О прощениии. Или «И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим»

Как часто – практически во всех неприятностях с ближними – нам почему-то кажется, что сами мы ни при чем и нисколечко не виноваты. Уже в библейском описании грехопадения первых людей мы читаем, как Адам оправдывался перед Богом: нет, это не я виноват, а жена, которую Ты мне дал. В свою очередь жена говорит: это не я, а змей (см.: Быт. 3: 11–13). А змею, выходит, и деться некуда, хотя он, как тварь Божия, тут ни при чем. По объяснению святых отцов, змеем воспользовался падший денница, чтобы соблазнить людей. Но его соблазн не томил сладкой истомой первых людей, еще чистых, не изведавших на собственном опыте греха. Они сами распахнули двери своего сердца навстречу загадочному искушению, проявив откровенное недоверие Богу. Так вот, их самооправдание сделало невозможным покаяние: они не захотели сказать: «Господи! Мы согрешили, прости!» – а значит, их исправление в тот момент было уже невозможно.

Удивительно, мы можем понаблюдать за собой: всегда, когда мы всячески оправдываем себя, в душе нет покоя и мира, а какое-то мутное чувство самодостаточности своего «я», возвышающегося, словно надменный истукан, над всем окрестным миром, над миром, по нашему мнению, несовершенных друзей, коллег и знакомых.

Самооправдание проявляется во мнении, что наши проступки вовсе не проступки: так сложились обстоятельства, что мы вынуждены были поступить именно так, нам неправильно представили ситуацию и т. д. и т. п. Самооправдание заверяет, что сами по себе мы святы и только внешние обстоятельства не дают нам раскрыть себя во всей полноте. Такая позиция вносит в душу мрак, лишает ум ясности, а сердце – чистоты и покоя. Один брат спросил авву Пимена: «Что мне делать? Меня давит какая-то тяжесть». Старец ответил: «Когда пловцы большого судна увидят, что наступает мрак, они пристают к берегу и вбивают кол, чтобы судно не ушло. Этот кол есть самоосуждение». Признавая вину свою, а не ближнего, мы сможем удержать душу у пристани спасения.

Для этого нужно научиться говорить «прости». Это слово есть лучший способ для уврачевания конфликтов и исцеления от греха. Оно извергает из сердца яд зла и призывает к тому же обидчика или обиженного. В житии преподобного Кирилла Белозерского повествуется, как в обители святого жил монах Феодот, который до того возненавидел преподобного, что не мог не только видеть его, но и слышать. Никому не удавалось убедить Феодота отложить свою беспочвенную вражду, так что Феодот решил уйти из монастыря. Перед этим он, как полагалось, зашел к настоятелю на исповедь. Святой Кирилл принял его с такой любовью, что, прежде чем тот исповедал свои помыслы, сказал: «Любезный о Христе брат! Все обманываются, почитая меня человеком добрым, один ты судил правильно, признав мои грехи и злобу. Но, уповая на милость Господа, Который поможет мне исправиться, прошу и тебя простить оскорбления, мною тебе нанесенные, и молиться за меня милосердому Спасителю». Пораженный смирением и незлобием настоятеля, монах тут же раскаялся, признал свою неправоту и просил прощения. После этого Феодот уже и не думал выходить из-под начальства преподобного Кирилла. Так испрашивание прощения изменило другого человека, явив ему свет смирения и любви.

Поразительно, но люди интуитивно чувствуют, что перед лицом вечности нельзя таить друг на друга зла. Когда два человека навсегда расстаются, они говорят друг другу «прощай», то есть «мы уже не увидимся, и потому не будем держать друг на друга обид». Когда умирает человек, он также просит у родных и близких прощения. Потому что вечность – это встреча с Богом, а перед Богом не оправдается душа, обремененная грузом злых мыслей. Но Бог видит нас и в повседневной жизни, видит, как мы ведем себя с окружающими, поэтому чем чаще человек очищает свою совесть этим удивительным словом «прости», тем все более он становится счастлив.

Обыкновенно нам стыдно признаться в своих ошибках перед людьми. Но если мы будем признавать их хотя бы перед самими собой, то это уже достижение. Не задвигать собственные оплошности на задворки памяти, как бы прятать их от самих себя, а заострить внимание, в чем я был неправ перед ближними, внимательно для себя разобрать, как мне следовало поступить и что я могу исправить. Не зря святые отцы рекомендуют каждый вечер испытывать свою совесть, вспоминать все совершенные за день грехи, каяться в них и стремиться не повторять. Если мы приобретем этот навык, наши отношения с другими людьми станут заметно лучше. Ведь только тот, кто видит свои ошибки, способен исправить их.

Тем не менее, мало просить прощения у обиженных нами людей. Ведь может случиться так, что кто-то причинил нам неприятность, сам не просит прощения, тогда мы должны решиться на важный для нас шаг – самим простить другого.

А приходилось ли вам замечать, что, когда вы прощаете обидчика, внутри как будто развязывается тугой узелок? Словно с души снимается тяжелый груз – и становится легче. Мы призваны прощать, чтобы в глубинах души не был стянут железным узлом грех злопамятства.

«Прощайте, и прощены будете» (Лк. 6: 37), – говорит Спаситель.

Давайте задумаемся. Когда мы становимся на молитву, то, конечно, хотим, чтобы Бог простил нам наши грехи. Но если при этом мы сами не прощаем других, то как просить себе прощения у Бога? Евангельские истины очень просты: Господь прощает нам тогда, когда мы прощаем другим, Он отпускает нам наши долги, когда и мы отпускаем должникам нашим.

«Тогда Петр приступил к Нему и сказал: Господи! сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? до семи ли раз? Иисус говорит ему: не говорю тебе: до семи раз, но до седмижды семидесяти раз» (Мф. 18: 21–22). Чтобы более наглядно понимать, о чем идет речь, Христос рассказывает притчу про раба, задолжавшего царю огромную сумму. Раб упросил царя простить ему долг, но как только встретил своего должника, крайне немилосердно отнесся к нему: посадил в темницу, пока не будет возвращен весь долг. Когда весть об этом дошла до государя, тот, разгневавшись, предал немилосердного раба истязателям. А Христос заключает притчу словами: «Так и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его» (Мф. 18: 35).

Преподобный Марк Подвижник говорит: «Кто сам за себя мстит, тот как бы осуждает Бога в недостатке правосудия». Неужели мы думаем, что Бог не знает, кому и как воздать? Христианин же призван воевать не с людьми, а с грехами. Поэтому и целью ставится не отомстить кому-то, а еще раз победить плохое, что подступает к душе.

Прощение причиненных обид в духовном смысле имеет величайшую цену, поскольку уподобляет человека милосердому Богу. «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных. Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники? Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5: 43–48).

Впрочем, достичь совершенства трудно. В одной телевизионной передаче, в которой автор этих строк принимал участие, молодой человек, Богдан, сказал: «Я никогда не прощу свою мать за то, что она делает: пьет и не думает исправляться». Как непросто было найти слова, которые помогли бы ему совершенно по-новому взглянуть на эту проблему: мама губит себя, это ее болезнь и великая беда; если мы любим маму, нужно помочь ей освободиться, но никак не замыкаться на себе и думать, что я чего-то не получил от мамы из-за этой ее трагедии.

Но все же – и пусть не судит меня строго читатель – этот молодой человек, Богдан, в какой-то мере прав (стало быть, и его мы не должны осуждать). В детстве он не испытывал тех материнских тепла и заботы, какие имели другие дети. Ведь, по сути, мама бросила его с сестрой, они жили у тети. Так что сама его фраза: «Я не прощу маму за то, что она пьет и не хочет исправиться» – лишь выражает протест против сложившегося положения вещей.

Только вот всякий раз, когда мы не прощаем своего обидчика, мы завязываем в душе невидимый узелок. Множество непрощенных обид – это множество узелков, удушающих нас. Напротив, всякий раз, когда мы прощаем кого-либо, на душе сразу становится легче. Поэтому прощение есть свобода сердца, радость обретения. И это прощение нужно прежде всего для нас самих.

Каково же было мое удивление, когда через год, при новой встрече с Богданом в телепередаче, посвященной прощению, он изменил свое отношение к маме. Оказалось, за полгода до этого Богдан сам пошел к ней, сам сказал: «Мама, у тебя есть мы – твои дети. Я готов заботиться о тебе, помогать. Но и ты постарайся исправиться». Ему трудно было сделать первый шаг, но, как только он его сделал, на душе стало легче. А мама в слезах пошла в храм, исповедалась, причастилась. Она старается жить по-новому, а у Богдана появилась отдушина.

Прощение способно преобразить тех, кого мы прощаем. Святой архидиакон Стефан, этот первый христианский мученик, молился об убивавших его: «Господи! не вмени им греха сего» (Деян. 7: 60). И впоследствии Савл, одобрявший убиение первомученика, чудесным образом был обращен ко Христу, стал апостолом Павлом. Известны люди, в свое время крайне критически относившиеся к Церкви, вере и христианским святыням, категорично спорившие о религии, но потом непостижимым, только Богу известным образом пришедшие ко Христу. Кто знает, может, этому обращению способствовали молитвы о них, молитвы о том, чтобы Господь привел их к Себе и «не вменил им греха сего». Прощая другого, мы свидетельствуем, что в человеке еще есть святое и доброе и что в нас самих не умерла вера в Бога, способного претворить холодное сердце в живое и любящее.

Преображающая сила прощения подробно и ярко описана в романе Виктора Гюго «Отверженные». Проведший многие годы на каторге Жан Вальжан, получив свободу и не найдя себе нигде приюта, попросился переночевать у епископа. Владыка принял его радушно, накормил и уложил спать в уютной комнате. Ночью бывший каторжник проснулся и, не справившись со своей порочной натурой, украл всю серебряную посуду, которой пользовался епископ и другие проживавшие в его доме люди, и скрылся. Утром епископ спокойно объяснил происшедшее: «Я был неправ, пользуясь, и так долго, этим серебром. Оно принадлежало бедным. А кто такой этот человек? Несомненно, бедняк». Но вот жандармы привели трепещущего Жана к епископу, показывая украденное серебро. Епископ невозмутимо обратился к нему: «Очень рад вас видеть. Но послушайте, ведь я вам отдал и подсвечники. Почему же вы не захватили их вместе с вашими приборами?» Оказывается, он все это подарил и никакой кражи не было! Жандармы отпустили вконец растерявшегося вора. Такое прощение и нежданная любовь произвели в его душе переворот, заставили переосмыслить прожитую жизнь, а затем привели к покаянию и нравственному воскресению.

Святитель Иоанн Златоуст говорит: «Если ты не прощаешь врага, то не ему наносишь вред, а самому себе: ему ты часто можешь вредить в настоящей жизни, а себя самого делаешь безответным в будущий день. Ибо ничего так не отвращается Бог, как человека злопамятного, как сердца надменного и души раздражительной».

Если бы мы окинули внутренним взором всю свою жизнь и подумали о том, что нас ждет в жизни будущей, представили Суд, который неминуемо последует, то поспешили бы прощать других, чтобы и мы были прощенными. «И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим» (Мф. 6: 12), – просим мы в молитве Господней, но подчас произносим эти слова механически, без сердечного чувства, без веры в прощение. Нам трудно прощать других, поскольку мы не понимаем великой ценности прощения. Ущерб от обиды кажется слишком существенным. И только Евангелие способно открыть нам глаза: чем больше прощаешь других, тем больше и тебе самому отпустится.

Постараемся же вспомнить свою неправоту, от всего сердца испросить у наших ближних прощения, а заодно простить все обиды, которые таятся в глубинах нашей души, и таким образом сделать шаг к той внутренней свободе и радости, которые Господь подает сердцу милостивому и незлобивому.

Перетерпеть обиды

 

 

Если бы нам представилась возможность увидеть, в каком состоянии пребывают души людей, то наверняка мы увидели бы, что это состояние обиженности. Все чувствуют себя кем-то ущемленными, обделенными, оскорбленными, кем-то обиженными. Может быть, так оно и на самом деле есть. Но все дело в восприятии этого и в том отношении, какое мы сами выстраиваем к случающимся неприятным событиям.

Обида – это всегда крушение каких-то надежд. Мы надеялись, что нас поймут, помогут, простят, но этого не произошло. Мы полагали, что другой человек пойдет нам на встречу, но вместо этого он от нас холодно отвернулся или жестоко оттолкнул. Надежда порушена и вместо нее явилась обида.

Как это ни прискорбно, но таящий в себе обиду причиняет страдания себе сам. Казалось бы, он мучается от вполне объективных притеснений со стороны других, на самом же деле, его терзают собственные мысли и чувства. Как однажды точно подметил святитель Игнатий (Брянчанинов), человек больше всего страдает не от случающихся неприятностей, а от их переживания. Развивая эту мысль, добавим, что пережевывая в себе обиды, мы изъедаем сами себя.

К одному старцу пришел ученик и спросил, как ему быть с обидами, которые появляются из-за несправедливого к нему отношения со стороны других людей. Старец предложил ему такой совет: «Каждый раз, как обидишься, клади за пазуху картошку». Ученик принял совет, и понемногу накопилось столько картофеля, что стало его тяготить, а потом эти овощи еще и начали гнить. Тогда ученик снова пришел к старцу: «Я больше не могу носить с собой эту зловонную тяжесть». «Тебе неприятно? – спросил его старец. – Но как же ты позволяешь носить в своей душе обиды на других людей?» Действительно, обида – это то, что гниет внутри нас, мучает душу нестерпимой тяжестью и не дает нам покоя.

Есть еще один интересный феномен. Казалось бы, наши обиды отделяют нас от причинивших нам зло людей. На самом же деле, всякая обида продолжает нас связывать с той несправедливостью или ущербом, которые причинил нам обидчик. Потому что человек, внутренне свободный, уже не таит в своем сердце обид – он свободен и мирен – тогда как тот, кто подчинился обидам, внутренне скован, томим и мучим своими горестными воспоминаниями, впечатлениями и перенесенными несправедливостями. Как же такой человек будет счастлив?

Как ни странно, обиды часто провоцируются нашей мнительностью. Мы сами надумываем себе то, что начинает обижать нас в отношении наших ближних. И даже малую оплошность ближнего мы способны раздуть до невероятных размеров.

Пожалуй, яркой иллюстрацией этого является известная ссора двух знаменитых писателей И.А. Гончарова и И.С. Тургенева. Как-то Гончаров подробно озвучил в присутствии Тургенева проект намечаемого романа «Обрыв». В один из дней, когда писатели собрались в доме Тургенева, тот пригласил их назавтра к себе на обед для прослушивания его нового романа «Дворянское гнездо». На следующий день Гончаров не явился к обеду, но пришел позже. Когда же его спросили о причине непоявления, он ответил, что его не приглашали, на что Тургенев в недоумении возразил, что приглашал. Как только начали читать роман, Гончаров стал замечать, что многие идеи и характеры героев «Дворянского гнезда» на странность похожи с озвученными им когда-то перед Тургеневым идеями и характерами из романа «Обрыв». Так вот почему его не пригласили, – полагал Гончаров, – Тургенев присвоил себе его концепцию романа.

Через какое-то время, после многократных взаимных объяснений (Тургенев настаивал, что не стремился специально воровать идеи, но они могли отложиться в его душе и быть потом воспроизведены самостоятельно, вне связи с концепцией Гончарова) между писателями разгорелась нешуточная ссора. Затем в новом романе Тургенева «Накануне» Гончаров опять усмотрел влияние проекта своего романа. Состоялся даже третейский суд, не в пользу Гончарова, после которого уже Тургенев поддался чрезмерной обиде – не стерпев, разорвал общение с Гончаровым. И не нашлось никого, кто бы вовремя примирил двух гениев. Вновь накапливаемая обида Гончарова поместила его в замкнутый круг: обида заставляла всякий раз усматривать в произведениях Тургенева влияние своих идей, а это усматривание, в свою очередь, отравляло его душу нестерпимой горечью. А ведь когда-то он сам признался, что многое тут следовало объяснить его мнительным характером.

Обида часто выражается в злопамятности, то есть в злой памяти, в том, что мы долго помним обиды, и храним злое чувство по отношению к нашим обидчикам. По словам преподобного Иоанна Лествичника, злопамятность есть «ржавчина души, червь ума». Ржавчина изъедает, а червь гложет – как же при этом быть сердцу спокойным?

Поэтому лучшим правилом здесь может быть – не подпускать к своему сердцу обид вообще, перешагнуть через личную обиду и идти по жизни дальше, в чем-то став умнее, в чем-то осторожнее, а в чем-то снисходительнее к ближним.

Почему же мы обижаемся на других? Есть несколько очевидных причин, зная которые, можно заранее нейтрализовать свои обиды.

Во-первых, мы ожидаем, что другой человек должен нам непременно помочь, пойти навстречу, словно он обязан послужить именно нам и у него нет других забот, не позволяющих полноценно уделить нам внимание.

Во-вторых, мы как бы не допускаем, что другой человек может не сдержаться, вспылить, выйти из себя, подвести нас в определенных ситуациях, то есть мы не оставляем ему право на ошибку.

Третья причина наших обид заключается в том, что мы ждем всегда от других одинакового к нам отношения. Если наш ближний поступил не так, как мы заранее полагали, то мы говорим, что он не оправдал наших надежд, что поступок его оказался для нас неожиданным. Во взаимоотношениях с ближними важно помнить, что человек – существо переменчивое. И потому вроде бы хороший человек в какие-то моменты способен срываться, терять доброту и любовь (также как и плохой человек способен покаяться и исправиться).

Не трудно заметить, что все указанные причины упираются в наш эгоизм и нежелание проникнуться положением ближнего. Эгоизм всегда требует, чтобы другие служили нашему «я», чтобы от них «я» всегда получало одну только пользу. Если же заранее понимать, что наши нужды не являются центром жизни других людей, и что нам самим стоило бы созидать себя через участие в жизни ближних, а не безмерно поглощать их помощь, тогда никакого крушения неоправданных надежд не будет. Сменить вектор жизни с эгоцентризма на жертвенность – и не будет обид.

И еще. По большому счету, проблем с ближними не имеет тот, кто не обижается.

Если подытожить сказанное, то чувство обиды – это в каком-то смысле очень точный критерий, ключевой показатель того, насколько мы реализуем в своей жизни Евангелие. Если наши мысли возмущенно кипят от обид на кого-либо, если во время бесед с друзьями и близкими мы все время на кого-нибудь жалуемся, то значит, сердце наше слишком изнежено, мы ищем, чтобы другие всегда угождали нам, но при этом даже не подозреваем, что сами мы далеки от Христа, Который за всю Свою скорбную жизнь ни разу не высказал на кого-либо ни одной обиды.

P. S.

Обманулся ли ты в друге своем,
в ком-нибудь, кому ты
открыл сердце свое...
От Меня это было.

Я допустил этому
разочарованию коснуться тебя,
чтобы ты познал,
что лучший друг твой
Есть Господь.
Я хочу, чтобы ты
все приносил ко Мне
и говорил Мне.
Наклеветал ли кто на тебя?
Предоставь Мне это дело
и прильни ближе ко Мне,
убежищу твоему,
чтобы укрыться
от "пререкания языков".
Я изведу, как свет, правду твою
и справедливость твою, как полдень.