Письмо К. Граевского виленскому кастеляну Я. Ходасевичу. 1575 г., не позже августа.

«…После этого Криштоф Граевский был у князя великого московского и о том с ним говорил князь великий московский.

"… Разумею я, Криштоф, что ты знаешь из чтения истории как короли, великие монархи греческие и римские и другие овладевали миром не из жадности и не от желания добывать государства, но лишь ради своей вечной славы, и хорошо они делали, что объединяли разные между собой несогласные государства, некоторых принуждали, а другие добровольно присоединились, а иные подчинились, и таким обычаем приносили людям мир, приводя [их] под одну власть, одно управление, один закон, за что всегда получали вечную благодарность от простого люда.

Я от некоторых приятелей своих, государей христианских, верное известие имею, что вашему королю польскому Генриху в Польше [уже] не бывать. А как вашим иного короля выбрать себе вольно, тогда [хотел бы] народ свой русский с вашими людьми объединять, сравнять в чести и благородстве, сделать одним народом и оставить [жить] в мире для общего добра и для славы своей и памяти вечной. И мысля о том, отправил я послов своих, которых назначил, к панам радам Короны Польской и Великого княжества Литовского и всему рыцарству, дав им полный наказ, которым обычаем тому делу свершиться. Чтобы взять на тех послов опасную грамоту, послал я грамоту мою к панам радам с гонцом моим Федором Ельчаниновым, который [теперь] в Литве, и не ведаю, почему он там задержан, хоть верно туда доехал, но гонцов моих в землю [вашу] не впускают. А потому, чтобы доброму делу задержки не было, не захочешь ли ты взять грамоту мою к панам радам так, как бы я через гонца своего послал, и скажи всем то, что я тебе скажу".

Я сказал: "Если будет что доброе, то и грамоту возьму, и слово скажу".

Он мне сказал: "Хоть сперва паны литовские с тем ко мне посылали Гарабурду, чтоб дал я им сына своего младшего на королевство, и была о том речь между нами, но о делах прошлых лучше позабыть. Видно то поняли, что и я понимаю, что сидеть на королевстве, большими государствами править - не детское дело, и потому то дело не сделалось.

Но если бы меня самого над собой поставили, тогда я прежде всего земли свои вотчинные, что божьей милостью получил, все соединю и объединю с Короной Польской и Великим княжеством Литовским на вечные времена тем же обычаем, как соединилось и объединилось Великое княжество Литовское с Короной Польской, так чтобы всеми этими государствами на вечные времена правил всегда один государь, всеми свободно избранный среди потомков моих, пока род мой сохранится. А если бы их было много, тогда бы другие пусть на удельных княжествах сидели под владычеством одного, чтобы было одно государство [ ].

Речь Посполитая, один совет, одна оборона, один государь. К тому что ваши больше всего оберегают - все вольности, права, честь и благородство, чины и должности, обычаи, то все что перед тем имели и что бы себе теперь без короля сами постановили и соизволили, я соблюдать и сохранять обещаю и во всем милостиво и вольно править таким же обычаем, как иные прежние короли над всеми правили и приказывали. Если сверх того в чем нужда будет в моем пожалованье, то есть милости, будет пожалование, во всем [их] наделять и служить хочу.

Если бог сохранит меня в живых несколько лет, знаю, чем я мог бы послужить этим государствам, о чем упоминать не годится, чтобы не разгласили.

Как у Короны Польской и Великого княжества Литовского есть свои должности, у каждого государства есть свои печати, так и [впредь эти] должности должны быть, чтобы в каждой земле дела и нужды своей печатью запечатывались.

И [надо бы] поделить те государства и поровнять и укрепить надежными границами, присоединив то к Короне Польской, что к ней прилегло, так же и [к] Великому княжеству Литовскому и государству моему Русскому, чтобы каждая земля в своих границах жила по своему закону. Если же бог даст какой замок или землю или если кто к нам пристанет или присоединится, тогда его к той земле присоединить, к какой лучше всего прилегает. А это также относилось бы к Пятигорским татарам, которые бы таким же образом в своих границах хотели бы быть, если бы присоединились.

А так как королям польским руки законом связаны жаловать по их воле, то я, соединяя эти земли, должен то себе выговорить, чтобы мог давать свое по своей воле тем, которые достойно это заслужат, ибо было бы мне прискорбно, если бы не было у меня в этом [своей] воли.

При том, ибо каждый человек заботится о своей совести, а потом о чести и всем прочем, так и я для себя выговариваю, чтобы меня митрополит латинский не короновал, ибо вера моя учит, что допустить, чтобы возлагал нашу корону человек иной веры, все равно, что от веры своей отступить и отречься от нее. И так бы мне пришлось, чужого не найдя, свое утратить, что иначе значит, чужой вере на научившись, свою оставить. Однако, если мне убедительно докажут и объяснят, что это может быть без греха против совести, тогда я сам могу на то согласиться, но пока сам не соглашусь, чтобы меня к этому не принуждали.

А что касается моей веры, то в земле моей много вер: Римская, Мартинова, Русская, Еврейская, Армянская и всем [позволяется] держать свою веру, [так] почему бы я этой своей веры также держаться не должен, тем паче, что [людей] веры Русской больше, чем Латинской, а в земле моей люди все - веры Русской. Так бы мне пришлось, оставив большее и природное, к меньшему чужому приступить, что не пристало. Но обещаю духовенство римское с их костелами, правами, доходами, имениями церковными под защитой своей иметь, в целость привести и сохранить. Если же мне покажут и познаю [сам], что вера Римская лучше, чем Русская, то, кто же так глуп, чтобы, найдя лучшее, не оставил худшего. Тогда и сам с сыновьями своими к этой вере пристану и иных много с собой приведу.

А если бы дело между нами сделалось, то хотел бы я титул свой начать писать от Киева, так как оттуда начало ведет от Царства Русского, а потом от Королевства Польского и Великого княжества Литовского, ибо так разумею, что Царство Русское есть и больше, и благороднее, и древнее, чем Королевство Польское. И потому я хотел бы, чтобы Киев с некоторыми городами поднепровыми был бы мне уступлен в границы Царства моего Русского для моей славы. Не новина мне владеть [этими] городами и землями, ибо предки мои, выступая из Киева, владели Болгарией и Грецией до самого Константинополя. Не присвоил себе я эту шапку, что ваши на мне видали, ибо предки мои ее взяли у цесарей константинопольских. Лишь из-за разделения и несогласия меж князьями русскими, когда некоторые [из них] к королям польским и великим князьям литовским и к иным с землями своими приставали и шли в подданство, Царство Русское распалось и разорилось, а шапка эта была забыта. Так и при сидении в раде хотел бы я, чтобы мой воевода Киевский, русин, после меня был на первом месте, а по нем воевода краковский, а по нем виленский, а по нем Троцкий и далее так до конца.

А если бы ко мне или потомкам моим смерть пришла попущением божьим, тогда чтоб тела наши для погребения отпущены были в Москву, где предки наши лежат.

Все эти речи говорил я раньше Гарабурде, и теперь те же речи и больше того передал я послам с наказом, что должны они донести [его] панам радам и рыцарству Короны Польской и Великого княжества Литовского, как скоро будет принесена им опасная грамота после моего писания. И так в чем паны и рыцарство с послами моими смогут согласиться, в том им послы мои пусть присягнут, а в чем не согласятся с послами моими, пусть послов своих ко мне быстро высылают, а я сам приведу их к согласию с послами моими и, что будет годно, на все дам согласие.

Либо пусть мне сами они укажут время и место к себе приехать, тогда приеду и сам с ними о тех делах договорюсь с таким уговором, что если бы между вами, панами и рыцарством, какое несогласие началось, если бы со мной в чем сговориться не могли, чтобы свободно мне было в мою землю, известив об этом, ехать.

Однако того не будет, чтобы мы, съехавшись, чего-либо доброго о мире и о иных делах не совершили и не постановили.

И, наконец, если паны хотят, пускай сами государствами Короны Польской и Великого княжества Литовского правят, все доходы и пожитки земские пусть обращают на свои потребы, а со мной пусть соединятся и признают меня государем и уступят мне что-либо за мои труды. А я стану их опекать и посольства посылать к Турку ради мира и защищать, если нужда будет. А я на своем буду жить, ибо есть на чем. Для того это говорю, чтобы не полагали, что я хочу того, что им принадлежит, ибо у меня и своего довольно. Ведь и Александр Великий, когда завладел Персией, сам тогда там не жил, правили королевством те, кого он назначил, а ведь он был царем персидским. А если будут хотеть, чтобы я у них жил, тогда жить [там] буду со всем [своим] туда переберусь.

А так как наши русские посты не совпадают с постами римскими, тогда хотел бы по этой причине иметь в кухне, чтобы не оскоромиться, своего слугу. А все другие должности на кухне и у стола, при еде и питье пусть будут по-старому. Когда наступит конец поста латинского, я буду потчевать [вас] мясом, а сам тогда со своими рыбу есть буду. А все это варить будут в одной кухне и так надо беречься оскоромения, то есть примешания мяса к рыбе.

Поэтому я ждал, когда тебя передо мной поставят, чтобы сказать тебе то, что ты слышал, и чтобы ты панам радам и всему рыцарству это объявил и сказал бы, что это от меня самого слышал, а, чтобы тебе верили, велю дать тебе на те слова письмо и гонца своего туда не посылаю".

Сказал Криштоф, услышав столь добрые речи, с которыми не часто обращаются к нашей Речи Посполитой. Сказал я: Государь, письмо твое доставлю и слова твои передам их милостям панам радам и всему рыцарству". После этого дал мне руку. "Поезжай с богом".

А затем, когда я еще не вышел за двери, сказал: "Хоть ваши полагают, что я им - неприятель, но бог ведает, никакого зла им не желаю, говорю им, чтобы между собой жили в согласии и мире. Пусть старшие вспомнят, что их благополучие зависит от общего согласия и что с иными государствами случилось из-за несогласия между старшими, ведь об этом они знают, пусть помнят, что на своих местах и урядах сидят, присягнув блюсти все доброе в Речи Посполитой. А рыцарство и другие меньшие сословия, если обижены высшими, то ведь и они люди, хоть грешить им не в новость, пусть не на все смотрят, что бы другие сделали противного их воле. Помните, что большие люди в каждом государстве - его украшение и могут быть полезны, поэтому пусть споров и волнений никаких не начинают и во всем пусть будут заодно. А если бы теперь согласиться не смогли, пусть разногласия свои отложат на иное более подходящее время, когда все легко можно будет сгладить и согласить".

И сказал: "Поезжай с богом". Давал мне руку, которую я каждый раз целовал…»

 

Документ № 68.

  Письмо К. Граевского думному дворянину Афанасию Нагому. 1575 г., 24 апреля

 

«…Дворянину господарскому [Афанасию Нагому] 15 поклон и челобитье от Криштофа Граевского.

«…Челом бью, скажи государю, чтобы государь приказал послам своим, приехав к нашим, сказать, что государь от приятелей своих государей христианских имеет такое известие, что государю вашему, королю, к вам, людям своим, не приехать, а вам иного короля себе выбирать, и по этому делу нас, послов своих, к вам послал.

А что они от государя перед пасхой отъехали и что от меня ничего не знают, то сказал бы, что ты мне показывал с дьяком государя наказ послам от государя, и написано там, чтобы старшего сына государя и потомков государевых всегда брать на государство, тогда на то наши не изволят, чтобы учинить вотчину и наследственное королевство, а вольного выбора короля уже бы не было…

Мне бы казалось, чтобы государь подал нашим через послов своих только два артикула.

Артикул первый.

Чтобы государю нашему сохранять людям все права, вольности, благородство, должности, почести, уряды земские и дверные, то, что перед этим было и чтобы себе сами без короля постановили и ухватили, и так править ими вольно по их правам и старым обычаям и милостиво, как другие короли правили, новых обычаев не вносить, а в старых не изменять без общего согласия всех сословий. Землю или государство свое вотчинное, то все, что по божьей милости государь добыл, с Королевством Польским и Великим княжеством Литовским соединить, потомство свое обеспечив, и людей государства своего старших, сынов боярских, с панами радами и рыцарством Короны Польской и Великого княжества Литовского поровнять по чести и благородству и соединить так, чтобы был один народ во всем между собой равный, одна Речь Посполитая, один совет, одна оборона, один государь, всеми вместе свободно избранный, и казну свою с казной Королевства Польского и Великого княжества Литовского на одно место снести.

Артикул второй.

Чтобы у всех в государстве была одна сила и собранное со всех в одном месте было, оговорив, чтобы потомков государевых, если бы их было много, обеспечить и чтобы почет им оказывать, если бы в том нужда была, присоединить бы государство свое к государствам вышеписанным так, как соединено Великое княжество Литовское с Короной Польской.

Надеюсь, что этими двумя артикулами рыцарство наше удовольствуется, и тогда пусть бы послы на этом присягнули, а, если что-либо другое с обеих сторон будут подавать, то отложили бы все до того, как государь съедется с нашими, ибо нашим свойственно сначала всякое дело поднимать [..] и сильно его держаться, но, когда государь, с ними съехавшись, покажет им свою милость, тогда они на все справедливое согласятся. А для съезда государя с нашими пусть послы не принимают места ни в Вильне, ни в Полоцке, так как там было бы много Литвы и могли бы в чем-либо помешать и какую-нибудь смуту учинить, но пусть добиваются места в Киеве, либо на реке Днепре, где река Припять в Днепр входит, так чтобы государь, по Днепру водой приехав, стал со всеми людьми своими на своем берегу и приезжали бы к государю на беседы. А там бы Литвы немного было, а польских и русских панов было бы там больше и рыцарства с ними довольно, которые бы с государем все ладно порешили.

А там государь посетил бы град Киевский и посмотрел бы на упадок его и чем бы его поправить, а оттуда мог бы государь ехать водой до Луцка, столичного града земли Волынской, и посмотрел бы на упадок его и чем бы его поправить, а затем на Львов и на Перемышль, все русскими землями до Кракова на коронацию по божьей милости.

А чтобы уступили землю Инфлянскую и Киев к Царству Русскому, об этом 6bi теперь не вспоминать, ведь и так все будет государево, если захочет бог, [чтобы это] наших не оскорбляло, а неприятели государевы чтобы из-за того этому делу не помешали.

А как покойного короля Сигизмунда Августа короновали десяти лет, так и старшего сына государя или которого государь захочет на первом сейме после коронации государя могут в короли взять и короновать, может быть государь в том уверен, а другому одновременно дадут часть государства, по которой писаться и которую держать он может.

А если епископы наши будут говорить, чтобы государь пристал к Римской вере, тогда им отказывать [говоря], что Римскую веру не все люди в земле хвалят, ибо от нее отступили сначала греки, а потом латинян большая половина и, как слышим, в Латинской вере среди ста человек едва двух найдешь, чтобы по одному понимали и верили, но каждый не так, как другой, но иначе верит. А Русская вера по милости божьей стоит твердо, и не подобает государю, отстав от большего к меньшему пристать, ибо, если бы бог захотел и государства соединятся, тогда будет больше русских людей, чем латинских. Но государь то сделает, что приведет к вам людей ученых из Греции и с Руси, и вы с ними по Писанию говорить будете. Если Римская вера будет лучше, чем Русская, тогда государь и мы пристанем к вашей вере. И есть ли кто такой, кто, найдя лучшее, не оставил худшее. А пока бы до этого дошло, до тех пор государь обещает сохранить все веры нашей земли, как было при первых королях, в мире и под защитой [своей] и доходы и имущество церковное.

А что государь дал своим послам много статей на письме, то пусть государь напишет второй раз послам своим, чтобы не все статьи нашим подавать, чтобы [никого] не обидеть и не давать неприятелям причины говорить против государя. В чем могут согласиться послы государевы с нашими, пусть согласятся и договорятся, а в чем не согласятся, пусть не соглашаются и не спорят, а пусть отложат это до съезда государя с нашими, обещая, что [там] все справедливое одобрит и во всем государь, съехавшись с нашими, о всем договорится и все сделает по своей воле в милости и в любви…»