создании мира Богом не вернее утверждения, что мир создал Бога. Ничего нового или особенного в этой фразе нет, только раньше во второй ее части вместо слова «мир» употребляли слово «человек», но в сущности это ничего не меняет.

Вторую фундаментальную идею теологии процесса предложил Хартшорн, который описывал Бога как обладателя биполярной природы — абстрактной, отражающей вечные и неизменные качества вроде мудрости и благости, и конкретной, приобретенной Богом в процессе взаимодействия с миром и человеком. Это означает, что, хотя Бог и трансцендентен по отношению к миру, Он остается личностью, способной духовно расти вместе с миром. Наше взаимодействие с Богом — дорога с двусторонним движением: не только Бог оказывает воздействие на человека, но и человек — на Бога. Все, что происходит в мире, все решения человека, все его моральные и аморальные действия отражаются на Боге и меняют Его (ура, теперь мы все — учителя Бога!).

Постоянное изменение Бога вовсе не означает, что Он несовершенен. Наоборот, изменения помогают Ему лучше понимать людей и переживать вместе с ними радость, счастье, горе и страдание, и тем самым еще сильнее воздействовать на мир. Такой Бог намного ближе к Богу Нового Завета, который боролся против грехов человеческих, сам страдал и умер в мучениях на кресте. Уайтхед выразил эту мысль очень четко: «Бог замечательный спутник — компаньон в страданиях, который нас отлично понимает».

Но есть здесь, как и во всем, обратная сторона. Она очевидна: Бог теологии прогресса, в отличие от традиционного Бога-Большого Брата, не всемогущ, не всеведущ и далеко не всегда добродетелен. Поэтому Он частично отвечает за существование зла, справиться с которым Он неспособен. Жан-Поль Сартр предложил самую оригинальную версию способности Бога справиться со злом. По мнению философа, Он не борется со злом только потому, что боится, что Его вмешательство сделает ситуацию еще хуже.

Бог теологии прогресса очевидно слаб и неспособен осуществлять тотальный принудительный контроль над всеми происходящими в мире событиями и определять заранее, что люди будут делать в будущем. Отныне функции Бога ограничены Его персональным взаимодействием с каждым конкретным верующим.

Такой Бог уже не может принуждать, судить и наказывать, Он может только влиять на свободную волю человека авторитетом, предлагая альтернативные варианты морального поведения, и убеждать силой своей божественной любви. Теологи процесса, правда, заявляют, что сила убеждения не уступает по значению и эффективности силе принуждения. В связи с этим слабый Бог, который имеет высшую силу убеждения и способен побудить нас к добру, достоин почитания намного больше, чем совершенный, грозный и непреклонный Бог-надзиратель. Людям нужен не сверхчеловеческий, всемогущий правитель, который не подвержен радостям и горестям своих верующих, а Бог-друг.

Золотые слова! Современная педагогика согласится с ними с огромной радостью: все знают, что намного эффективнее не заставлять ребенка, не бить его, а настойчиво и ласково убеждать.

Из теологии процесса вышли все основные постулаты современной теодицеи.

Бог на самом деле является Богом любви, и Его присутствие в мире есть высшее добро. Бог делает все, что в Его силах, Он имеет слово во всем и влияет на все процессы, но, увы, Он не всемогущ и далеко не все вокруг нас есть результат Его воли. Единственное, что наверняка подвластно Богу, — это любить каждого из нас, несмотря даже на самые ужасные преступления, которые мы совершили и/или совершим в будущем.

Бог не может сделать что-либо, что противоречит законам природы: не получится у Него ни послать потоп или землетрясение, ни предотвратить их. По этой причине не следует требовать от Него невозможного: естественное зло Ему не по зубам.

Бог не может избавить человечество от зла и обеспечить ему процветание, Он неспособен прекратить угнетение и страдание ни немедленно, ни когда-нибудь потом. Но, будьте уверены, Он вам искренне сочувствует и страдает вместе с вами (так что можете Его пожалеть!).

Бог никак не может забрать у людей свободу выбора и действий, поэтому нельзя винить во зле только Его: человек способен легко, по своему разумению, сделать то, что никогда не входило в Его замысел. Бог может убеждать, заманивать, просить, стараться воплотить большее добро, но не может заставить. Поэтому Ему при всем Его желании не удастся предотвратить любое зло, даже самое отвратительное (написав это, я тут же вспомнил Холокост).

Теология процесса вызвала большой отклик как в научной, так и в религиозной среде, хотя мнения по ее поводу полярно разделились. Одни считали, что только она сумела одарить теологию, прежде представляющую собой нерациональный набор заповедей и чудес, метафизическим смыслом. Метафизика описывает наиболее общие принципы мироздания, и Бог, будучи главным примером этих принципов, получил самосознание, рефлексию, эмоции и даже социальную ответственность. Лично мне теология процесса настолько понравилась, что я даже на короткое время поверил в существование христианского Бога и начал мечтать о том, чтобы Он меня утешил.

Другие подвергли теологию процесса самой серьезной критике: якобы она существенно подрывает концепцию могущества Бога и делает Его недостойным поклонения. Доходило даже до обвинений, что теология процесса вполне может обойтись вообще без Бога.

Теперь перейдем к дэнам браунам, то есть к самым известным современным философам-теологам. Мне не удалось обнаружить в их теориях ничего масштабного и оригинального: простой перепев тезисов классической теодицеи от Иринея до Канта, разбавленных для приличия небольшим количеством идей теологии процесса. И очень много абсурдных утверждений и слепой веры.

Алвин Платинга — гордость американской христианской мысли и лидер движения евангелической интеллигенции (вот уж не знал, что такая бывает!) утверждает, что существование Бога не вступает в логическое противоречие с существованием зла: христианский Бог не всемогущ, хотя его существование не требует дополнительных доказательств, эта идея дана нам в сознании. Такое утверждение означает, что практически у всех признанных великих мыслителей последних веков и у миллиардов светских людей сознания никогда не было и нет.

Платинга продолжает аргументацию Августина: человеку, чтобы быть совершенным, необходима свободная воля. Бог не мог создать мир, где существовало бы моральное добро, но при этом не было бы морального зла. В дополнение к Августину евангелический интеллигент Платинга нашел еще один источник зла: оно связано с происками нечистых сил — демонов. Потрясающий по своей силе и актуальности аргумент, особенно для людей, живущих в XXI веке! Бог не всемогущ, и по этой причине демоны расплодились, как мыши в отсутствие кошки. Платинга не объясняет, зачем нам нужен Бог, неспособный победить каких-то мелких демонов. Он также уверен, что печальное отсутствие доказательств существования Бога — не повод для атеизма. Надо перестать искать эти доказательства и направить все свои усилия на осознание того, что кульминация Божественной любви, распятие Христа, была непревзойденным добром. Но если Бога не существует, то кого же распяли? Интересно, сколько еще миллионов людей должны пожертвовать своей жизнью ради этого одного распятия и этой Божественной любви?

Питер ван Инваген — тоже гордость американской христианской мысли. Президент Общества христианских философов (в этом обществе он начальник Платинги). Ревностный христианский апологет, считающий своим долгом «отражать философские нападки на христианскую веру» и использующий милые, немного забытые со времен святой инквизиции слова «еретики» и «враги Церкви». Инваген не согласен, что существование зла несовместимо со всемогуществом и всеблагостью Бога. Такое утверждение представляет собой философский аргумент, а большинство философских аргументов несостоятельны, так как они ничтожны по сравнению с чистой верой (кто бы сомневался, хорошо хоть на костре уже не сжигают!). Аргументы Инвагена нам уже хорошо знакомы: очередной пересказ Лейбница. Бог сам создал этот мир с его естественными законами, которые включают в себя все, в том числе и границы Его могущества. Поэтому Бог может все, кроме того, что логически невозможно. В книге «Аргумент от зла» Инванген писал:

«Так, если Бог существует, Он может превратить воду в вино, ибо для элементарных частиц, образующих воду в чаше, не невозможно переструктурироваться, образуя вино. Но даже Бог не в силах начертить круглый квадрат, изменить прошлое или устроить так, чтобы дождь одновременно шел и не шел в одном и том же месте, потому что это внутренне невозможно».

Мне понравилась часть фразы «так, если Бог существует…», но оппозицию превращения воды в вино и круглого квадрата я так и не понял. Нелогично с точки зрения современной науки. Если в неевклидовой геометрии параллельные прямые рано или поздно пересекутся, то почему нельзя сделать из круга квадрат? Куда бóльшим бредом (ученые в области квантовой химии меня наверняка поддержат!), хотя коммерчески очень выгодным, является возможность сделать из воды вино. Что касается прошлого, то его, как мы хорошо знаем из опыта истории, много раз уже изменяли: переписывали, переписывают сейчас и наверняка будут переписывать потом. Религии, кстати, этим особо славятся.

Дальше у Инвангена совсем скучно, так как все это набило оскомину уже тысячелетия назад. Невозможно распознать замысел Бога в каждом конкретном случае — то, что мы видим как проявление зла, вполне может быть частью Его замысла, ведущего к большему благу: «Моральное совершенство Бога означает, что Он никогда не совершает ничего безнравственного и, более того, неспособен совершить ничего безнравственного».

Бог, вполне возможно, не совершал и не мог бы совершить безнравственное, хотя бы потому, что Его существование никак не доказано, зато Его именем совершено в истории и сегодня совершается на наших глазах такое количество безнравственного, что нормальный человеческий мозг такое количество вместить совершенно не в состоянии.

Джон Хик посвятил почти все свое творчество эсхатологии — системе религиозных взглядов о конце света и загробной жизни. Этот британский теолог продолжает линию Иринея, утверждая, что процесс создания души еще не закончен и свободный мир, в котором мы живем, — лучший из миров для морального развития и приобретения религиозной веры с помощью мирового зла. Что касается всяких крайних случаев зла типа безвинно убиенных младенцев, то здесь ответ традиционный: мы не можем понять мотивы Бога и Его планы. Скорее всего, такой ответ должен мгновенно успокоить их родителей.

Клайв Льюис, получивший всемирную известность не только как писатель («Хроники Нарнии», «Космическая трилогия»), но и как христианский теолог-апологет («Просто христианство», «Страдание», «Чудо»), пытался опровергнуть основное обвинение в адрес христианского Бога: почему же наш Бог-любовь позволяет существовать в мире такому количеству зла, страданий и боли? Основную проблему теодицеи он сформулировал как сосуществование желания Бога превратить зло в добро и неумолимости естественных законов, которые правят миром свободных людей:

«Если Господь благ, Он хочет счастья Своим созданиям, а если Он всемогущ, Он может все, что хочет. Однако создания Его несчастливы. Значит, Бог недостаточно благ или недостаточно могуществен».

Не надо тешить себя иллюзиями, что богослов до мозга костей Льюис отрицает всемогущество и всеблагость Бога. Совсем нет, его задача состоит в том, чтобы путем устранения «неверной трактовки» этих понятий загладить вопиющее противоречие между учением Церкви и окружающей человека действительностью, используя почти без изменений аргументы Иринея, Августина и Фомы Аквинского. От этого, учитывая статус Клайва Льюиса, становится совсем грустно.

Первородный грех был первым выбором человека в пользу не добра, а зла, и заслуженно стал первым страданием. Всемогущий Бог мог бы, конечно, предотвратить последствия первородного греха, но в этом случае ему пришлось бы лишить нас возможности выбора, что немедленно ввергло бы человека в свое ничтожное, бездуховное состояние:

«Мы можем, наверное, вообразить себе мир, в котором Бог каждое мгновение исправляет результаты злоупотребления свободной волей со стороны Его созданий, так что деревянная балка становится мягкой, как трава, когда ее употребляют в качестве оружия, а воздух отказывается мне повиноваться, если я пытаюсь пустить в нем звуковые волны, несущие ложь и поношение. Но тогда это будет мир, в котором неправильные поступки невозможны, и в котором, поэтому, свобода воли ничего не будет значить».

Странное утверждение! Я не теолог, но формальная логика говорит мне, что если бы Бог простил человеку непослушание и оставил его в раю, то его духовность просто зашкалила бы! Рай сам по себе — идеальное место для развития духовности, ведь первые люди жили там совсем близко от Бога и могли каждый день «видеть Его лицо». В этом случае нам совершенно не нужны были бы ни земная жизнь, ни эта пресловутая «свободная воля».

Не забыл Льюис и «естественное зло» — любимую тему Лейбница. Все природные катаклизмы служат средством достижения непостижимой нам Божественной цели для наказания грешников и тех, кто не слушается или задает слишком много вопросов.

Питер Крайфт — самый, пожалуй, успешный популяризатор христианской философии в Америке, написал около пятидесяти книг, несколько из которых были посвящены злу и страданию с названиями типа «Дать смысл страданию». Крайфт заявлял, что Бог Священного Писания — это не Бог справедливости и правосудия, а Бог любви; Священное Писание — это история любви к Богу. Другие формы любви его мало интересовали: только любовь к Богу сильнее зла, страданий и смерти.

Мне страшно даже подумать, к какому вселенскому злу может привести (и привела!) такая страстная любовь без справедливости и правосудия.

Мэрилин Адамс — феномен: она одновременно является американским ученым в области философии религии и священником епископальной церкви. Взгляды у нее тоже оригинальные, не совпадающие ни со взглядами сторонников традиционной теодицеи, ни c современной. С одной стороны, Адамс отрицает аргументы традиционной теодицеи о необходимости грехопадения и свободной воли как средства духовного роста. С другой, она не согласна с теми, кто утверждает, что Бог далеко не всемогущ и у Него не хватает воли, терпения и ресурсов для борьбы со злом и исправления грехов каждого человека. Она свято верит, как верил задолго до нее Ориген, что абсолютно все люди, даже далеко не праведники, рано или поздно будут спасены. Ориген, как я уже упоминал, даже верил, что сам дьявол будет спасен и вернется с повинной к Богу, и очень жалко, что мы не знаем мнения Адамс по этому вопросу.

В книге «Христос и ужасы» Адамс заявляет, что теодицея вообще не нужна: «Моя точка зрения состоит в том, что разговор о теодицее — оправдании путей Господних в отношении человечества — вводит в заблуждение, потому что Бог не имеет никаких обязательств перед творением, а потому нет необходимости оправдывать действия Бога перед нами».

Я полностью согласен, что теодицея вообще не нужна — зачем заниматься бесполезным делом защиты Бога, когда у Него самого нет перед нами никаких обязанностей? Тем не менее Адамс рекомендует каждому верующему иметь собственную теодицею, которая поможет всегда усмотреть благотворность в индивидуальном опыте зла. Зло в этом случае немедленно перестанет быть злом и станет мистическим средством соединения человека с Богом. Сразу возникает вопрос: если зло и страдания — путь сближения с Богом, то нужно ли нам стремиться к такому сближению?

На практике эта рекомендация означает, что каждому следует иметь свои собственные розовые очки, чтобы лучше разглядеть поблескивающую в небе химеру.