Глава одиннадцатая. Ледяной шёпот

 

Горы казались вроде бы близкими, а дойти до них быстро не вышло. Тайка думала, что они достигнут подножия где-то после обеда, но поход затянулся аж до самых сумерек, и Яромир предложил остановиться на ночёвку. Мол, не стоит соваться в Ратиборов лаз на ночь глядя. Лис согласился, и на его лице Тайка заметила изрядное облегчение.

Лагерь развернули быстро, она и глазом моргнуть не успела: только-только достала из сумок одеяла, глядь — уже и костёр горит, и вода для чая в котелке греется. Ей осталось только собрать травки и заварить — благо, в предгорьях росли и чабрец, и душица, и мята. А пока она ходила, Май добыл пару кроликов к ужину.

Этим вечером они почти не разговаривали, просто пили пахучий чай, смотрели на частые звёзды, и каждый думал о своём. В этой звенящей тишине, нарушаемой только треском костра и журчанием родника, война казалась такой далёкой, будто ненастоящей… эх, как было бы здорово, если бы налёты Горыныча им просто приснились! Но ощущение затишья перед бурей не покидало...

Пушка вот тоже одолела хандра. Прижавшись к Тайкиному боку, он тихо спросил:

— Тая, ответь мне честно: жалеешь, что я за тобой увязался?

— Нет, что ты! И как тебе только такое в голову пришло?

Коловерша вздохнул, прижимая уши:

— Ну… от меня никакой пользы, одни неприятности. Втянул вас в заварушку с родичами, заставил поволноваться, чуть не опоздал, с лагерем тоже не помогал, ещё и сухари все сожрал.

— Неужели уже все? — ахнула Тайка.

— Угу, — Пушок протянул ей огрызочек. — Вот последний. Хочешь?

— Да ладно, доедай, — на языке вертелось привычное «вот проглот!», но Тайка смолчала. Когда друг и так расстроен, незачем добавлять.

— В общем, я бесполезный котик, — Пушок отправил сухарь в пасть и скорбно захрустел.

— Во-первых, не котик, а коловерша. И это звучит гордо! А во-вторых, совсем не бесполезный. Всё только началось, а ты уже без подвигов тоскуешь? Подожди, герой, ещё проявишь себя.

— Ты правда думаешь, что я герой? — Пушок немного повеселел.

— Ну конечно! Сколько раз ты уже меня выручал? И не сосчитать, — тут Тайка ничуть не покривила душой. — Знаешь, я очень рада, что ты здесь, со мной. Когда ты рядом, я чувствую себя намного увереннее.

Коловерша надул грудь и распушил перья.

— Да я, ты ж знаешь!.. За тебя — за тебя!

Тут Тайка и сама заулыбалась. Конечно, она знала: когда теряешь веру в свои силы, очень важно, чтобы кто-то другой всей душой верил, что ты справишься. А для этого и нужны верные друзья. Если не они, то кто?

— Спасибо, родной. А теперь давай спать, а то завтра тяжёлый день предстоит.

Она натянула плед на уши, но заснуть, как назло, не получалось. Вроде и устала, и глаза слипались, а нервы всё равно были на взводе. Ещё и Яромир с Вертоплясом у костра шептались, мешали. Тайка не хотела подслушивать, но слова всё равно до ушей долетали. А разговор-то — ишь ты — непростой оказался, не какая-нибудь досужая болтовня...

— Так ты, выходит, не оборотень? — Яромир старался говорить тихо, но с его зычным голосом это было не так-то просто.

— А с виду-то и не скажешь, — насмешливо продолжил за него Май. — Знаю-знаю. Но я р-родился человеком, как и ты.

— Только навьим, — в устах Яромира это прозвучало как обвинение.

— Дивьим, навьим — без р-разницы. Не так-то мы уж отличаемся, если подумать. Да не дёр-ргайся ты так. В Нави тоже люди живут, не только кощеи бессмер-ртные.

— Я не об этом спрашивал. Не хочешь отвечать, так и скажи, — костёр затрещал ветками, словно тоже сердился, как и Яромир.

Май помолчал некоторое время, потом вздохнул:

— Ладно. Знаю, что ты не из пр-раздного любопытства интер-ресуешься. В общем, я тоже был мёр-ртв, как и ты. Живая вода кончилась, но Лис не сдался. Не ведаю, как он меня воскр-ресил, с кем договор-р заключил и что отдал взамен. Знаю только, что Вер-ртопляс был его р-ручной вор-роной-вещуньей, а теперь мы с ней вр-роде как одно целое. С тех пор-р и кар-ркаю. И нити судьбы у меня нет...

— И давно ты так? — Яромир придвинулся к костру, пламя осветило его озабоченное лицо.

— Давненько, ещё с войны... — Май в задумчивости тронул белую прядь в волосах. — Как видишь, пр-ревращаюсь, когда пожелаю. А как вер-рнуть себе нить — так и не узнал.

— Так, может, и пёс с ней? Подумаешь, судьба, — дивий воин пожал плечами. — Смертные говорят, каждый сам её творит, мол, не всё предначертано. Да и ты вроде неплохо себя чувствуешь и без всяких там нитей. Всех хлопот, что не погадаешь теперь.

В его голосе слышалась затаённая надежда. Может, и нет у этого недооборотничества обратной стороны? Вон живёт же человек, летает себе по небу, несчастным вроде не выглядит.

Но Май покачал головой:

— Гадалки меня боятся. Ходил я как-то к одной стар-рухе. Та дома никогда не знала, пр-редставляешь? Из кочевых. Так вот она меня на пор-рог юр-рты даже не пустила. Сказала: ищи свою судьбу, пар-рень. А коли не найдёшь, быть беде.

— А что за беда, не сказала?

— Тёмный двойник.

— О…

Они-то друг друга поняли, а вот Тайке очень захотелось вскочить, тряхнуть обоих за грудки и спросить: что за тёмный двойник такой? Но тогда пришлось бы признаться, что она всё слышала.

— Но ты не волнуйся, — беспечным голосом продолжил Май. — У тебя ещё полно вр-ремени.

— А у тебя?

Тайка не ожидала, что Яромир спросит. Впрочем, вряд ли это было сочувствие — скорее предосторожность.

— Уже не так много. Но я пока могу владеть собой. Вот тебе совет, пр-риятель: пр-рипомни зар-ранее дни, когда ты был счастлив, и цепляйся за эти воспоминания. Дольше пр-родер-ржишься.

Яромир коротко кивнул. Некоторое время он глядел на догорающие угли, словно прямо сейчас решил последовать совету, потом вдруг спросил:

— Как сам считаешь, не лучше ли было умереть?

— Чтобы не стать чудовищем? Ну так я пока и не стал, так что ср-равнивать не с чем. А когда стану, это будут уже не мои пр-роблемы, — Май тихо рассмеялся: то ли горько, то ли весело — не поймёшь.

И вроде бы ночь была тёплая, а Тайку вдруг пробрал мороз до костей, она обхватила руками плечи и сжалась в комочек под одеялом. Пушок словно почуял: не просыпаясь, привалился к ней тёплым боком, накрыл крылом и замурчал. Так она и заснула.

А поутру Май наотрез отказался идти сквозь гору.

— Что ж, я вас пр-роводил, дальше сами. А я пока слетаю, пр-ровер-рю дуб: вдр-руг там ваши змейки уже донесение пр-ринесли? Встр-ретимся на той стор-роне. Эй, р-рыжий, хочешь со мной?

Пушок посмотрел на него, перевёл взгляд на Тайку и мотнул головой.

— Ну, не хочешь — как хочешь, — Май помахал рукой, поклонился Лису, ударился оземь и, обернувшись вороной, улетел.

— Вот лодырь пернатый! Что бы ни делать, лишь бы лагерь не сворачивать, — усмехнулся Кощеевич.

— Было бы чего сворачивать, — неожиданно вступился Яромир, что вызвало у Лиса новый приступ веселья:

— Погоди, ты его защищаешь, что ли? От меня? Ишь ты, спелись мышь с вороной...

— Твою лисью морду спросить забыли, — огрызнулся дивий воин.

Тут уж Тайка не выдержала:

— А ну отставить зоопарк! Вам дай волю, вы до обеда препираться будете. Идём уже…

 

Над входом в Ратиборов лаз висела туманная дымка, но, подойдя ближе, Тайка разглядела, что это и не дымка вовсе, а упругая водяная плёнка, похожая на мыльный пузырь. Висит, на солнце переливается, а пальцем ткнешь — пружинит, но не лопается.

— Ты б не лезла, — поморщился Кощеевич. — Заклятие всё-таки.

— Ой, я случайно, — Тайка на всякий случай спрятала руки за спину, а этот гад ухмыльнулся и сам давай в пузырь тыкать. Значит, ему можно, да?

— Или нет, лезь, — после нескольких бесплодных попыток Лис посторонился, пропуская Тайку вперёд.

— Что, не по зубам задачка? — хмыкнул Яромир. — Ты бы спросил хоть. Я-то знаю, что за чары Радосвет накладывал.

— Рад за тебя. Но самому разобраться всегда интереснее. К тому же я уже всё понял. Ай да я! — Лис сделал паузу, словно ожидая аплодисментов, а когда их не последовало, со вздохом продолжил: — Царь запечатывал — царевне открывать. Ты уж не пожалей для нас, ведьма, каплю крови.

— Палец надо уколоть, что ли? — она тронула браслет-кладенец, и тот по воле хозяйки превратился в шпильку для волос с очень острым кончиком.

Но Тайка медлила. В памяти всплыли слова медсестры из детской поликлиники: «Это будет не больно, как комарик укусит». Пушок, закатив глаза, отвернулся, будто бы Тайка себе всю руку собралась оттяпать. Ну да, коловерша и уколов боялся — хотя ему, между прочим, их никогда не делали.

Тайка дольше решалась, а потом всё вышло как-то быстро: зажмурилась, вдохнула, уколола, скрутила косу в пучок и сунула шпильку-кладенец в волосы, чтобы не потерялся.

На подушечке пальца выступила алая капля, и тут уж пузырь не выдержал прикосновения: лопнул как миленький. Изнутри дохнуло сырым холодом.

Первым опомнился Яромир:

— За мной! — он шагнул в темноту.

Лис словно того и ждал — рванул следом, а вот Тайка замешкалась — как-то не подумала заранее достать из сумки свечной фонарик. Это дивьим и навьим хорошо: они в темноте могут видеть.

Верный Пушок сидел у неё на плече, ждал. И только когда она занесла ногу, чтобы переступить наваленные на пороге камешки, тихонько муркнул на ухо:

— Чёт мне не нравится это место…

— Так летел бы с Вертоплясом, — Тайка подняла фонарик повыше.

Коловерша только крыльями развёл:

— Ну всё, уже не полетел.

К счастью, нагонять друзей почти не пришлось: Яромир терпеливо дожидался её на той стороне. Буркнул только:

— Не отставай больше!

А Тайка теперь уж и сама старалась держаться поближе к дивьему воину, потому что камни шептались. Нет, правда! Сперва она думала, что это просто ветер шумит, но чем глубже они заходили, тем явственней становился этот шёпот, только вот слов было не разобрать, как ни старайся. Лис тоже услышал, побледнел. Пушок вцепился в её плечо так, что аж кожу содрал. Пришлось легонько хлопнуть его по лапам, чтобы опомнился.

А впереди вдруг забрезжил свет. Он становился всё ярче, и Тайка погасила фонарик, чтобы не тратить свечу понапрасну. Так, шаг за шагом, они вышли в круглый грот, залитый голубовато-льдистым сиянием. Теперь с каждым вздохом изо рта вырывался пар, камни стен покрывал иней, под подошвами кроссовок скрипел самый настоящий снег. Лис вдруг резко остановился, и Тайка налетела на него, едва не впечатавшись в спину носом. Она уже хотела было возмутиться, но глянула вперёд и обомлела: всюду, куда хватало взгляда, на их пути стояли ледяные статуи. Это от них исходило свечение.

Лис сглотнул и попятился. В этот момент Яромир обернулся:

— Куда собрался? А ну стой!

— Не ори, — шёпотом отозвался Кощеевич. — Тут я. Дай дух перевести.

— Любуешься на дело рук своих? — дивий воин нахмурился, но Лис мотнул головой, схватившись рукой за стену.

— Нет, просто дышать тяжело.

А вот Тайке так не показалось: наоборот, воздух был морозным, свежим. Воспользовавшись заминкой, она достала из сумки плед и завернулась в него. Эх, как сейчас пригодилась бы любимая куртка... жаль, та сгорела вместе с остальными вещами.

А шёпот всё нарастал. Похоже, он исходил изнутри статуй.

Когда Лис отдышался и они всё-таки тронулись дальше, Тайка старалась смотреть точно под ноги, а не на ледяные фигуры. А то вроде у них глаза и слепые, точно бельма, но кажется, будто следят и всё подмечают. Только хочешь не хочешь, взгляд то и дело упирался в синий лёд. Вот какой-то суровый воин с перекошенным лицом замахнулся мечом. И вроде понятно, что не ударит, но так и хочется увернуться. Вот могучая воительница с разметавшимися ледяными косами натянула лук, высматривая цель. А вот чародей сложил руки кольцом, а губы — уточкой: наверняка бормотал какое-то заклятие, когда его настиг вековой лёд.

Лис шёл всё медленнее и сгибался, будто бы нёс на плечах гору кирпичей, не меньше. На все понукания Яромира только отмахивался. Похоже, ему и впрямь было нехорошо. Тайка заметила, что на висках Кощеевича выступил пот.

— Смотрите-ка, царь, — дивий воин неловко дёрнулся, будто хотел поклониться одной из фигур, но в последний момент одумался.

Тайка подняла взгляд. Лоб хмурого широкоплечего мужчины сжимал обруч — не корона, а, наверное, какой-то походный вариант. Волосы были не вьющимися, как у Радосвета, а прямыми, в остальном же отец и сын были очень схожи: сразу видно, родная кровь. Но Ратибор, конечно, выглядел постарше. Лицо царя застыло в неприятной перекошенной гримасе, он будто бы звал кого-то. И впервые ледяной шёпот сложился в слова:

— Ко мне! Скорее!

А дальше покатилось лавиной: крики, стоны боли, лязг оружия, бряцанье кольчуг, свист тетивы…

— Вперёд!

— Остановим врага!

— Осторожно, слева!

— Окружаем!

— Защищайте царя!

— Сомкнуть ряды!

— На помощь!..

Оглушённая, она зажала уши, но шёпот всё равно проникал в самое сердце. И тут Тайка сделала первое, что пришло в голову: запела. Сперва тихо, потом всё громче. Бабушка всегда говорила: будет страшно, пой песню. Тайка, помнится, когда одна осталась, первое время по дому так и ходила, голося то про город золотой, то про птицу цвета ультрамарин. А сейчас на ум пришли другие слова: «Пусть ночь темна, но утро — мудреней»...

Конечно, этого было мало, чтобы растопить лёд, но страх отступил, и, когда она допела припев: «Почти не слышится шёпот смерти за гомоном птичьих стай. О самом главном напомнит ветер: весна — это ты. Настань!» — зловещий шёпот умолк.

— Молодец, ведьма, — голос Лиса звучал тускло, вымученно.

В другой момент Тайка порадовалась бы похвале, но сейчас только сказала:

— Пошли дальше, пока снова не началось. Как ты там говорил: раньше войдём, раньше выйдем.

Впрочем, шагать без передыху всё равно не вышло. Вереница ледяных изваяний провожала их невидящими взглядами. Иногда Яромир останавливался, заглядывал кому-нибудь в лицо, мрачнел и шёл дальше. У одной пары фигур остановился и Лис. Его внимание привлекла рослая воительница с растрёпанными, похожими на пух волосами. Такие как ни заплетай, ни причёсывай, а всё равно аккуратно не выйдет. Девица была ростом с Яромира, а вот её спутник едва доставал до уха воительницы и вообще выглядел невзрачно.

— Ого, и вы тут… — Лис обратился к ним, словно к старым знакомым.

И Тайка не удержалась:

— Ты их знаешь?

— Разумеется, — чародей прислонился к стене. — Это они победили моего папашу.

— Чего ты несёшь? Всем же известно, что это был богатырь по имени Иван, — возразил Яромир.

Ответом ему стало возмущённое «пф», наверняка означавшее что-то вроде «я лучше знаю», но сказать это Кощеевич не смог. Ноги разъехались на льду, и он рухнул как подкошенный. Тайка с Яромиром бросились к нему, чтобы помочь, но столкнулись лбами и подхватить не успели. Хорошо, что Пушка не помяли — тот успел взмыть в воздух, потеряв всего пару перьев.

— Ой, — Тайка опустилась рядом с Кощеевичем. — Теперь точно шишка будет.

— Прости, — дивий воин присел рядом на корточки. Вид у него был донельзя обеспокоенный. — Может, холод приложить? Благо, его тут много.

— Да, пожалуй, — она сгребла в ладонь снег, приложила ко лбу, а второй рукой потормошила Лиса, но тот не очнулся. Хорошо хоть дышал... — Чего это с ним, а?

— Думаю, чары. Он ведь с самого начала еле ноги волочил. Надо убираться отсюда!

— Сейчас, ещё минуточку... — Тайку тошнило, перед глазами всё плыло. Неужели она так сильно стукнулась? Что-то не похоже.

— Эй! Дивья царевна! Ты в порядке?

Нет, она была совсем не в порядке. Сквозь мутную пелену Тайка почувствовала, что её поднимают, куда-то несут, но совсем недалеко, недолго.

— Нельзя было сюда идти... — выдохнул Яромир, оседая рядом.

Голубоватое свечение от статуй стало невозможно ярким, и Тайка зажмурилась.

Последним, что она услышала, были отчаянные вопли Пушка, доносившиеся издалека — словно с другого берега реки:

— Тая! Это ни капельки не смешно! Вы меня нарочно пугаете? Яроми-и-ир? Ну и что мне теперь делать, а-а-а?

 

 

Глава двенадцатая. Раз проблема, два проблема…

 

— Вот ты дурёха, опять вляпалась, — раздавшийся над ухом голос был очень знакомым, но Тайка не сразу поняла, кому он принадлежит.

Она с большим трудом разлепила глаза, как бывает после долгого сна, и с удивлением обнаружила, что находится в заснеженном лесу. Уф! У неё словно камень с души свалился. Значит, их всё-таки нашли, вытащили! Но кто? Если кругом снег, значит, они уже на навьей стороне?

Взгляд наконец сфокусировался, и Тайка увидела склонившуюся над ней Мару Моревну. Хотя сейчас, наверное, правильнее было бы называть её Бабушкой Зимой. Седые с редкими чёрными прядками волосы обрамляли встревоженное морщинистое лицо. Под распахнутой волчьей шубой виднелся наспех намотанный на шею пуховый платок. В своей ноябрьской ипостаси Мара Моревна была похожа на злую ведьму, сошедшую со страниц книги сказок. Если бы Тайка встретила её такой впервые, наверняка испугалась бы, а сейчас просто немного оробела.

— Где я? — она села, потёрла лоб — без следа шишки.

Ни Яромира, ни Пушка, ни Лиса поблизости не оказалось. На снегу вообще не было никаких следов, кроме вмятины от её собственного тела. И тут Тайку осенило:

— Я всё ещё сплю?

— Недобрым сном, — вздохнула Бабушка Зима. — Ещё часок-другой проваляешься, и он вечным станет. Что последнее ты помнишь, ведьма?

— Ну, мы шли по пещере с ледяными статуями. Потом Лису стало дурно, а мы с Яромиром столкнулись лбами. Я сперва думала, может, сотрясение у меня. А теперь понимаю — это чары какие-то.

— Верно мыслишь, — старуха поскребла острый подбородок. — Продолжай.

— Честно говоря, я понятия не имею, чем нас так приложило. Заклятие Лиса много лет назад сработало, погрузив всех тех людей в мёртвый сон. Но мы-то здесь при чём?

— Знаешь, как бывает: вот сидишь в комнате, где все спят, и сама тоже начинаешь клевать носом? Вот тебе и ответ.

— То есть это не статуи решили отомстить Лису и нам заодно?

Бабушка Зима рассмеялась:

— Ишь чего выдумала! Нет, эти люди сейчас далеко-далеко, каждый в своей части сонного царства. Там, куда им хотелось попасть больше всего на свете. Одни — дома, другие — в гостях, кто-то — у царя на пиру, а иные до сих пор сражаются.

Тайка наконец-то разглядела среди заснеженных ветвей нити, покрытые инеем. Пространство между стволами было заплетено так густо, что казалось — дальше ходу нет. А все ниточки судьбы по зиме стали одинаковыми — не разберёшь, где чья, все белые.

— Это что ж, выходит, я больше всего на свете в Нитяной лес хотела попасть? — она наморщила лоб. — Странно как-то. Я думала, дома окажусь. Ну или у бабушки с дедушкой во дворце.

— Значит, вспоминала обо мне часто, — старуха беззубо ухмыльнулась. — Может, и к лучшему. В сонном коконе одной лучше не оставаться.

— Так вы меня выведете! — Тайка обрадовалась, вскочила. — Пожалуйста, Мара Моревна, мне очень надо к друзьям. Они без меня пропадут.

— А я-то тут при чём? — колдунья пожала плечами. — Коли видишь дорожку, так иди, не зевай.

— Но я не вижу, — внутри заворочался удушливый страх, к горлу снова подступила тошнота. — Всё нитками затянуто.

— Это плохо, — нахмурилась Мара Моревна. — А просветы меж ними есть?

— Угу, небольшие.

— Значит, ещё не до конца кокон сплёлся. Надо спешить, ведьма.

В этот миг начался снегопад — красивый, словно в игрушечном шарике. У Тайки такой был в детстве: с маленьким домиком внутри. Тогда это радовало, сейчас — нет.

— И что я должна сделать? — Её малость потряхивало. Так, спокойно, без паники. Нужно собраться с мыслями.

— Вспомни, для чего ты здесь, и сверши то, зачем пришла, — Мара Моревна заботливо стряхнула с её волос снег. — Успеешь, пока хлопья не залепили все нитки, — сможешь уйти. А нет — пеняй на себя, навеки в горе и останешься. Покроется тело синим льдом, застынешь.

— А я, кажется, знаю, что мне надо! — Тайка захлопала в ладоши. — Я вот почему про вас думала: хотела спросить, кто такой «тёмный двойник». Он вроде появляется у тех, кто нити судьбы лишился...

Старуха вздохнула:

— Неужто Яромир уже начал преображаться? Я-то думала, он парень крепкий.

— Нет-нет, это я просто заранее… — Тайка вдруг осеклась и ахнула. — Погодите, так вы всё знали?! И не предупредили!

— Ты просила воскресить его, и я выполнила просьбу. Что ж, теперь я ещё и виновата? — проворчала колдунья, и Тайка смутилась.

— Простите, я не то имела в виду...

— Послушай, деточка, — Мара Моревна больше не сердилась. Она заговорила плавно, неторопливо, словно сказку сказывала: — Не всякая смерть к потере нити приводит. Тех, кого живой водой подняли, такая участь и вовсе минует. А вот прочие способы… иногда судьба принимает их, иногда нет. Почему так — то одной ей ведомо. Даже я не могла знать заранее. Но коли так вышло, знай — мало-помалу Яромир будет меняться. У каждого из нас есть тёмная сторона души, но мы учимся сдерживать её, не поддаваться злу. А когда нить судьбы исчезает, всё дурное разом выплывает наружу: гнев, ненависть, зависть чёрная — все люди подвержены разным порокам. Кто-то может бороться и сотню лет, а иные превращаются в чудовище, лишённое добрых чувств, меньше чем за год.

— А у бессмертных тоже нет нити судьбы? У Кощея, например? Или у Лиса? Они в тёмных двойников превращаются?

Снег всё валил и валил, и у Тайки уже зуб на зуб не попадал от холода. Ну почему она не могла навоображать себе сон с хорошей погодой, а? Застрянешь вот так — и будешь целую вечность мёрзнуть.

— У этих вообще всё иначе: нить судьбы в кольцо замыкается. Тоже, если подумать, ничего хорошего, — Мара Моревна вздохнула.

— Я не хочу, чтобы Яромир стал чурбаном бездушным! — Тайке в лицо дохнул ветер, снежинки облепили ресницы. — Наверное, я могла бы разделить свою нить…

— Плохая идея, ведьма. Тогда ты проживёшь полжизни, а он — всего половинку твоей. И уже ни яблоками молодильными юность не продлишь, ни живой водой к жизни не вернёшь. Он из дивьих, так что даже без нити может прожить дольше, чем ты ему предложишь.

— Но должен же быть способ сделать новую! Не может не быть! — по крайней мере, Тайке очень хотелось в это верить.

— Всякую нить можно спрясть, — согласилась Мара Моревна. — Как когда-то и было сделано на заре времён.

— Да? А кто их спрял?

— Я, — улыбнулась колдунья. — И — предваряя твой вопрос — да, могла бы ещё. Но у меня больше нет шерсти. Коли добудешь — приходи, обсудим.

— А какая нужна? А то я вон сколько лет Пушка чесала, у меня целый мешок скопился. Бабушка даже как-то связала носки и варежки, только я их потом потеряла, — Тайка понимала, что несёт чушь, с ней так порой случалось от волнения.

— Был бы Пушок прародителем всех коловершей — подошла бы и его шерсть, — говоря это, старуха сучила пальцами, будто бы уже готовилась прясть. — Тебе нужно найти кого-то из изначальных. Любого зверя — хоть овцу, хоть зайца, хоть волка лютого — и уговорить поделиться шерстью по доброй воле.

— Ой, а где они водятся? — В глазах Тайки загорелась надежда. Нет, она понимала — это задачка не из лёгких. Но главное, что способ был! Значит, ещё не всё потеряно.

— Да, небось, где-то по Волшебной стране рыщут. Кто в Диви, кто в Нави, а кто и в землях отседа подальше. Но людям на глаза они редко показываются. Впрочем, коли увидишь — сразу узнаешь. Прародители насколько стары, что шерсть их сделалась белой-белой. И, конечно, все они умеют говорить по-человечьи. Но тебе-то оно без надобности — ты и так поймёшь.

— А позвать их никак нельзя? Может, приманить чем-то?

Мара Моревна кивнула, мол, правильные вопросы задаёшь, ведьма.

— Тут я тебе подсоблю, пожалуй. Вот, держи семена, — она протянула Тайке маленький полотняный мешочек. — Попробуй вырастить. Коли взойдёт — значит, удача к тебе лицом обернулась. Сожжёшь травку, на запах дыма кто-нибудь да прибежит.

— А что это за травка? — Тайка прижала мешочек к груди.

— Того не ведаю. Может, заячий корень, а может, овечий. Или даже медвежий — по семенам никогда не поймёшь. Но будь осторожна: коли не понравишься зверю, убьёт он тебя.

— Что, даже заяц? — Тайка нервно хихикнула, и старуха погрозила ей пальцем.

— Не смейся. Не то обидишь духа.

— Ой, я не нарочно, — она, опомнившись, поклонилась. — Спасибо за науку, Мара Моревна. И за семена.

— Надеюсь, у них будут добрые всходы, — улыбнулась та. — Ты всё узнала, что хотела?

— Да. То есть нет. Я ещё хотела спросить: как там Дивнозёрье без меня?

— Не волнуйся, ведьма, — колдунья погладила её по голове. — У нас всё хорошо. Делай своё дело.

И снег вдруг прекратился, будто бы раз — и выключили. Тайка поняла — это её шанс. Впереди между деревьями показался розоватый — словно подкрашенный закатным солнцем — просвет. Она бросилась туда, но ветер сопротивлялся, сбивал с ног, не выпускал, шепча: «Останься».

— Дивья царевна! — вдруг донеслось из-за деревьев, и Тайка без труда узнала голос Яромира.

Друзья ждали её, выкликали из сна, беспокоились. Сжав зубы, она поднялась и рванула вперёд из последних сил. Ноги утопали в сугробах, ветки хлестали по щекам. Ой, нет, уже не ветки, а крылья Пушка.

— Ура! Очнулась! — со всей мочи завопил коловерша.

Вокруг было темно, но в вышине сияли звёзды — значит, из пещеры они всё-таки выбрались.

— Ну и напугала же ты нас, ведьма, — а вот это уже был Лис. Он старался не подавать виду, но Тайка всё равно почуяла его затаённую тревогу. — Видела бы ты себя! Уже волосы начали льдом покрываться.

Яромир ничего не говорил, просто грел её замёрзшие руки в своих ладонях. И так не хотелось, чтобы это заканчивалось, но, когда пальцы потеплели, Тайка дёрнулась, чтобы проверить, а на месте ли мешочек с семенами, и дивий воин, словно опомнившись, отодвинулся.

В этот момент звонкий голосок воскликнул:

— Алё! Наш доклад-то кто-нибудь будет слушать или нет?!

— Митяй? А ты здесь откуда? — Тайка, сев, вытаращилась на обиженного Микрогорыныча.

— Мы с ним пришли, — змей указал на Мая, который в своих чёрных одеждах настолько сливался с ночной темнотой, что Тайка его только сейчас заметила.

— Я подумал, пусть р-разведчик сам р-расскажет, что видел, — отозвался тот извиняющимся тоном, глядя при этом на Лиса.

А Пушок, хихикая, зашелестел Тайке на ухо:

— Хе-хе! Представляешь, Кощеевич, как увидел этого змеёныша, чуть снова в обморок не хлопнулся.

— Над чужими страхами смеяться нехорошо, — укорила его Тайка, тоже шёпотом.

Коловерша недовольно мрякнул, а Лис (ну как она могла забыть о его чутком слухе!) вяло отмахнулся:

— Ой, не надо меня защищать, сам справлюсь.

— Маленький гор-рыныч всех вас спас, вообще-то, — продолжил оправдываться Май. То ли ему уже влетело от Кощеевича, то ли он опасался, что влетит потом. — Ну и коловер-рша, конечно. Не дуйся, пер-рнатый, ты у нас тоже сегодня гер-рой дня.

— Кстати, а что вообще случилось? — Тайка придвинулась ближе к костру. — Последнее, что я помню, — как мы упали там, внутри горы.

— Все упали, а я не упал, — затараторил Пушок. — Ух, и перепугался! Всё думал: что же теперь делать? Смотрю — лёд наступает, ты уже синеть начинаешь. Этот, — он указал крылом на Кощеевича, — тоже. А Яромир ещё вроде ничего. Ну и вообще он из вас самый сильный, так что я на него налетел и давай кусать.

Тайка только сейчас заметила, что лицо дивьего воина было сплошь покрыто царапинами. Кажется, Пушок малость перестарался.

— В общем, растолкал я его, — продолжил коловерша. — Говорю: выбираться надо, а то всем крышка. Он на одно плечо тебя взвалил, на другое — Лиса и побрёл. А я дорогу указывал, ну и покусывал иногда, чтобы не засыпал. Чары-то там о-го-го какие, слона свалят. Как хорошо, что я не слон!

— На животных они вообще не действуют. Ни на слонов, ни на коловершей, — пояснил Лис. — Со зверями я не воевал. Да и жалко их.

— А людей, значит, не жалко? — взвился Яромир.

Кощеевич со злорадной ухмылкой парировал:

— Для некоторых летучих мышей я бы сделал исключение.

— Лис, ну перестань, — взмолилась Тайка. — Вообще-то он тебя вытащил. Выходит, у нас не два героя дня, а три.

А Яромир благодарно кивнул ей, мол, спасибо, что заметила, а потом улыбнулся:

— Кстати, теперь мой долг уплачен.

— Ой, неужели тебя это так угнетало? Значит, надо будет ещё разок тебе жизнь спасти, чтобы ты лопнул от злости, — оскалил зубы чародей.

Пришлось Тайке опять вмешаться:

— Хватит уже цапаться. Мы — одна команда, это нормально, что все друг друга выручают. Лучше расскажите, дальше-то что было?

И Пушок, раздуваясь от гордости, продолжил:

— Дошли мы, значит, до конца коридора, а там — оп-пачки — тупик, — он развёл крыльями. — Думаю, всё, приплыли, карасики. Камни-то Кощеевич должен двигать, а он даже себя подвинуть не может, лежит, точно мёртвый. И Яромир уже шатается, бедолага. Семь потов с него сошло, пока вас тащил. Уже и кусать его без толку — не помогает. Привалился к стене и — брык без чувств. Ну, думаю, всё, плакали наши пёрышки. И тут слышу: с той стороны кто-то каркает. По голосу показалось — наша каркуша. Ну я и заорал со всей мочи: «Вертопля-а-а-ас!» Оказалось, и правда он, представляешь? Встречать пришёл.

— Ну так я ж обещал, — Май пожал плечами.

— Хочешь сказать, ты его прямо по карканью узнал? — восхитилась Тайка.

— Ну да, а чо такого? — Пушок ткнулся лбом в её ладонь, напрашиваясь на чесание за ушком. — У птиц, как и у людей, голоса разные. А мы с ним вместе в небесах летали, переговаривались, вот я и запомнил. Но ты не думай, я бы в любом случае орать стал. Чтобы хоть кто-то услышал.

— Ну а дальше маленький гор-рыныч подвинул камни. Это же их стихия. Они с незапамятных пор-р в подземельях живут.

— Вообще-то, раньше у нас не получалось, — смущённо пробормотал Митяй. — Это впервые.

— Р-растёшь, пацан, — улыбнулся Май.

А Лис, закатив глаза, пробормотал:

— Давай, ещё усынови его.

Микрогорыныч же — бесхитростная душа — запрыгал:

— А что, можно-можно? У нас папки-то не было. И мамки тоже. Только подданные.

— Боюсь, князь не позволит, — усмехнулся Май. — Не нр-равятся ему чешуйчатые, хоть тр-ресни.

Микрогорыныч состроил умильную мордочку (все три) и подскочил к Лису:

— Ты нас не бойся, дядь. Мы хорошие. Хочешь, человеком обернёмся?

— Да, это было бы весьма кстати, — Лис бросил укоризненный взгляд на Мая. Ох, похоже, кому-то всё-таки грозила головомойка!

— Только отвернитесь, мы стесняемся, — змей юркнул за ближайшее дерево, и через пару мгновений оттуда вышел уже знакомый Тайке парнишка лет четырнадцати в камуфляжных штанах, кепке со значками и майке с «Алисой».

Он присел на корточки возле костра, протянул руки к огню и уже совсем другим — не писклявым, а ломающимся голосом подростка продолжил:

— Так вот, доклад. Как говорится, от Юстаса — Алексу.

Пушок, не удержавшись, рассмеялся в голос, а Яромир непонимающе вытаращился:

— Чего-о-о?

— Потом объясню, — отмахнулась Тайка. — Дай послушать уже.

— В общем, камни ваши достать не удалось, — вздохнул Митяй. — И вовсе не из-за заклятия. Его-то мы сняли, но оказалось, что сокровища Доброгневы охраняет Индрик-зверь. Понятия не имеем, что это за фигня, но он сам так представился. Сказал, договор у них с доброй девицей, и он тут неспящий страж. Ещё любезный такой, аж расшаркаться захотелось. Но бдительный. По правде говоря, мы едва хвост унесли.

— Не может быть! — отмахнулся Лис. — Это сестрица-то моя добрая? Ни за что не поверю, что она могла Индрика на свою сторону переманить. Он зверь благородный и неглупый. Эта тварь из сокровищницы врёт, наверное. Опиши, на что она похожа?

— На смесь бульдога с носорогом, — фыркнул Микрогорыныч.

В отсветах пламени стало заметно, что его запястья пестрят фенечками. Тайку это почему-то позабавило: и чего всякая нечисть находит в этих смешных браслетиках? Вон мавки тоже от них без ума.

А незадачливый разведчик, лихо развернув кепку козырьком назад, продолжил:

— В смысле, это химера какая-то, ни то ни сё. Туловище вроде как у льва, но вместо лап — копыта. Шерсть синяя, блестящая. Башка вроде лошадиная, с гривой до пола, только ещё и борода длинная, как у козла, а на лбу — рог.

— По описанию — точно он, — вздохнул Кощеевич. — Ну что, поздравляю, господа, кажется, у нас проблема.