Как научиться говорить мудро

Мы узнали, что Марк рос во времена высокой популярности ораторского искусства, особенно при дворе императора Адриана. Он прошел основательное обучение по написанию речей и ораторскому искусству у группы наставников, включая Герода Аттика и Фронтона, ведущих древнегреческого и латинского риторов того времени. Однако с самого раннего возраста Марк заработал репутацию человека, который изъясняется прямо и честно. Будучи абсолютной противоположностью Адриану, который любил устраивать шоу из своих познаний, Марк утверждал, что истинная философия заключается в простоте и скромности и что мы не должны делать ее предметом гордости или тщеславия. Всегда избирайте наикратчайший путь[37]. Короткий путь – это путь природы, ведущий к мудрым словам и поступкам. Простота освобождает нас от претенциозности и сопряженного с ней беспокойства. Для стоиков достижение честности и простоты высказываний требует двух условий: лаконичности и объективности. Сказать, что это означает перестать жаловаться, будет чрезмерным упрощением этой идеи, но во многих случаях стоики рекомендуют именно это. Когда нас захлестывают сильные эмоции, мы можем сгоряча наговорить лишнее и не стесняться в выражениях, давая чересчур жесткие оценки себе или окружающим. Согласно философии стоиков, когда мы оцениваем внешние события как «плохие» или «хорошие», мы начинаем вести себя иррационально и даже впадаем в иллюзии. Например, если мы какое‑то событие называем «катастрофой», мы не просто констатируем какой‑то факт, а начинаем искажать события и поддаваться самообману. А обман стоики считают безбожием, потому что, когда человек лжет, он отчуждается от Природы[38].

Так как же, по мнению стоиков, мы должны использовать наш язык? Зенон, написавший руководство по риторике, не считал красноречие самоцелью, а скорее средством передачи мудрости ясным и лаконичным языком, доступным слушателю. Согласно Диогену Лаэртскому, ораторское искусство стоиков характеризуется пятью речевыми «добродетелями».

1. Грамотность и богатый словарный запас.

2. Ясность в выражении мыслей, талант доступно излагать свои мысли.

3. Лаконичность, использование только необходимого количества слов.

4. Соответствие стиля предмету разговора и целевой аудитории.

5. Оригинальность выступления или актерское мастерство и избегание пошлости.

Традиционная риторика заключала в себе почти все перечисленные качества за исключением лаконичности. Однако использование языка стоиками шло вразрез с устоявшимися формами ораторского искусства.

Как нам уже известно, софисты пытались убедить других, взывая к их чувствам, как правило, с целью заслужить одобрение публики. В отличие от них стоики высшей ценностью считали понимание и передачу сути вопроса путем взывания к разуму. Это означало воздерживаться от эмоциональных высказываний и жестких оценочных суждений. Современные люди считают риторику средством манипулирования другими людьми. Но мы забываем, что, используя язык для изложения и формулирования мыслей, мы это делаем для себя. Стоиков, конечно, интересовало, какое влияние наши слова оказывают на других людей. Однако главным для них было изменить способ влияния на самих себя, на собственные мысли и чувства, посредством выбора языковых средств. Зачастую мы преувеличиваем, слишком обобщаем или опускаем информацию, а также используем крепкие выражения и красочные метафоры: «Она сущая стерва!», «Этот ублюдок разнес меня в пух и прах!», «Эта работа полный отстой!» Люди склонны думать, что подобные восклицания являются следствием таких сильных эмоций, как гнев. Но что, если они, наоборот, вызывают или закрепляют наши эмоции? Если хорошенько подумать, подобная риторика рассчитана на то, чтобы вызывать сильные эмоции. И наоборот, устранение эмоционального заряда высказываний и выбор более объективной формы описания тех же событий являются основой стоического «лечения страстей».

В самом деле, чтобы понять отличие стоической философии от риторики софистов, нужно уяснить, что Стоицизм – это скорее антириторика или нечто противоположное риторике. Если ораторы традиционно ставят своей целью вызвать у публики эмоциональный резонанс, то позиция стоиков заключается в осознанном описании событий простыми словами, то есть более спокойном и трезвом изложении фактов, не засоренном и не приукрашенном ненужными эмоциями и оценочными суждениями. Подобным же образом Марк старался говорить просто, а не облачать свои мысли в красочные метафоры. По его мнению, ничто так не способствует величию ума, как способность давать рациональную и реалистичную оценку событиям, освободив ее от всех ненужных деталей и сосредоточившись на сути вопроса[39]. В «Беседах» Эпиктета описывается случай, как один философ, предположительно не стоик, так сильно расстроился, когда друзья обсуждали его характер, что возопил: «Больше не могу, вы меня просто убиваете – вы меня превратите в него!»[40] – и он указал на Эпиктета. Так выглядит взрыв эмоционально заряженной риторики – внезапный и наигранный. Как ни странно, если бы он действительно рассуждал как Эпиктет, он не искажал бы факты и не выходил из себя, а сказал что‑то вроде: «Вы меня критикуете, пусть будет по‑вашему». На самом деле, никто не убивал этого человека, и он бы мог вынести нелицеприятную правду.

Обсуждая и осмысливая события, мы формируем оценочные суждения, которые формируют наши чувства. Так, шекспировский Гамлет восклицает: «Ибо нет ничего ни хорошего, ни плохого; это размышление делает все таковым». Аналогично рассуждают стоики: во внешнем мире нет ничего плохого и нет ничего хорошего. Мы сами решаем, что такое хорошо и что такое плохо, и эти понятия являются синонимами добродетели и порока. Мудрость же заключается в объективной оценке внешних вещей как безразличных. Иногда стоики называют это закреплением первого впечатления, предшествующим формированию оценочного суждения. Эпиктет приводит много примеров такого отношения к ситуации: например, в случае с пропавшим в море кораблем нам следует просто констатировать факт «корабль пропал» и не добавлять оценочные суждения или жалобы: «Почему это произошло со мной? Это ужасно!»[41] Например, если кто‑то помылся чересчур поспешно, мы не должны реагировать с отвращением или даже допускать мысль, что он плохо помылся, а просто признать факт, что человек помылся довольно быстро. Когда кто‑то пьет слишком много вина, нам не следует говорить, что этот человек сделал нечто ужасное, а нужно просто признать, что он любит выпить[42]. Марк также следует рекомендациям Эпиктета, когда говорит, например, что некто его попутно обидел, но не оценивает это событие как причинившее ему вред[43]. Если мы будем придерживаться фактов и не выходить за их пределы в своих суждениях о них, мы положим конец множеству тревог в жизни.

Зенон ввел в употребление технический термин стоиков «каталептическая фантазия» (phantasia kataleptike) для определения этого стоического метода объективного осмысления событий, предусматривающего отделение оценочных суждений от фактов. Пьер Адо переводит это явление как «объективное представление», и именно этот термин мы будем использовать[44]. Однако буквально он означает впечатление при постижении реальности, не позволяющее страстям захватить наш разум, то есть в некотором смысле привязывающее наши мысли к реальности. Зенон даже символически представил это явление в виде сжимания кулака – до сих пор бытует выражение «не утрачивать связь с реальностью», когда мы говорим о человеке, который прагматично смотрит на вещи. Эпиктет объяснял: если кого‑то посадили в тюрьму, стоик назовет вещи своими именами и не позволит себе распространяться о том, как это ужасно, и сетовать на несправедливых богов, наказавших невинного человека[45]. Истинный стоик должен практиковаться в более объективном и менее эмоциональном изложении фактов. Эпиктет говорил своим ученикам, что если они не будут поддаваться ложным и расстраивающим их впечатлениям, то не утратят чувства реальности в том объективном представлении, которое они изначально постигли[46]. Способность придерживаться фактов позволит снизить уровень тревоги. Объясняя своим клиентам, каким образом происходит проецирование наших ценностей на внешние события, специалисты по когнитивно‑поведенческой терапии используют выражение «катастрофическое мышление», то есть раскручивание наихудшего сценария событий. Слово «мышление» указывает на то, что такое восприятие событий представляет собой активное действие. Катастрофическое мышление также является формой такого риторического приема, как гипербола, или преувеличение. Такое событие, как потеря работы, не является катастрофой. Мы же не только воспринимаем его как нечто ужасное, но и еще даем волю фантазии и превращаем это событие в катастрофу с помощью оценочных суждений, или, попросту, делаем из мухи слона.

В процессе когнитивно‑поведенческой терапии мы учимся брать на себя ответственность за катастрофические оценочные суждения, которые нас расстраивают. Современные когнитивные психотерапевты рекомендуют своим клиентам описывать события более приземленным языком, как это делали до них стоики. Они называют это «декатастрофизацией», то есть понижением градуса восприятия ими ситуации от провоцирующей тревогу до более прозаической и менее пугающей. Например, основоположник когнитивно‑поведенческой терапии Аарон Тёмкин‑Бек советовал своим страдающим от тревоги клиентам писать «декатастрофирующие сценарии», в которых они делали бы упор на фактическую сторону стрессовых ситуаций без жестких оценочных суждений и эмоциональных высказываний: «Я потерял работу и теперь ищу новую» лучше, чем «Я потерял работу и тут ничем не поможешь. Это полная катастрофа!» Если хорошенько подумать, то в стрессовой ситуации мы склонны преувеличивать и приукрашивать события как в своем воображении, так и когда рассказываем об этом другим людям. Декатастрофизация предполагает переоценку вероятности того, что случится что‑то плохое, и масштаба этого плохого события, а также его рефрейминг (изменение чьей‑либо точки зрения) в более реалистичные тона. Бек спрашивает своих клиентов: «Будет ли это на самом деле так ужасно, как вы думаете?» Катастрофическое мышление часто предполагает следующий ход мыслей: «Что если? Что если сбудется наихудший сценарий? Я не смогу этого перенести». Декатастрофизация – процесс переоценки тяжести ситуации – такой ли ужасной она кажется – и понижения ее градуса с помощью перехода от вопроса: «Что если это случится? Как я справлюсь с ней?» к вопросу: «Ну и что, если это случится? Не конец света».

Другой распространенный метод декатастрофизации – постоянно спрашивать клиента: «Что дальше?» Образы пугающих событий, которые рисует нам воображение, стремительно раскручивают ситуацию до наихудшего исхода, провоцирующего тревогу, и закрепляются, как если бы печальный опыт длился вечно. В действительности все в нашей жизни имеет только три фазы: до события, само событие и после события. В жизни все непостоянно, и время – лучший лекарь, на смену одному событию приходит другое. Часто тревогу можно снизить, просто отодвинув образ пугающего события до точки наихудшего исхода и представив, размышляя реалистично, катастрофично ли то, что может случиться через несколько часов, дней, недель или месяцев после него. Напоминать себе о тленности бытия было излюбленной стратегией Марка, и это мы увидим в последующих главах. Мы можем ее применить, задав себе вопрос: «Что в действительности, вероятнее всего, может случиться? Ну и что? Ну и что дальше?» и т. д.

Оригинальный когнитивно‑поведенческий подход Бека к тревоге основан на так называемой транзакционной модели стресса, разработанной Ричардом Лазарусом[47]. Оценивая опасность ситуации, представьте, используя образ качели‑балансира, насколько вес угрозы перевесит один их конец. А другой конец качелей мысленно нагрузите вашей оценкой собственной способности справиться с ситуацией или, если хотите, вашей уверенности в себе. Если вам кажется, что угроза перевешивает вашу способность справиться с ситуацией, тогда вы, скорее всего, будете испытывать чрезвычайный стресс и тревогу. С другой стороны, если вы оцените опасность ситуации низко, а свою способность справляться – высоко, тогда вы почувствуете спокойствие и уверенность в своих силах. Стоики, подобно современным психотерапевтам, пытались изменить обе части уравнения.

Поэтому, как правило, когда вам удается представить ситуацию в более реалистичном свете, вы прикидываете, как можете с ней справиться и выйти победителем. Иногда требуется творческий подход к решению проблем – альтернативные решения, полученные в ходе мозгового штурма, и оценка их последствий. Стоики любили задавать себе вопрос: «Какие добродетели, полученные от Природы, помогут мне лучше справиться с ситуацией?» Можно также подумать, как другие люди ведут себя в подобной ситуации, и попытаться смоделировать их отношение и поведение. Как поступали в таких случаях Сократ, Диоген или Зенон? А что делал в этом случае Марк? В современной терапии клиенты моделируют поведение других людей и разрабатывают планы поведения в критической ситуации на случай, если она произойдет. Представив, что будет делать или посоветует другой человек, вы лучше сможете формулировать планы поведения в критической ситуации и в итоге придете к ее декатастрофизации и понизите балл на шкале оценки ее тяжести. Это означает перейти от оценки ситуации как абсолютно невыносимой к представлению реалистичных способов ее преодоления. Чем четче вы сформулируете ваш план поведения в критической ситуации, тем более уверенно сможете повести себя на практике и тем ниже будет уровень испытываемой вами тревоги. Например, стоики, когда их друзья переживали внутренние конфликты, писали им письма, призванные успокоить их и помочь увидеть события в менее катастрофичном и более конструктивном свете. До наших дней дошли шесть утешающих писем Сенеки. Например, он писал женщине по имени Марсия, которая только что потеряла сына. Его утешающие аргументы включали идею о том, что смерть – это освобождение от всей боли, существующей в жизни, барьер, за которым кончаются все наши страдания и который возвращает нас в умиротворенное состояние, присущее нам в момент рождения. Еще Эпиктет рассказывал ученикам про одного глубоко уважаемого им стоика Пакония Агриппина, который любил писать подобные утешающие письма самому себе, когда на его долю выпадали тяжелые испытания[48]. Будь то лихорадка, клевета или изгнание, он сочинял «евлогии» (благословения), в которых воздавал хвалу за посланные ему невзгоды, воспринимая их как возможность укрепить свой характер. Агриппин был подлинным мастером декатастрофизации. Любую трудность он рассматривал как возможность проявить свои способности, мудрость и силу характера. Эпиктет рассказывает случай, когда к Агриппину, приготовившемуся отобедать с друзьями, пришел посланник и объявил, что император Нерон устроил политические репрессии и изгоняет его из Рима. «Ну, хорошо, – сказал Агриппин, пожимая плечами, – мы отобедаем в Африке», первой остановке на его пути изгнания[49].

Практиковать стоическую технику объективного представления можно начать прямо сейчас – для этого необходимо описать простым языком беспокоящее вас событие. Излагайте свои мысли как можно точнее и смотрите на них философски, то есть с выученным безразличием. Как только вы освоите это искусство, сделайте следующий шаг и, следуя примеру Пакония Агриппина, поищите положительные возможности в этой ситуации. Напишите о том, как вам удалось справиться с ситуацией, проявив силу характера и мудрость. Представьте, как справился бы с подобной ситуацией кто‑то, кем вы восхищаетесь, или что этот человек посоветовал бы вам. Отнеситесь к этому событию как к спарринг‑партнеру в тренировочном бое, дав ему возможность укрепить вашу эмоциональную устойчивость и способность преодолевать трудности. Возможно, вам придется зачитать свой сценарий вслух и проверить его несколько раз или написать версии сценария, пока вы не будете довольны результатом и ваши чувства по поводу этой ситуации не изменятся. Марк часто называет этот способ отношения к ситуации отделением наших оценочных суждений от внешних событий. Подобным образом когнитивные психотерапевты на протяжении многих десятилетий учили своих клиентов следовать известной цитате Эпиктета: «Расстраивают человека не факты и события, а то, как он смотрит на них», которая стала неотъемлемой частью первоначальной ориентации (социализации) клиента на терапию. В когнитивно‑поведенческой терапии эта техника называется когнитивным дистанцированием, поскольку заключается в осознанном отделении или отдалении наших мыслей от внешней реальности. Бек называет этот процесс метакогнитивным, что означает повышение уровня осознанности или так называемое мышление о мышлении:

«Дистанцирование» означает способность смотреть на собственные мысли (или убеждения) скорее как на конструкты реальности, нежели как на саму реальность[50].

Для объяснения этого процесса клиентам он рекомендует проводить аналогию с цветными очками. Мы можем смотреть на мир через позитивные розовые очки или печальные черные очки либо просто признать, что мы видим вещи такими, какие они есть на самом деле. Однако мы также можем осознавать, что очки сами по себе расцвечивают нашу реальность. В процессе когнитивной терапии вы научитесь замечать, как определенные мысли и убеждения окрашивают наше мировосприятие, что является условием для их изменения. Более поздние поколения практикующих врачей и врачей‑исследователей обнаружили, что во многих случаях достаточно просто усердно практиковаться в когнитивном дистанцировании, чтобы наступило улучшение состояния. Этот когнитивный навык является неотъемлемой частью практики КПТ, известной как осознанность и принятие.

Иногда достаточно вспомнить слова Эпиктета о том, что нас расстраивают не факты, чтобы дистанцироваться от своих мыслей и относиться к ним скорее как к гипотезам, чем фактам о мире. Однако существует множество других когнитивных техник дистанцирования, применяемых в современной КПТ.

• Записывайте спонтанно возникающие мысли в лаконичной форме.

• Фиксируйте их на белой магнитно‑маркерной доске, а затем отойдите на какое‑то расстояние и посмотрите на них оттуда.

• Затем скажите себе: «Вот сейчас я замечаю, что я думаю…»

• Можно то же самое сказать в третьем лице: «Дональд думает…» – так, словно вы изучаете чьи‑то чужие мысли и убеждения.

• Отстраненно взвешивайте плюсы и минусы решения.

• С холодным любопытством ведите подсчет частоты возникновения определенных мыслей.

• Меняйте угол зрения на ту же самую ситуацию, чтобы ослабить фиксацию на чем‑то и сделать мышление менее ригидным. Например: «Что бы на моем месте думал Марк Аврелий, если бы, как я, попал в ДТП?», «Если бы это случилось с моей дочерью, что бы я ей посоветовала?», «Как я буду смотреть на те же события через десять – двадцать лет?»

В античной стоической литературе было найдено несколько способов дистанцирования от неприятных переживаний. Когнитивного дистанцирования можно добиться, например, обратившись к своим мыслям и чувствам: «Это просто чувство, а не то, что оно обозначает», как советовал своим ученикам Эпиктет в «Руководстве».

Его «Руководство», в принципе, начинается с рекомендации напоминать себе, что некоторые вещи в нашей власти, а некоторые нет. Современные стоики иногда называют эту технику «Дихотомия контроля» или «Стоическая вилка». Стоит только напомнить о необходимости различать эти два рода вещей, и вы обретете безразличие к внешним вещам. Научитесь мыслить таким образом. Если вы выносите жесткие оценки любым вещам и событиям, определяя их как только хорошие или плохие, у вас неизбежно возникнет желание чем‑то обладать или чего‑то избегать. Но если что‑то находится вне вашего контроля, будет просто неразумно стремиться к обладанию или стараться избегать чего‑то или кого‑то. Противоречие в том и состоит, что вы не можете одновременно думать, что должны что‑то сделать, и понимать, что это не в вашей власти. Стоики считали этот конфликт главной причиной большинства эмоциональных переживаний. По их мнению, в нашей власти только наши волевые акты, наши намерения и суждения, если хотите. Я, конечно, могу открыть дверь, но это всегда лишь последствие моих действий. Только мои сознательные действия находятся под моим контролем. Когда мы оцениваем внешние вещи как хорошие или плохие, мы будто забываем, что находится в нашей власти, и пытаемся расширить нашу сферу контроля. Что касается стоиков, то они оценивают только собственные действия как хорошие или плохие, добродетельные или порочные и поэтому все внешние вещи относят к категории безразличных, поскольку в их понимании они не совсем в нашей власти.

Как мы уже убедились, стоики, конечно, допускают, что целесообразно предпочитать здоровье болезни, богатство – нищете и т. д. Однако они также считают, что мы обманываем себя, когда придаем слишком большое значение внешним благам. Они тоже практиковались в когнитивном дистанцировании путем осознания, что те же самые события всеми воспринимаются по‑разному: наша точка зрения не является единственной истинной. Например, большинство людей боятся смерти, но, согласно Эпиктету, Сократ не боялся смерти. И хотя для него, конечно, жизнь была предпочтительнее смерти, он относился довольно равнодушно к последней, поскольку был уверен, что встретит смерть мудрым и добродетельным. Такую смерть еще называют доброй, именно это подразумевается под термином «эвтаназия». Однако для Сократа и стоиков добрая смерть означала не приятную и мирную смерть, а такую, какую встречают с мудростью и добродетелью. Зная, что не все из нас смотрят на определенную ситуацию как на катастрофическую, мы можем сделать вывод, что ужасной ее делает скорее наше собственное мышление, наши оценочные суждения и наш способ реагирования, нежели само событие. Наша отрицательная оценка события не является физическим свойством. Как заметил Аристотель, огонь горит одинаково ярко как в Греции, так и в Персии, но суждения людей о том, что такое хорошо и что такое плохо, в разных точках мира разные. Поэтому Марк Аврелий сравнивает свои суждения с лучами света, озаряющими объекты внешнего мира, что перекликается с аналогией созерцания мира через цветные очки, приводимой Беком. По мнению Марка, осознание того, что наши оценочные суждения являются проекциями, отделяет их от внешних событий. Он называет этот когнитивный процесс очищением (катарсисом) разума.

В этой главе мы увидели, как ценности, которые Марк усвоил в своей семье, такие как простота и прямота речи, вступили в конфликт с ценностями, пропагандируемыми представителями Второй Софистики и риториками при дворе Адриана. Поэтому он называет прямолинейность языка стоиков антириторикой, которая реализуется с помощью такого приема, как повторное описание событий без оценочных суждений, что‑то вроде античного предшественника декатастрофизации, применяемой в современной когнитивной терапии.

Принять этот подход к описанию той или иной ситуации – значит сделать решительный шаг в изучении других практик стоиков. Следующий шаг на этом пути – подумать, какие имеющиеся у вас ресурсы или добродетели помогут лучше справиться с ситуацией или как поступил бы на вашем месте мудрый человек. Как бы мы ни назвали эту стратегию, когнитивное дистанцирование или катарсис, мы отделяем жесткие оценочные суждения от внешних событий, избавляясь от излишней привязанности к вещам. На первый взгляд этот прием может показаться сложным, но если вспомнить высказывание Эпиктета: «Людей мучают не вещи, а представление о них», то он может стать отличным руководством к жизни.

Мы увидели, что разочарование Марка в придворной жизни и формальной риторике постепенно привело его к более глубокому изучению философии. Его личный ментор Юний Рустик убеждал Марка полностью обратиться в стоика и всем сердцем принять эту философию как образ жизни.