Начало всего. Возможность невозможного

Произнося Символ веры, т.е. краткое изложение того, во что они верят, христиане упоминают всякий раз Понтия Пилата.

Понтий Пилат был римским губернатором Палестины во времена проповеди Иисуса Христа. Его имя и служба в Палестине должным образом зарегистрированы в анналах римской истории, и, таким образом, историческое его существование не может вызывать сомнений.

Я начал с упоминания Пилата, потому что включение его в Символ веры, где сказано, что Христос был распят «при Понтийстем Пилате», напрямую связывает веру христиан с историей и географией. Действительно, вера, согласно которой в определенный момент истории, в определенном месте земного шара произошло событие не просто важное, но исключительное, не сравнимое ни с каким другим – пришествие в мир, рождение в образе Младенца Самого Бога, – вера эта составляет парадоксальную особенность христианства.

Конечно, другие религии тоже могут быть в большей или меньшей мере связаны с историей. Так, магометане верят в особое призвание и особую роль пророка Магомета, евреи считают свою историю историей богоизбранного народа, и даже буддисты связывают себя с полуисторической личностью Будды. Но только христианство вот уже почти две тысячи лет утверждает как самую сердцевину, как святая святых всей своей веры, что Человек Иисус, родившийся в Вифлееме Иудейском при царе Ироде, пострадавший и умерший позорной смертью тридцать лет спустя при Понтии Пилате, – что Иисус этот есть воплощенный Бог, ставший Человеком, чтобы навсегда соединить человеческий род с Собою, спасти его от греха и смерти, ввести в вечную жизнь и вечную радость. Вера эта не перестает удивлять скептиков. Heбыло эпохи, когда люди, руководимые в своей жизни так называемым здравым смыслом, научным мировоззрением и т.д., не спрашивали бы с искренним недоумением, как можно в это верить. И потому не следует думать, будто вопрос этот возник только в наши дни, будто лишь «современная наука» (как утверждает, в частности, антирелигиозная пропаганда) доказала, что все это выдумки, суеверия, легенды. В Деяниях апостолов, одном из самых ранних текстов христианства, рассказывается, что когда апостол Павел пришел в Афины и стал проповедовать тамошним философам о Христе, те рассмеялись и сказали: Об этом послушаем тебя в другое время (Деян.17:32). И так было всегда: всегда были люди, считавшие христианское учение невероятным, а потому и ложным, всегда отвергавшие его во имя своего «здравого смысла», своей науки.

Но, с другой стороны, всегда были люди, не только принимавшие это учение, но и считавшие его пределом мудрости, окончательным ответом на все человеческие вопрошания, вершиной всякой философии, всякого знания, всякой науки. Такие люди были в I веке нашей эры, но таких людей великое множество и в наши дни. И никто не может доказать, что на стороне неверия всегда были люди передовые и ученые, а на стороне веры – одни неучи и простецы. Зачем далеко ходить, возьмем нашу собственную историю: в то, что Христос был Бог, пришедший в мир, верили и Пушкин, и Гоголь, и Достоевский, верил академик Павлов, верили бывшие корифеи марксизма Булгаков, Бердяев38, Струве39 и многие-многие другие. И следовательно, на вопрос: «Как можно в это верить?» одни отвечали: «В это верить нельзя», а другие: «Ничего нет выше, прекраснее и разумнее этой веры, все к ней ведет, и она разрешает все проблемы».

И нельзя сказать даже, что количество верующих сокращается. Было время, когда казалось, что интеллигенция верит меньше, а так называемый простой народ – больше. Но сейчас наоборот: интеллигенция все чаще возвращается к вере, тогда как менее образованные люди все еще повторяют смехотворное утверждение: «Наука доказала, что Бога нет», как будто существовала наука, целью которой было что- то доказывать в этой области. Если раньше образование часто уводило от веры, то теперь оно, напротив, все чаще приводит к Богу. Поэтому и вопрос: «Как можно в это верить?» есть вопрос в конечном счете бессмысленный: если люди верят, значит, можно.

Гораздо важнее узнать, во что именно они верят, почему не только считают свою веру совместимой с научным знанием, здравым смыслом и современностью, но видят в ней увенчание всякого знания, высший смысл всего и главную нужду современного человека. А отвечая на этот вопрос, нужно начинать не с рассуждения о том, что возможно, а что невозможно. Ибо если бы средневековым людям сказали, что человек со временем будет за несколько часов перелетать океан, они тоже возразили бы, что это невозможно. Но вот оказалось, что возможно. Неверующий человек говорит: «Никакого Бога нет, а потому утверждение, что Бог стал человеком, – вздор». Со своей точки зрения он, конечно, прав: если Бога нет, то все, что о нем говорят – в равной степени вздор.

Но допустим, что Бог есть, что есть Начало всех начал, что есть Высший разум – источник всякого разума, что есть Высшее добро – мерило всякого добра, есть Высшая жизнь – источник всякой жизни. И если Бог есть, если Он Источник, Начало и Мера всего знания и добра, красоты и любви, то почему невозможно, что Он явил Себя людям в земной истории, в человеке как образ любви, совершенства и сострадания? Более того, если Бог есть, тогда все это не только не невозможно, но, напротив, соответствует основной человеческой интуиции, что Бог есть совершенное Добро, совершенная Красота, совершенная Любовь, и потому явить Себя людям в любви, красоте и добре естественно для Hero.

Учение Христа, Сам образ Его невозможно вывести ни из какого материализма, ни из какой науки. Невозможно – но это учение и этот образ присутствуют в мире. И вот эту возможность невозможного, реальность неслыханного, исполнение невероятного мы и празднуем в Рождестве. И снова и снова утверждаем, что тут – сердцевина и глубина человеческого самопонимания, что тут – начало божественного призвания человека.