Добавление здоровых источников радости

 

Ранее Марк упоминал три источника радости. В первую очередь это радость от осознания собственных успехов на пути к мудрости и добродетели и, как следствие, реализации своего жизненного потенциала. Помимо замены нездоровых привычек на более ценные занятия с нравственной точки зрения, вы можете составить список полезных занятий на каждый день. Например, вы можете посвящать по десять минут в день написанию рассказов для своих детей. Даже если вы таким образом не вытесняете вредную привычку, вы приобретаете полезную, если, конечно, это дает вам чувство морального удовлетворения. Это равноценно тому, чтобы каждый день отводить время для практики стоических добродетелей, чтобы еще больше походить на людей, которыми вы восхищаетесь.

Марк еще говорит о радости, которую можно получить, размышляя о добродетелях других людей. Что он имеет в виду? Это касается моделирования поведения и отношения других людей, о котором мы уже говорили. Выделите время, чтобы записать на бумаге те качества, которые больше всего вас восхищают в других людях, как это делает Марк в первой книге «Размышлений», или визуализируйте их в своем сознании. Размышляя о добродетелях близких людей, вы можете значительно улучшить ваши отношения с ними. Также понаблюдайте, какое влияние на вас оказывает эта техника и что полезного вы можете почерпнуть из нее.

Наконец, вспомните слова Марка о том, что желание нужно заменить чувством благодарности. В каком‑то смысле желать чего‑то означает представлять то, чего у вас нет, или воображать отсутствующие вещи присутствующими. Испытывать благодарность – это представлять, что присутствующие вещи отсутствуют. Каково это будет, если вы лишитесь той или иной вещи? Если мы не будем время от времени представлять какую‑нибудь утрату, например, жизнь без вещей и людей, которые нам дороги, мы будем воспринимать их как должное. Ведите дневник и записывайте в него людей и вещи, за которые вы благодарны судьбе. Вы, например, можете быть благодарны за уроки, которые они вам преподали. Марк, правда, делает оговорку: мы должны это делать так, чтобы не оказаться излишне привязанными к внешним благам. Стоикам помогает избегать этого напоминание себе о том, что внешние блага и другие люди не находятся в нашей власти и рано или поздно они уйдут. Мудрый человек благодарен за подарки, которые жизнь ему преподнесла, но он также понимает, что она дает ему их во временное пользование, как гласит известное выражение: «Ничто не вечно под луной». Эпиктет советовал своим ученикам‑стоикам представлять себя гостями на банкете, которым подали одно блюдо на всех, и они, вместо того чтобы жадно наброситься на него, вежливо берут по кусочку и передают блюдо дальше. Так в целом смотрели на жизнь стоики: они старались благодарить жизнь за те блага, которые имеют, не привязываясь при этом к ним слишком сильно.

Мы видели, что стоики выбирали здоровые пути обретения счастья, то есть через благодарность за внешние блага, восхищение сильными сторонами других людей и гордость за свою способность действовать, проявляя честь, достоинство и цельность характера. Кроме всего, не забывайте, что обычные удовольствия и боль стоики не относили ни к добру, ни к злу – для них это категории безразличного. Их главной задачей было избежать гедонистического отношения к жизни, когда физическим удовольствиям придается слишком большое значение, когда люди предаются им без меры и желают их слишком сильно. При этом стоики находят вполне естественным предпочтение или слабое желание приятных вещей и избегание боли и дискомфорта, но в разумных пределах.

Мы можем взять на вооружение некоторые из их идей о том, как преодолевать желания, при помощи описанной мной модели. Оцените рационально некоторые привычки или желания, представив их последствия. Запишите «за» и «против» в отношении той или иной привычки, представив последствия, в случае если вы продолжите ей предаваться и если преодолеете ее. Закройте глаза и представьте как можно ярче развилку дороги, один путь которой устлан нездоровыми страстями, а другой – мудрыми и разумными поступками. Вы можете изменить упомянутый распорядок дня, адаптировав его к своим нуждам.

Утренняя медитация. Подумайте о восходящем солнце, звездах и вашем скромном месте в целой Вселенной. Мысленно проанализируйте ключевые события дня, представив, как Сократ, Зенон, Марк Аврелий или ваша ролевая модель справлялись бы со своими привычками и желаниями. Нарисуйте в своем воображении план того, как вы будете решать возникающие задачи и какие ресурсы или добродетели использовать.

Действия в течение дня. Практикуйте стоическую осознанность, стараясь замечать первые признаки возникновения желания или привычки, которые хотите преодолеть. Старайтесь заметить их как можно раньше и подавить в самом зародыше. Сделайте паузу и постарайтесь свыкнуться с возникнувшим дискомфортом со стоическим безразличием. Примените технику когнитивного дистанцирования и постарайтесь не поддаваться своим чувствам. Займитесь чем‑нибудь полезным, от чего получаете чувство глубокого морального удовлетворения. Можно также вести дневник или подсчет определенных привычек, как уже упоминалось в этой главе.

Вечерняя медитация. В конце дня оцените, насколько хорошо вы справились с задачей поступать в соответствии со своими ценностями, то есть добродетелями. Что касается желаний, проанализируйте, что вы сделали хорошо, а что плохо, и подумайте, что вы можете сделать по‑другому завтра. Если это поможет, представьте, что отвечаете на эти вопросы перед мудрым наставником‑стоиком или даже группой мудрецов, и подумайте, какой совет они могли бы вам дать. Примените то, что вы узнаете, таким образом, чтобы подготовиться к следующей утренней медитации.

Как мы увидим из следующих глав, вы можете адаптировать этот распорядок дня стоиков к своим нуждам, а также некоторые их техники, что поможет вам справляться с другими проблемами в жизни, такими как боль, тревога и гнев. Для этого вы будете учиться использовать те же техники, но немного по‑другому.

 

Взять быка за рога

 

Как известно, здоровье Марка было хрупким из‑за хронических болезней. Однако император был знаменит своей исключительной выносливостью. Историк Кассий Дион писал:

 

Следует признать, что он не мог похвастать излишней физической удалью; но благодаря постоянным упражнениям он из очень слабого человека превратился в невероятно выносливого[109].

 

Как можно объяснить этот кажущийся парадокс? Как такой слабый и больной человек мог прославиться своей стойкостью и выносливостью? Вероятнее всего, ответ лежит в его отношении к боли и болезни, а также в стоических техниках, которые он применял, чтобы с ними справиться.

В начале Первой маркоманской войны Марку было пятьдесят лет – старик по римским стандартам. Тем не менее он с готовностью облачился в военную экипировку, спешно выехал из Рима и занял позицию на линии фронта. Он проводил много времени в легионерской крепости Карнунта на другой стороне Альп, у берегов Дуная в нынешней Австрии. По словам Кассия Диона, сначала Марк с трудом выдерживал холодный северный климат и справлялся с поставленными военными задачами. Условия были суровые и опасные даже для императора. Ситуация усугублялась еще тем, что с большим количеством людей, живущих как сельди в бочке, военные лагеря были особенно подвержены эпидемиям чумы. Несмотря на это, Марк спокойно относился к трудностям жизни на северной границе и постоянно цитировал Эврипида: «Вот чем проклятая война чревата». Иными словами, этого стоило ожидать.

Несмотря на свои проблемы со здоровьем и негостеприимные условия, Марк продержался на Дунае, командуя легионами, около десяти лет. В «Размышлениях» он благодарит богов за то, что они поддерживали его тело в хорошей физической форме в изнурительных военных условиях[110]. Он прошел две маркоманские войны и пережил эпидемию чумы Антонина, дотянув до шестидесяти лет, что по тем временам считалось долгожительством. В самом деле, хотя он страдал рецидивирующими болезнями, ему удалось прожить дольше, чем большинству его современников. И все же переход к военной жизни, скорее всего, был для него невероятно трудным. Неудивительно, что его сочинения содержат достаточно доказательств того, что он вел психологическую борьбу, пытаясь справиться со своими слабостями и недугами.

Правда, Марк готовился вступить в эту внутреннюю борьбу почти всю свою жизнь. Ему потребовались годы, чтобы научиться терпеть боль и стойко переносить болезни, и в этом ему помогли психологические стратегии античного Стоицизма. В «Размышлениях», которые он писал во время войны, император рассуждал об этих техниках в составе регулярных духовных практик. Эти заметки отражают состояние его ума, которого он добился, усердно упражняясь в Стоицизме более тридцати лет. Другими словами, такое отношение к боли и болезням во время северной военной кампании далось ему не сразу – он этому учился.

Однако «Размышления» не единственный источник, который позволяет нам понять образ мыслей Марка. В начале XIX века итальянский филолог Анджело Май обнаружил ценный клад – переписку латинского ритора Марка Корнелия Фронтона с другими известными личностями, в число которых входил Марк Аврелий. Установить точную дату некоторых писем не удалось, но, очевидно, они охватывают период дружбы между Марком и Фронтоном, вплоть до смерти последнего около 167 года н. э. в самый разгар чумы Антонина.

Эта переписка замечательна по нескольким причинам. Впервые филологи смогли заглянуть в частную жизнь Марка и узнать его истинную личность. В отличие от столь популярной карикатуры на стоика как сурового аскета, Марк демонстрирует небывалую теплоту и сердечность по отношению к Фронтону и его семье. Он пишет в непринужденном и юмористическом стиле. Например, рассказывает Фронтону, как один раз, когда он выезжал за город одетым в платье рядового гражданина, повстречавшийся ему пастух грубо обозвал его попутчиков бандой жуликов. В ответ Марк рассмеялся и въехал на коне прямо в стадо овец, разогнав их и тем самым положив конец спору. Но пастуху было не до смеха, и он швырнул свою палку в молодых людей, закричав на них в ярости, от чего молодые люди тут же покинули место действия. Трудно себе представить, что двадцать лет спустя автор этих дружеских и непринужденных писем будет с серьезным видом записывать свои стоические размышления после увиденного на поле боя Паннонии, которое было усеяно человеческими останками.

Эти письма, правда, содержат еще светские беседы и даже жалобы на свое здоровье, что так разительно отличается от «Размышлений». Фронтон был приблизительно на двадцать лет старше Марка и любил жаловаться на свои болячки. Как‑то он даже подробно изложил, какие части тела у него заболели ночью – «мое плечо, локоть, колено и лодыжка», – что, по его словам, помешало ему написать письмо Марку собственноручно[111].

В другом письме он пишет:

 

После твоего отъезда у меня заболело колено, не сильно, но достаточно ощутимо, чтобы я начал ходить с осторожностью и пользоваться повозкой. Сегодня боль усилилась, но еще терпима, по крайней мере в лежачем положении, если, конечно, не станет еще хуже[112].

 

Иногда Марк вовлекается в эти разговоры с Фронтоном, когда у него самого возникают проблемы со здоровьем.

 

Что касается моего нынешнего состояния здоровья, то о нем можно судить по моему корявому почерку. И правда, кажется, ко мне возвращаются силы и я почти здоров, если не считать боли в груди да язвы в горле[113].

 

Это письмо было написано до того, как Марка провозгласили императором. Судя по нему, к сорока годам или даже ранее он уже страдал от симптомов, которые будут донимать его на протяжении всего срока правления. В этих письмах, правда, не упоминаются стоические техники преодоления трудностей, которые мы находим где‑то спустя десять лет в «Размышлениях».

Как мы видим, в молодости Марк был в хорошей физической форме и получал удовольствие от двигательной активности. Будучи в Риме, он обучался военному искусству, вероятно, у гладиаторов, практикуясь с оружием с тупыми концами. Он также любил охоту, особенно на кабанов, которых он закалывал копьем, сидя верхом на коне. Охотился он и на птиц, также копьем и еще сетью.

Итак, Марк в молодости – это сильный спортивный юноша. Но к сорока и пятидесяти годам его здоровье сильно ослабло, и, похоже, именно таким его помнят последующие поколения. Император Юлиан в IV веке, например, пишет, что кожа Марка выглядела бледной и прозрачной. Марк даже во время выступлений называл себя слабым стариком, который уже пищу принимает с трудом из‑за болей и страдает бессонницей. В «Размышлениях» также упоминается, что он принимал лекарства от кровохарканья и головокружения[114]. Главным образом его донимали боли в груди и животе. Он мог есть лишь маленькими порциями и то только по ночам. Ученые расходились во мнении относительно диагноза, но чаще всего подозревалась хроническая язва желудка, хотя у него было много других проблем со здоровьем.

После первой вспышки эпидемии чумы в Риме придворный врач Марка Гален прописал ему древнюю микстуру под названием «панацея», которая представляла собой странную смесь из дюжины экзотических ингредиентов, от горькой мирры до квашеного мяса гадюки и небольшого количества опиума. Марк верил, что регулярный прием панацеи помогал ему вытерпеть боль в животе и груди и ослабить другие симптомы. Он сделал перерыв на какое‑то время, потому что эта микстура вызывала у него сонливость, и возобновил ее прием в модифицированном виде с меньшим содержанием опиума. То есть принимал он ее с большой осторожностью. В любом случае это лекарство не устраняло боль и дискомфорт, от которых страдал Марк. Как и прочие люди, страдающие от хронической боли, он должен был найти другие способы с ней справиться. В течение многих лет Марку помогали преодолевать трудности из‑за проблем со здоровьем психологические техники Стоицизма, особенно когда его состояние усугубилось после вступления в армию для военных действий на Дунае. Во время бедствий, вызванных чумой Антонина и кровавой резней маркоманских войн, он, вероятно, наблюдал, как бесчисленное количество людей переносят свои собственные страдания – кто‑то с этим справлялся лучше других. В течение всей жизни он учился у людей, которых считал примером для подражания, наблюдая, как они справляются с жестокой болью и болезнями. Эти уроки он рассматривал через призму Стоицизма и затем в виде очищенных от всего лишнего выжимок преобразовывал в «Размышления».

В отличие от того, что говорилось в его переписке с Фронтоном, в «Размышлениях» Марк довольно категорично заявляет, что мудрый человек не будет разыгрывать трагедию и ныть по поводу испытаний, которые ему выпадают. Разумеется, это не про учителей‑риторов Фронтона и Герода Аттика. Скорее всего, он имел в виду их соперников, когда писал это, то есть учителей философии, которые обучали его Стоицизму и были живым примером психологической устойчивости. Например, неизгладимое впечатление на Марка оказал Аполлоний Халкедонский, который терпел жестокую боль и перенес несколько тяжелых заболеваний. Аполлоний при любых обстоятельствах сохранял невозмутимость, не позволяя ударам судьбы выбить у него почву из‑под ног и не предавая своей жизненной цели, заключающейся в обретении мудрости и передаче ее другим людям[115].

Но еще сильнее поразил Марка другой его наставник‑стоик Клавдий Максим. В «Размышлениях» Марк упоминает болезнь и смерть Максима аж трижды. Как и Аполлоний, Максим был решительно настроен посвятить свою жизнь, невзирая на тяжелую болезнь, обретению мудрости. Он был не профессором‑стоиком, как Аполлоний, а римским государственным деятелем высокого ранга и талантливым полководцем. Помимо прочего, он был волевым и самоуверенным человеком, прославившимся своей приверженностью Стоицизму – человеком, который, как охарактеризовал его Марк, не сгибался под ударами судьбы и черпал силы в себе самом, нежели надеялся на помощь извне. Он оставался непоколебимым в своих намерениях и неунывающим перед лицом трудностей[116]. Судя по всему, Максим заболел и умер вскоре после того, как был назначен проконсулом Африки в 158 году н. э., и его смерть, должно быть, глубоко потрясла Марка.

И действительно, Марк сравнивает Максима с императором Антонином. Оба демонстрировали безупречную силу характера, самодисциплину и выдержку, сталкиваясь с болью и болезнями. Антонин очень заботился о своем здоровье, поэтому на протяжении всей своей жизни почти не прибегал к помощи врачей. Однако он страдал сильными головными болями, а к старости его так скрючило, что ему требовались деревянные шины для поддержания его туловища в прямом положении. Марк заметил, что его приемный отец, едва оправившись от жестокого приступа головной боли, тут же возвращался к своим обязанностям императора с прежней решимостью. Он не тратил время на беспокойство по поводу своего недуга и не позволял боли долго мешать ему делать свое дело. Работая над «Размышлениями», он вспоминал, как тихо и безропотно уходил из жизни Антонин около десяти лет назад, в почтенном возрасте семидесяти четырех лет[117]. Как и Максим, Антонин всегда был довольным и жизнерадостным. Даже лежа на смертном одре, с последним вздохом он прошептал своему стражнику слово «невозмутимость», которое символизировало как его характер, так и стиль правления. Таким образом, для нас очевидно, что отношение Марка к боли и болезням было сформировано примером этих людей. Вероятно, он также не хотел походить на Фронтона и прочих софистов, которые своей страстью к высокопарной риторике драматизировали собственные жалобы, превращая свои несчастья в личные трагедии.

Помимо стоиков, Марк также черпал вдохновение для преодоления боли и болезней из другого, еще более удивительного источника – соперничающей философской школы Эпикура. Эпикурейцы считали, что главная цель в жизни – погоня за наслаждениями (hedone). Правда, как известно, их определение наслаждений было довольно парадоксальным, а именно, они заключались главным образом в свободе от боли и страданий (ataraxia). Поэтому для них было крайне важным устранить страдания, вызванные болью и болезнями.

Марк цитирует письмо, предположительно написанное Эпикуром около пятисот лет назад. Из другого источника мы узнаем, что Эпикур мучился от камней в почках и дизентерии, которые в итоге привели к смерти:

 

Во время болезни меня не занимали телесные страдания, и с посещавшими меня я не беседовал о подобных вещах. Я продолжал свои начатые ранее научные работы, интересуясь главным образом тем, как мысль, несмотря на свою причастность к подобным движениям в теле, сохраняет тем не менее свой внутренний мир, преследуя свойственное ей благо. И врачам я не дал повода возгордиться, точно они не весть что для меня делают, но жизнь моя протекала счастливо и хорошо[118][119].

 

Должно быть, Марка поразил контраст между этим письмом и перепиской, которую он вел ранее с Фронтоном. Как многие из нас, Марк одно время тоже был не чужд разговоров подобного рода и любил пожаловаться на страдания тела, против чего предостерегал Эпикур. И хотя у него было слабое здоровье, Эпикур не жаловался на свои симптомы и не пускался в подробное описание недугов. На самом деле он видел в своей болезни возможность порассуждать с бесстрастным видом о том, как можно занять ум и получать при этом моральное удовлетворение, невзирая на ужасную боль, от которой страдает тело. Он просто продолжал заниматься любимым делом: рассуждать о философии со своими друзьями.

Марк цитирует это письмо и затем наказывает себе всегда следовать примеру Эпикура: не отклоняться от своей единственной цели – обретения мудрости даже перед лицом болезни, боли и прочих невзгод. По его словам, это убеждение справедливо не только для Эпикурейства и Стоицизма, но и для прочих философских школ. Прежде всего, мы должны заботиться о том, как мы используем свой ум в настоящий момент, и думать об этом постоянно[120].

В «Размышлениях» Марк не раз возвращается к учениям Эпикура, касающимся боли и болезни. В частности, он приводит одну из известных максим Эпикура или принципиальных доктрин, которая содержит совет, как справляться с болью. По мнению Эпикура, мы должны напоминать себе, что любая боль переносима, потому что она либо острая, либо хроническая, но никогда не бывает одновременно и той, и другой. Священник и богослов Тертуллиан очень метко и лаконично выразил ту же идею Эпикура: «Малую боль можно вынести, а сильная боль не длится долго». Поэтому вы можете научиться справляться с болью, внушая себе, что, если боль сильная, она не будет длиться долго или что бывает и хуже, и вы в состоянии это выдержать, если боль хроническая. Правда, люди часто возражают против этого утверждения, настаивая на том, что их боль одновременно жестокая и хроническая. Однако ранее в «Размышлениях» Марк перефразировал ту же цитату Эпикура следующим образом: «О страдании: если оно невыносимо, то смерть не преминет скоро положить ему конец, если же оно длительно, то его можно стерпеть»[121]. Смысл в том, что, если хроническую боль невозможно вытерпеть, она неминуемо нас убьет, поэтому, если вы все еще живы, значит в состоянии вытерпеть более сильную боль. И хотя многие люди не согласятся с этим, слушатели моих онлайн‑курсов, страдающие многие годы от хронических болей, заявляли, что эта максима Эпикура очень им помогла, как и многим людям в прошлые века. Мы должны практиковать такой взгляд на вещи, подобно тому как мы учимся преодолевать нездоровые привычки и пристрастия.

Почему же люди в античном мире находили эту стратегию такой полезной в преодолении страданий? В сложных жизненных ситуациях люди склонны впадать в панику, твердо уверовав, что они не в силах справиться с трудностями, которые растут как снежный ком: «Я больше этого не вынесу!» Это одна из форм катастрофизации: когда вы сосредоточиваете свое внимание на наихудшем сценарии и поддаетесь панике. Эпикур же, напротив, советовал сосредоточиться на границах своей боли в плане ее силы и продолжительности, тогда вы разовьете внутреннюю установку на то, что сможете справиться, и не будете переполнены негативными эмоциями и беспокойством по поводу своего состояния.

Марк также считал, что полезно мысленно локализовать свою боль в определенном органе, чтобы не поддаться чувству, что ваша боль вселенского масштаба. Боль имеет свойство занимать весь ум и заставлять вас придавать ей чересчур большое значение. Однако люди, которые умеют справляться с болью, как правило, смотрят на нее объективно, как на что‑то, имеющее природные границы, что облегчает им задачу поиска путей ее преодоления. В «Размышлениях» Марк перефразирует это высказывание Эпикура в стоической манере: «Это страдание не нестерпимо и не вечно, если только ты будешь помнить о его границах и не будешь ничего примышлять от себя»[122][123]. Вообще, стоики с готовностью впитывали в себя и перерабатывали учение Эпикура и другие философские учения, но они корректировали их так, чтобы те были совместимы с их ключевыми доктринами. Марк имел в виду, что мы можем перенести боль, если помним о том, насколько наши переживания зависят от нашего отношения к ней. Нас расстраивают не страдания и болезни, как бы сказали стоики, а наши суждения о них. Это одно из главных средств терапевтического инструментария стоиков для преодоления боли.

Марк также отмечал, что таким же способом можно справляться с любым другим физическим дискомфортом. Преодоление боли он сравнивает с трудностью приема пищи и слабостью, от которых, как известно, он страдал. Император также упоминает невыносимую жару, и на ум сразу приходит убеждение киников о необходимости учиться терпеть жару и холод. Испытывая дискомфорт подобного рода, Марк просто говорит себе: «Я не превозмог страдания»[124]. А затем применяет описанные техники преодоления боли, будь то снежная буря, застигшая их на Дунае, или страшная усталость после долгого переезда верхом из военной базы Аквилии в Северной Италии в легионерскую крепость Карнунта. Боль, дискомфорт, усталость – это всего лишь неприятные ощущения.

И он был прав. Техники преодоления боли, даже самой жестокой, могут с тем же успехом применяться для преодоления других неприятных ощущений. Например, их можно применять во время обычных занятий физкультурой, таких как бег или йога. Мы можем научиться терпеть не вредящие здоровью чувство усталости и дискомфорт при выполнении разных видов деятельности. Принимая холодный душ, мы также практикуем эти техники. Если мы хорошенько усвоим эти стратегии, то сможем призывать их на помощь для преодоления боли и серьезных травм, даже если они застигнут нас врасплох. Иными словами, если мы каждый день будем переносить какой‑нибудь незначительный дискомфорт, это поможет нам выработать длительную психологическую устойчивость. Можно назвать это своего рода прививкой от стресса: вы тренируете устойчивость перед более серьезными проблемами, добровольно и регулярно подвергая себя похожим испытаниям, но в небольших дозах и в более мягкой форме.

На протяжении всей жизни Марк видел, как окружающих его людей настигали болезни и смерть в разных обличьях. Он также усвоил определенные стратегии и техники преодоления у своих учителей‑стоиков. И правда, в «Размышлениях» Марк описывает несколько разных стоических техник преодоления страданий и болезней. Главное, что отличало людей, которые блестяще справлялись с этой задачей, было умение дистанцироваться или отделять свои мысли от телесных ощущений. Мы уже рассказывали о технике стоиков, которая называлась «когнитивное дистанцирование». Чтобы научиться не впадать в оценочные суждения, когда испытываешь неприятные чувства, необходимо смотреть на них как на нравственную категорию безразличного, то есть считать их не хорошими и не плохими, а абсолютно безвредными. Это, конечно, требует практики и понимания основной идеи.

И Марк нашел способ концептуализировать эту мощную технику с помощью учений стоика Эпиктета. Одна из наиболее известных историй о стоическом преодолении произошла именно с ним. Он был рабом, которого выкупил Эпафродит, секретарь императора Нерона. По словам отца церкви Оригена, Эпафродит как‑то в гневе набросился на Эпиктета и безжалостно выкрутил ему ногу. Эпиктет даже не отреагировал и сохранял спокойствие. Он просто предупредил своего хозяина, что кость вот‑вот треснет. Эпафродит продолжал выкручивать ногу, и кость действительно хрустнула. Вместо того чтобы начать жаловаться, Эпиктет спокойно произнес: «Ну я же говорил, что она сломается».

Эпиктет ссылается на хромоту в своих «Беседах», но не упоминает причину. Он скорее использует свой недуг в качестве примера того, как нужно справляться с болезнью. Болезнь является помехой для нашего тела, говорит он своим ученикам, но не для нашей свободы воли, если только мы сами не позволим ей это сделать. Хромота, говорит он, сковывает движение ноги, но не ума[125]. По поводу своей покалеченной ноги Эпиктет беспокоился не больше, чем по поводу своей неспособности отрастить крылья и летать – он просто принимал это обстоятельство среди прочих, которые были вне его власти. В своей хромоте он видел возможность обрести мудрость и силу характера. Позднее Эпиктет получил свободу и начал учить философии. Вполне возможно, что его хозяин раскаивался в своем поступке. В любом случае эта история наглядно иллюстрирует знаменитое безразличие стоиков к физической боли. Если это правда, Марк должен был слышать эту историю.