Внутренняя цитадель и многонациональная война

 

Это была западня! Эшелон за эшелоном сарматские всадники с грохотом проносились, выныривая из лесного укрытия на дальнем берегу Дуная и атакуя в лоб римские легионы. Часть из них разделилась, чтобы осуществить маневр «щипцы», охватив с фланга и окружив римских воинов, которые беспомощно стояли в мертвой зоне посреди замерзшей реки. Марк со своими полководцами спокойно наблюдал за ходом действий. Варварские племена довольно часто тайком пересекали реку, через которую проходила линия фронта, и совершали набеги на поселения провинции Паннония. Римляне узнали, что вражеские всадники особенно уязвимы, когда возвращаются в свои земли с награбленным добром, поэтому они шли за ними по реке в надежде, что те замедлят свой шаг под тяжелой ношей и они смогут их схватить. Правда, порой враги заводили римлян в ловушку.

Распознав вражескую засаду, пехота тут же занимала оборонительную позицию – боевое построение под названием «каре́». Офицеров и войска с облегченным снаряжением замыкал с четырех сторон внешний круг легионеров, которые своими четырехугольными щитами образовывали глухую оборонительную стену. Сарматские племена очень хорошо знали эту тактику. Она работала только до тех пор, пока римлянам удавалось удерживать это боевое построение, но стоило кавалерии прорвать оцепление, начиналась кровавая резня и полный беспорядок. Вот зачем сарматские племена увлекали римлян к реке: их лошади были выдрессированы ходить по льду. Когда вражеские копья обрушивались на эту стену из щитов легионеров, римляне поскальзывались, теряли равновесие и падали, как кегли для игры в боулинг.

Сарматы были загадочными и внушающими страх врагами. Это группа разрозненных кочевых племен под предводительством Банадаспа, вождя языгов, самого воинственного племени. Сарматские мужчины отличались высоким ростом и крепким телосложением, у них были холодные голубые глаза и длинные желто‑рыжие волосы и бороды. Будучи первоклассными наездниками, они вступали в бой в доспехах, изготовленных из лошадиных копыт. Их необычная экипировка напоминала римлянам кожу питона, возможно, они даже отождествлялись с образом дракона. Как известно, языги почитали огонь. Они носили огромные шлемы и сражались с помощью гигантских деревянных копьев, отделанных заостренной костью. Но самым шокирующим открытием для римлян был момент, когда они снимали шлемы с убитых сарматов и обнаруживали, что многие воины был женщинами.

Должно быть, вид сотен, а может, и тысяч сарматских всадников, несущихся через замерзший Дунай, внушал ужас. Марк научился спокойно взирать на этих неустрашимых воинов и мясорубку на поле боя благодаря принципам Стоицизма, которые он усвоил в молодости. Он сделал медленный глубокий вдох, когда первый эшелон копьеносцев обрушился на римские щиты. И тут же к нему повернулся его полководец и зять Клавдий Помпеян. На его губах играла улыбка. Их план сработал: на сей раз удивляться предстояло сарматам. Легионеры прекрасно держали оборону – копья лишь скользили по щитам, не причиняя им никакого вреда. Пехота Марка Аврелия освоила новый боевой трюк. Находившиеся во внутреннем круге положили щиты на лед и удерживали их на месте. Легионеры, образующие внешний круг, опирались ногой о подставленный товарищем щит. Эта тактика оказалась удачной, позволив им выдержать атаку вражеских копий.

Когда уверенность сарматских всадников пошатнулась от неудавшегося наступления, римляне перешли в контратаку с твердой решимостью разгромить противника. Из‑под легионерских щитов вылетали стрелы. Римляне хватали вражеских лошадей за уздечку и висли на них, заставляя поскальзываться и падать на льду, сбрасывая своих всадников. Под прикрытием щитов римские легионеры забрасывали сарматов копьями. Вскоре лед был залит кровью и завален мертвыми телами. Остатки варваров с трудом пытались удержаться на ногах. Не имея возможности скрыться в безопасности леса, они пришли в полное замешательство, что как раз было на руку римлянам. Началась рукопашная – римляне сцепились с сарматами на кровавом льду, и вскоре уже все поскальзывались и падали. Однако легионеры Марка были обучены рукопашному бою. Если сармат сбивал римлянина, то тот тянул его за собой и, лежа на льду, пинал врага обеими ногами, пока тот не падал на спину, а римский воин не возвращал своих позиций. У варваров почти не было опыта ведения организованного ближнего боя, и такая смена тактики сбивала их с толку и способствовала окончательному разгрому.

Марку удалось разгадать намерения противника и, отразив атаку, нанести сокрушительное поражение Банадаспу. После ряда неудач в начале войны ее ход теперь изменился в пользу Рима. Сарматы больше не могли пользоваться преимуществом физических особенностей местности. Вне всякого сомнения, добровольно идти в засаду врага было опасной стратегией для римлян. Этот шаг требовал невероятной дисциплины и тщательной подготовки – войска проходили тайные учения в зимние месяцы. И это сработало, им удалось сохранить самообладание в хаосе перед лицом самого страшного врага и вырвать победу буквально из тисков поражения.

 

Как избавиться от страха

 

Эпиктет учил своих учеников думать о стоической философии как о кадуцее (caduceus), магическом жезле Гермеса: от его прикосновения любая беда превращалась во что‑то хорошее[157]. Сам Марк стал приверженцем такого образа мыслей. Стоики ежедневно наблюдали разные виды бед – это было частью их медитативных практик, они учились смотреть на них с относительным безразличием. И правда, если представить любую катастрофу как свершившуюся, это можно использовать как своего рода упражнение эмоциональной борьбы, способ подготовиться к наихудшему сценарию развития событий. Стоики мысленно тренировались относиться к таким событиям с мудростью и добродетелью, стараясь превращать препятствия в возможности. Одно из последствий преодоления страха – это возможность творчески преобразовать неудачи в наши преимущества, как это сделали римляне в битве на Дунае. Эти сарматские засады, должно быть, сначала казались римлянам военными катастрофами. Что, если бы они не рискнули оказаться в западне, могли бы они тогда изменить ход войны? Препятствие, стоящее на пути, на самом деле нам этот путь и открывает.

Такие возможности чаще открывались лидерам‑стоикам, поскольку они научились не бояться мнимых бед. В конце концов, Фортуна улыбается смелым, как выражались римские поэты. Однако для стоиков высшей целью было сохранять спокойствие и проявлять мудрость перед лицом смертельной опасности, независимо от исхода. Марк наказывал себе каждый раз, когда его расстраивали те или иные события, не забывать, что «это не несчастье, а скорее счастливая возможность благородно перенести его». После внезапной смерти Луция в 169 году н. э. Марк неожиданно оказался единоличным командующим войсками на Дунае во время Первой маркоманской войны. В свои почти шестьдесят лет, практически не имея военного опыта, он оказался один на один с самой большой армией, когда‑либо собиравшейся на римской границе. Марк стоял во главе почти 140 тысяч воинов, ожидающих его приказов и не уверенных, могут ли они на него положиться. Можно представить, как страшно ему было. Однако он полностью принял свое положение и превратил его в возможность укрепить собственную стоическую непоколебимость.

То, что он рисковал своей жизнью, находясь на линии фронта, не вызывает сомнений. В начале войны Паннония была полностью захвачена огромной армией молодого вождя маркоманов Балломара. Последний тайно объединил под своим предводительством множество малочисленных племен, но у него также была поддержка огромной армии влиятельных соседей, племени квадов. В битве при Карнунте римляне потерпели катастрофическое поражение, потеряв, как известно, двадцать тысяч воинов в один день, включая командующего, префекта претория Фурия Викторина. Марк при этом находился очень близко к театру военных действий. В «Размышлениях» он очень ярко описывает вид отрезанных рук, ног и голов, которые лежали на внушительном расстоянии от своих тел[158]. Для наглядности он делает пометки, что пишет, находясь в Карнунте, главной легионерской крепости на линии фронта, а также на «реке Гран посреди Квади», то есть пробирается дальше на восток, через Дунай прямо на территорию врага.

Как ни странно, невзирая на грозящие ему опасности, в «Размышлениях» Марк даже не упоминает о какой‑либо тревоге по поводу ужасов войны. Поначалу, правда, он действительно сильно беспокоился, сжигая запасы лампадного масла по ночам, когда ему приходилось ломать голову над вопросами государственной важности. Правда, к тому времени, когда он писал эти философские заметки, Марк стал более спокойным и уверенным в себе человеком. Скорее всего, он с еще большим усилием стал применять стоические знания после смерти своего наставника Юния Рустика, это и стало причиной его радикальной трансформации. Когда он прибыл в Карнунт, чтобы возглавить легионы, он был не только физически слабым, но и абсолютно неискушенным в военном деле – будущий узурпатор Авидий Кассий в шутку назвал его философствующей старушкой. Компетенция Марка в осуществлении такой крупной кампании, должно быть, ставилась под сомнение. Однако как стоические практики, так и изнурительные затяжные войны против маркоманов, квади и сарматов постепенно формировали его характер. Спустя семь лет перед римлянами уже будет стоять матерый ветеран. Северные легионы, которые проникнутся глубоким уважением к новому главнокомандующему, будут неистово преданы Марку Аврелию.

Солдаты твердо уверовали в то, что боги на стороне императора, и даже приписывали присутствию на поле боя Марка Аврелия два легендарных военных чуда. Первое «чудо с молниями» произошло в 174 году н. э., когда, по утверждению воинов, молитвы Марка вызвали молнии, которые разрушили осадные орудия сарматов. Спустя месяц, в июле этого же года, Марк якобы совершил «чудо с дождем». Часть солдат, отделившаяся от Громового легиона, возглавляемого Пертинаксом, оказалась в окружении численно превосходящего врага, к тому же у них закончились запасы воды. Согласно одной версии, Марк поднял руку и стал читать молитву: «Этой рукой, ни разу никого не лишившей жизни, я обращаюсь к тебе и молю Жизнедавца» (вероятно, это был Зевс стоиков, хотя христиане позднее утверждали без особых оснований, что Марк молился их Богу). Как раз в этот момент разразился ливень, битва продолжалась, римляне зачерпывали шлемами и пили воду, смешанную с кровью, струящейся из их ран. Как мы знаем, Марк не был суеверным, но легионы явно уверовали в то, что он получил божье благословение, и провозгласили его своим победоносным командиром. Нам известно, что, когда он умер, солдаты рыдали в голос.

 

Стоическая оговорка наперед

 

Как же Марк сумел преодолеть абсолютное отсутствие опыта и стать искусным военным лидером? Как ему удавалось сохранять самообладание в условиях непредсказуемого расклада сил в войне с такими устрашающими врагами? Одна из наиболее важных стоических техник, применяемых Марком, называлась «действие с оговоркой наперед» (hupexhairesis), технический термин, который он упоминает как минимум пять раз в «Размышлениях». Эта идея восходит корнями к ранним стоикам, Марк, читая «Беседы» Эпиктета[159], научился выполнять каждое свое действие с осторожностью и оговоркой наперед. В сущности это означает предпринимать любое дело со спокойным осознанием того, что исход его не в вашей власти. От Сенеки и других философов мы узнаем, что данная техника может принимать форму условия, например: «Если судьбе будет угодно», «Если на то будет воля божья», «Если ничто не помешает». То есть предпринимая что‑то, мы в то же время что‑то исключаем: в частности, любые ожидания успеха. Говоря «оговорка наперед», мы имеем в виду, что наши ожидания заранее должны предусматривать то, что в нашей власти. Мы ожидаем внешний результат «с оговоркой», что итог не полностью в нашей власти. Как гласит поговорка: «Делай что должно, и будь что будет».

Герой диалога Цицерона «О пределах добра и зла» (De Finibus) римский стоик Катон Утический использует запоминающийся образ стрелка или копьеносца для объяснения этого тонкого принципа. Подлинная цель стрелка‑стоика – выстрелить из лука настолько метко, насколько это в его власти. Как ни странно, его мало заботит, попадет его стрела в цель или нет. Он следит за целью, но не за полетом стрелы. Таким образом, он делает все, что в его силах, и принимает любой результат. Цель – а это могло быть животное на охоте – может двигаться непредсказуемо. Скорее всего, Марк принимал это во внимание, когда охотился на птиц и диких кабанов в молодости. Добродетель состоит в том, чтобы делать все, что в ваших силах, и не расстраиваться, если вы придете домой с охоты с пустыми руками – как правило, люди с таким подходом к жизни вызывают восхищение.

Марк четко дает понять, что его внутренняя цель – жить в согласии с принципами добродетели, в частности мудрости и справедливости, но его внешняя цель, то есть предпочтительный результат – это общее благо для всего человечества (и не только его римских подданных). Хоть конечный результат стоикам безразличен, именно в преследовании общего блага и состоит добродетель справедливости. Ведь независимо от того, преуспеете вы или потерпите неудачу в своих попытках принести пользу окружающим, вы можете считать себя добродетельным, если ваши намерения действительно искренни. Только наши намерения имеют значение, как в нравственном, так и в психологическом смысле. Правда, все же следует направлять их к нужному результату. Например, действовать в согласии со справедливостью означает стараться добиться внешнего результата, который, если Судьбе будет угодно, окажется справедливым и полезным для человечества. В «Размышлениях» Марк возвращается к этой теме тысячу раз. В самом деле, если другие философские школы считали, что лучший способ сохранить невозмутимость – это избегать напряжения и ответственности общественной жизни, Хрисипп говорил стоикам, что мудрый человек займется политикой, если ничто ему не помешает. Другими словами, мудрый человек, принимая участие в общественной жизни, желает руководствоваться в своих поступках такими добродетелями, как мудрость и справедливость, насколько, конечно, это реально для него. Но в то же время он принимает тот факт, что результат его действий не всегда подвластен ему. Нет никакой гарантии, что он принесет пользу своим согражданам, но все равно должен стараться делать то, что в его силах. В некотором смысле у стоика и овцы целы, и волки сыты, он совершает действия во внешнем мире и остается неэмоциональным. Как у стрелка Катона, его цель – делать все, что в его власти и силах, одновременно оставаясь безразличным к результату. Подобным образом мы можем представить, что Марк, принимая командование северными легионами, мог сказать себе что‑то вроде: «Я сокрушу маркоманов и защищу Рим, если Судьбе будет угодно».

Позднее христиане добавляли в конце писем D.V. (Deo volente) – «Если на то будет воля Божья»), а мусульмане и по сей день восклицают: «Ин ша Аллах» (inshallah). В Новом Завете замечательно проиллюстрировано такое отношение:

 

Теперь послушайте вы, кто говорит: «Сегодня или завтра отправимся в такой‑то город, и проживем там один год, и будем торговать и получать прибыль». Вы, которые не знаете, что случится завтра. Ибо что такое жизнь ваша? Пар, являющийся на малое время, а потом исчезающий. Вместо того вы должны сказать: «Если угодно будет Господу и живы будем, то сделаем то или другое»[160][161].

 

Марк Аврелий запросто мог сказать что‑то подобное богу Зевсу. Это напоминает нам о том, что в жизни нет ничего определенного. Нет ничего, что находилось бы полностью в нашей власти, кроме собственного волеизъявления. Если мы будем принимать все, что выпадает на нашу долю, и заранее готовиться встретить с невозмутимостью как успех, так и неудачу, мы сможем избежать гнева, удивления или расстройства из‑за того, что все пошло не так, как нам хотелось бы. Это также поможет нам перестать настраиваться на неудачный исход какого‑либо дела. Мы сможем тогда сосредоточиться на том, что действительно важно для нас. Стоики единственно хорошими или плохими вещами считают собственные действия и суждения. Это неизбежно заставляет нас сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас, и не распылять эмоции по поводу прошлого и будущего. Беспокоящийся ум постоянно бежит впереди себя, он всегда где‑то в будущем. И напротив, мудрец‑стоик крепко привязан к настоящему моменту.

Для описания мудрого человека, действующего с оговоркой наперед, Марк использует аналогию с полыхающим огнем. Представьте огонь, настолько сильный, что его пламя пожирает все, что попадает в поле его действия. Подобным образом ум мудреца, действующего с оговоркой наперед, без колебаний приспосабливается ко всему, что ни пошлет ему судьба. Независимо от того, сопутствует ли ему успех или постигает его неудача, он извлекает пользу из любого опыта. У стоиков могут быть только внешние препятствия, если они в отношении своих желаний используют оговорку: «Если судьбе будет угодно». Например, если люди были не согласны с Марком, он сначала старался убедить их разделить его точку зрения. Однако если они упорствовали в своем отрицании единственно правильного, по мнению Марка, варианта действий, он сохранял спокойствие и превращал препятствие в возможность проявить другие добродетели, такие как терпение, сдержанность или понимание. Ему удавалось сохранять невозмутимость, поскольку он никогда не желал чего‑то недостижимого, что является одним из основополагающих принципов стоического лечения беспокойства и тревоги[162].

Более того, Марк без страха заявляет о том, что если вы не держите в уме оговорку наперед, предпринимая то или иное действие, то любая неудача тут же становится для вас злом или потенциальным источником страданий. И напротив, если вы примете тот факт, что иного результата просто не могло быть и что он был не в вашей власти, тогда избежите страданий или расстройства. Это спасает наш ум от тревоги и позволяет сохранять невозмутимость как божественный шар, описанный досократовским философом Эмпедоклом, «круглый и истинный», не уязвимый перед огнем или сталью, тиранами или общественной цензурой[163]. Поэт Гораций также использовал этот образ чистого шара при описании мудрого человека, который сам себе хозяин, которому не страшны ни нищета, ни кандалы, ни смерть, который не поддается страстям и смотрит свысока на тех, кто у власти. Человек «совершенный, гладкий и круглый, не позволяющий внешним элементам налипнуть на его блестящую поверхность, если Судьба атакует такого человека, то наносит удар самой себе»[164]. Несчастья не находят зацепки в его уме, потому что он отделяет свой ум от внешних событий, отказываясь наделять их какой‑либо ценностью. Можно просто сказать, что мы применяем философский подход к результату наших действий: решаем покориться обстоятельствам и остаемся невозмутимыми, что бы ни случилось.

 

Предвосхищение несчастий

 

Если мы каждое действие будем предпринимать с оговоркой наперед, то есть допускать, что мы можем потерпеть неудачу, тогда мы должны предвосхищать всевозможные беды, которые могут выпасть на нашу долю. Более того, стоики расширили эту стратегию, заранее готовясь к возможным бедам путем терпеливой визуализации всех главных несчастий по очереди, как будто они уже с ними случились. Они представляли себя в изгнании, в нищете, понесшими тяжелую утрату или страдающими от тяжкой болезни. Как вы увидите, наиболее самоотверженные стоики шли еще дальше и предвосхищали собственную смерть. Техника регулярного подвергания себя стрессовым ситуациям в небольших дозах с целью выработки эмоциональной устойчивости называется в поведенческой психологии «прививкой от стресса». Это все равно что противовирусная прививка, цель которой – повысить сопротивляемость организма. Сенека называет это предвосхищением несчастий (praemeditatio malorum). Самый наглядный пример этой стратегии представления будущего приведен в «Размышлениях», когда Марк описывает свой утренний распорядок – подготовку к предстоящему дню путем прокручивания на мысленном экране различных трудностей. В то время как другие стоики сосредоточивают больше внимания на таких вещах, как угроза болезни, изгнания, нищеты и т. д., Марк явно больше озабочен такими межличностными проблемами, как нечестность, неблагодарность или предательство. Он представляет, что встречается с разными трудными людьми, чтобы научиться ладить с ними.

 

Перед началом нового дня скажи себе: я встречусь со сплетниками, неблагодарными, высокомерными, лживыми, завистливыми, угрюмыми людьми[165].

 

Этот отрывок нам непосредственно показывает жизнь Марка как императора. У Марка, конечно, в Сенате были враги, оппозиционная фракция, выступающая против его военной политики, в результате чего позднее разразилась полномасштабная гражданская война. По его словам, он был окружен людьми, которые не разделяли его ценностей и относились к нему враждебно. Некоторые даже желали ему смерти. Но ведь и сами маркоманские войны были связаны с предательством и обманом. Вождь маркоманов Балломар зависел от Рима и был его союзником. Тем не менее он в течение многих лет вынашивал план неожиданной атаки непосредственно в сердце Италии и развязал войну прямо у самого Рима. Вождь также воспользовался ослаблением положения римлян во время чумы Антонина, когда войска, базировавшиеся вдоль Дуная, все еще возвращались с Парфянской войны. Это было неслыханным вероломством. Поэтому, читая известный отрывок из «Размышлений», мы должны иметь в виду, что Марк использовал стоические практики, чтобы подготовиться не только к мелким неприятностям, но и к крупным политическим и военным кризисам, которые изменили ход европейской истории. Весь Рим охватила паника, когда города достигла весть о том, что многочисленная орда варварских воинов мародерствует по всей Италии. Марк отреагировал на это известие с присущими ему невозмутимостью и уверенностью в себе. В этом помогла ему стоическая практика предвосхищения несчастий, так что он был подготовлен к внезапному кризису, от которого другие люди приходили в полное замешательство.

Техника предвосхищения несчастий также полезна при столкновении с гневом и другими отрицательными эмоциями, но ее главная задача – работа со страхом и тревогой. Стоики определяли страх как ожидание чего‑то плохого, что в целом совпадает с определением, предложенным основоположником современной когнитивно‑поведенческой терапии Аароном Тёмкиным‑Беком. В сущности страх – это эмоция, сосредоточенная на будущем, поэтому естественным способом борьбы с ним станет работа над нашими мыслями относительно будущего. Прививка от стресса и тревоги с помощью стоической техники предвосхищения несчастий является наиболее эффективной практикой для выработки эмоциональной устойчивости, свойства, которое психологи называют долговременной способностью выдерживать стрессовые ситуации, не поддаваясь панике.

Выработке стрессоустойчивости посвящена басня Эзопа «Кабан и лисица». Как‑то шла лисица через лес и вдруг увидела дикого кабана, который точил свои клыки о пенек дерева. Лисице показалось это зрелище уморительным, и она начала высмеивать кабана за то, что он беспокоится понапрасну. Насмеявшись вдоволь, она спросила: «Чего ты так нервничаешь, дурачок? Некому здесь на тебя нападать!» Кабан улыбнулся и сказал: «Ты права, но когда придут охотники, будет слишком поздно готовиться к битве». Мораль той басни такова, что в мирные времена мы должны готовиться к войне, если хотим быть готовыми защитить себя. Подобным образом стоики использовали часы досуга, чтобы готовиться с невозмутимостью встретить беду.

 

Эмоциональное привыкание

 

Разумеется, мы не всегда знаем, какие конкретно задачи могут стоять перед нами в жизни. Но можно выработать общую эмоциональную устойчивость, тренируя себя предвосхищать достаточно широкий спектр разных ситуаций и представлять, как вы можете с ними справиться. Именно это делали стоики, когда применяли стратегию предвосхищения несчастий. Тот факт, что тревога при нормальных условиях может проходить естественным образом, когда человек находится в пугающей ситуации в течение длительного времени, имеет самую большую доказательную базу в исследованиях современной психотерапии. Этот же факт был взят за основу для лечения фобий, проводившегося с 50‑х годов, и также является неотъемлемой частью современных терапевтических протоколов для лечения других, более сложных форм тревоги, например посттравматического расстройства (ПТСР) и обсессивно‑компульсивного расстройства (ОКР).

К примеру, поместите человека, боящегося кошек, в комнату с этими животными. Его пульс участится, а может, даже удвоится в считаные секунды. Но что будет дальше? Ну, то, что повысилось, должно понизиться… Если он останется в этой комнате и не будет ничего предпринимать, его тревога, как правило, со временем уменьшится. Это может случиться через пять минут, а может понадобиться полчаса или больше. В любом случае через какое‑то время пульс этого человека приблизится к показателю, близкому к норме или состоянию покоя. Если на следующий день опять поместить его в комнату с кошками, то, скорее всего, его пульс опять участится (но не так сильно, как в первый раз), однако нормализуется уже намного быстрее. Если повторять это упражнение в течение нескольких дней, то человек эмоционально привыкнет к кошкам и его тревога навсегда понизится до нормального или незначительного уровня.

То, что этот основной принцип люди поняли достаточно давно, замечательно иллюстрирует другая басня Эзопа «Лисица и лев». Как‑то, прогуливаясь по лесу, лисица наткнулась на льва – существо, которого она никогда не встречала раньше. Она оцепенела от страха, но остановилась и стала наблюдать издалека, после чего осторожно исчезла. На следующий день она пришла на то же место и снова увидела льва, но на этот раз она подошла ближе и какое‑то время пряталась в кустах, после чего опять убежала. На третий день лиса вернулась опять, но на сей раз она нашла в себе мужество подойти ко льву и поздороваться. В итоге они стали друзьями. Мораль этой басни в том, что хорошая осведомленность порождает не презрение, а безразличие. При нормальных условиях тревога проходит, но чтобы добиться этого, нужно постоянно подвергать себя стрессовым ситуациям.

Стоики, правда, не уточняют, что для того, чтобы выработалась надлежащая эмоциональная привычка к тревоге, находиться в пугающей ситуации нужно гораздо дольше обычного. В действительности, если стрессовую ситуацию убрать чересчур рано, можно получить обратный эффект, и тревога, а также уязвимость перед пугающей ситуацией могут повыситься. Поэтому важно сопоставить рекомендации стоиков с тем, что мы знаем о применении подобных техник из клинических исследований.

Терапия погружением в пугающую ситуацию лучше всего работает, когда провоцирующий тревогу триггер присутствует физически, как кошки в описанном примере. Психотерапевты называют такой подход «погружение в реальную ситуацию» (in vivo). Однако не менее надежный способ привыкания к тревоге во многих случаях просто представлять угрозу, и такой подход называется «погружение в воображаемую ситуацию» (in vitro). Стоики понимали, что погружение в воображаемые события может формировать эмоциональную привычку, позволяя тревоге снижаться естественным путем. Их рекомендация регулярно представлять катастрофические события или предвосхищать несчастья в сущности является формой терапии погружением в воображаемую ситуацию. Басня Эзопа «Лисица и лев» еще раз доказывает, что люди давно постигли этот феномен, но разве не здорово обнаружить, что этот философский терапевтический подход практиковался более двух тысяч лет назад, прежде чем был заново открыт современными специалистами по когнитивно‑поведенческой терапии?

Однако, говоря о погружении в воображаемую ситуацию, нужно помнить, что эта техника требует немалого терпения и концентрации внимания, особенно если практикуется в форме самопомощи без содействия психотерапевта. Многие люди находят, что она помогает представить провоцирующую тревогу ситуацию в виде короткого видеоролика или последовательности событий с началом, серединой и концом, длящихся примерно минуту. Потом они могут проигрывать ту же сцену не один раз на мысленном экране в течение пятнадцати или больше минут. Например, возьмем человека, который боится потерять работу. Он может визуализировать, как его вызывает в кабинет начальник, говорит ему об увольнении или сокращении, как после этого он собирает вещи, освобождает свой стол и уходит и т. п. Можно представлять это в виде короткого ролика периодически и постоянно. Как уже было отмечено, каждому требуется разное время для формирования эмоциональной привычки, но уже к концу упражнения тревога должна снизиться по меньшей мере вдвое по сравнению с начальным уровнем. Самая распространенная причина неудачи состоит в том, что люди прекращают эти упражнения до того, как пройдет достаточно времени и сформируется эмоциональная привычка. Другими словами, требуется терпение.

Психотерапевты часто просят своих клиентов оценить уровень их дискомфорта или тревоги, когда они представляют ту или иную ситуацию, по шкале от нуля до десяти или в процентном соотношении. После этого клиенты проводят повторную оценку своей тревоги каждые несколько минут во время повторного погружения в воображаемую ситуацию, пока тревога существенно не снизится. Например, человек, испытывающий страх перед кошками, может терпеливо визуализировать снова и снова, как он гладит кошку, пока его тревога не снизится с 80 % хотя бы до 40 % или даже ниже (где 100 % будет считаться самым высоким уровнем тревоги, а 0 % – полным отсутствием тревоги). Nota bene: Необходимо подчеркнуть, что любая техника, предполагающая воображение неприятных ситуаций, должна практиковаться с осторожностью людьми с психическими расстройствами или эмоционально уязвимыми, например страдающими паническими атаками. Если вы это делаете в одиночестве, старайтесь избегать образов, которые вам трудно будет вынести, например, травматического воспоминания о сексуальном насилии, то есть ситуации, где необходима помощь квалифицированного психотерапевта. Тем не менее большинство людей способны без особого риска работать в своем воображении с обычными страхами и тревогами.