Противоречия теории исключительных прав.

Применительно к введению в ГК института исключительных прав, принцип системности требует определения места этой категории в общей структуре субъективных гражданских прав. Следовательно, по признаку исключительности все виды субъективных прав необходимо разделить на «исключительные» и «неисключительные». Поскольку однозначной классификации прав по названному признаку нет ни в пояснительной записке, ни в самом Проекте ГК, попытаемся на основе известных представлений об исключительных правах восполнить этот пробел. Если исходить из названия раздела 5 Проекта ГК РФ «Исключительные права (интеллектуальная собственность)», то можно заключить, что авторы Проекта отождествляют эти два понятия. Такой вывод совпадает с мнением одного из авторов Проекта Е.А. Сухановым, который отождествляет исключительные права и интеллектуальную собственность.[252]

Однако, предлагаемый подход к названным категориям нельзя признать бесспорным. Если следовать ему, то по аналогии и в вещных правоотношениях придется признать тождественными категории «право собственности» и «собственность». Такой логически последовательный вывод из первой посылки авторов Проекта ГК находится в противоречии с их же взглядами на то, что собственность, как фактическое (экономическое) отношение является внеюридической категорией и только подвергается правовому оформлению при помощи института права собственности.[253] Категории «интеллектуальная собственность» и права на нее не могут соотноситься между собой иначе, кроме как внеюридическая категория, содержание которой требует формально-логического определения (также, как и «собственность» в качестве вещной, но внеюридической категории) и институт права интеллектуальной собственности.

Введение в ст. 138 ч. 1 ГК РФ «исключительных прав» послужило сигналом к построению всевозможных правовых конструкций с использованием этого термина и наполнением его несвойственным его первоначальной природе содержанием. В пояснительной записке к Проекту, со ссылкой на ст. 1110 дается отличие «исключительного права» от абсолютного права.[254] По мнению авторов Проекта исключительное право охватывает только имущественные права. Личные неимущественные права (например, право авторства) в него не входят. Видимо по этой причине ответственность за контрафактные действия рассматривается авторами Проекта не как деликт, а как нарушение договорных обязательств в рамках ст. 401 ГК РФ (см. ст. 1124 первоначального варианта Проекта), хотя на самом деле никаких договорных отношений между правообладателем и контрафактором не существует.

Предлагаемый в Проекте подход к классификации субъективных прав отличается от общепринятого, в соответствии с которым т.н. «исключительные права» являются абсолютными, и по содержанию (правомочия по использованию результата творчества, распоряжению им и т.п., с одновременным запрещением всем другим лицам совершать указанные действия) ничем не отличаются от права собственности.[255] Отметим также, что позиция авторов Проекта по предложенной классификация прав не совпадает с ранее опубликованной позицией по этому же вопросу. Так, по определению В.А. Дозорцева «Исключительное право – это абсолютное право на нематериальный результат интеллектуальной деятельности, в отличие от материальных объектов, для которых действует право собственности».[256] В редакции Е.А. Суханова исключительным правам приписан как имущественный, так и личный неимущественный характер.[257] Мнение о том, что «исключительные права» являются родовым понятием как для права собственности, так и для права интеллектуальной собственности, разделяет и А.П. Сергеев. В своей работе «Право интеллектуальной собственности в РФ», он отмечает: «Как и право собственности, право на результат творческой деятельности обеспечивает его обладателю исключительную возможность распоряжаться этим результатом по своему усмотрению, с устранением всех третьих лиц от вмешательства в исключительную сферу
правообладателя».[258]

При такой трактовке исключительных прав, в предложенной классификации возникает противоречие: По определению авторов Проекта, исключительные права охватывают имущественные и не охватывают абсолютных прав. Но право собственности является одновременно и исключительным и абсолютным, что разрушает предлагаемую авторами модель систематизации субъективных прав на результаты интеллектуальной
деятельности.

Соединив воедино варианты классификации, предлагаемые упомянутыми авторами, мы получим обобщенную схему представленную на рис. XIII.1.

Права

Приведенная на этом рисунке схема классификации субъективных гражданских прав показывает нам, что «исключительность» в трактовке современных авторов является общей характеристикой всего спектра существующих субъективных прав. Следовательно, по признаку исключительности невозможно обособить право интеллектуальной собственности в отдельный институт.

Как уже отмечалось, исторически понятие «исключительные права» возникло в форме особой привилегии, представляемой по милости монарха. Оно означало привилегию на определенные действия предоставленную отдельному лицу в качестве изъятия из общего закона, которому были подчинены все.[259]

Рассмотрим теперь те противоречия, которые заложены в конструкцию передачи исключительных имущественных прав. Первое противоречие заключается в отождествлении субъективного права и свободы лица. Как указано в гл. II данной работы, теория естественных прав несостоятельна по той причине, что свободу жизни и творчества, как неотъемлемые качества и проявления личности, с отчуждением которых личность либо перестает существовать полностью, либо деформируется настолько, что перерождается в качественно иную личность, названная теория рассматривает как некоторое благо, которое может существовать только в форме права. Однако, как мы выяснили, право является лишь ограничителем свободы действий лица в интересах общества. Следовательно, неотъемлемыми могут быть только свободы, которые обеспечивают целостность личности. Многовековой опыт жизни отшельников свидетельствует о возможности жизни и творчества вне правовых рамок. Второе противоречие заключается в том, что придав свойства отчуждаемости неотчуждаемой свободе выбора автора – свободе выбора публикации или сохранения в тайне своего произведения, издатели сконструировали фикцию субъективного права на публикацию после того, как автор уже опубликовал свое произведение. В действительности такого субъективного права существовать не может по той причине, что свобода выбора автора реализуется, а, следовательно, и исчерпывается его волеизъявлением. Опубликовав произведение самостоятельно, или передав его другому лицу для публикации, автор уже сделал волеизъявление о намерении раскрыть свое произведение неопределенному кругу лиц. Повторные действия автора по раскрытию своего произведения невозможны, без предварительного отзыва произведения (п. 2 ст. 15 ЗоАП). Поэтому невозможно и наличие передаваемого права на публикацию произведения.

Из изложенного следует, что в теоретическом плане представляется неочевидной возможность использования «исключительных прав» – этого рудимента феодального права в современной правовой системе без существенного изменения его содержания. Вместе с тем было бы неверным утверждение о том, что теория исключительных прав и основанная на ней юридическая монополия совершенно не находят применения в современном законодательстве об интеллектуальной собственности. Например, ст. 29-34 и раздел 3 Закона об авторском праве и смежных правах РФ (ЗоАП) посвящены передаче имущественных прав автора лицу, которое может использовать их в предпринимательских целях. Поскольку действующий ЗоАП в составе обладателей авторских и смежных прав указывает на две неоднородные по творческому вкладу в созданный результат группы лиц, то их необходимо разграничить с целью определения различий в правовом режиме деятельности.. Для этого рассмотрим отличительные признаки автора произведения от правопреемников, которые закреплены в ЗоАП. Согласно определению, данному в ст. 4 ЗоАП автор – физическое лицо, творческим трудом которого создано произведение. Самим актом создания произведения автор увеличивает общее количество благ, доступных остальным членам общества. Возникновение этих благ было бы невозможно без личности автора. Поэтому свобода автора обнародовать свое произведение или сохранить его в тайне (п. 1 ст. 15 ЗоАП), не может рассматриваться как ограничение предпринимательской инициативы других лиц, т.е. как монополия. Совершенно иное правовое положение занимают обладатели смежных прав: издатели, производители фонограмм, организации эфирного и кабельного вещания (ст. 29-34, раздел 3 ЗоАП). Предпринимательская деятельность указанных субъектов с переданными им произведениями не имеет творческого характера. Их деятельность по записи и тиражированию экземпляров произведения полностью подпадает под определение деятельности коммерческой организации (ст. 50 ГК РФ). Поэтому установленные в п. 4 ст. 31 ЗоАП и п. 2.1 ст. 37 ЗоАП нормы о возможности передачи исключительных прав другому лицу по авторскому или исполнительскому договору, означает установление юридической монополии правопреемника на коммерческое использование произведения. Поступление на рынок изделия, произведенного запатентованным способом не означает установления монополии патентообладателя по той причине, что другие товаропроизводители и потребители не ограничены в возможности производства и приобретения изделий того же назначения, но не защищенных патентом. Иное дело, когда на рынок поступает книга, либо пластинка с записью произведения определенного автора или исполнителя. Индивидуальность произведения исключает для других производителей и потребителей возможность его замены аналогичным товаром другого автора или исполнителя. Не существует ни аналогичных авторов, ни аналогичных исполнителей. В результате предприниматель, который на основании договора с автором или исполнителем получил исключительные права на тиражирование произведения становится обладателем юридической монополии. Не сделав творческого вклада в пополнение общественных интеллектуальных благ, издатель приобрел права, которые позволяют запрещать всем остальным предпринимателям работать на рынке материальной продукции, которая пользуется спросом (ст. 30 ЗоАП). Тем самым нормативно закрепляются условия нарушения свободы конкуренции предпринимателей в сфере производства и распространения произведений авторского права. Необходимо отметить, что не только в отечественной, но и в иностранной правовой литературе прослеживается тенденция нивелирования принципиального различия авторских прав и юридической монополии издателей, которая скрывается под видом смежных прав. Принято характеризовать монополию издателя, как особый вид монополии, не имеющий ничего общего с юридической монополией на производство продуктов, которые не защищены авторским правом, а установлены нормативными актами государства (такой, как производство и продажа водки, оружия и пр.). Однако еще А.А. Пиленко убедительно доказал, что характер юридической монополии не зависит от того, установлена ли она актом государства, либо гражданско – правовым договором: «Монополия может быть результатом также и объективного нормоустановления. И в частности, государство может создать монополию путем установления норм как частного, так и публичного права. Например, если в фискальных целях Россия вводит винную монополию, то для этого она создает специальные нормы публичного права: запрещение всем и каждому торговать водкою, иначе как приобретаемою от правительства, – уголовная санкция против нарушителей запрета. Но монополия может быть результатом цивильных норм: если автору предоставляется исключительное субъективное право печатать книгу, то его монополия является результатом гражданского нормоустановления».[260] Необходимо подчеркнуть, что исключительность интеллектуальной собственности обусловлена ее неизвестностью обществу до того момента, пока автор не опубликовал произведение. В этой ситуации задачей права является защита исключительной собственности автора на свое произведения от внешнего вмешательства. Следует подчеркнуть, что в этой ситуации речь может идти не об исключительных правах автора (которых в буржуазном праве принципиально не может существовать в силу принципа равенства всех лиц перед законом), а о праве автора на защиту своей исключительной собственности, являющейся результатом его интеллектуальной деятельности. После того, как произведение стало общедоступным по воле автора, исключительность знаний авторов о нем прекращается. Любое лицо, в особенности специалист, при желании может воспроизвести это произведение. Полученные таким лицом навыки воспроизведения авторского продукта «по образцу»: становятся его собственностью. Поэтому задача права в этой ситуации состоит в создании механизма вознаграждения автора за копирование его творческого произведения другими лицами. По этой причине право автора на опубликование произведения не может не иметь разового характера. Первое же разрешение на публикацию, данное автором любому лицу исчерпывает это право. После этого возникает право автора на вознаграждение за использование его произведения на условиях не худших, чем условия договора с первым издателем. Таким образом, можно говорить о порядке реализации автором исключительности своей интеллектуальной собственности, через право на публикацию. Но этот порядок, предусмотренный нормами закона будет одинаковым для всех авторов и не исключает ни одного автора из сферы своего действия. После выпуска в свет произведения, если автор не принял решение о его отзыве, у него прекращается это право.

Вопросы организации распространения произведения после того, как автор принял решение о его публикации, это уже сфера конкурентного предпринимательского права. Именно на ограниченности личных отношений с автором произведения и на качественно ином характере отношений, связанных с организацией распространения известного обществу труда автора, основана «теория выявления и обогащения»[261]. По этой причине последующие обращения любых издателей к автору по поводу публикации его произведения должны носить не разрешительный, а регистрационный характер. Целью такого обращения должно быть согласование условий выплаты вознаграждения автору. На данный вид отношений автора и издателя необходимо распространить условия публичного договора (ст. 426 ГК РФ), которые в наибольшей степени соответствуют требованиям свободы конкуренции межу издателями.

Двойственность содержания института интеллектуальной собственности находит свое выражение в различиях между континентальной и англосаксонской его трактовками. Если во Франции и в Германии ядром института является индивидуальное творчество, которое подлежит защите как личное неимущественное право, то система англо-американского «копирайт» ориентирована в первую очередь на предпринимателя. По мнению К. Грелье, председателя Палаты Апелляционного Суда Парижа, смысл данной проблемы заключается прежде всего в экономических причинах. Когда говорят об авторском праве, то думают о Моцарте и Пушкине. Но авторское право идет гораздо дальше. Оно охватывает ключевые сектора промышленности, информатики и рекламного дела. В общем смысле, оно становится основной целью в «культурных отраслях» [262].

§ 3.Теория творческого труда ^[263]

В дополнение к теории выявления и теории исключительных прав, эта теория была призвана решить задачу соразмерного вознаграждения автору за творческий результат. По свидетельству В.А. Розенберга в 20-х годах прошлого столетия Комиссией по интеллектуальной кооперацией при Лиге Наций рассматривались два альтернативных варианта вознаграждения. Первый вариант был основан на том, что признаваемое право ученого на вознаграждение не поддается построению, поэтому необходима организация фондов путем обложения промышленности и выплата из него специального пособия всем ученым, заслуживающим награды за свой труд. Этот вариант в настоящее время нашел свое нормативное закрепление путем введения налога с продаж чистых аудио и видеокассет в пользу исполнителей (п. 2 ст. 26 ЗоАП). Второе направление основано на принципах индивидуального вознаграждения автора[264]. В современном законодательстве это направление закреплено в праве автора на вознаграждение за публикацию его произведения (п. 2 ст. 14, п. 4 ст. 16 и др. ЗоАП).

Приведенный анализ показывает, что несмотря на разные социально-экономические условия своего возникновения, каждая из существующих публично-правовых теорий находит свое закрепление в нормах действующего законодательства по интеллектуальной собственности.

ГЛАВА XIV.

ЧАСТНОПРАВОВЫЕ КОНЦЕПЦИИ ПРАВА
НА РЕЗУЛЬТАТЫ ТВОРЧЕСКОГО ТРУДА

Вследствие буржуазного переустройства правовых начал государственности отпали сами основы для «исключительных прав». В рамках частноправовой концепции наибольшее распространение получили следующие теории:

1. Теория интеллектуальной собственности.

Теория исходит из гипотезы о единстве понятия «собственность», в основе которой лежит труд и качественном различии между воспроизводящим и творческим трудом.

2. Теория личности, основанная на том, что любой творческий результат является проявлением уникальных, а потому неотъемлемых личностных свойств автора.

Возникновение и развитие каждой из названных теорий было обусловлено конкретными историко-правовыми и экономическими предпосылками. Поэтому выявление и оценка указанных предпосылок с точки зрения современного социально-экономического состояния общества позволит определить, в какой части та или иная известная теория права интеллектуальной собственности отражает объективную реальность.

Общепризнанной в научных кругах стала теория «интеллектуального имущества», основные положения которой были разработаны Ф. Аллфельдом в 1904 г. и А. Эльстером в 1928 г. В 1967 г., в связи с принятием Конвенции, учреждающей ВОИС, понятие «интеллектуальное имущество» получило нормативное закрепление на международном уровне.[265] К сожалению, в официальном русском переводе этот термин получил юридически некорректное значение «интеллектуальная собственность»[266]. В таком искаженном варианте термин был включен в Основы гражданского законодательства Союза СССР и союзных республик от 1 января 1992г., которые были приняты Постановлением Верховного Совета СССР 31 мая 1991г. в преддверие рыночных преобразований в экономике страны.

И.А. Зенин выделяет следующие предпосылки появления теории интеллектуальной собственности:[267]

1. Технологическая предпосылка заключается в необходимости участия собственников сырья, материалов, зданий, сооружений и рабочей силы в материализации объектов интеллектуальной собственности.

2. Экономическая предпосылка заключается в росте коммерческой ценности материализованных продуктов творческого труда и необходимости в этой связи придать, хотя бы по форме, этому труду свойств товара, а его носителю – качеств собственника.

3. Психологическая предпосылка заключалась в стремлении правообладателей максимально приблизить правовую модель охраны результатов творческого труда к освященной веками модели неприкосновенной частной собственности.

4. Юридическая предпосылка заключается в абсолютном характере права собственности и прав на результаты творческой деятельности.

5. Юридико-техническая предпосылка состоит в компактности терминологического аппарата, позволяющего с помощью родового определения включить в число объектов охраны как все существующие виды, так и те, которые могут появиться в будущем.

Подобную точку зрения на «духовную собственность» пыталась установить еще в 1861 г. правительственная комиссия, учрежденная Наполеоном III для составления закона о литературной и художественной
собственности.[268]

Основной довод противников теории интеллектуальной собственности заключается в том, что действия с результатами творческой деятельности несводимы к владению, пользованию и распоряжению. Например, И.А. Зенин дает такую оценку проприетарной концепции: «К нематериальным результатам, каковыми являются все продукты интеллектуального труда неприменимо правомочие владения: нельзя физически обладать идеями и образами. Не может быть прямо применено к нематериальным объектам и вещное правомочие пользования. Научно-технические идеи и литературно-художественные образы могут одновременно находиться в пользовании бесчисленного круга субъектов. При этом данные объекты не будут потребляться в процессе пользования, амортизироваться в физическом смысле слова. Принципиально важные отличия присущи и распоряжению творческими результатами. Отчуждая право на их использование по авторскому или лицензионному договору о передаче неисключительных прав, продавец (лицензиар) сам не лишается возможности продолжать их использование, а также разрешать аналогичное использование третьим лицам. Кроме того, при уступке исключительных прав утрачивают смысл различные оговорки, обычно сопровождающие куплю-продажу вещей: о скрытых недостатках вещи, необходимости ее осмотра покупателем, о порядке доставки вещи и т. п. Идеальные объекты исключительных прав нередко не нуждаются даже в простейшем их описании в договоре, поскольку, к примеру, описания изобретений публикуются и с ними может заранее ознакомиться любой потенциальный лиценциат. В договоре же достаточно назвать номер патента, охраняющего то или иное изобретение».[269]

Подобные возражения имеют в своей основе предположение о тождественности объекта и предмета вещного права, которое приводит его сторонников к смешению объектов авторского права и предметов, в которых они материализованы. Например, включение в ст. 1144 Проекта ч. 3 раздела V ГК РФ в число объектов исключительных прав материализованных продуктов интеллектуальной деятельности – звукозаписи и видеозаписи, по мнению авторов, имеет целью усиление охраны исполнительской деятельности по сравнению с требованиями Римской Конвенции.[270] На самом деле включение материальных носителей со звуко- или видеозаписью в перечень объектов исключительных прав противоречит сущности международных соглашений, в которых объектами охраны являются соответствующие действия, приводящие к материализованному результату. Сами же материализованные результаты вне действий по их созданию и воспроизводству являются предметами обычного товарооборота. Поэтому наделение таких предметов несвойственными им качествами объектов исключительных прав является методологической ошибкой, которая сводит на нет принцип исчерпания прав, применяемый для правомерно введенной в товарооборот продукции. При существующей неоднозначности в определении объекта правоотношения, в том числе и объекта права собственности, и неопределенности объекта интеллектуальной собственности, было бы бесполезно искать критерии подобия институтов вещного права и права интеллектуальной собственности. В сложившейся ситуации неоднозначности понятийного аппарата действительно можно говорить об одновременном владении и пользовании результатами творческой деятельности несколькими лицами. Однако, если основываться на выводах, сделанных в разделе II работы, о дифференциации объекта и предмета правоотношения, то объект правоотношений собственности, должен быть определен как совокупность действий с предметами права собственности. Деление этой совокупности на действия по владению, пользованию и распоряжению по функциональным признакам этих действий, позволяет шире взглянуть на содержание каждого из видов действий, входящих в проявления собственности. Целевой функцией владения является удержание блага у себя, в том числе и обеспечение его сохранности в неизменном виде. Это означает, что действия по владению результатом творческого труда должны включать в свой состав не только меры, направленные на сохранение в тайне того результата, который его владелец не намерен раскрывать широкой публике (коммерческая тайна, письма, рукописи), но и предпринимать меры, препятствующие третьим лицам искажать произведение после его публикации. Судебная практика по делам о возмещении ущерба за разглашение коммерческой тайны исходит из того, что работодатель должен представить два вида доказательств: 1. Что им приняты все разумные меры для ограничения доступа к закрытой информации персонала, который непосредственно не связан с ее использованием. 2. Перед работниками, которые используют коммерческую тайну в производственном процессе, работодатель однозначно определил охраняемый объект. Только в этом случае спор может быть решен в его пользу.

Проявление собственности в действиях по владению не ограничивается действиями с самой вещью. Не менее важны действия по владению субъективными правами на вещь. Например, просрочка с выкупом закладной лишает собственника прав на вещь, хотя сама вещь (земельный участок, жилое строение) при этом может находиться у собственника. Аналогичная ситуация возникает при просрочке уплаты ежегодной пошлины за поддержание патента на изобретение в силе. В этом случае патентообладатель лишается прав из патента и любое лицо может свободно использовать его изобретение. Из приведенных примеров видно, что функциональная характеристика владения, как совокупности действий, направленных на предотвращение неконтролируемого перехода предмета и прав на предмет к другим лицам, справедлива для обоих институтов. Также как в случае с собственностью, владельцами результата интеллектуальной деятельности могут быть несколько лиц, каждое из которых выполняет свою часть функций по владению. При этом большая часть действий по владению носит характер обременений, связанных с содержанием предмета собственности.

Наибольшее количество возражений против теории интеллектуальной собственности вызывает трактовка содержания действий по пользованию и распоряжению. Довод оппонентов отождествления понятий «пользование» в вещном праве и праве интеллектуальной собственности заключается в том, что одним и тем же объектом интеллектуальной собственности могут пользоваться одновременно несколько лиц, тогда как в вещном праве в силу единственности вещи, такая возможность исключена.

Исходя из того, что объектом правовой регламентации в рамках права пользования являются действия лица, направленные на извлечение полезных свойств из определенной вещи, сами эти действия необходимо рассматривать как проявление навыков лица по использованию вещи. Поскольку конкретные навыки позволяют лицу извлекать полезные свойства не только из индивидуально-определенной вещи, но и из любой другой, которая относится к данному виду, то объект права собственности всех лиц, которые пользуются одинаковыми вещами, один и тот же – действия, направленные на извлечение полезных свойств из вещи в рамках одинаковых приобретенных навыков обращения с однородными вещами. Иными словами один и тот же объект может одновременно использоваться разными лицами, каждое из которых будет применять этот объект к индивидуально определенным вещам.

Таким образом, отпадает возражение о невозможности одновременного использования объекта вещных прав несколькими лицами. Поскольку каждый обладатель интеллектуальной собственности применяет ее к индивидуально определенным вещам, необходимым для материализации навыков, то и в этой части институт права собственности не отличается от института права интеллектуальной собственности.

Перейдем теперь к функциональной характеристике распоряжения интеллектуальной собственностью. Возражение оппонентов единства права собственности и права интеллектуальной собственности заключается в том, что после передачи правообладателем объекта другому лицу, этот объект, тем не менее, как нематериальная субстанция у него остается, а распоряжение вещью исключает для передавшего вещь возможность дальнейшего ее использования.

Неполнота, а потому и неточность такого вывода обусловлена опять же смешением категорий объект и предмет правоотношений. Никто не станет утверждать, что собственник автомобиля при его продаже передает покупателю и навыки управления автомобилем, и сразу после этого лишается навыков вождения. Навыки, как личностные свойства, непередаваемы в том же порядке, в котором могут быть переданы вещи. Именно поэтому навыками действий с вещью невозможно распорядиться. В определенном смысле они непередаваемы, но воспроизводимы в другом лице.

Вследствие изложенного, и в рамках института права собственности, и в рамках института права интеллектуальной собственности, распорядиться можно субъективными правами на объекты собственности, в том числе интеллектуальной собственности и материальным носителем, на котором зафиксирован результат интеллектуальной деятельности. Но сама собственность, как навыки действий, не является объектом правоотношений и непередаваема в обоих институтах. Распоряжение в рамках права интеллектуальной собственности заключается в передаче документа, удостоверяющего права на использование объекта интеллектуальной собственности и в передаче материального носителя, на котором зафиксирована последовательность действий по достижению требуемого результата. Эти действия и составляют объект права интеллектуальной собственности.

В настоящей главе установлено лишь сходство проявлений собственности и интеллектуальной собственности. Однако этого недостаточно для распространения понятия «собственность» на «интеллектуальную собственность». Поэтому следующая глава посвящена выявлению системных связей между этими двумя категориями.

ГЛАВА XV.

СООТНОШЕНИЕ ИНСТИТУТОВ ПРАВА СОБСТВЕННОСТИ
И ПРАВА ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ