Начало всего. Заново поверить в непобедимость добра40

«Верующий», «неверующий» – какие это, в сущности, отвлеченные слова! Как будто верующий всегда, все время верит, как будто неверующий все время живет своим неверием. Вот в Евангелии отец больного ребенка бросается к Христу со словами: Верую, Господи! помоги моему неверию (Мк.9:24), и в словах этих больше правды о человеке, глубокой, подлинной правды, чем во всех отвлеченных спорах о вере и неверии. Вот во дворе у первосвященника трижды отрекается от Христа апостол Петр, и Христос взглянул на него, и Петр вспомнил, как обещал Христу умереть с Ним, и сказано про него, что выйдя вон, плакал горько (Мф.26:75). И наконец, Сам Христос в предсмертной муке обращает к Богу эти страшные слова: Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил? (Мф.27:46).

И что по сравнению с этими примерами могут значить все наши ученые «доказательства»? Верующий, как нечто само собой разумеющееся, доказывает свою веру, неверующий так же точно – правду своего неверия. Но верующий, если только он сам с собою правдив, знает, что слишком часто живет так, как если бы не было никакого Бога, слишком часто в суматохе и шуме жизни где-то теряет, растрачивает свою веру. А в ином неверующем больше печали по Боге, больше тоски по свету и истине, чем в ином самодовольном фарисее из числа верующих.

Поэтому и так пусты, так беспредметны на последней глубине все споры о вере и неверии. Ибо никогда еще и ни в ком не родилась вера от доказательств и аргументов, не родилась она даже от чудес. Евангелие полно рассказов о чудесах Христа, но как же вышло так, что в последнем счете все оставили, предали Его? А вот когда не было никакого чуда, когда, брошенный всеми, Он умер на кресте, распинавший Его сотник воскликнул: «Воистину Человек сей – Сын Божий» (ср.: Мф.27:54).

Вспоминается другой библейский рассказ – о пророке Илие, которому сказано было, что он увидит Бога. И сначала была буря, но не в буре был Бог; а потом был огонь, и не в огне был Бог; и был наконец, как удивительно сказано в Библии, глас хлада тонка (3Цар.19:12), и в нем был Бог. Был, иными словами, тихий голос, дуновение, прикосновение чего-то или Кого-то к душе человеческой, была таинственная встреча.

И вот о такой-то вере и говорит все христианство, в ней его суть. Оно не о громе, и не о буре, и не об огне. И доходит оно по-настоящему только до того, кто может, как опять-таки сказано в Евангелии, «вместить», т.е. принять таинственные слова: Дух дышит, где хочет... а не знаешь, откуда приходит и куда уходит (Ин.3:8), кто способен услышать неслыханную весть о Царе Небесном в рабском виде, невероятное благовестие о смиренном Боге.

Эти мысли приходят в голову, когда читаешь и слушаешь споры о религии, когда с обеих сторон несется похвальба своими победами и торжествами. Сила против силы, пропаганда против пропаганды, ненависть против ненависти и в конечном итоге так часто – зло против зла. Но все христианство утверждает, что злом не разрушить зла, ненавистью не победить ненависть, все это – «мир сей», про который давно уже сказано, что он лежит во зле (1Ин.5:19). И не пора ли нам, называющим себя верующими, вспомнить этот сердцевинный парадокс христианства – что побеждает только Крест, его непобедимая и непостижимая сила, его единственная красота, его дух захватывающая глубина? Heпришел Христос спасти нас ни силой, ни внешней победой, но заповедал нам познать, какого мы духа, иметь в себе с силу крестную. И вот поразительно, что и сейчас там, где идет борьба с религией, побеждают лишь те, кто силе противопоставляют только правду, ненависти – только любовь и жертву, шуму и грохоту пропаганды – тот самый глас хлада тонка, тишину и свет подлинной веры. И вот над шумом слышен только их голос, во тьме светит только их свет, и свет этот тьме действительно не объять (см.: Ин.1:5).

Когда-то Владимир Соловьев написал книгу с парадоксальным заглавием «Оправдание добра»41. В ней он ясно показал, что слабость христиан почти всегда в том, что они сами не верят в свое добро, и когда приходит час борьбы со злом, противопоставляют ему такое же зло, такую же ненависть. Так вот, пора, пора оправдать добро, и значит – снова поверить в его силу, в его внутреннюю и божественную непобедимость; пора миру, лежащему во зле, противопоставить не чудо, не авторитет и не хлеб, как в легенде о Великом инквизиторе у Достоевского42, а тот ликующий облик добра, любви, надежды и веры, от отсутствия которых задыхается человечество. И только в самих себе оправдав добро и поверив в него, начнем мы снова побеждать.

В эти послепасхальные дни все еще поется в церкви «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав». Смертию – смерть, ибо до Своего воскресения Он самое страшное из всех зол – смерть и разрушение наполняет добром, любовью, жертвой, самоотдачей, саму смерть наполняет Жизнью. И когда разрушает Он смерть, тогда, только тогда наступает светоносное утро Воскресения. Тогда, и только тогда тем, кто отдают Ему всю свою земную любовь и идут, ни на что не надеясь, ко гробу помазать Его тело, Он говорит: «Радуйтесь!» Тогда и начинается христианство.

Об этом думаешь, об этом тоскуешь в наши дни разгула ненависти, страха и подлости.