Глава VI. Два долгих гудка в тумане

 

Теперь давайте посмотрим на то, как проходили военные действия в 1915 году на море.

Но сначала обрисуем общую картину.

Морской бой, состоявшийся 24 января 1915 года между германской эскадрой адмирала Франца Хиппера, выполнявшей рейд к Доггер-банке, и английской эскадрой линейных крейсеров вице-адмирала Дэвида Битти, немцы проиграли.

После этого германский флот, чувствуя превосходство англичан, никаких новых операций не предпринимал.

Тем не менее, 1915 год был отмечен развитием двух своеобразных операций, в которых широкая доля участия была отведена морским вооруженным силам:

Дарданелльская операция со стороны Антанты и «беспощадная» подводная война, предпринятая Германией.

О первой операции мы уже рассказывали.

Теперь поведуем и о второй, поскольку она оказала известное влияние на ход войны, особенно для Германии.

Под беспощадной подводной войной разумелось нападение подводных лодок на коммерческие суда с целью уничтожения морской торговли Англии, причем опасности нападения лодок подвергались суда всех наций, идущие к берегам Англии.

Германия первоначально долго колебалась относительно применения этого средства борьбы, которое должно было вызвать неприязнь со стороны нейтральных государств.

Но колебания колебаниями, а 4 февраля 1915 года было опубликовано постановление об объявлении вод, омывающих Великобританию, районом военных действий.

«С 18 февраля, — гворилось в нем, — каждое встреченное в этих водах коммерческое судно будет уничтожаться».

К этому моменту Германия обладала 35 большими и 33 малыми подводными лодками, и с таким незначительным их количеством германское правительство рассчитывало в 6 недель принудить Англию сдаться.

 

Германские подводные лодки приступили к действиям 22 февраля.

7 мая была потоплена «Лузитания» — самый крупный английский пассажирский пароход, на котором из числа 1196 погибших пассажиров оказалось 139 американцев.

Правительство Соединенных Штатов заявило категорический протест.

С этого момента подводная война 1915 года стала постепенно затихать.

После нескольких успешных операций германскому флоту было приказано не топить пассажирские пароходы, предваиретльно не позаботившись о спасении пассажиров.

Более того, активная деятельность субмарин была перенесена в бассейн Средиземного моря, где интересы Соединенных Штатов затрагивались гораздо меньше.

Но даже после этого давление извне продолжалось.

В результате в германском правительстве возникли разногласия относительно дальнейшего применения беспощадной подводной войны.

В конце концов, политические соображения взяли верх, и подводная война была ограничена только действиями против военных судов.

Этот перерыв беспощадной войны продолжался до 1 января 1917 года, когда ее возобновление вскоре вызвало разрыв с Соединенными Штатами.

В первый период беспощадной подводной войны 1915 года в среднем ежемесячно подводные лодки топили до 75–100 тыс. т морских судов.

Державы Антанты приняли ряд мер противодействия. К ним относилось, прежде всего, вооружение коммерческих судов артиллерией, затем организация патрулирования (к концу года до 300 единиц) из рыбачьих судов, вооруженных легкой артиллерией, гидроавиация, прокладка подводных сетей (между Дувром и французским берегом было проложено сетей на 260 км), устройство около морских баз минных заграждений.

К концу 1915 года Германия обладала всего 80 подводными лодками, из которых 24 были потоплены.

150 лодок находились в постройке.

 

На Средиземном море вступление Италии 24 мая в войну увеличило силы Антанты на 14 линейных кораблей и 15 крейсеров.

Итальянскому флоту районом действий было отведено Адриатическое море, где флот должен был вести наблюдение за запертым австро-венгерским флотом и обеспечить подвоз снабжения в Сербию.

На Балтийском море в 1915 года главной задачей русского флота, усиленному 4 дредноутами, по-прежнему являлась защита Финского залива (Поркаллаудской позиции).

Помимо защиты залива, флот должен был по возможности оказывать содействие русским войскам, отступавшим под ударами германцев вдоль побережья.

Но, как это ни печально, должного взаимодействия армии и флота не было.

Как и раньше, Ставка не очень сочувствовала попыткам морского командования действовать активно. Действия германского балтийского отряда также сводились к демонстрациям.

 

Скажем сразу, война на море в том году складывалась для российского флота довольно удачно.

Из наиболее крупных сражений кампании 1915 года можно выделить поход русской эскадры к Босфору, Готланский бой и Ирбенскую операцию на Балтике.

В походе к Босфору, который прошел с 1 по 6 мая 1915 года, участвовала эскадра Черноморского флота в составе 5 линкоров, 3 крейсеров, 9 миноносцев, 1 авиатранспорта с 5 гидросамолетами. 2–3 мая линкоры «Три Святителя» и «Пантелеймон», выйдя в район пролива Босфор, обстреляли его береговые укрепления.

4 мая линкор «Ростислав» открыл огонь по укрепленному району Иниады (северо-западнее Босфора), который с воздуха был атакован гидросамолетами.

Апофеозом похода к Босфору стал бой 5 мая у входа в пролив между флагманом германо-турецкого флота на Черном море — линейным крейсером «Гебен» и четырьмя русскими линкорами.

В этой перестрелке, как и в сражении у мыса Сарыч в 1914 году, отличился линкор «Евстафий», который двумя точными попаданиями вывел «Гебен» из строя.

Германо-турецкий флагман прекратил огонь и вышел из боя. Данный поход к Босфору усилил превосходство российского флота на черноморских коммуникациях.

В дальнейшем наибольшую опасность для Черноморского флота представляли немецкие подводные лодки. Их активность не позволила русским кораблям появляться у турецких берегов до конца сентября.

С вступлением в войну Болгарии зона действий Черноморского флота расширилась, охватив новый крупный район в западной части моря.

 

Но главным событием войны на море стал Готландский бой.

С первого же дня войны правящие круги Германии всячески стремились внушить населению мысль о близкой и полной победе над Россией.

Однако в самой Германии царило весьма тревожное настроение.

Война шла уже год, и конца ее не было видно.

Сведения о том, что русские армии быстро восстанавливаются, а даже самые тяжелые неудачи не могут сломить Россию, проникали в самые различные слон населения Германии и будили недовольство страны ее правительством.

Русская агентура докладывала, что флоту необходимо выступить с какими-либо активными действиями, дабы показать германскому населению неправильность сведений о том, что Россия больше предпринять ничего не сможет, и в частности, что русский флот Балтийского моря ни на что не способен.

Командование Балтийского флота разделяло эту точку зрения.

Основным препятствием к осуществлению активных действий была ставка, всегда настойчиво подчеркивавшая, что назначение Балтийского флота — охрана столицы с моря.

В этих условиях каждый раз с большим трудом приходилось отвоевывать право на производство активных действий, даже и в тех случаях, когда обстановка не только позволяла, но и требовала их незамедлительного выполнения.

Все действия в 1914 году и в начале 1915 года производились эскадренными миноносцами и крейсерами, в то время как два старых линейных корабля и дредноуты можно было использовать только с разрешения царя.

Именно поэтому, командование флота, посылая в море легкие силы, должно было быть убеждено в отсутствии крупных сил противника в Балтийском море.

17 июня 1915 года стало известно, что все германские корабли, принимавшие участие в обстреле Виндавы, вернулись в Либаву.

Сопоставляя эти данные с агентурным сообщением о готовящемся 18 июня императорском смотре германского флота в Киле, где было собрано около 40 кораблей, можно было допустить, что немцы, игнорируя русский флот, пошлют в Киль все лучшие корабли, возложив охрану всего побережья от Данцига до Либавы на сравнительно слабые силы.

Создавшаяся обстановка указывала на необходимость немедленных действий с русской стороны, и командование флота использовало этот момент для осуществления набега.

«Пользуясь сосредоточением в Киле германского флота перед императорским смотром, — говорилось в приказе о цели похода, — совершить внезапное нападение на Мемель и путем энергичной бомбардировки повлиять на общественное мнение Германии, которое будет на это особенно чутко реагировать ввиду совпадения указанного смотра с активным выступлением нашего флота, считающегося противником совершенно пассивным».

 

Впрочем, на этот немецкий порт уже нападали и влияние на общественное мнение тоже оказывали.

«Вечером 18 марта, — рассказывал морской летчик, вернувшийся из экспедиции к Мемелю, — в снежную пургу сборный отряд в 10 тысяч человек, сбив неприятельские заставы, неожиданно ворвался в город.

Немцы бросились в противоположный конец города, но скоро оправились и открыли огонь из домов.

Пришлось уходить, так как ночной бой на улицах незнакомого города привел бы только к лишним потерям.

Утром снова перешли в наступление и только к вечеру, преодолев сильное сопротивление ландштурмистов, поддержанных местным населением, вторично заняли Мемель.

Пройдя весь город, выставили перед ним сторожевое охранение и довольно сильную заставу при пулеметах.

Ночью, перебросив ландштурмистов с куришгафской косы на городскую сторону, немцы обошли русский авангард.

Прислуга пулеметов, состоявшая из матросов, была перебита, и пулеметы попали в руки неприятеля.

Бургомистр явился к начальнику отряда с заявлением, что город сдается и жители не будут больше принимать участия в военных действиях.

Узнав о подходе к Мемелю поездов с германскими войсками, отряд, взорвав железнодорожный мост и уничтожив все запасы, отступил к Либаве».

В сообщении Ставки от 23 марта 1915 года о налете на Мемель было сказано только десять слов: «Наш отряд, произведши поиск на Мемель, отошел на нашу территорию».

На самом же деле, налет на Мемель являет собой одну из самых позорных страниц в истории русского армии.

«По окончательном сформировании отряда в Петрограде, — писал командующий отдельным корпусом жандармов В. Джунковский 4 мая 1915 года в „Сводке агентурных сведений о поведении чинов Отдельного морского батальона и подрывной при нем команды, принимавших участие в набеге на гор. Мемель“, — он был отправлен в Либаву.

Во время молебствия, происходившего во дворе 2-го Балтийского флотского экипажа, на котором присутствовал и начальник главного морского штаба адмирал Русин, командующей отрядом капитан I ранга Пекарский был в нетрезвом виде и даже нетвердо держался на ногах.

Штаб-офицер этот, постоянно неумеренно потребляющий спиртные напитки, продолжал пить все время передвижения отряда в Либаву по железной дороге.

Повальное пьянство было и среди матросов отряда, причем рассказывают, что при выезде отряда из Петрограда матросы затащили в вагоны двух провожавших женщин, которых насиловали в течение пути, а затем, когда они впали в бессознательное состояние, выбросили их из вагонов на полотно, и дальнейшая судьба их неизвестна.

По прибытии в Либаву отряд поступил под команду генерального штаба генерал-майора Потапова, которому капитан Пекарский, все время продолжавший пить, рассказывал, что его отряд состоит из отборных мерзавцев, за которых он не ручается и полагает, что они как солдаты никуда негодные.

При наступлении на Мемель морской батальон был в четвертой линии.

В наступлении капитан Пекарский личного участия не принимал, так как заболел, а вместо него батальоном командовал капитан по адмиралтейству Никулин.

Когда Мемель был взят и ополченскими частями были отбиты немецкие орудия и пулеметы, то солдаты и матросы рассыпались по городу и стали грабить.

Почти в каждой квартире находили оставленные вино и коньяк, которыми мародеры опивались; местных жителей не было видно — таковые попрятались.

Утром во многих домах были найдены трупы зарезанных солдат и матросов, что было сделано жителями Мемеля.

В то же утро отряд отступил к Полангену, а когда на следующий день наши войска опять стали наступать, то на шоссе было обнаружено 6 трупов нижних чинов, аккуратно положенных на пути отряда.

При втором наступлении на Мемель отряду пришлось иметь дело не с ландштурменными частями, а с регулярными войсками, вследствие чего потери отряда были более значительны.

Когда Мемель был окончательно взят, то опять начался повальный грабеж.

Рассказывают, что одним из матросов была найдена и разбита несгораемая касса, и награбленные им деньги он продал затем какому-то еврею за 8000 рублей.

О размере ограбленной суммы можно судить по тому, что многие матросы продавали евреям билеты в 100 марок по 3 рубля.

Вышесказанный матрос деньги отправил в Петроград к своему брату или знакомому и, желая тем или иным путем добиться отправления в тыл, умышленно от своего товарища привил себе венерическую болезнь и действительно был отправлен в госпиталь.

После четырехдневного пребывания в Мемеле отряд отступил, причем было потеряно четыре пулемета и оставлено в городе без вести пропавшими и пьяными около 200 человек.

Жители гор. Мемеля во время боев стреляли по нашим войскам из домов, с крыш и с других мест.

Отступление происходило ночью, а капитан Пекарский следовал в обозе с походной кухней. В пути кухня перевернулась, и штаб-офицер этот был залит горячими щами.

В таком виде, облитый капустой и жиром, капитан Пекарский на следующее утро в нетрезвом виде являлся начальнику отряда, которым был отчислен от командования батальоном.

Инцидент этот в разных вариантах обсуждался матросами и солдатами, которые, не стесняясь присутствия капитана Пекарского, смеялись над ним.

Вообще поведение этого штаб-офицера за все время командования морским батальоном произвело на людей удручающее и развращающее влияние, чем и можно объяснить тот массовой грабеж и бесчинства в пути, которые производили матросы батальона. В настоящее время батальон находится в Либаве.

Многие высказываются за полную необоснованность набега на Мемель без надежды удержать его за собой, тем более что части, назначенные для набега, далеко не соответствовали своему назначению, а особенно морской батальон, совершенно не ознакомленный с пехотным боем, а главное — недисциплинированный и распущенный. Командный же состав, с генералом Потаповым во главе, оказался также далеко не на своем месте.

Результатом этого набега считают настоящее наступление германцев на Митаву и Либаву; до этого времени германцы держали в этом районе только ландверные войска, а в настоящее время сосредоточили до полутора корпуса регулярных войск с большим числом кавалерии, почему судьба Либавы, Митавы и, быть может, Риги внушает серьезные опасения.

Весьма вероятно также и возникновение народных волнений в этом районе, распропагандированном латышскими и литовскими революционными организациями, с которыми местные немцы будут действовать заодно».

Остается только добавить, что после того как 21 марта немецкая армия выбила русских из Клайпеды, Гиндербург приказал за подожжённую и разграбленную Клайпеду сжечь до основания российский городок Таураге.

Если верить историкам, то в нем осталось всего пятьдесят жителей.

 

18 июня 1915 русские крейсера «Адмирал Макаров» (флагман), «Баян», «Богатырь», «Олег», «Рюрик», эсминец «Новик», а также 8 эсминцев под командованием контр-адмирала Бахирева вышли в море для обстрела Мемеля.

Обстрелять Мемель кораблям не удалось.

Густой туман не позволил кораблям встретиться в море и вынудил стать на якорь возле острова Вормс «Новик» и угольные эсминцы 6-го дивизиона.

Бахирев решил, что им не удастся догнать крейсера и отправил «старичков» обратно.

«Новик» должен был попытаться догнать эскадру. Днем 18 июня он нашел крейсера и занял место в строю за кормой «Рюрика».

Однако на этом приключения в тумане не завершились.

Примерно в пять часов вечера в густом тумане «Рюрик» и «Новик» оторвались от общего строя.

Дальше — больше. Около полуночи «Новик» ухитрился потерять контакт и с «Рюриком», после чего отправился в Ирбенский пролив, где стал на якорь и в бою никакого участия не принимал.

И вот здесь отличились те, кому этот день действительно следует поставить в заслугу — служба радиоперехвата Балтийского флота контр-адмирала Непенина.

Все дело было в том, что в тот же день отряд германских кораблей (крейсера «Роон», «Аугсбург» (флаг коммодора Карфа) и «Любек», минный крейсер «Альбатрос», 7 миноносцев) вышел для постановки мин в Або-Аландском районе.

Поставив заграждение, Корф сообщил по радио на базу о выполнении задачи.

Эта радиограмма была перехвачена русской службой связи, расшифрована и передана Бахиреву, после чего тот отдал приказ идти на перехват немецких кораблей.

Туман был такой, что никто даже не заметил днем 18 июня «Любек», который проскочил мимо русских крейсеров на расстоянии около 10 миль.

 

В половине восьмого утра 19 июня русские корабли обнаружили у острова Готланд «Аугсбург», «Альбатрос» и 3 эсминца (крейсера «Роон» и «Любек» с 4 эсминцами в это время следовали в Либаву) и открыли по ним огонь.

Карф, оценив обстановку, приказал «Роону» и «Любеку» вернуться к отряду, «Альбатросу» укрыться в шведских территориальных водах, а сам на «Аугсбурге» стал отходить на юг.

Русские крейсера «Богатырь» и «Олег» артиллерийским огнем подожгли «Альбатрос» и заставили его выброситься на берег у острова Эстергорн.

Затем русские крейсера направились в Финский залив на свою базу.

Около 10 часов они встретили «Роон», «Любек» и 4 эсминца.

Кратковременная артиллерийская дуэль не дала перевеса ни одной из сторон.

Испытывая недостаток в снарядах, русские крейсера начали отходить, но противник, расценив этот манёвр как попытку русских поставить его под удар более значительных сил, вышел из боя.

В 10 часов 30 минут германские корабли встретил вызванный в район боя «Рюрик».

Открыв огонь, он добился попадания в «Роон», но, уклоняясь от атаки подводной лодки, потерял его в тумане, отказался от поиска и направился в Финский зал.

Немцы послали на помощь своему отряду крейсеры «Принц Адальберт» и «Принц Генрих».

«Принц Адальберт» был торпедирован британской подлодкой E9 и вышел из строя.

Готландский бой был последним наиболее значительным событием на Балтийском море, и с тех пор до конца войны здесь не произошло ничего серьезного.

 

Во время наступления немецких сухопутных сил на рижском направлении германская эскадра под командованием вице-адмирала Шмидта (7 линкоров, 6 крейсеров и 62 других судна) попыталась в конце июля прорваться через Ирбенский пролив в Рижский залив для уничтожения в данном районе русских кораблей и морской блокады Риги.

Здесь немцам противостояли корабли Балтийского флота во главе с контр-адмиралом Бахиревым (1 линкор и 40 других судов).

Несмотря на значительное превосходство в силах, германский флот не смог выполнить поставленной задачи из-за минных заграждений и успешных действий русских кораблей.

В ходе операции, которая проходила с 26 июля по 8 августа, он потерял в ожесточенных боях 5 судов (2 эсминца, 3 тральщика) и вынужден был отступить.

Русские потеряли две старые канонерские лодки «Сивуч» и «Кореец».

Потерпев неудачу в Готландском бою и Ирбенской операции, немцы не сумели добиться превосходства в восточной части Балтики и перешли к оборонительным действиям.

В дальнейшем серьезная активность германского флота стала возможна лишь здесь благодаря победам сухопутных сил.