Непрекращающийся спор. Высшая разумность

«Рождество Твое Христе, Боже наш, возсия мирови свет разума...» Так начинается тропарь праздника Рождества Христова – утверждением, что с Христом в мир вошел не только образ совершенного Человека, совершенного Добра, совершенной Святости, Красоты и Любви, но и высшее, всеобъемлющее откровение Смысла.

«Свет разума...» Именно тут, в плоскости разума, ведется извечный бой против христианства и против Самого Христа. И восстают против них все, кто думает, будто весь разум – у них, что во имя разума и разумности можно и должно сокрушить все связанное с двухтысячелетним Царством Младенца из вифлеемской пещеры. Да, почти две тысячи лет длится этот спор. Вот апостол Павел приходит в Афины и поднимается на ареопаг, где восседают все светила науки и философии того времени. Там, в самом сердце разума античного мира, проповедует он Христа, распятого и воскресшего. И эти ученые мудрецы со смехом говорят ему: Об этом послушаем тебя в другое время (Деян.17:32). А за ними – вся культура, вся мудрость античного мира и вся организация объединившей его великой Римской империи, для которой христиане были вне закона, как лишенцы и парии. На протяжении двухсот с лишним лет с христианами боролись, их преследовали и убивали, они подвергались клевете, их учение и обряды всячески высмеивались. Но сквозь эпоху мрака и гонений не переставали звучать слова все того же апостола Павла: Нас почитают обманщиками, но мы верны; мы неизвестны, но нас узнают; нас почитают умершими, но вот, мы живы; нас наказывают, но мы не умираем; нас огорчают, а мы всегда радуемся; мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем (2Кор.6:8–10).

Проходит время, и те же мудрецы и люди науки начинают задумываться над этим учением, которое казалось им поначалу столь неразумным. Вот перед нами живший в середине II века нашей эры философ по имени Иустин19. Он провел всю жизнь в искании истины, изучил все доступные в то время науки и наконец пришел к христианству. Что же привело его к этой гонимой вере? Свет разума, высшая разумность, всеобъемлющая мудрость христианства, утверждает он в своих дошедших до нас произведениях. Только христианство, говорит Иустин, способно ответить на все вопросы, до конца утолить пытливость нашего ума и жажду нашего сердца. И разве в Евангелии от Иоанна не сказано про Христа, что Он есть Логос (что по-гречески означает смысл и разум), Логос всего? «В начале был Логос» (ср.:Ин.1:1) – так начинается это Евангелие. Еще несколько десятилетий – и перед нами другой представитель того же учено-философского Олимпа древнего мира – Климент Александрийский20. Также и по его словам христианство открылось миру как вершина разума, как предел и исполнение всех человеческих чаяний и исканий. И сколько было их, подобных Иустину и Клименту? Но вот наконец и сама империя склоняет свою гордую голову перед распятым Учителем, Которого она так долго гнала и презирала. Начинается христианская эра человеческой истории.

Неужели можно забыть корни, из которых выросло решительно все, чем мы живем и дышим? Христианством пронизаны плоть и кровь нашей жизни, без него нельзя ничего понять ни в великом искусстве, ни в философии, ни в самой науке, занятой поисками смысла и обращенной к разуму. Но снова восстает гордыня маленького человеческого ума против сокровищницы добра, разума и красоты. Вглядитесь в это восстание. Чем оно держится? Только грубой силой. Про Христа запрещено говорить, Евангелие нельзя печатать, христианские храмы в принудительном порядке закрываются. Это ли спор и убеждение? У врагов христианства в конечном счете не оказывается никаких других аргументов, кроме бессовестной лжи, оглупляющей пропаганды и полицейского принуждения. Хороша же истина, во имя которой борются такими методами с христианством! И верит ли такая истина в саму себя?

Нет, рано еще христианство сбрасывать со счетов и считать отмершим. С той же силой, с той же радостной убежденностью, что и многие века назад, несется из храмов торжествующая песнь: «Рождество Твое Христе, Боже наш, возсия мирови свет разума». Все так же твердо исповедуем мы, что честное искание, жажда истины и любовь к ней приводят рано или поздно к Христу, ибо, по слову евангелиста Иоанна, в Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков; и свет во тьме светит, и тьма не объяла его (Ин.1:4–5). В этом утверждении заключается для нас важнейший смысл праздника Рождества. Свет разума, который однажды вошел в мир и засиял в нем с Христом, – свет этот не ушел от нас, не погас. Как бы далеко ни зашли мы в изучении мира, лучшие умы человечества по-прежнему видят в нем отражение Божественной славы, свет Божественного разума. Звезда, что привела мудрецов с Востока к вифлеемской пещере, уже не кажется сказочным образом, и мы снова ощущаем предвечную правду слов псалма: «Небеса поведают славу Божию, творения же рук Его возвещает твердь» (ср.:Пс.18:2).

Мир стремится к единству. Но где же он найдет его? В экономике? В бряцании оружием? В политическом соперничестве государств-гигантов? Все очевиднее нарастает в нем тоска по тому, что одно только и могло бы стать сердцем всей жизни, всеозаряющим ее светом. Ибо нет у человечества иного сердца, чем Христос, нет иной цели, чем возвещенное Им Царство Божие, нет иного пути к этому Царству, чем дарованная Им заповедь о любви и явленное в Нем Самом совершенство.

Вот этой космической любовью, космическим светом горит и сияет нам Рождество Христово. Духовным слухом слышим мы все ту же торжествующую хвалу: Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение! (Лк.2:14). Духовным взором видим мы все тот же засиявший в мире свет разума и отзываемся на эту весть благодарной песнью: «Христос рождается – славьте, Христос на земле – встречайте, Христос с небес – возноситесь»21.