Относительно такой интерпретации мифа Вундт говорил, что в действительности она, очевидно, сопровождала первоначальное мифотворчество (loc.cit., S.352).

пространенных фантазиях, которые, согласно учению Фрейда, берут свое начало в детской психике с ее особенным пониманием внешнего мира и его обитателей. Такое неприятие является, поэтому, лишь следствием смутного и болезненного осознания и, тем самым, подтверждением действительно существующей взаимосвязи; такая реакция заставляет толкователей мифов, ради своей собственной бессознательной реабилитации, а заодно и реабилитации всего человечества, представлять эти темы в совершенно отличном от их первоначального смысла свете. То же самое внутреннее неприятие мешало создателям мифов поверить в существование столь отталкивающих мыслей, и такого рода защита, вероятно, и была первой причиной переноса данных взаимосвязей на небеса. Психологическое самоуспокоение посредством такой реабилитации через проецирование на внешние отдаленные объекты в некоторой степени можно прояснить, если мы рассмотрим одну из таких интерпретаций, например, предосудительной фабулы легенды об Эдипе в трактовке одного из представителей “натуралистического” подхода к толкованию мифов. Эдип, который убивает своего отца, женится на матери и умирает старым и слепым, – герой солнечного цикла, убивающий своего родителя – тьму; он разделяет свое ложе с матерью – сумерками, из лона которой – рассвета, он родился, и умирает ослепшим, как заходящее солнце*

Понятно, что подобная интерпретация более близка нашим умам, чем обнаружение факта, что внутренне обусловленное стремление к инцесту и убийству по отношению к ближайшим родственникам таится в фантазиях большинства людей как остаточное содержание детских представлений. Но это отнюдь не научная аргументация, и неприятие

Ignaz Goldziher: Der Mythus bei den Hebräern und seine geschichtliche Entwickelung,  Leipzig, 1876, S.125. Согласно работе Сике (Siecke: Hermes als Mondgott,  Leipzig, 1908, S.39), мифы с сюжетом кровосмешения теряют все свои странные черты при рассмотрении их как мифов цикла луны в ее связи с солнцем. Объяснение оказывается достаточно простым: дочь, новая луна, являющаяся повторением матери (полной луны), снова воссоединяется со своим отцом (солнцем) (а также братом, сыном).

МИФ О РОЖДЕНИИ IЕРОЯ

такого рода, хотя и не всегда в равной мере сознательное, ввиду имеющихся фактов совершенно неоправданно. Необходимо либо примириться с подобными неблаговидными вещами, если уж считать их таковыми, либо отказаться от изучения психологических явлений. Вполне очевидно, что люди, даже в самые ранние времена и в самом наивном своем воображении никогда не могли узреть инцест и отцеубийство на небесах*; намного вероятнее, что эти идеи исходят из другого источника, очевидно, вполне человеческого. То, каким образом они были перенесены на небо и какие модификации приобрели в ходе этого – вопрос иного порядка, который не может быть решен до тех пор, пока не будут установлены психические истоки мифотворчества в целом.

Во всяком случае утверждения о той роли, которую играла психическая жизнь в формировании мифов, имеют такие же основания, как и астральная концепция, и этот довод вполне подтверждается результатами применения нашего метода интерпретации. С этой целью вначале мы обратимся к мифологическому материалу легенд, психологическую интерпретацию которого мы попытаемся провести в самом широком плане, отбирая из множества** этих,

Можно ли этому верить? В статье Сике (Siecke: Urreligion der Indogermanen,  Berlin, 1897), где утверждается, что мифы о кровосмешении являются описательными повествованиями о наблюдаемых, но непонятных явлениях природы, автор возражает в ответ на заявление Ольденбурга (Oldenburg: Religion der Veda,  S.5), предполагающего первичное тяготение мифов к теме инцеста, и замечает, что во времена Оно эта тема навязывалась рассказчику силой фактов, свидетелем которых он был, безо всякой предрасположенности к этому со своей стороны.

Об огромном разнообразии и широком распространении мифов о рождении героев свидетельствуют упомянутые работы Бауэра, Шуберта и др., всестороннее обсуэкдение содержания мифов с их нюансами можно найти в работах Хюзинга, Лессмана и других представителей современного направления. Бесчисленные сказки, сказания и поэмы всех времен, вплоть до драматургии и беллетристики самых недавних дней, обнаруживают весьма явные характерные мотивы этого мифа. Тема брошенных детей известна нам и по литературным произведениям: позднеантичные пасторальные темы из Эфиопки  Гелиодора, Йемена и Исмении  Евстафия, наконец, история о двух брошенных детях, Дафнисе и Хлое. Более поздние итальянские пасторали зачастую также основаны на историях бро‑

Главным образом биографических, мифов о героях те, что наиболее характерны и широко известны. Сами мифы будут представлены в краткой форме, в той мере, насколько это необходимо для данного исследования, с указанием источников их происхождения. Самые важные, постоянно повторяющиеся мотивы будут выделены шрифтом.

САРГОН

Вероятно, древнейшим из дошедших до нас мифов о герое является миф, датируемый периодом основания Вавилона (около 2800 г до Р.Х.) и касающийся истории рождения его основателя, Саргона Первого. Буквальный перевод этой истории – которая, судя по характеру изложения, является, по‑видимому, подлинной записью самого царя Саргона – звучит следующим образом*:

“Я, Саргон, могущественный царь, Царь Аккада. Моя мать была весталкой, отца своего я не знаю,  брат же моего отца жил в горах. Мать моя, весталка, выносила меня в моем городе Азупирани, расположенном на берегу Евфрата. В укромном месте она родила меня. Она положила меня в корзину из камыша  и, залив крышку смолой, опустила ее в воду,  которая не поглотила меня. Река принесла меня к Акки, водоносу. Водонос Акки по доброте своего сердца вытащил меня из воды; водонос Акки вырастил меня как своего собственного сына; водонос Акки сделал меня своим садовником. Когда я работал садовником, меня полюбила Иштар, я стал царем и царствовал в течение 45 лет".

шейных детей, которые становились пастухами, когда их воспитывали приемные родители, но позднее их узнавали настоящие родители по особым знакам, оставшимся у них в момент отречения от них. К этому же ряду принадлежит и семейная история из Limplizissimus’a  (1665) Гриммельсхаузена, Titan'а  (1800) Жан Поля, а также некоторые рассказы Робинсона и рыцарские романы.

Различные переводы, частично искажающие текст, отличаются лишь несущественными деталями. Ср. Hommel: History of Babylonia and Assyria, Berlin, 1885 p.302 (где также можно найти истоки предания), а также А. Jeremias: The Old Testament in the Light of the Ancient Orient, Leipzig, 1906, p.410

МОИСЕЙ

Библейская история рождения Моисея, представленная в главе 2 Исхода, обнаруживает сходство с легендой о Сар‑гоне и даже почти буквальное соответствие отдельных моментов*

Уже в главе 1” повествуется о том, что фараон приказал своим людям бросать в воду всех сыновей, родившихся у евреев, тогда как их дочерям разрешалось жить; причина такого распоряжения заключалась в чрезмерной плодовитости израильтян. В главе 2 говорится следующее:

“Некто из племени Левиина пошел, и взял себе жену из того же племени. Жена зачала и родила сына, и видя, что он очень красив, скрывала его три месяца. Не могши долее скрывать его, взяла корзинку из тростника, и осмолила ее асфальтом и смолою; и, положивши в нее младенца, поставила в тростнике у берега реки.

А сестра его стала вдали наблюдать, что с ним будет. И вышла дочь фараонова на реку мыться; а прислужницы ее ходили по берегу реки. Она увидела корзинку среди тростника, и послала рабыню свою взять ее. Открыла, и увидела младенца; и вот, дитя плачет; и сжалилась над ним и сказала: это из еврейских детей.

В связи с таким сходством нередко считают, что повествование в Исходе основано на легенде о Саргоне, но при этом не обращают должного внимания на некоторые фундаментальные различия, которые будут детально рассмотрены в ходе интерпретации. Первоначально в этом древнейшем повествовании родители Моисея, как и все остальные персонажи имен не имели. Имена были присвоены им в религозной трактовке. Глава 6 (20) гласит: “Амрам взял Иохаведу, тетку свою, себе в жены; и она родила ему Аарона и Моисея" (и их сестру Мириам. – Числа, 26:59). Сравните также: Winckler: History of Israel,  II.

И сказала сестра его дочери фараоновой: не сходить ли мне и не позвать ли к тебе кормилицу из Евреянок, чтобы она вскормила тебе младенца? Дочь фараонова сказала ей: сходи. Девица пошла, и призвала мать младенца. Дочь фараонова сказала ей: возьми младенца сего и вскорми его мне; я дам тебе плату. Женщина взяла младенца и кормила его.

И вырос младенец, и она привела его к дочери фараоновой, и он был у нее вместо сына, и нарекла имя ему Моисей*, потому что, говорила она, я из воды вынула его"

Это повествование было дополнено в мифологии раввинов рассказом о событиях, предшествовавших рождению Моисея. В шестидесятый год после смерти Иосифа Фараон, правивший в то время, увидел во сне старца, державшего в руках весы со всеми обитателями Египта на одной чаше и единственным ягненком – на другой, но тем не менее ягненок перевешивал всех египтян. Встревоженный царь тут же обратился к мудрецам и астрологам, которые объявили, что сон предсказывает, что у израильтян родится сын, который приведет к краху весь Египет. Царь был напуган и тут же повелел предавать смерти всех новорожденных детей евреев по всей стране Из‑за этого тиранического приказа левит Амрам, живший в Госене, решил разлучиться со своей женой Иохаведой, дабы не обречь заведомо на верную смерть детей, зачатых от него. Но позднее его решению воспротивилась его же дочь, Мириам, которая с убежденностью прорицательницы предсказала ему, что тот ребенок, что приснился царю, выйдет из лона ее матери и станет освободителем своего народа“

Посему Амрам вернулся к своей жене после трехлетней разлуки. По истечении трех месяцев она зачала и затем родила сына, в момент рождения которого весь дом напол‑

Согласно Винклеру (Winckler Babylonian Mental Culture, p. 119), это имя означает “Водочерпий” (см. также Winckler: Ancient Oriental Studies,  III, 468, etc.), что еще сильнее сближает легенду о Моисее с легендой о Саргоне, так как имя Akki  означает "Я черпал воду” Schemot Rabba, fol 2, 4. Вторая книга Моисеева (Исход, 1: 22) гласит что астрологи рассказали фараону о женщине, вынашивающей Спасителя Израиля.

нился удивительным сиянием, подтверждающим истинность пророчества (см. Bergel: Mythology of the Hebrews, Leipzig. 1882).

Подобные повествования представлены относительно рождения и родоначальника еврейской нации, Авраама. Он был сыном Фарры (Тераха), бывшего капитаном у Нимрода, и Амтелай. Перед его появлением на свет звезды открыли царю Нимроду, что ребенок, который будет рожден, свергнет с престола могущественных властителей и овладеет их землями. Царь Нимрод вознамерился убить ребенка сразу же после рождения. Но когда Фарре (Тераху) велели принести мальчика, он сказал: “Воистину у меня родился сын, но он умер". После чего он предъявил чужого ребенка, а своего собственного сына укрыл в пещере под землей, где Бог дал тому возможность кормиться молоком из пальца правой руки. Говорится, что в этой пещере Авраам оставался до третьего (согласно другим источникам, до десятого) года своей жизни (ср.: Beer: The Life of Abraham,  относительно интерпретации еврейских преданий; см. также Wünsche: From Israel's Temples of Learning,  Leipzig, 1907). Что касается следующего поколения, в рассказе об Исааке снова появляются те же мифологические темы. Перед его рождением царя Авимелеха предупреждают во сне  не входить к Саре, ибо это принесет ему много горя. После долгого периода бесплодия она наконец рождает сына, который, будучи обречен (в этом повествовании позднее в своей жизни) быть принесенным в жертву собственным отцом  (приемным отцом) Авраамом, в конце концов был спасен  Богом. Но Авраам изгоняет своего сына Измаила вместе с матерью мальчика, Агари (Бытие, 20:6. См. также: Bergel, loc. eit).

KAPHA

Близкая связь с легендой о Саргоне также наблюдается в некоторых чертах истории рождения героя Карны из древнеиндийского эпоса* Махабхарата. Содержание легенды кратко изложено Лассеном**

Принцесса Притха, известная также как Кунти, будучи девственницей, родила мальчика Карну, отцом которого бы', бог солнца Сурья. Юный Карна родился с золотыми украшениями своего отца в ушах и в прочной кольчуге. Мать в своем горе утаила мальчика и оставила его на волю судеб. В адаптации Хольтцмана*** стих 1458 гласит: “И тогда я и моя служанка сплели из тростника большую корзину, накрыли ее крышкой и залили воском; в эту корзину я положила мальчика и отнесла его к реке Аква” Держась на волнах, корзина достигла Ганга, а по нему доплыла до самого города Кампа. “По берегу реки проезжал возничий, благородный друг Дхритараштры, а с ним была Радха, его прекрасная и благочестивая супруга. Она была в глубокой печали, ибо бог не подарил ей сына. Она увидела корзину в реке, которую волны прибили вплотную к берегу; она обратила на нее внимание Азиратха, который пошел и достал ее из воды” И эта чета стала заботиться о мальчике и вырастила его как своего собственного ребенка.

Позднее Кунти вышла замуж за царя Панду, который был вынужден воздерживаться от брачного ложа, ибо проклятие обрекало его умереть в объятиях своей супруги. Но Кунти, снова зачав от бога, рождает трех сыновей; один из них рождается в берлоге волка. Вскоре Панду умирает в объ‑

В этой связи также следует упомянуть индусскую легенду о рождении мифического царя, носившего титул Викрамадитья. Здесь снова повторяется бесплодный брак родителей, чудотворное зачатие, зловещие предостережения, брошенный в лесу мальчик, его вскармливание медом, и наконец, его признание отцом (см. Jülg: Mongolian Fairy Tales,  Innsbruck, 1868, p.73, et seq)

Hindu Legends.  Karlsruhe, 1846, Part II, p. 117‑127 Hindu Legends,  I. c.

МИФ О РОЖДЕНИИ ГЕРОЯ

ятиях своей второй жены. Сыновья растут, и на устроенном ими турнире появляется Карна, дабы помериться силами с лучшим из воинов, с Арджуной, сыном Кунти. Арждуна с презрением отказывается сражаться с сыном возничего. Чтобы сделать его достойным противником, один из присутствующих на турнире нарекает его царем. Тем временем Кунти узнает в Карне своего сына по божественной отметине и умоляет его отказаться от поединка со своим братом, открыв ему тайну его рождения. Но Карна принимает ее откровение за вымысел и продолжает настаивать на своем желании. Он погибает в поединке, сраженный стрелой Арджуны. (Ср. с подробным рассказом в Lefmann: History of Ancient India,  Berlin, 1890, p.181, et seq.)

Поразительное сходство в отношении структуры в целом можно обнаружить между легендой о Карне и историей рождения Иона, родоначальника ионийцев, о котором сравнительно позднее предание повествует*:

В пещере скалы Афинского Акрополя Аполлон и Креуса, дочь Эрехтея, зачали сына. В этой же пещере мальчик родился и был брошен на произвол судьбы; мать оставила ребенка в плетеной корзине, в надежде на то, что Аполлон не позволит своему сыну погибнуть. По велению Аполлона той же ночью Гермес относит ребенка в Дельфы, где утром на пороге храма его находит жрица. Она воспитывает ребенка, и когда мальчик становится юношей, делает его служителем храма. Позднее Эрехтей отдает свою Креусу в жены Ксуту. Так как их брак долгое время оставался бездетным, супруги обратились к Дельфийскому оракулу, моля о благословении потомством. Бог открывает Ксуту, что первый, кого он встретит, покинув святилище, будет его сын. Тот спешит выйти из храма и встречает юношу, которого радостно приветствует как своего сына и дает ему имя Некоторое означает “ходок” Креуса отказывается принять юношу в качестве сына, ее попытка отравить его терпит

В отношении Иона Еврипида см. Roscher (ed.): Extensive Dictionary of Greek and Roman Mythology.  Там, где не приводится другого источника, все греческие и римские мифы взяты из этого издания, в котором также приведен перечень всех источников.

Неудачу, и взбешенные люди восстают против нее. Ион намерен напасть на Креусу, но Аполлон, не желая, чтобы сын убил свою мать, озаряет разум жрицы истиной. По корзине, в которой нашли новорожденного, Креуса признает в нем своего сына и открывает ему тайну его рождения.

ЭДИП

Родители Эдипа, Царь Лай и его жена Иокаста, долгое время жили в бездетном браке. Лай, страстно желавший иметь наследника, обратился за наущением к Дельфийскому Аполлону. Оракул поведал ему, что он может иметь сына, если он того желает, но судьбою предрешено, что он будет убит своим сыном. Опасаясь исполнения предсказания, Лай воздерживается от брачного ложа, но однажды, в состоянии опьянения, ему удается невольно зачать сына, которого он повелевает бросить в реку Киферон спустя три для после рождения. Для полной уверенности в том, что ребенок погибнет, Лай приказывает проколоть ему икры. Согласно пересказу Софокла, который, однако, нельзя считать самым древним, пастух, получивший приказ бросить мальчика, отдает его пастуху царя Коринфа Полиба, при дворе которого, согласно общепринятой версии, тот и вырастает. Согласно другим источникам мальчик был брошен в корзине в море и вытащен из воды Перибойей, женой царя Полиба, которая полоскала белье у берега* Полиб вырастил его как собственного сына.

Эдип, случайно узнав, что он найденыш, спрашивает Дельфийского оракула о своих настоящих родителях, но в ответ получает пророчество о том, что убьет своего отца и возьмет в жены свою мать. Полагая, что пророчество относится к его приемным родителям, Эдип бежит из Коринфа в Фивы, но по пути, сам того не ведая, убивает своего отца

Согласно Бетхе (Bethe‑ Thebanische Heldenlieder ), в первоначальной версии мальчик был брошен в воду. По другим версиям мальчик был найден и воспитан табунщиками, согласно более позднему мифу – крестьянином Мелибием.

Лая. Отгадав загадку Сфинкса, он освобождает Фивы от этого бедствия – чудовища, пожирающего людей – и в награду получает руку Иокасты, своей матери, а также престол своего отца. Воспроизведение этих трагических событий и несчастий, постигших впоследствии Эдипа, стало излюбленной темой театральных представлений греческих трагиков.

По схеме мифа об Эдипе* был создан целый ряд христианских легенд, и в качестве образца их может служить обобщенное содержание легенды об Иуде. Перед его рождением его мать, Циборея, во сне получает предупреждение, что родит дурного сына на горе всему его народу. Родители, положив мальчика в корзину, бросают его в море. Волны выносят ребенка на берег острова Скариот, где его находит бездетная царица и воспитывает как собственного сына. Позднее у царской четы рождается собственный сын, и найденыш, чувствуя пренебрежение к себе, убивает своего молочного брата. Бежав из страны, он поступает на службу при дворе Пилата, который делает его своим доверенным лицом и ставит во главе всех своих домочадцев. В драке Иуда убивает соседа, не подозревая, что это его отец. Затем вдова убитого, то есть мать Иуды, становится его женой. Обнаружив чудовищную правду о себе, он раскаивается и обращается к Спасителю, который делает его одним из своих апостолов. О его предательстве Иисуса известно из Библии.

Легенда о Св. Григории – тема рассказа Гартмана фон Ауэ – представляет собой более усложненный пример из этого мифологического цикла. Григория, ребенка от кровосмесительной связи любовников из царствующего рода, мать бросает в корзине в море; его спасают и воспитывают рыбаки, а затем он обучается в монастыре для служения в церкви. Но он предпочитает жизнь рыцаря, одерживает победы в сражениях и в награду получает руку принцессы, своей матери. Узнав об инцесте, он в течение семнадцати лет вершит свое покаяние на скале посреди моря и, нако‑

Весь этот материал обсуждался в Rank: Das Inzest‑Motiv in Dichtung

und Sage,  1912, X.

нец, становится Папой по велению Господа. (Cp.Cholevicas: History of German Poetry, According to the Antique Elements.)

Весьма сходной является персидская легенда о царе Да‑рабе, рассказанная царем Фирдоуси в Книге Царей  (см. также Spiegel: Eranische Altertumskunde,  II, S.584). Последний киранин Бехмен назначил в качестве преемника свою дочь и одновременно жену Хумай, в связи с чем его сын Сасан, разбитый горем, ушел, чтобы жить в уединении. Вскоре после смерти мужа Хумай родила сына, от которого решила избавиться. Его поместили к корзину и бросили ее в Евфрат; корзина плыла вниз по течению, пока не остановилась у камня, положенного в воду дубильщиками кожи. Кожевник нашел корзину с ребенком и отнес мальчика к жене, недавно потерявшей собственного ребенка. Супруги решили оставить найденыша, и по мере того, как мальчик рос, он становился все сильнее, так что вскоре другие дети уже не могли противостоять ему. Мальчику не нравилось ремесло отца, и он стал воином. Он заставил свою приемную мать открыть тайну его происхождения и присоединился к армии, которую в то время Хумай послала на войну с царем Рума. Своей храбростью он привлек к себе внимание Хумай, и та с готовностью признала в нем своего сына и назвала его своим преемником.

ПАРИС