Благодаря этому субъективизм мыслителя оказывается объективно значимым, осуществленным в человеческих общностях.

Однако такой субъективизм опирается на прошлое, но не на будущее. Соответствующая реальность оказывается усеченной, но при этом «освященной» коллективным разумом и традицией.

Стремление к самореализации в называниях, к конкретизации неопределенного ведет, в конечном счете, не к утверждению принципиально нового, а к сохранению и закреплению старого, определяемого прошлым личным опытом в рамках традиционного способа мышления и восприятия мира.

Принципиально новое достигается при отказе от примата языка; соответствующая «абстрактная» метафизика обладает обедненным содержанием, но при этом дает возможность оперировать самыми различными содержаниями с помощью эффективных инструментальных методов.

УСЛОВНОСТЬ АБСОЛЮТНОГО

 

Разговор об абсолютном начну с цитирования, вслед за С.Катречко, Николая Кузанского:

«Максимумом я называю то, больше чего ничего не может быть. Но такое преизобилие свойственно единому. Поэтому максимальность (resp. абсолютный максимум. — К. С.) совпадает с единством (resp. Единым. — К. С.), которое есть бытие. Если такое единство универсальным и абсолютным образом возвышается над всякой относительностью и конкретной ограниченностью (определенностью), то ему ничего и не противоположно по его абсолютной максимальности. Абсолютный максимум есть то единое, которое есть все; в нем все, поскольку он максимум; а поскольку ему ничего не противоположно, с ним совпадает и минимум».

Вот как поясняет понятие «абсолютного максимума» в его отношении к метафизике С.Катречко:

«Абсолютный максимум — метафизический предмет, не находимый в физическом мире, а философия (как метафизика) представляет собой навык работы с такого рода метафизическими абсолютами, или свободными конструкциями УМА. Для чего они нужны, чем они отличаются от фантазийных выдумок вроде кентавров? Они являются оселками нашего понимания (ранее я называл их «сгустками смысла»): для того чтобы работать с относительным (физическим) мы должны постулировать какие-то абсолюты, это существенное свойство нашего УМА (сознания)».

Здесь проводится четкое разграничение: абсолютное есть метафизическое, в то время как относительное есть физическое; абсолютное мы постулируем органически (только благодаря наличию особого свойства нашего УМА), относительным же оперируем как бы механически.

Но тут у меня возникают вопросы:

Разве нельзя к одной и той же сущности относиться в разное время по-разному: то «органически», то «механически»? Или же наш ум принципиально несвободен в выборе своего отношения к конкретным сущностями того или иного вида (метафизическими или научными)? То есть в нашем уме или же в воспринимаемых сущностях есть механизмы, контролирующие отношение ума к этим сущностям?

Неужели метафизическое (абсолютное) никаким способом не связано с физическим (относительным)? Или же механизм этой связи является иррациональным, недоступным для нашего понимания?

В «интегральной теории» эти вопросы решаются, в основном, через введение представления об уровнях бытия (обычно это физический, логический и творческий уровни), парадоксальным образом являющихся как статичными, так и динамичными.

Уровни замыкаются в Треугольник, являющийся «краевой схемой» «интегральной теории»; полнота развития по краевой схеме означает достижение коммуникативного резонанса (см. в ДОПОЛНЕНИИ к настоящим заметкам). Треугольник краевой схемы воспринимается как вращающийся, динамичный (для внешнего взгляда на него), но при этом парадоксальным образом и неподвижный, статичный (для внутреннего взгляда).

В разные моменты времени внешнего наблюдателя одна и та же сущность может восприниматься им по-разному: как «метафизическая» или как «физическая», как абсолютная или как относительная. При этом нельзя сказать, что какое-то из этих восприятий «неправильно» – «неточность» заключена в различии самих определений одной и той же реальности, являющейся реальностью полноты.

Во времени же внутреннего наблюдения (при восприятии сущностью самой себя) самоопределение сущности сохраняется (кстати, через такое постоянство самоопределения осуществляется единство личности человека, единство осознания им своего опыта).

С.Катречко снижает тональность Кузанского, говоря о том, что «умопостигаемо-метафизической составляющей» могут обладать сущности разного уровня, однако при этом такая составляющая, по С.Катречко, всегда отделена от эмпирически-физической составляющей:

«…Наличие таких абсолютов можно показать в самых элементарных эмпирических актах типа видения дома: для того чтобы эмпирически увидеть дом, необходимо наличие а нашей душе определенного абсолюта — идеи дома (в этом суть платонизма, без которого немыслима европейская философия вообще; ошибка платонизма (отнюдь не Платона!) — приписывать абсолютам статус натуральных (физических) вещей), т.е. любой феномен видения (опыт) включает в себя как эмпирически-физическую, так и умопостигаемо-метафизическую составляющую».

Здесь у меня вопросы:

Не следует ли из этого понимать, что эмпирически-физическое и умопостигаемо-метафизическое всегда «ходят парами», привязанные друг к другу (чем привязанные?) или к чему-то третьему, общему для обоих (к чему?)?

Есть ли какие-то серьезные аргументы в поддержку утверждения «ошибка платонизма (отнюдь не Платона!) — приписывать абсолютам статус натуральных (физических) вещей»?

При обсуждении этих вопросов с точки зрения «интегральной теории» возможны два принципиально разных подхода:

1. Эмпирически-физическое и умопостигаемо-метафизическое можно рассматривать как действительно «привязанные» друг к другу – через третье, репрезентируемое третьей стороной Треугольника краевой схемы. При этом достигаеся коммуникативный резонанс, устойчивость замкнутой структуры которого как раз и обеспечивает постоянство связи между эмпирически-физическим и умопостигаемо-метафизическим.

При таком рассмотрении эмпирически-физическое и умопостигаемо-метафизическое можно понимать как сущности, отдельные друг от друга, и абсолютам, в соответствии с точкой зрения С.Катречко, нельзя приписывать статус натуральных (физических) вещей.

2. С другой стороны, динамичность структуры коммуникативного резонанса означает, что каждая из сущностей, входящая в него, во времени идентифицируется по-разному, т.е. поочередно является то «физической», то «метафизической», то «единящим третьим». Соответственно, эмпирически-физическое и умопостигаемо-метафизическое можно понимать как одну и ту же сущность.

Соответственно, абсолютам, с противоположной С.Катречко точки зрения, можно приписывать статус натуральных (физических) вещей.

Объединяя эти два подхода, имеем:

При интегральном подходе осуществляется парадоксальное единение двух принципиально разных подходов: традиционного, основанного на абсолютном разделении «метафизики» и «физики» и интегрального, основанного на единении «метафизики» и «физики» опять же в «метафизике».

Иными словами, «метафизика» при интегральном подходе определяется через превышение самой себя. Это своего рода определение по кругу, предполагаемое в традиционной философии порочным. В «интегральной теории», однако, утверждается, что именно такие парадоксальные определения являются устойчивыми во времени и наиболее адекватно отражающими реальность.

 

Следуя С.Катречко, можно предположить, что есть метафизическое как бы двух типов: не имеющее никакого физического референта (например, Бог) и имеющее такого референта (например, идея дома), причем второй тип относится к любому феномену видения (опыту). По моему мнению, так это и должно быть в нашем разделенном мире, но это положение должно иметь обоснование.

В «интегральной теории» утверждается, что наше восприятие той или иной сущности зависит как от пространственной «точки зрения» (см. выше), так и от «точки зрения» во времени развития по кольцу коммуникативного резонанса:

«Физической» сущность воспринимается, если она относительно нас «находится» в прошлом времени, «умственной» – если в будущем времени (к сожалению, разъяснить здесь это неочевидное утверждение у меня нет возможности – см. на сайте kastalia.narod.ru).

Таким образом, относительность восприятия сущности в качестве «физической» или «умственной» имеется при нашем резонансе с нею. При этом «умственное» является «метафизическим» второго типа – имеющим конкретный физический референт (объединенный с ним в кольце коммуникативного резонанса).

В свою очередь, резонансная сущность является метафизическим первого типа при абсолютности восприятия этой сущности. Такая абсолютность восприятия сущности достигается при внешнем, достаточно отстраненном взгляде на нее («взгляде из бесконечности»); в этом случае сущность оказывается вне пространства-времени наблюдателя и может восприниматься как «метафизическая» (в традиционном смысле этого понятия).

 

Если мы способны видеть сущность «саму по себе» (т.е. «очищать» наше восприятие этой сущности от общего с ней пространства-времени), то мы обладаем «метафизическим мышлением», делающим воспринимаемую сущность метафизической.

Наличие способности к такому прямому восприятию сущности означает:

Сущность является физической или метафизической в зависимости от ее восприятия нами. При этом наш рационализм кончается там, где кончается зависимость сущности от ее восприятия нами. Четкое, окончательное отнесение сущности к физическому или метафизическому типу означает наш переход из области «рационально-дискурсивного знания» к области веры.

Еще раз процитирую Кузанского:

«Абсолютный максимум пребывает в полной актуальности, будучи всем, чем он может быть, и по той же причине, по какой он не может быть больше (например, увеличиваться — К. С.), он не может быть и меньше (уменьшаться — К. С.): ведь он есть все то, что может существовать. Но то, меньше чего не может быть ничего (или то, что не может стать меньше — К. С.), есть минимум. Значит, раз максимум таков, как сказано, он очевидным образом совпадает с минимумом».

Вот что об этом говорит С.Катречко:

«Кузанский проводит концептуальный анализ, выделяет две взаимосвязанные идеи в концептах максимума и минимума (идеи максимальности и количественной величины) и «освобождается» от одной из них (идеи количественности), после чего (по идее максимальности) максимум и минимум совпадают; наглядная модель совпадения максимума и минимума — это замыкание бесконечной прямой (где максимум можно отождествить с правой (бесконечной) точкой, а минимум — с левой) в окружность, где максимально правая (максимум) и максимально левая (минимум) точки совпадают».

Соглашаясь с С.Катречко, я приведу небольшой дополнительный анализ этого высказывания Кузанского на основе «интегральной теории».

Идею максимальности, в соответствии с подходом С.Катречко, можно отнести к метафизике, идею количественности – к науке.

«Освобождение» от одной из идей (от идеи количественности), на мой взгляд, должно дополняться отсутствием такого «освобождения»: взаимосвязанность идей лишь тогда является значащей, когда разрыв связи (вследствие удаления одной из идей) ведет к некоторым потерям (погрешностям) в нашем восприятии этих идей.

Конечно, это удобно: «мухи – отдельно, котлеты – отдельно», но в реальности так не бывает. На мой взгляд, бегство от реальности не есть стремление к истине.

На языке «интегральной теории», Кузанский в конечном счете отказывается от присущей ему «двухмодельности» (см. в ДОПОЛНЕНИИ к настоящим заметкам) в пользу традиционной «одномодельности» (при которой построение производится в рамках единой непротиворечивой логики). В то же время в «интегральной теории» утверждается, что без выхода за пределы непротиворечивого логического рассуждения достичь адекватности нельзя (ср. с теоремой Геделя).