Глава XI. Гроза и град: Австро-итальянская война и начало Венгерской войны за независимость.

Если в прошлой части мы завершили повествование ожесточёнными битвами в рамках одной страны, фактически гражданской войной в миниатюре – речь идёт, конечно, об Июньском восстании 1848 в Париже, то теперь в центре нашего внимания будут боевые действия полевых армий в межгосударственном конфликте. Как мы помним, 23 марта 1848 Карл Альберт Савойский своим манифестом к народу Ломбардо-Венецианской области фактически объявил войну Австрийской империи. Армия Сардинии, к которой постепенно присоединялись войска малых итальянских государств, чьи правительства оказались вынуждены под давлением масс поддержать всеобщую борьбу против Вены, а также множество добровольцев со всего Аппенинского полуострова, 26 марта пересекла границу.

Король Карл Альберт приветствует свои войска, форсирующие пограничную реку Тичино

Флаг Сардинского королевства

Состав её к этому моменту был следующим: 2 корпуса (генералы Бава и Сонназ) и 1 резервная дивизия герцога Савойского. В каждом корпусе было 2 дивизии (24 батальона) линейной пехоты, 1 батальон егерей, 2 полуполка кавалерии (12 эскадронов) и 32 орудия; в резервной дивизии 12 батальонов, 12 эскадронов и 24 орудия. Кроме того, вновь сформированный отряд берсальеров. Артиллерия была очень незначительна в сравнении с численностью всей армии, а кавалерия по своему вооружению была мало способна к легкой кавалерийской службе. Состав инженерных войск: 2 саперные роты и 1 понтонный парк. Всего примерно 60 000 человек. Реально общая численность итальянских войск была ещё выше и достигала по меньшей мере 65-70 тысяч. Кроме того по всей территории Ломбардо-Венецианского королевства шли народные выступления разной степени организованности, часто с минимумом современного и вообще пригодного оружия, но этот факт, тем не менее, никак нельзя сбрасывать со счетов – австрийцы очутились посреди самого настоящего партизанского края, в резко враждебном окружении. Любой город, из которого приходилось по тем или иным причинам выводить основную часть его гарнизона, мог сразу же поднять восстание и оказаться потерянным.

Генерал Этторе де Сооназ

Раз уж мы взялись за описание положения австрийской стороны, то продолжим подробнее. Итак, фельдмаршал Радецкий, имеющий под своим началом около 12 000 человек, отступил с ними из под Милана. Его войска достигли Вероны 25 марта. Ловушки в районе города и неминуемого разгрома при столкновении с основными силами Карла Альберта удалось избежать, но положение всё равно очень тяжело было назвать прочным. Солдат и офицеров не могло не деморализовать фактически понесённое поражение от горожан-повстанцев и та ярость при сопротивлении, которую последние оказывали во время Пяти дней Милана. Даже с учётом перлюстрации почты, военной закрытости и дисциплины австрийцы всё равно в массе своей должны были уже знать о тех политических переменах, которые происходят на их родине, в Вене и собственно Австрии. Да и о немецких и венгерских событиях тоже. Но оставим даже трудно поддающийся “взвешиванию” и формальному определению боевой дух, взглянем на объективные факты. Силы австрийцев в Северной Италии совокупно насчитывали до 50 000 бойцов, но из них до 15 000 должны были оставаться на своих местах в качестве гарнизонов из-за угрозы выступлений итальянских патриотов, а оставшиеся 35 000 было крайне трудно быстро стянуть в кулак. Позиция в так называемых Четырёх крепостях – стратегических городах в долинах рек Минчио и По была сильной в теории, но на практике могла быстро превратиться в западню.

Четыре крепости: Мантуя, Леньяго, Верона, также на данной схеме в их числе указана Пескьера, что в какой-то мере связано с дальнейшей ролью данного городка в кампании, но куда чаще последним углом четырёхугольника считали Падую.

Дело в том, что снабжения и подкрепления из империи туда могли поступать только по двум дорогам. Одна из них вела через Южный Тироль и отроги Альп, так что уже в силу этого не могла считаться надёжной. Другая, основная, пролегала вдоль морского побережья в направлении Истрии и Каринтии. Но вот беда, основная часть второго маршрута приходилась на области Венето, а в Венеции уже реяли повстанческие флаги и была провозглашена Республика Святого Марка, готовая всеми силами помогать общеитальянскому делу. Конечно город на воде можно попытаться взять, но это уже только в силу его характерных географических особенностей не может быть сделано быстро. В итоге есть все шансы дождаться решающего сражения с подоспевшей армией Карла Альберта на берегу Венецианского залива при перевёрнутом фронте – и проиграть его с треском.

В общем, дела австрийцев было если ещё не прямо паршивыми, то близкими к этому. И здесь очень многое решилось благодаря личным качествам Радецкого. Фельдмаршал не изобрёл никакого немыслимого победоносного манёвра, не перевернул одним точно выверенным ударом доску, нет. Как я уже писал, он отнюдь не являлся подлинно блистательным военачальником, Наполеоном или Веллингтоном. Но старый австрийский командующий сумел сохранить потрясающее самообладание и спокойствие. Не допустить, поддавшись панике, ни одной грубой ошибки. И постепенно передать эту свою спокойную волевую готовность потягаться с противником силами – а там ещё посмотрим кто кого – своим войскам.

Правда, тут, конечно, ему крепко помогли его сардинские визави. Если бы они предприняли стремительную атаку с решительными целями немедленно, то вполне могли бы окончательно обвалить мораль в рядах австрийцев, сделать так, чтобы даже Радецкий был неспособен остановить стремление подчиненных откатиться, уйти с итальянской земли, которая буквально заполыхала у них под ногами. С точки зрения автора даже лобовой удар, буде он достаточно быстрым, фактически – преследованием, в промежутке от 26 марта до 3-4 апреля мог принести наступающим успех. Ничего сверхъестественного тут не требовалось. Австрийская дивизия, будучи далеко не чудо-богатырями Суворова и не “ворчунами” Бонапарта, сумела преодолеть 30 километров от Милана до Лоди за двое суток. Близкими были и темпы их дальнейшего марша из Лоди в Верону. Сардинцы, стартуя со своей территории из района Новары (примерно 45 километров до Милана) вполне могли сесть арьергардам отступающих на хвост.

Положим, по тем или иным причинам итальянская сторона замоталась и упустила время. Но всё равно оставалась стратегическая слабость австрийцев, связанная с Венецией. Двигаясь севернее По, итальянцы могли перехватывать линии сообщения Радецкого и вынуждать его действовать. Он попытается нанести фланговый удар? Ну и прекрасно – это предсказуемый ход: развернитесь, дайте бой, благо у вас значительное превосходство в силах! Вместо всего вышеизложенного сардинцы фронтально надвигаются на австрийские крепости темпами черепахи. Только 6 апреля была проведена первая рекогносцировка в районе Мантуи, обнаружившая там части австрийского генерала Вольгемута (которых атакующие так перепугались по неясным причинам, что больше действий в этом направлении решили не предпринимать). Первые стычки на переправах через Минчио в районе городков Боргетто и Монцамбано произошли только 8-9 апреля. А теперь считаем. Он Новары до Боргетто чуть более 160 километров. Их сардинцы преодолевали, не встречая никакого сопротивления и приветствуемые местными, две недели со средним темпом 11-12 километров в сутки… Не удивительно, что австрийцы успели прийти в себя.

Дальше – больше. Принято считать, что уже после сражений 8-9 апреля (если их позволительно так называть – наряд сил с обеих сторон был ничтожным) войска Радецкого полностью концентрируются в Веронских укреплениях – вдоль реки остаются разве только дозоры. Когда же итальянцы форсируют столь грозную водную преграду, как Минчио (ширина 20-30 метров)? 26 апреля 1848 года! При этом они даже не обложили крепость, а сами закрепились на так называемой позиции у Соммакампании! И, к слову, что станет важно в дальнейшем, не потрудились надёжно оборудовать свою переправу. Какая-то просто таки адская потеря времени! Да, на западном берегу у австрийцев оставалось что-то вроде аванпоста в городке Пескьера, однако тамошний гарнизон был бы гарантированно уничтожен, попытайся он атаковать итальянцев – это было бы нечто вроде попытки таксы побороть слона. Положение Радецкого всё ещё было сложным, он обоснованно опасался перехвата коммуникационной линии на север от Вероны вдоль озера Града (и далее по перевалам – в Тироль). И в итоге фельдмаршал перемещает из Мантуи, благо ту никто больше не пытается проверять на прочность, бригаду всё того же Вольгемута, которая теперь вместо крайнего левого фланга оказывается на его крайнем правом. Сардинские генералы эту передислокацию не то милостиво дозволили, не то просто проморгали. 29 и 30 апреля Карл Альберт атаковал Вольгемута… гм, какой-то частью сил, но оба раза безуспешно. 30 апреля уже австрийцы предприняли ряд демонстраций по направлению к Пескьере, но прекратили их после выдвижения 20 000 итальянцев под руководством Сонназа и частей генерала Федеричи. Дни летели, как птицы. Вена начала поспешно решать вопросы об организации помощи своим войскам в Ломбардии (пытаясь, как мы помним, изыскивать их даже в революционной Венгрии). Довольно скоро первые полки начнут прибывать на театр военных действий. 5 батальонов из Тироля подошли к Риволи на берегу озера Гарда уже в первых числах мая.

На фоне отчаянных смелости и быстроты действий миланцев в дни восстания, да даже и безотносительно этого ведение войны итальянцами смотрится откровенно позорно. В чём же дело? Начать стоит с того, что Карл Альберт, хотя и присутствовал при армии, был сам сугубо штатским человеком. Готовя свой многоходовый план обретения итальянской короны, сардинский монарх за деревьями политических аспектов умудрился не увидеть леса прямой военной подготовки. Или, правильнее будет сказать так, не будучи достаточно компететнтен сам, не потрудился отыскать и того человека, который смог бы качественно (не надо гениально), проинспектировать готовность армии Сардинского королевства.

В итоге творился маразм. Помнится, мы промеряли темпы передвижений итальянцев и удивлялись их неспешности. А вот – объяснение. При вступлении в Ломбардию войска не имели карт того края, в котором им приходилось действовать! Офицеры генерального штаба также не знали театра войны Северной Италии, хотя последний был классическим со времён Древнего Рима и совсем недавно стал тем местом, где ковалась первая слава Наполеона! Армейские командиры не умели делать рекогносцировок, а войска часто двигались совсем без маршрутов и располагались по квартирам по усмотрению младших офицеров, как и где придётся! Адский ад был в госпитальной и интендантской службах, организованных на уровне середины прошлого столетия.

Свою роль в бардаке сыграло, конечно, то, что Сардиния принимала очень ограниченное участие в Наполеоновских войнах (её просто слишком быстро захватывали). Не появилось обладающих по-настоящему ценным опытом генералов, не сформировалась школа. Королевство, как уже говорилось, было небогатым, что тоже должно было не лучшим образом сказываться на военной сфере. Революции – штука непредсказуемая, а годами содержать войско, способное на равных сражаться с силами Австрийской империи – одной из перворанговых держав Старого Света - недёшево. Но, боже мой, даже Мухаммед-Али Египетский в 1820-1830 за счёт французских отставников сумел реорганизовать свою многочисленную и при этом малообразованную армию в приличную силу! Разумеется, не первого эшелона, но тем не менее. Непростительная безалаберность просто должна была аукнуться – и это произошло. В том числе и в неочевидных аспектах.

Как уже говорилось выше, к сардинским силам постоянно притекали массы волонтёров. Это были самые разные группы: регулярно организованные воинские контингенты, высланные вынужденными “союзниками”, имеющие ограниченную воинскую подготовку, но слаженные отряды из бывших ячеек Молодой Италии, горожане-ополченцы, впервые взявшиеся по зову сердца за оружие, но имеющие какой-никакой уровень культуры и представлений о мире, наконец, крестьяне, фактически просто сбивавшиеся в банды, оснащённые остро наточенным сельхозинвентарём. Если бы Сардинская армия сама по себе была сильной и надлежащим образом управлялась, то каждая категория нашла бы своё применение. Солдаты Тосканы и Папской области влились бы прямо в структуру имеющихся корпусов, либо составили бы свою самостоятельную дивизию. Ополченцев бы дообучали и использовали как батальоны маршевого пополнения, либо при некоторой доле смелости в реалиях середины XIX века – для инфильтрации в гражданском на контролируемую противником территорию и инспирирования в координации с армейскими операциями восстаний и акций неповиновения. Крестьяне либо приспосабливаются к подсобным армейским работам, либо организованно распускаются по домам.

На деле, естественно, всё было иначе, если не сказать наоборот. Сардинские командующие, с трудом справляющиеся с собственными войсками, что делать с нахлынувшими на них помощниками не знали от слова вообще. Те практически вольным образом ошивались при армии, и, не получая внятных указаний, не включаясь в работу военной машины, естественно превращались просто в сброд: приходили и уходили, организовывали свою экономическую и личную жизнь. При этом это были вполне искренние в своих стремлениях, политически активные люди, у которых болела душа за итальянское дело, и которые поднялись, готовые жизнью рисковать, но вместо этого увидели вот тот самый бардак и разброд, о котором автор подробно писал выше. Не мудрено, что в разгоряченных головах началась активная работа и скоро последовали соответствующие выводы. И без того в революционной среде, хотя бы ввиду ориентации на Францию, были живы республиканские идеи. Теперь же беспомощность военачальников и чиновников Сардинской монархии, их многочисленные и очевидные ошибки мощно всколыхнули их. Народ, организовавшись сам, сумел махом изгнать австрияков из Милана и Венеции. Карл Альберт лишь хочет оказаться на гребне не им поднятой волны, примазаться к ней, с целью обрести больше власти (последнее было весьма близко к истине). Так долой его! Подобные взгляды тиражировались в том числе продолжавшей работать прессой в освобождённых районах Ломбардии. И никто ей в том не препятствовал, что вновь дополнительно подтверждает совершенно дикую дезорганизацию.

Парадоксальным, но неизбежным образом дисциплина и боевой дух во всё ещё вроде бы как владеющей инициативой итальянской армии стали заметно хуже австрийских. Любое серьёзное поражение могло окончательно подорвать престиж Карла Альберта, так что сардинцы, дабы точно избежать подобного риска, стали ещё осторожнее. Всё же надо было что-то делать. Активно циркулировали слухи о том, что веронцы готовы возмутиться, если будут знать, что им быстро и крупными силами придут на подмогу. На военном совете в Соммакампании (5 мая) было решено произвести наступление на Верону и при участии восставших жителей овладеть этой крепостью. Подробная диспозиция, составленная начальником штаба армии генералом Саласко, была разослана войскам очень поздно, поэтому младшие командиры не смогли даже ознакомиться с её содержанием. В дополнении к этому интенданты и полевые кухни не обеспечили своевременную варку пищи, а на голодные желудки солдат отправлять на решительный штурм не отважились, так что вместо предусмотренных 6 часов утра наступление началось существенно позже.

Австрийцы, вероятно перехватив таки ту самую диспозицию, которой так и не удалось разжиться большинству сардинских младших офицеров, были заранее осведомлены о готовящейся активизации противника. Примечательно, что Радецкий принимает решение, оставив непосредственно в Вероне 2 батальона на случай если и вправду вспыхнут беспорядки, выводит основную массу своих сил на полевое сражение. Крепость даёт большую защиту, но сковывает манёвр – очевидно, что старый фельдмаршал уже в начале мая 1848 был готов при первой удобной возможности сам переходить к контрударам. Он расположился на позиции у Санта-Люччии. Реально та и другая сторона могла задействовать только свой оперативный центр: 24 тысяч австрийцев сардинцы могли выставить около 36 тысяч, а остальные были рассредоточены выше и ниже по течению Минчио вплоть до восточного озера Гарда с одной и Мантуи с другой стороны. С учётом того, что итальянцы в теории обладали инициативой, следует признать, что они вновь облажались.

Бой разгорелся около 9 часов утра, когда к Санта-Люччии подошла бригада Аоста. По мере подхода новых сил мощь удара нарастала и к 14:30 сардинцы вытесняют австрийцев из населённого пункта, продавливая их правый фланг. Однако на левом атака дивизии Бролио на деревню Кроче-Бьянку была отбита с большим уроном. В принципе, хотя и без решительного успеха, итальянцы вполне могли продолжать сражение – даже простой размен войск был ещё на данном этапе кампании им выгоден. Но поскольку ожидаемого восстания в Вероне так и не случилось, а Радецкий не думал отходить, Карл Альберт с подачи своих генералов прерывает битву и даёт приказ об отступлении. К вечеру обе армии находились опять на тех же самых позициях, какие занимали утром. В целом последствия боя для обеих сторон были крайне незначительны, но австрийские войска всё быстрее восстанавливали прежнюю уверенность в себе.

А сардинцы вновь завозились почти до самого конца месяца! Откровенно говоря, это уже сложно комментировать. На что они рассчитывали? На вмешательство Франции? На то, что Австрийская империя развалится сама по себе? Может быть, но никакие политические виды не могут служить оправдание подобной пассивности и идейной немочи. Инициатива начинает переходить на сторону Радецкого. За середину и втору половину мая он получает достаточную поддержку, чтобы довести численность полевых войск до 50 000 человек, почти сравнявшись с итальянцами. Австрийские части уверенно начинают подавлять герилью в Венето, изолируя собственно Венецию и расчищая магистральный путь сообщения. Наконец, 27 мая фельдмаршал решил, что достаточно силён, чтобы попытаться отогнать сардинскую армию от Вероны, причём вместо примитивного удара прямо по неплохо укреплённой позиции у Соммокампании организует марш-манёвр вдоль Минчио к югу – почти до Мантуи, чтобы выиграть фланг, попутно устраивая демонстрации у врага перед носом, для чего был задействован, например полк Цобеля, только что прибывший Тирольскм маршрутом. Что за это время успел сделать Карл Альберт? Да ни черта! Подвезти осадные пушки к никому особенно не нужной Пескьере и организовать пару-тройку нерешительных её обстрелов…

Итак, 27 мая 1848 в 9 часов вечера войска Радецкого выступили к Мантуе, сделав 40-километровыйй переход. На правое итальянское крыло, занятое тосканцами, 29 мая было сделано первое нападение близ Куртатоне. Сражение закончилось поражением тосканцев, которые были на полуавтономном положении от сардинской армии и к которым никто не пришёл на помощь. Сражались они, судя по всему, довольно храбро – австрийские потери составили 780 человек, но в итоге были вынуждены капитулировать. В плен попало свыше 2000 человек при 5 орудиях. Сардинцы сосредотачивают на пути движения врага 20 000 человек и 48 пушек, но этого уже недостаточно, как то было прежде, чтобы закрыть вопрос. 1-й австрийский корпус Вратислава продолжает атаковать, впрочем, малоуспешно.

Евгений Вратислав фон Митровиц-Неттолицкий, в описываемое время — генерал-адъютант и командир 1-го корпуса в Итальянской армии Радецкого, в 1854 году получит званиефельдмаршала.Данный парадный портрет был сделан в 1850 году.

В тот же день 30 мая в 16 часов сдалась злополучная Пескьера с гарнизоном 1600 человек. Итальянцы частично отыгрались, но именно теперь очень хорошо видно, насколько призрачной была всё это время угроза со стороны маленькой крепостцы. В австрийском тылу вспыхнуло восстание в самом восточном из четырёх городов-крепостей, Виченце. Плюс очень тревожные новости поступали из Вены. Ввиду всего этого Радецкий отказывается от дальнейшего развития наступления и вновь перегруппировывается. Сардинцы уже традиционно не мешают. Возможно были слишком ангажированы политикой – как раз в это время завершалась подготовка к масштабному плебисциту. 8 июня 1848 года по итогам референдума жители Ломбардии и Венеции объявили о своём присоединении к Пьемонту. Такое же решение приняло население Моденского и Пармского герцогств, где правили члены династии австрийских Габсбургов. Всё это, конечно, было бы просто прекрасно – если бы одновременно усилия итальянских патриотов увенчала решительная военная победа.

В ночь на 4 июня австрийцы выступили из Вероны и продолжали движение в следующие дни через Леньяго и Барбарано. Здесь лежал последний шанс итальянцев на выигрыш кампании. Скорейшая организация преследования, прорыв между Вероной и Мантуей на Виченцу и далее Падую и Венецию мог изменить всё. Но… В реальности вперёд устремятся лишь отдельные части, не связанные жесткой цепью командования. Например, бригада Папской области под началом Дурандо, которая в итоге не сможет опередить австрийцев, попадёт под каток и будет размолота лишь чуть-чуть не успев к Виченце. Радецкий так спешил, что не мог отвлекаться на организованное конвоирование, а потому просто отпустил пленных под обязательство в течение 3 месяцев не поднимать оружия против Австрии. Фельдмаршал полагал, что уже к этому времени всё закончится – и не прогадал. Он врывается в Виченцу, ликвидирует бунт, возвращается назад только в последних числах июня, причём оставив II корпус Аспре дожимать всякое сопротивление в Венето (тот вернётся лишь после 12 июля) – и обнаруживает, что…сардинцы не то что не взяли Верону, но даже не решились на её штурм!!!

Генерал Сонназ успел влезть на Риволийское плато севернее города. Когда-то это имело бы значение, поскольку прерывало связь с Тиролем, но теперь ситуация уже изменилась в корне! К тому же как только становится ясно, что Радецкий вернулся, сардинцы незамедлительно отступают назад. И всё замирает до 20-х чисел июля. Это конец. Фельдмаршал уже боится не противника, а того, что ему не дадут довоевать – в это самое время своё посредничество в урегулировании Итальянского кризиса Вене начинает навязывать Лондон. К 20 июля сардинская армия в количестве 65 тысяч, занимала следующее расположение: 1 корпус блокировал Мантую, 2-й корпус занимал растянутую линию Риволи — Виллафранка, а резервная дивизия для связи с ними перешла к Ровербелле. Столь растянутый фронт, простиравшийся от Риволи и озера Гарда до По почти на пространстве 100 километров, навел фельдмаршала на мысль прорвать центр неприятельской армии и разбить её по частям, хотя силы австрийцев не превышали 43 тысяч при 150 орудиях. Первое сражение по переходе Радецкого в наступление разыгралось при Говерноло 22 июля. 23 июля австрийская армия 4 колоннами двинулась вперед, но на пути была задержана страшной грозой. Головные части подошли к неприятельской позиции 24 июля утром и немедленно вступили в бой. Главные усилия Радецкого были направлены на занятие деревень Соны и Соммакампании, лежавших на фронте позиции. Несколько атак было отбито и лишь к вечеру австрийцам удалось утвердиться на высотах, окружавших эти деревни, после чего корпус Сонназа перешёл на левый, западный берег Минчио. Подступы к Вероне были оставлены.

 

Константин Гилиан Карл барон д’Аспре фон Гообрек, в описываемое время — фельдмаршал-лейтенант и командир 2-го корпуса Итальянской армии Радецкого. 24 мая 1850 уже после окончания боевых действий скончается в штабе корпуса в Падуе, но успеет оказаться запечатлённым на данном парадном портрете в том же году.

В процессе произошло несколько крайне сумбурных боестолкновений. При Стаффало разыгрался ожесточенный бой, в котором была разбита и отброшена к Вероне австрийская бригада Зимбшена.

Атака итальянских берсальеров. Данный вид мобильной лёгкой пехоты был создан в Сардиии в 1820-х годах по инициативе тогдашнего командира лейб-гвардейской гренадёрской бригады Ла Мармора, одного из немногих военачальников королевства, деятельно изучавших зарубежный военный опыт (в частности, очевидно, наполеоновских вольтижёров), причём на то, чтобы окончательно пробиться через стену бюрократических препонов у него ушло около пятнадцати лет, а все оснащение и снаряжение им первоначально закупалось за свой счёт. Бывшие по замыслу создателя эдаким гибридом вольижёров и егерей, способных действовать на сложнопересечённой местности, фактически берсальеры начиная с кампании 1848 года стали элитой Итальянской армии, коей остаются по сей день. Одни из немногих, кто сумел проявить себя по-настоящему достойно из состава войск Сардинского королевства в сражениях с австрийцами.

Получив известие о положении, Радецкий, уже переправивший 4 бригады на правый берег Минчио, тотчас же распорядился об обратной переправе войск на левый берег реки и в свою очередь жестко приложил уже итальянцев. Последним не удалось контрударом разорвать связь австрийской армии с городом-крепостью. Сложились предпосылки для того, чтобы 25 июля разыгралось сражение при Кустоце – одно из ключевых и крупнейших в войне. Разведка австрийцев доложила, что сардинцы всюду отступают. Поскольку полноценных переправ итальянцы не возвели, возможности по форсированию Минчио у сторон были эквивалентными. Та и другая армия была перерезана водной преградой на две части, что давало козыри в руки тому, кто обладает инициативой и может концентрировать силы для удара. А этой стороной был уже без сомнений Радецкий.

Фельдмаршал предполагал, что его оппоненты осознают неудобства своего положения и в ближайшее время постараются перебросить всю армию на запад. Соответственно Радецкий, пожалуй, чересчур самонадеянно, решил в свою очередь упредить их, переправиться ещё раньше и заставить сардинцев принять сражение с перевёрнутым фронтом между ним и Вероной. Чего он не знал, так это того, что итальянцы опять промедлили, но как раз в этой конкретной ситуации это было им скорее на руку. На восточном берегу Минчио всё ещё находилось 40 000 из 65 000 сардинцев. Истинное положение дел стало известно австрийцам в ночь с 24 на 25 июля. Уже утром могла последовать мощная атака им во фланг и тыл. Но Радецкий успевает составить новый план, отдать необходимые команды и к 9 часам утра расставить армию по местам. На противположной стороне при этом не заметили и не поняли ничего, а герцоги Савойский и Генуэзский (всё это – родственники короля) сумели выступить только в 11 – опять из-за несвоевременного подвоза продовольствия. А ведь нельзя воевать не позавтракав!

Схема сражения при Кустоце из военной энциклопедии Сытина 1911-1914 годов издания. Без неё здесь, конечно, разобраться проблематично.

В итоге австрийцы с западного берега оказались быстрее, чем сардинцы, которым не нужно было форсировать ничего, кроме собственной лени. В 10:30 5 австрийских бригад (Керпена и Лихтенштейна — с фронта, Гиулая и кавалерийская Шафгоча — на Соммакампанью в охват правого фланга и бригада Перина) почти в тыл атаковали три сардинские бригады (пьемонтскую — у Соммакампании, гвардейскую и конную — у Стаффало), имея целью овладеть цепью холмов от Соммакампании до Кустоцы. К тому моменту, как левый фланг итальянцев нанёс удар, правый уже сыпался. В итоге вся армия стала безыскусно биться лбом об австрийские позиции, почти перестав заботиться о собственных флангах.

Генуэзская кавалерия армии Сардинии в отчаянной атаке при Кустоце

Ожесточённое сражение продолжалось до 18 часов, при этом находившийся на западном берегу Минчио Сонназ с 20 000 человек так и не успел вмешаться, о чём и уведомил короля Карла Альберта. Его войско было по большому счёту рассечено надвое и понесло очень тяжелые потери. С восточного берега в итоге пришлось уходить ниже по течению у городка Гоито – и счастье сардинцев, что австрийцы слишком устали из-за начавшихся ещё глубокой ночью манёвров для немедленно преследования, иначе уйти им не удалось бы вовсе. Потери Радецкого составили до 2000 человек, в то время как его враги лишились аж 9000, плюс полностью утратили волю к победе и во многом управляемость.

Отступление покатилось волной. Видя совершенное расстройство армии, недостаток материальных средств и упадок духа в войсках, король решился 27 июля начать отступление к Кремоне. 31 июля он перешёл Адду после стычки у Солароло и двинулся к Лоди, где 1 авгутса разыгралось небольшое дело. А за ним – новый отход. Король не хотел отдавать приобретший громадное символическое значение и просто богатый и населённый Милан без боя, почему сделал важную стратегическую ошибку, направив к нему сардинские войска и оставив без защиты свои собственные владения. Радецкий же, когда ситуация во многом отзеркалила его собственное положение в начале кампании, проявил должную решительность. Не побоявшись во многом фантомных фланговых угроз, он продвинулся южнее Милана вплоть до самой границы, осуществляя в то же время захождение к северу. Карл Альберт оказался пускай пока формально не окружён, но твёрдо блокирован в столице Ломбардии.

Уже 4 августа австрийцы двинулись на штурм Милана, а вернее его предместий. Уроки Пяти дней были учтены. Чаще применялся рассыпной строй и использовались сады и живые изгороди в качестве прикрытия, а по тем позициям, где атакующие наталкивались на значимое сопротивление, начинала мощно бить артиллерия. Сардинцы отошли за городские валы, скучиваясь в жилых кварталах. Ночь положила конец сражению, но Карл-Альберт не мог не понимать, что если оно возобновится на следующий день, то будет иметь следствием полное разрушение города бомбардировкой, которую Радецкий может продолжать хоть месяц, или гибель армии при попытке начать полевое сражение. 6 июля героический Милан, с которого всё и началось, был сдан под условием свободного выхода сардинской армии из города.

Карл Альберт и его приближенные с балкона пытаются убедить разойтись и принять неизбежное разгневанных миланцев, к которым уже готова примкнуть и часть солдат...

А три дня спустя, 9 июля 1848 года, между Карлом Альбертом Савойским и австрийцами было заключено перемирие, которое по имени начальника штаба сардинской армии, подписавшего его, известно под именем перемирия Саласко. Демаркационной линией между обеими армиями была признана граница Пьемонта и Ломбардии; кроме того, укрепленные места, занятые сардинцами на чужой территории, должны были быть сданы австрийцам. Сардинской армии дозволялось в два перехода отступить за Тичино. Это не было окончательным миром только потому, что Радецкий не имел инструкций из Вены, слишком занятой немецкими и венгерскими делами, как именно ему следует покарать Сардинию, а потому благоразумно решил, что можно подождать не ведя боевых действий реально, но и не прекращая состоянии войны формально. Италия проиграла.

Австро-итальянская война 1848-1849 годов относиться к числу тех, по которым побеждённые оставили много больше нарратива, нежели победители. Итальянцы и тогда, и теперь придавали большое значение своему первому мощному рывку к единству и независимости. Художники, благо в Италии в талантливых живописцах никогда не было недостатка, создавали свои полотна, часть из которых автор использовал в качестве иллюстраций. Но верх всё же одержали австрийцы — и справедливым будет воздать должное пехоте в белых мундирах, примерно вот так и промерявших шагами дороги Ломбардии…

Или только Сардиния?

Несмотря на то, что именно медлительность была одним из бичей войск Карла Альберта в развернувшейся в Северной Италии боевых действиях, в целом он потерпел поражение слишком быстро, чтобы за это время успели по-настоящему мобилизоваться национальные силы. Они отнюдь не были ещё истощены сражениями. И обоснованно полагали, что вне соприкосновения с негодными военно-административным аппаратом Сардинии у них может получиться едва ли не лучше, чем с его помощью. Да и в любом случае сама мечта о единстве, о Риссорджименто, были слишком мощной и живучей, чтобы гибель и плен пары десятков тысяч человек за полугодие могли её подорвать. Некоторые мощные, пассионарные и уж точно не собирающиеся сдаваться фигуры только-только прибывали к месту действия. Автор уже писал, что Джузеппе Гарибальди сумел добраться до Ниццы только 24 июня. 4 апреля 1848 на встрече с Карлом Альбертом он получил от короля согласие начать формирование добровольческого корпуса. А уже немногим более месяца спустя король, как мы помним, сдал Милан и был на грани полной капитуляции. И что же, Гарибальди должен был сложить руки? Да никогда! То же касалось Венеции, которая отнюдь не желала спускать трёхцветного флага Италии. У Австро-итальянской войны ещё будет второй раунд в 1849 году. Но о нём мы поговорим уже ближе к финалу нашей серии заметок.

 

И вновь австрийцы

Пока же перейдём к другому региону и нации, которые вот-вот должны были заслышать раскаты гроз Весны народов, узреть молнии, отдающие не озоном, но порохом. Речь идёт о Венгрии. Мы оставили её в конце июля – начале августа 1848 года. Елачич уже ведёт свою войну, Баттяньи, Кошут и остальные члены правительства заняты ускоренным формированием армии. Процесс идёт весьма успешно – и нет сомнений, что этих сил будет достаточно для подавления/усмирения Хорватии и Воеводины – если, конечно, они не получат помощь от Вены. И вот здесь, вполне возможно, имеет место быть роковое совпадение дат. У имперского двора весной было что-то уж слишком много потенциальных фронтов, а среди них уже открытый Итальянский. В середине августа 1848 года становится ясно – на нём достигнута победа. 22 июля состоялось открытие Рейхстага Австрии, избранного по новому избирательному закону. Хотя столица и прилегающий регион ещё не успокоился полностью, всё же теперь контроль сделался много более устойчивым, чем даже в мае, когда в Вене постоянно шли рабочие и студенческие выступления, не говоря уже о марте. Австрийская империя считала, что обладает теперь достаточной свободой рук, чтобы начать говорить с венграми иным языком.

Если бы борьба в Ломбардии даже просто затянулась бы на лишних 1-2 месяца, не говоря уже о победе Сардинии и её союзников, то Венгерская война могла бы не начаться вовсе, или приобрела совершенно иную форму. Потому что нет никаких сомнений, особенно если знать, как в реальности проявили себя свеженабранные венгерские войска (весьма неплохо), что Елачич, останься он сам по себе, был бы разбит не позднее начала октября. Венгерское королевство консолидировалось бы, а Австрии стало бы некого поддерживать. В этих условиях весьма вероятной была бы какая-то форма компромисса. Собственно мяч был бы уже на венгерской стороне. Они могли бы начать, почувствовав силу, движение к полной и формальной независимости при республиканском устройстве. Разгорись тогда конфликт, он бы уже был в полной мере борьбой двух сложившихся государств. Причём австрийцам было бы крайне сложно слить назад в кастрюлю убежавшее молоко.

Но нет!

Сложно не заметить прямую связь между четырьмя точками. Первая – Вена, в которой к исходу лета удалось добиться относительного гражданского мира. Вторая – Ломбардия и Милан, где Радецкий пришёл к успеху и мог пользоваться заслуженными лаврами триумфатора после 9 августа. Третья точка, о которой мы пока ещё не говорили, это Богемия и Прага. Чехия отказалась в числе аутсайдеров Весны народов, её революционное движение пробидилось поздно и г