Бабочка Чжуан Цзы: несимметрия бодрствования и сна

(статья)

В известной притче Чжуан Цзы ставится вопрос: или ему снится бабочка, или он сам есть сон этой бабочки. Здесь обнаруживается симметрия; нельзя однозначно определить, что первично - бодрствование или сон.

С точки зрения ИТ это действительно так, но только в рамках одной модели - когда мы «смотрим» на Чжуан Цзы и бабочку «из бесконечности».

Если же мы «начинаем» от Чжуан Цзы (т.е. абсолютизируем факт его существования), то симметрия снимается, и мы можем прояснить действительное соотношение между бодрствованием и сном.

Для этого приведем сначала несколько следствий из принятой в ИТ концепции «парадоксального резонансного кольца» - пути Самости (в нашем случае - Чжуан Цзы) к своей Объективности, на котором идеальное стремление Самости открывает ее материальность.

1. В прошлое мы попадаем через будущее.

2. Стремлением Самости вперед управляет невидимая идеальная финальная причина; замыкая свой путь по кольцу, стремление обретает свою материальную начальную причину (ср. у Лао Цзы: «Для мириад сущностей то, что давит на спину – Инь, а что обнимает спереди - Ян»).

Вне времени развития Самости финальная и начальная причины неразличимы.

3. Если идти вперед по «краевому пути», то материя остается сзади. Если же удастся посмотреть назад, то увидишь материю, которая непрозрачна и отразит- взгляд обратно.

4. Сущность выглядит по-разному в зависимости от того, с какой стороны на нее посмотреть.

При краевом взгляде с одной стороны - она материальна, с другой - идеальна.

Соответственно, решающим в определении наблюдаемой сущности является направление взгляда на нее. Чтобы ее увидеть, Самость может смотреть «вперед» или «назад».

На краю направленность соотносится с временем. Соответственно, для временящейся Самости направленность имеет абсолютный смысл.

Однако в «середине» (в нашей макроскопической предметной действительности) направленность мы относим не к времени, а к внешнему пространству. Даже все наши научные формулы симметричны относительно перемены знака времени, т.е. направление времени в них не учитывается.

Ощущение направления времени равносильно обладанию этим временем как своим собственным.

Чтобы ощутить эту направленность, надо приблизиться к краю. Надо изменить состояние сознания: от бодрствования, например, перейти ко сну.

У слова «сон» два значения: сон как состояние, «запредельное» относительно бодрствования (спать), и сон как осознавание некоей реальности, отличающейся от реальности бодрствования (видеть сон). Мы будем подразумевать тесную связь этих двух значений, не исследуя ее здесь подробно, а обращаясь ко второму значению: видеть сон.

Заметим, что видимая во сне пространственная картина имеет четко выраженную «ось»: мы знаем, вне зависимости от нашего собственного положения, что находится «впереди», а что - «сзади». Мы можем повернуться во сне, но «передний» и «задний» планы местами не поменяются.

Т.е. во сне действительная направленность переносится от времени к пространству. Инверсия, однако, неполная: направленность сохраняется и у времени, хотя и «ослабевает».

Такое «ослабление» направленности времени соответствует более близкому к краю положению сна на релятивистской «шкале резонансных состояний»: время в картине сна идет быстрее, чем при бодрствовании; события во сне происходят как бы параллельно, и напряженность последовательного времени снижается.

Во сне мы переносим направленность (время) «от себя» в пространственную картину сна («наружу»). Насколько полон такой перенос (т.е. насколько полна инверсия), настолько мы уже в «другом мире» - мире сновидения.

Если инверсия полна или близка к полноте, то никаких сновидений мы не увидим. Вот в этом случае Чжуан Цзы и бабочка одинаково реальны.

Т.е. Чжуан Цзы мог присниться только той бабочке, которую сам он во сне не увидит. Его бабочка - плод умопостроений бодрствования, но не реальная сущность мира его сновидения.

Другое дело, что мощная интуиция Чжуан Цзы могла создать реальную бабочку в мире его сна (кольцевой резонанс), но это не меняет общего характера отношения сна и бодрствования.

Во сне, в отличие от бодрствования, сильнее проявляется двойственность наблюдаемого мира. Как время, так и пространство имеют во сне четко выраженный модус полноты и, вместе с этим, ощутимую независимость от взгляда спящего человека (свободу). Соответственно, можно сказать, что во сне наблюдаемые вещи более реальны, чем в бодрствовании. Реальность сна сравнительно устойчива в общем охватывающем времени нашей действительности, однако эта реальность существенно отличается от реальности бодрствования.

Во-первых, «свобода» пространства и времени в сновидениях приводит к нарушению привычных пространственно-временных отношений; при этом конкретные предметы, будучи частичными и, соответственно, сравнительно несвободными, выглядят примерно одинаково во сне и в бодрствовании.

Впрочем, именно «искаженные» время и пространство сна несут в себе главную «информацию» обо всех краевых состояниях («критических ситуациях» - Ясперс), которые были или будут в жизни данного человека. Эта информация невидима, но иногда «прорывается» в сновидения в виде конкретных образов.

Во-вторых, наличие конкретной направленности пространства в сновидениях ведет к «несшиваемости» пространств сновидений различных людей в общее пространство с общими снами (в отличие от бодрствования, где также имеется выделенное направление в пространстве, но в этом случае направленность слабая, и относится не к отдельному человеку, а к уже сформированному общему пространству всех материальных сущностей).

Имеющаяся несимметрия позволяет нам практически всегда однозначно идентифицировать сон и бодрствование при переходе от первого ко второму.

Что касается обратного перехода (от бодрствования в мир сновидения), то обычно он осуществляется не непосредственно, а через невидимую область сна (в пространственное прошлое через временное будущее - по кольцу). Соответственно, во время сновидения очень редко приходит мысль, что мы спим, а не бодрствуем; более логичным выглядит сравнение своего состояния с предшествующей во времени невидимой областью сна (откуда могут черпаться образы прошлого и будущего - как будто человек видит сон во сне).

Наши мысли (как и сны) начинаются из абстрактного будущего. Проходя по кольцу через прошлое, они могут раскрыться в образ и замедлиться. Но если «захваченный» мыслью образ остается в ее «корпускуле» нераскрытым, то она продолжает свое движение по новому витку спирали, «отталкиваясь» от себя самой как от устойчивой во времени абстрактной сущности. Такая резонансная мысль, превышающая своим временем логику, останавливается только тогда, когда реальность встреченной ею сущности одинаково полна во всех проходимых ею «мирах».

И тогда фантазия Чжуан Цзы реальнее и значительнее, чем любой сон.

г. Киев, 1999 г.

НАТАЛИНА