Как возможна редукция философии к науке?

 

Обсуждение на Форуме проблемы «Как возможна метафизика?» имеет важный аспект: «Как возможна метафизика как наука?» (С.Катречко, вслед за Кантом). Негативная тенденция в кантовском ответе на этот вопрос подтверждается и усиливается С.Катречко: «…Редукция философии к науке слишком сужает ее сферу».

По моему мнению, в настоящее историческое время соотношение философии и науки должно коренным образом меняться: главной тенденцией должно стать не обособление, а напротив, единение метафизики и позитивной науки.

Соответственно, я рассматриваю следующую антитезу положениям С.Катречко: как возможна редукция философии к науке?

Этот вопрос тянет за собой следующие:

Возможна ли метафизика, являющаяся позитивной наукой?

Как должны быть модифицированы понятия метафизики и науки, чтобы метафизика могла стать позитивной наукой?

 

С.Катречко: «…Под метафизикой (философией) будем понимать область рационально-дискурсивного знания, которая отлична как от науки, занимающейся изучением объектов внешнего мира, так и от искусства, связанного с анализом внутреннего мира человека».

Здесь понятие «науки», на мой взгляд, слишком уж заужено. Оно, конечно, отвечает традиционному критерию научности, состоящему в том, что должна быть воспроизводимость результатов экспериментов, которая подразумевает множественность этих экспериментов. Такая множественность характерна для классических объектов внешнего мира, т.е. мы должны уточнить тезис Катречко: метафизика принципиально отличается не от науки вообще, а от классической, «доквантовой» науки. Что касается «науки вообще», то здесь не все так просто.

В настоящее историческое время классическая наука в своем предельном развитии уступает место т.н. краевым теориям (в частности, квантовой механике). Теперь, например, говорить о воспроизводимости экспериментов можно только для макроскопического, множественного объектного мира; на первый план выступает единичность, неповторимость «краевого» опыта.

Обращение к единичному в традиционной науке считается нелегитимным, выводящим нас из «мира сравнений» (не с чем сравнивать); при этом научный метод перестает работать. «Спасительные» модификации научного метода основываются, в частности, на том, чтобы убрать «эксклюзивность» единичного (обычно через использование понятия вероятности – квантовая механика). Однако отсутствие обоснованности науки из более широких оснований, чем собственно научные, ведет к произвольности принимаемых допущений и к невозможности вычленить основное из множества теоретических выводов, не всегда проверяемых опытным путем.

Именно метафизика может и должна являться «несущим каркасом» современной позитивной науки, причем должны быть установлены конкретные механизмы взаимодействия «физической» и «метафизической» составляющих науки.

 

С другой стороны, традиционная метафизика, изучающая исключительно «сущее как сущее» (С.Катречко), «запредельное», по сути, к современной позитивной науке, оказывается не опережающей научный прогресс, а серьезно отстающей от него. При этом, по сути, предполагается, что такое отставание не имеет никакого значения – метафизика, мол, вообще сущность вневременная, как бы относящаяся к вечности. Связывают это, однако, с весьма «земными» сущностями – с языком, с принципиально языковым характером метафизики (Витгенштейн: наш язык остается тем же самым и вновь и вновь склоняет нас к постановке тех же самых вопросов). Соответственно, современный метафизик никогда не сможет философствовать «лучше», чем, допустим, Платон (Витгенштейн: «К смыслу „сущего" философы ныне не ближе, чем платон»).

Впрочем, одновременно метафизики ищут возможности «внедрить» в метафизику элементы «научности». Процитирую С.Катречко: «Для своего осуществления философия так или иначе должна постулировать особую — метафизическую — реальность, некоторое «поле смыслов», только в котором путем исследования «бытие сущего» (Мамардашвили) можно выстроить определенный «способ видения предметов» (Витгенштейн), что и составляет ее главную задачу (тезис 6).

Впервые на это обратил внимание Платон, когда заметил, что «все идеи суть то, что они суть, лишь в отношении одна к другой, и лишь в этом отношении они обладают сущностью, а не в отношении к находящимся [в мире вещам как] их подобиям» («Парменид», 133с–d). Т.е. Платон сформулировал тезис о «самозамкнутости» мира идей (к ошибке Платона можно отнести, что он придал этому миру не только смысловой, но и онтологический статус, стал мыслить его как «высшую» реальность)».

Когда сущности (в данном случае – идеи) осуществляются «в отношении одна к другой», когда рассматриваются связи между сущностями, то это уже есть основа для позитивного научного метода. Другое дело, что дальше деклараций здесь дело не идет, какие-либо общие законы взаимодействия структурных элементов «мира идей» не устанавливаются, да и вообще о конкретной (и при этом обоснованной) структуре этого мира речь не идет («не царское это дело», что ли?).

Более того, «мир идей» считается совершенно изолированным от «физического мира» (С.Катречко: «…философские термины не имеют прямых денотатов в физическом мире»); крамолой считается даже придание «миру идей» онтологического статуса, мышления его как реальности. Известно, однако, что «идеи» гораздо устойчивее во времени, чем физические предметы (считается, что «идеи» не обладают возрастающей энтропией), не является ли это признаком реальности идей?

По моему мнению, уже Платон сделал серьезные шаги в осуществлении философии в качестве позитивной науки; другое дело, что в его время не было самого понятия «позитивная наука», а тем более не было развитого «научного инструментария» и «научного метода».

Таким образом, есть реальные предпосылки для единения метафизики и позитивной науки в синкретической целостности (при парадоксальном сохранении ими самодостаточности и независимости друг от друга).

Для такого единения традиционной метафизики и позитивной науки должна быть осуществлена их серьезная модификация, на основе сближения их в общем качестве «рационально-дискурсивного знания».

 

Решающий шаг в этом направлении осуществляется в рамках т.н. «интегральной теории» (см. на сайте kastalia.narod.ru).

 

Этот шаг заключается в полагании существования множества полных сущностей, в которых осуществляется парадоксальное единение единичности и множественности (о понятии полноты см. в ДОПОЛНЕНИИ к настоящим заметкам).

С понятием полноты связываются такие метафизические понятия как «идея» (Платон), «трансцендентальная апперцепция» (Кант), «метафизическая целостность»,«трансцендентальная сущность» (С.Катречко) и некоторые другие. По сути, полагание понятия полноты является результатом развития и обобщения перечисленных метафизических понятий.

Основные отличия полноты от этих сущностей следующие:

1. В полноте осуществляется единство мира, она связана с каждой другой полнотой, содержит ее в себе, неразличима с нею.

2. В полноте парадоксальным образом единятся закрытость и открытость, статичность и динамичность; каждая полнота обладает собственным временем.

В качестве полных могут быть взяты не только метафизические сущности, но и всякие другие (например, физические), благодаря чему, в частности, можно утверждать:

Именно в понятии полноты осуществляется единение метафизики и позитивной науки («физики»).

Полнота как единичность является онтологически значимой, множественность же полных сущностей позволяет оперировать ими с помощью научных методов.

Соответственно, благодаря обращению к полноте мы можем работать научными, инструментальными методами с важнейшими метафизическими понятиями, такими как «метафизическая целостность»,«трансцендентальная сущность» (С.Катречко) и др.

 

Таким образом, вводя представление о множественности полных сущностей, мы осуществляем сближение метафизики и позитивной науки. При этом философия в значительной мере утрачивает свою исключительность (я бы даже сказал – сакральность), а вместе с этим – свою цеховую обособленность.

 

Кратко коснемся различений метафизики и науки, приводимых С.Катречко:

С.К.: «Возможность онтологии основана на том, что Сущее, как это показал еще Аристотель, не является абстракцией (родом, предикатом), и поэтому не может изучаться наукой. Скорее Сущее выступает как пресуппозиция данного, а онтология должна строиться как теория пресуппозиций».

- То, что онтология должна строиться как теория, уже говорит о ее научности, а то, что это теория пресуппозиций, говорит лишь о том, что у новой науки должны быть принципиально новые объекты, понимаемые в данном случае как пресуппозиции (в «интегральной теории» в качестве таких новых объектов полагаются полные сущности).

С.К.: «Возможность metaphysica specialis связана с тем, что предметы ее исследования, кантовские идеи разума Я/Мир/Бог, не являются объектами в точном смысле, а представляют собой метафизические целостности, объемлющие субъекта познания. Из этого следует, что их научное изучение невозможно, поскольку они не являются объектами противостоящими субъекту».

- Полные сущности, к которым относятся Я, Мир, Бог, принципиально (а не только научными методами) не могут изучаться «сами по себе», но они могут изучаться новой наукой в своем отношении друг к другу и к другим полным сущностям. Что касается их эзотерического или религиозного восприятия «самих по себе», то это не относится не только к науке, но и к метафизике.

С.К.: «Возможность гносеологической метафизики связана с тем, что имеющиеся у нас априорные формы имеют мета–субъективный трансцендентальный характер и, находясь на границе имманентного и трансцендентного, они обеспечивают встречу субъекта с объектом в ходе познания».

- Связь субъекта с объектом, их отношение между собой, обеспечиваемое нахождением априорных форм на границе имманентного и трансцендентного, есть, по сути, главное, что характеризует метод новой науки. Не только имманентное и трансцендентное, но и пограничное трансцендентальное являются полными сущностями, отношения между которыми означают инструментальность новой науки.

 

Проблемой при тотальном использовании понятия полноты является качественное различие между метафизическими сущностями, понимаемыми как полные. Такое различение метафизических сущностей связанно, главным образом, с их языковым характером – понятия в естественном языке складывались в далеко не идеальной среде, в каждого из них свой путь и свое «поле смыслов». Сведение различных понятий к формальному единообразию в понятии полноты может вызвать, как минимум, подозрение.

Однако эта проблема преодолевается – в основном благодаря одному из важнейших интегральных принципов – принципу неопределенности (см. на сайте kastalia.narod.ru, а также в прилагаемом к настоящим заметкам ДОПОЛНЕНИИ). В некоторых аспектах я рассматриваю эту проблему в следующих заметках данной работы; здесь же ограничусь простыми примерами того, как при «семантически бедных» основаниях получается качественное многообразие сложных структур:

- все разнообразные атомы и молекулы построены из очень небольшого числа одних и тех же элементарных частиц (протонов, нейтронов, электронов);

- все разнообразные слова состоят из малого числа букв одного и того же алфавита, взятых в разных сочетаниях…

Примеров таких множество; по сути, редукция всегда ведет к качественному обеднению своего «остатка».

РЕЗЮМЕ:

Редукция метафизики к позитивной науке возможна благодаря введению интегрального понятия полноты. В результате метафизика становится инструментальной, единящейся с практикой, а наука получает для себя надежное философское обоснование.