Глава восьмая. Худой мир лучше доброй ссоры

 

Поутру оказалось, что Тайка заснула не раздеваясь — упала прямо поверх покрывала. И немудрено: с такого-то недосыпа!

Когда она проснулась, Яромира в комнате уже не было: то ли мышью улетел, то ли своими ногами ушёл, когда в человека обратился. И никакой тебе записки с объяснениями, эх...

Судя по яркому солнечному дню за окном, время завтрака давно миновало, но Тайку будить не стали. За это, наверное, стоило сказать спасибо бабушке: та всегда старалась ходить тихо и не греметь кастрюльками, когда внучка отсыпалась на выходных после утомительной учебной недели, и на Пушка шикала, чтобы тот не клацал когтями по полу. Кстати, на столике прямо у кровати стояла тарелка с румяными пирожками, заботливо укрытыми полотенцем, чтобы не зачерствели. Наверняка тоже гостинец от бабушки.

Стоило Тайке взять один пирожок, как в дверь постучали. Ишь, будто бы следили, когда она проснётся.

— Войдите!

Она ожидала увидеть царицу, царя или Яромира. Ну или, совсем на худой конец, Лиса, но не угадала — в комнату заглянула дородная девица в расшитом маками сарафане и с толстенной русой косой, уложенной венчиком вокруг головы:

— Изволила проснуться, царевна? Хорошо ли спала, душа-надёжа?

— Да, спасибо. Можешь звать меня просто Тайкой, кстати. А тебя как зовут?

— Любава я, Жаворонкова дочь. — Да, ей очень шло это звучное имя. — Царица мя послала. Грит, спомоги царевне, Любавушка. Надоть в комнате прибрать, вещички постирать. Сарафанчик вот прислала голубенький, с ромашками, да рубаху. А ленты я уж от себя добавила — для пущей красы.

Тайка только сейчас заметила в руках у новой знакомой свёрток:

— Ой, это всё мне?

— Ну а кому ж ещё?

Ух ты! Наконец-то сбылась её мечта о платье, сшитом по дивьей моде. Какое красивое! Камушками и речным жемчугом вышитое. Только как его надевать-то? Тут завязки какие-то...

— Я помогу, — улыбнулась Любавушка, верно расценив задумчивый взгляд. — Сымай свою одёжу, Тайка-царевна. Ой, и чу́дная она у тебя, смех и грех! Косоньки давай тоже переплету. Чего ты их две-то носишь? Али сговорённая замуж уже? За нашего воеводу, что ль?

— Ни за кого я не сговорённая! — фыркнула Тайка. — У вас, может, две косы что-то и значат, а у нас просто так носят. Потому что удобно.

— Ой ли? А от кого на рассвете воевода вышел крадучись? Я всё видала, — Любава погрозила ей пальцем. — Ладно-ладно, дела личные, нравы заморские. Только не обессудь, царевна, косу всё ж в одну уплету, а то будешь добрых молодцев в заблуждение вводить. Коли жаниха не имеется, с одной ходить надоть.

— Делай как знаешь, — пожала плечами Тайка. — Я и хвост порой ношу. И распущенные…

— Ой, страсти рассказываешь! — Руки Любавы ловко разделили спутанные со сна пряди. И ведь аккуратно так: нигде не дёрнула, не потянула.

— А бабушка почему одну косу носит? Она ж замужем.

— А потому, что с царицей не спорят, — Любавушка, высунув язык, завязала пышный бант. Косица, конечно, получилась куцая, но хоть какая. — Мы чужие обычаи уважаем. И она наши тоже: кокошник же носит али венец. Мужней жене с непокрытой головой ходить не след.

— Ясно. А вот как у тебя, это что означает? — Тайке и впрямь было любопытно. Вот так не знаешь, а у людей серьёзная дифференциация кос имеется.

— Энто просто шоб не болталась, — усмехнулась Любава. — А то я скачу тудой-сюдой, как мысь, и коса тоже — тудой-сюдой, тудой-сюдой… несподручно.

Тайка улыбнулась: очень уж забавный говор был у Любавушки.

— Эх, что же мне никто раньше не сказал?! — она вдруг подумала, что Яромир всё это время тоже мог считать её чужой суженой. Хотя нет, он же не дурак: видел, что в Дивнозёрье все как попало ходят. Да и чьей бы невестой? Шурика, что ли?

Любава же не поняла, что вопрос был задан в воздух.

— Дык люди такие: в глаза не скажут, за спиной посудачат. А у меня язык без костей, я могу и за спиной, и в глаза.

— И в лоб! — не удержалась Тайка.

— Ну энто ежели кто заслужит, — Любавушка сжала внушительных размеров кулак. — Коль будет тебя забижать кто, мне сразу скажи. Ух я им!

Она одернула на Тайке сарафан, взбила попышнее рукава вышитой рубахи и закатила глаза:

— Ой, всё, краса — глаз не оторвать. Все жанихи в обморок попадают!

Сердечно поблагодарив Любаву, Тайка отправилась искать зеркало — то, что у неё в комнате было, и лицо-то еле вмещало. Да и похоже было больше на отполированную медяшку. Но должны же быть в дедушкином дворце другие зеркала. Пока у мобилки ещё немного заряда осталось, она бы хоть селфи на память сделала.

Поиски не увенчались успехом, и Тайка уже было думала отправиться в сад — хоть отражение в пруду сфоткать, но по пути заглянула в тронную залу: скорее уже от отчаяния — она ведь помнила, что ещё позавчера никаких зеркал там не было. И на тебе — ошиблась. Теперь в углу у стены стояло одно: ростовое, в резной деревянной раме. Наверное, то самое, что царь для Лиса приготовил.

Тайка приподняла кисею, которой была прикрыта зеркальная поверхность, и ахнула: вот это да! Она саму себя едва узнала. Ну точно царевна из сказки сбежала.

Она достала из рукава мобильник и сделала несколько кадров. Можно будет потом в школе сказать, мол, на экскурсии была. А что, почти правда.

Тайка закружилась, чтобы юбка надулась воланом и ромашки стали ещё видней. Ей даже присказка ко случаю припомнилась:

— Свет мой зеркальце, скажи, да всю правду доложи: кто на свете всех милее, всех румяней и белее?

Конечно, она это в шутку сказала. И вздрогнула, когда насмешливый голос из-за спины произнёс:

— Ты, ты, успокойся. И не мучай зеркало, оно не так работает.

— Лис! — Вот же принесла нелёгкая. — Ты за мной подглядывал?

— Сейчас — нет. Ну откуда мне было знать, что ты возле моего навьего зеркала крутишься. Как тебе, кстати? Я его вчера весь день настраивал, пока ты летучую мышку выгуливала.

— Вообще-то мы тоже важными делами занимались, — надулась Тайка.

— Ну да, ну да, — Лис отмахнулся. — Исследовали коловершьи норы.

— Откуда ты знаешь? — А вот это было уже интересно. Тайка о норах ещё никому не успела сказать, а Яромир вряд ли бы проболтался.

— Так зеркало же! Надо было проверить, работает ли оно, вот я за вами и наблюдал. Кстати, весьма польщён, что ты обо мне вспоминала.

— Тебе послышалось, — Тайка закусила губу.

— Ну а кто говорил: Лиса позовём, он кого хочешь уболтает, — чародей, прищурившись, усмехнулся. — В общем, мы с Радмилой проследили ваш путь от и до. Не любопытства ради, а эксперимента для.

— Не смей больше так делать! — Тайка припомнила задушевные разговоры с Яромиром на обратном пути и покраснела. — Это, выходит, кого угодно можно подслушать?

— Увы, нет, — вздохнул Лис. — Только того, чей волос у тебя есть. На твоей подушке этого добра навалом было. Ты бы не зевала, ведьма. Я-то ладно, а если вдруг какому лиходею достанется? Ты вообще представляешь себе, сколько всяких злых чар по волосу навести можно?

— А кто говорил: «Союзникам доверять надо»? Вот я и доверяла. Как видно, зря, — она нахмурилась. — Никуда с тобой не пойду и Василису спасать не буду, пока всё не отдашь до единого волоска!

— Не горячись, ведьма. Вот, держи, — Лис протянул ей мешочек. — Клянусь, твоих у меня больше нет.

— А чьи есть?

— Радмилы и Яромира. Небось, хочешь узнать, о чём они толкуют? — чародей придвинул лавку. — Присаживайся, я не жадный. Сам посмотрю, с тобой поделюсь и даже злата за просмотр не возьму. Это будет весело, как в кинотеатр сходить.

— Не буду я ни за кем подсматривать!

— Ну, как знаешь, — Лис пробормотал себе под нос какое-то заклятие.

Зеркало затуманилось, пошло рябью и явило брата с сестрой. Радмила сидела на скамеечке и вертела в руках едва начатую вышивку, Яромир, сложив руки на груди, подпирал стенку. Лица у обоих были мрачные.

Тайка хотела было выскользнуть из залы, но тут ей в спину донёсся укоризненный голос Радмилы:

— Меня упрекаешь, что с полукровкой связалась, а сам-то! Носишься со своей девочкой из Дивнозёрья, как дурень с писаной торбой.

— Смотри-ка, тебя обсуждают, ведьма, — Лис усмехнулся. — Точно не хочешь остаться?

— Эта девочка мне жизнь спасла! — вспылил Яромир в зеркале. — И тебя, помнится, от ворон отбила, когда ты калечной птицей по полям прыгала. А потом и облик человечий вернуть помогла.

— Я прекрасно это помню, хотя предпочла бы забыть, — Радмила вцепилась в пяльца.

— Тогда имей уважение, называй её по имени!

— Сейчас не о ней вообще-то речь, — воительница поморщилась. — Давай раз и навсегда уговоримся: каждый волен водиться с кем хочет. Я тебе не указываю, ты мне не пеняешь, и все довольны.

— Да не будь твой жених врагом Дивьего царства, я бы тебе и слова не сказал!

— О, а теперь обо мне речь идёт, — Лис на радостях захлопал в ладоши. — Мы с тобой сегодня популярны, ведьма.

Тайка закатила глаза и накрыла зеркало кисеёй. Кощеевич издал недовольный звук: Пушок примерно так же квохтал, когда кто-нибудь переключал телевизор. Жаль только, что одной ткани оказалось недостаточно, и голоса всё равно продолжали звучать:

— Зря ты так, Мир. Он ведь тебя с поля боя вытащил и помереть не дал.

— Я его об этом не просил. — Голосом дивьего воина можно было замораживать реки. — Лучше было бы оставить меня там.

— Да что ты такое говоришь?! — Радмила ахнула. Что-то стукнуло об пол: наверное, вышивка выпала из её рук.

— Ты вчера сама всё видела.

— Ну и что? Очень милая мышка. Да не скалься ты так, не то и впрямь подумаю, что мой брат упырём стал.

— Не в мышке дело. А в том, что была у меня судьба, а теперь нет.

— Это вообще как? — опешила Тайка.

Она говорила шёпотом, словно боялась, что Яромир с Радмилой могут её услышать.

— Ну, это ты у Мары Моревны из Нитяного леса спроси — вы же с ней подружки.

— Это не шутки, Лис! — выпалила она с таким возмущением, что чародей на всякий случай отодвинулся вместе с лавкой и поморщился:

— Что ж вы все орёте-то… Знал бы — сказал бы. Пропала его ниточка, понимаешь? Должна была оборваться, а вместо этого просто исчезла. А плохо это или хорошо — да пёс его разберёт.

— Это-то ты откуда знаешь? — Тайка припомнила, что вроде в Нитяной лес только избранным вход был открыт и Лис к этим счастливчикам никак не относился. — Опять где-то подслушал?

— Ага, — чародей на всякий случай принял покаянный вид. — Твои бабка с дедом обсуждали. Царь-то давно в курсе проблем нашего мышонка. А царица сама сказывала, что ещё раньше нитки мотать помогала. Ну вот, она-то во сне и увидела, что нити больше нет.

— Ну, пустили козла в огород, — простонала Тайка. — Тебе тут что, реалити-шоу? Вот я дедушке пожалуюсь!

— И кто тебе тогда правду скажет, ведьма? Все ж молчат, словно воды в рот набрали. Оберегают тебя, маленькой считают. Ну и кто после этого козёл? — Лис встал, обошёл Тайку по дуге и сорвал с зеркала покрывало. Эх, пнуть бы его хорошенько, да юбка колоколом мешала. В джинсах всё-таки удобнее было...

Пока они препирались, Яромир с Радмилой успели перескочить на другую тему. Теперь дивий воин навис над сестрой, как коршун, втолковывая:

— Бессмертные не умеют любить. Он такой же, как его отец, — змей поганый. Выбросит тебя, как старую шкурку, как только станешь не нужна. А даже если и женится, у них там по навьему закону можно хоть десяток жён завести. Как тебе такое? По нраву ли?

— Это не твоё дело, Мир, — процедила воительница сквозь зубы.

— Я твой брат!

— Но это моя жизнь!

Они зыркнули друг на друга, совершенно одинаково набычившись: ну точно родная кровь…

— Послушай, — Радмила первая сбавила тон, — у нас много разногласий, и, возможно, я кое в чём была неправа…

— Возможно? Кое в чём?!

— Хорошо, я во многом была неправа. Но сейчас у нас есть общий враг, об этом мы должны думать. Сперва победим — а потом разберёмся.

— Предлагаешь перемирие? — Яромир явно сомневался.

— А почему нет? Пусть разногласия и обиды подождут, пока мы сражаемся бок о бок. Как раньше, помнишь? — Радмила в запале вскочила, упавшие пяльца хрустнули под её ногой, но воительница не обратила на это внимания.

— Как раньше уже не будет, — дивий воин вздохнул. — Но ты права. Худой мир лучше доброй ссоры. Но у меня будет одно условие…

— Какое?

— Не смей ничего решать за моей спиной. Больше никогда, слышишь? Я не потерплю ещё одного обмана.

Радмила от этих слов дёрнулась, как от пощёчины. Яромир смотрел на неё в упор, было видно, как на его челюсти ходили желваки, а Тайка вдруг вспомнила, что вообще-то не хотела ничего этого видеть.

— А ну, выключай шарманку, — она заслонила собой зеркало, и Лис заканючил:

— Ну мам, ну последнюю серию!

— Будь по-твоему, — выдохнула Радмила за её спиной. — Царь Радосвет сказал, ты будешь главой нашего отряда, и я подчиняюсь его решению.

— Эй, а мне он ничего такого не говорил! — Лис попытался отодвинуть Тайку в сторонку, но та стояла крепко.

— Тогда по рукам. — В голосе дивьего воина совсем не слышалось облегчения. Он хоть и согласился, но сестре по-прежнему не доверял.

— Вот и всё, — Лис хлопнул в ладоши, зеркало щёлкнуло и погасло. — Фанфары, занавес, титры!

— Ты этого хотел? — Тайка поджала губы.

— Ну, примерно. Никто не ждал, что эти двое бросятся друг другу в объятия. Но твой мышастый друг совершенно верно сказал: худой мир лучше доброй ссоры. А за излишнее любопытство меня не вини. Не одна ты волнуешься, как всё пройдёт.

Лис хотел сказать ещё что-то, но не успел. Неподалёку вдруг что-то грохнуло — будто петарда взорвалась, — и чародей изменился в лице.

— Ого! Надеюсь, это не то, что я думаю…

Окончание фразы потонуло в ещё одном взрыве. Послышались крики, лай, треск ломающихся брёвен и ещё какой-то неприятный нарастающий гул. В открытое окно пахнуло гарью.

— Это то, что я думаю! — заорал Лис. — Прячься, ведьма! — и сам полез под стол.

Тайка и рада была бы нырнуть следом, но как это сделаешь — в пышном-то сарафане? — Что это? — она подалась к окну, но чародей поймал её за подол и выдохнул:

— Г-горыныч! — его глаза были полны ужаса.

— Тогда нам скорей наружу надо! — осенило Тайку. — Сгорим же!

Тот гул, который она не распознала сразу, был треском пламени. За окном плясали огненные сполохи: балкон уже занялся.

Она схватила Лиса за рубаху и потащила. Тот, на удивление, поддался — здравый смысл оказался всё же сильнее страха — и простонал:

— Зеркало. Его тоже надо вытащить. Новое я не сделаю.

— А сам говорил: проще простого!

Дубовая рама выглядела тяжёлой: вдвоём не поднять.

— Мало ли, что я говорил. Чтобы такое сделать, особые цветочки нужны, а у меня больше нет.

Занавески в тронной зале вспыхнули. Вот беда!

Нет, они даже попытались поднять зеркало и сдвинули его с места. Лис пыхтел, стараясь вовсю, но ему одному сил не хватало, а от Тайки было больше вреда, чем пользы. Ещё и юбка эта дурацкая — она запнулась о подол и чуть не упала.

Помощь пришла откуда не ждали: в залу с зычным криком: «Пожар! Спасайся, кто может!» — ввалилась заполошная Любавушка.

Вмиг оценив ситуацию, она засучила рукава, поплевала на ладони и ухватилась за раму.

— Эх, взяли! Дружненько! Поднажми!

Так они и скатились с лестницы: раскрасневшиеся, с ошалелыми глазами.

В саду галдел народ, кричали младенцы, лаяли псы. Лис, нацепивший на себя личину (Кощеевича многие знали в лицо и могли поколотить), словно преданная овчарка, охранял зеркало и что-то тихонько напевал себе под нос — должно быть, заклинал огонь. Один терем его усилиями потух, но горело ещё два. В толпе по цепочке передавались вёдра, и Тайка тоже встала в ряд. Она искала глазами бабушку, Яромира, царя, но не находила. Ох, только бы с ними ничего не случилось!

Залётного Горыныча, к счастью, тоже было не видать. Но если бы тот вдруг снова объявился, Тайка даже убежать не смогла бы…

Ох, да чтоб она ещё хоть раз этот чёртов сарафан надела!!!