Чернобыльская АЭС. После новогодних праздников

Новогодние праздники закончились, пролетев, как трусы над Парижем. Сняли елку и гирлянды. Пожилой дворник собирал хвойные иголки метлой, грустно напевая песню. Работники станции давным-давно вернулись на свою работу, продолжая возводить “Арку”. Пошли слухи, что скоро ее введут в эксплуатацию.

Уже который день мне приходилось жить в этом месте, делая пыльную работу: помогать дворникам, офисным сотрудникам разбирать давние документы, оставшиеся после аварии. В общем, жизнь шла своим чередом.

– Дура ты, Настька, – заявила мне Лидия, высокая светловолосая женщина, когда мы обменялись с Владимиром холодными взглядами. – Вовчик хороший мужик, на кой хрен ты его посылаешь?

Я отложила папку и, уперев руку в бок, поинтересовалась:

– Раз он такой хороший, почему ты с ним сама не замутишь?

– Да не хочу я! Мне что, мужиков мало?!

– А что ж ты ко мне тогда пристала?

– Ой да иди ты! – Лидия раздраженно махнула рукой.

Я усмехнулась и вернулась к работе. 

Дверь в кабинет неожиданно распахнулась, пропуская в помещение молодого мужчину с огромной коробкой в руках.

– Ну что, клуши, пойдемте раздевать Припять. Праздники все, тю-тю, пора снимать всю эту мишуру.

– Для начала научись манерам, – отчитала его Лидия. – Ты мне чуть дверь не снес!

– Для вас, баб, ничему учиться не собираюсь. Мне бы нервов побольше, чтоб вас терпеть.

– А нас терпеть не надо, – встряла я. – Ты работаешь в другом блоке, так что пиздуй отсюда.

Мужчина фыркнул и, повернувшись, покинул офис.

Я повернулась к растерянной Лидии и подмигнула ей.

– Нехило ты его остудила…

– Пусть знает свое место! Приперся к нам, еще начинает высказывать тут! Ладно, надо приняться за работу. Чем раньше начнем, быстрее закончим. 

Дом Культуры “Энергетик”

– Вот ты все в Припяти шаришься, – когда мы шли по мосту, стараясь не поскользнуться, – а здания с минуты на минуту обрушатся! Неужели ты не боишься быть погребенной под бетонными обломками?

Я хмыкнула, раздумывая над ответом.

– Да, какого хрена ты там шаришься? – встрял Паша, тот, что звал нас в город.

– Это не твое собачье дело! – грубо ответила я.

– Туристам запрещено посещать здания. Мародеров здесь давно не бывает. А ты здесь постоянно крутишься, только непонятно, с какой целью…

– Вы решили спросить об этом только сейчас? – я остановилась и в упор посмотрела на своих попутчиков.

– Нас давно это интересует. Только ты постоянно куда-то убегаешь. От Володи ничего не добьешься, он занят с утра до ночи…

Я усмехнулась:

– Ну да, за мной бегает…

– Вообще-то, он гид! И по совместительству – инженер ЧАЭС. Ты же ничего о нем не знаешь, как ты можешь судить человека?!

Я отвернулась и демонстративно сложила руки, задрав подбородок.

– Я знаю его немного больше, и мне плевать, кто он и кем он работает. Так что не вижу смысла спорить.

– Кстати! – в спор вмешалась Лидия. – Никто из вас не заметил, что две школы стали как новенькие? А колесо? Оно теперь само по себе работает!

– Колесо мы заметили еще давно. А насчет школ мы не в курсе… Были…

– Никто не в курсе, что происходит? Такое ощущение, будто город возвращается к жизни!

– Или его кто-то возвращает. – Паша наградил меня пристальным взглядом.

– А что ты на меня-то смотришь?! – вспылила я. – Как будто это я его возвращаю!

– С твоим приходом тут все изменилось, – лицо парня приобрело насмешливое выражение, – и думаю, это только начало…

– А немецкие фашисты? Они-то откуда здесь взялись?!

– Пошлите! – я прикрикнула на них. – Работа не ждет!

Мы продолжили путь молча, вылезая из огромных сугробов и обходя голые деревья. Центральная площадь продолжала гореть разноцветными гирляндами.

Паша помог нам донести коробки до “Энергетика”, поставил их на ступени и пожелал нам удачи.

– Удачи… – Лидия долго смотрела ему вслед.

– Пошли. Нас дело ждет.

Просторный холл был засыпан мусором. Это место раньше называлось “Эдисон” – Лидия рассказала, что здесь когда-то устраивали дискотеки и концерты. Правда, “Энергетик” все равно не выглядел настолько убитым и угрюмым, как все здания, что стояли в городе.

– Для лучшего звучания музыки покупали по тем временам дорогостоящую, но очень качественную технику. Для всяких там мероприятий, – сказала Лидия, пока мы снимали очередную гирлянду.

– И где же все это?

– Мародеры… .

– Поработай пока без меня, окей? Мне нужно ненадолго отойти… я скоро вернусь!

Лидия покачала головой, но ничего не сказала.

“Наконец-то займусь своими делами”, облегченно подумала я, оставшись наедине с пустотой здания. Из больших окон был виден кусочек площади с работающим колесом обозрения вдалеке. Припять накрыли снежные сугробы. Снег замело даже внутрь помещений. Под ногами хрустели кусочки льда и осколки стекла.

Я перешагнула через мусор. Обернувшись, заметила, что напарница куда-то ушла. Нехорошие подозрения начали одолевать мою душу. Неужели Лидия решила проследить за мной? Или город решил, что мне лучше остаться одной? Хотя и Припять не всегда пустует, по улицам мелькали незнакомые лица.

Лучше не буду терять времени. Хоть никто не будет выносить мне мозг своими претензиями.

“Энергетик” был настолько огромен, что захватывало дух. Помимо просторного холла внутри располагались обширные спортивные залы. Само здание построили из белого камня. Сейчас трудно распознать белоснежность – стены почернели от времени и сезонных дождей.

На полу валялись обрывки каких-то газет и книг. Я наклонилась, чтобы прочесть одну из них. Это была брошюра, которая на удивление выглядела целой, почти как новая. Дискоспектакль. “Мы не могли друг друга не найти”. Осмотрела застаревший клочок бумаги со всех сторон и вернула его на место. Печальное зрелище.

Первым делом нужно рассмотреть спортивные секции – узнать, что разрушилось, а что уцелело.

Я спустилась на первый этаж.

Перед глазами предстала фреска – та самая, что мне удалось увидеть в прошлом. На этот раз рисунок был настолько испорчен временем, что рассмотреть его оказалось невозможным.

Я чудом зацепилась за перила, едва не поскользнувшись на разбитом стекле.

Какие-то коричневые тряпки везде, куски бумаги и прочий хлам.

Лестницы покрылись многолетним мхом, неубиваемым даже сильным морозом. Рядом находилось некое помещение. В темноте его практически не разглядишь.

–  Внимание, внимание! Внимание, внимание! Уважаемые товарищи! Городской совет народных депутатов сообщает, что в связи с аварией на Чернобыльской атомной электростанции в городе Припяти складывается неблагоприятная радиационная обстановка. Партийными и советскими органами, воинскими частями принимаются необходимые меры. Однако, с целью обеспечения полной безопасности людей, и, в первую очередь, детей, возникает необходимость провести временную эвакуацию жителей города в населенные пункты Киевской области. Для этого к каждому жилому дому сегодня, двадцать седьмого апреля, начиная с четырнадцати ноль-ноль часов, будут поданы автобусы в сопровождении работников милиции и представителей горисполкома. Рекомендуется с собой взять документы, крайне необходимые вещи, а также, на первый случай, продукты питания. Руководителями предприятий и учреждений определен круг работников, которые остаются на месте для обеспечения нормального функционирования предприятий города. Все жилые дома на период эвакуации будут охраняться работниками милиции. Товарищи, временно оставляя свое жилье, не забудьте, пожалуйста, закрыть окна, выключить электрические и газовые приборы, перекрыть водопроводные краны. Просим соблюдать спокойствие, организованность и порядок при проведении временной эвакуации…"

Этот тонкий, но в то же время пронзительный и вкрадчивый, женский голос заставил вздрогнуть от неожиданности.

– Двадцать шестое апреля восемьдесят шестого года… Двадцать шесть, ноль четыре, девятнадцать, восемьдесят шесть… Двадцать шесть, ноль четыре, девятнадцать, восемьдесят шесть… Двадцать шесть… ноль… Двадцать… шесть… – и женский тоненький голосок, превратившись в грубый, мужской, словно на зажеванной магнитофоном ленте. 

Я стояла, прижавшись к стене и пытаясь прийти в себя после того, как в опустевшем спортивном зале воцарилась привычная гробовая тишина. Из приемников, что находились высоко над полом, раздалось хриплое тяжелое дыхание. До выхода оставалось пару шагов, но страх сковал тело, не давая сдвинуться с места. Сердце бешено билось, в ушах отзывался учащенный пульс. Дрожь скрутила мышцы, и мне пришлось приложить все оставшиеся силы, чтобы повернуться и увидеть, что помещение пустует.

Два кольца стояли поодаль друг от друга. Пол при ходьбе издавал жалобные звуки. Запах нефти, оставшийся после той странной вечеринки с гробом, зловеще окутывал помещение. Я выбежала из спортивного зала, едва не снеся державшиеся на петлях двери. Перевела дыхание и приложила руку ко лбу, чувствуя разгоряченную кожу под тыльной холодной стороной ладони.

Когда эмоции отступили, уступая месту холоду, мой путь продолжился.

В холле с огромными окнами было еще одно помещение с небольшим навершием, по которому ходили люди. Части перил отсутствовали, как и стекла в окнах. Зато неплохо сохранились футбольные ворота, с которых заботливые мародеры сняли сетку. Гнилые доски, разобранная на мельчайшие детали аппаратура и советская техника. Провода и ржавые остатки ламп.

Это все, что мне запомнилось, прежде чем я покинула холл.

Спортивные и детские секции располагались под фреской, и были такие же убитые. Все спортивное снаряжение так же растащили мародеры. Остались только сдутые мячи и проржавевшие медные обручи. Все это навевало такую тоску, что я невольно пустила слезу. Бедная Припять. Столько испытаний выпало на ее долю.

Дальше проходил еще один холл. Или точнее зал. По раскиданным стульям и разбитому экрану можно сказать, что здесь проходили киносеансы. Странно. Почти рядом находится кинотеатр “Прометей”. Или же дом культуры был построен раньше и больше пользовался спросом, нежели кинотеатр?

Я обнаружила на столах, забитые мусором, позабытые кинопленки. На них были записаны первые фильмы для кинопроката.

Я покрутила барабан с пленкой в руках и положила на место.

Дом Культуры не произвел на меня должного впечатления. Да, это место очень захватывающее и устаревшее, чем другие здания. Здесь когда-то было веселье, радость и пляски, но все это закончилось в один день. Катастрофа принесла городу большую травму.

Я долго бродила по холлу, разглядывая стены и подбирая всякую фигню с пола. Были еще и другие этажи, но я не решилась их осмотреть.

Нужно отыскать Лидию и помочь ей с коробками.

Мрак лизнул кожу, обвивая своими всполохами руку. Теплое прикосновение приятно согрело замерзшие пальцы. Зашептали голоса на разных языках. Дар вырывался из-под контроля, заставляя остановиться. Вокруг никого не было. Я огляделась еще раз и подняла руки ладонями вверх. Крепко зажмурилась, стараясь унять бушевавшие мысли.

Темные сгустки вырвались на свободу, ударились об потолок и начали расходиться по стенам, поглощая заброшенное помещение. На грани восприятия я услышала чей-то вздох, похожий на одинокий порыв ветра, борющийся с пустотой. Повернувшись, увидела, что отныне здание выглядит как новенькое – словно не было тех тридцати с лишним лет одиночества и покинутости. Свежий ремонт, обои, штукатурка, пол. Оборудование будто из магазина, сверкает и переливается из-за проникающих через целые оконные стекла солнечных лучей.     

Дар вернулся к своей хозяйке, лизнул подошвы кроссовок и растаял в половицах.  

– Ах, это ты…! – я вздрогнула от неожиданности и растерялась, увидев Лидию, выходящую из-за угла. – Это ты виновата в том, что здесь происходит! Это ты восстанавливаешь разрушенные здания! Я всегда знала, что это твоих рук дело! Пока тебя не было, все было нормально!..

– Как… ты… – от испуга я не могла вымолвить и слова.

– Как?! Я перепугалась, когда начало все меняться! Выбежала из здания и увидела тебя! Как ты… колдуешь… тут… – Лидия не могла толком объяснить, свидетелем чего она стала.

– И что? – я пристально смотрела на нее и попятилась назад, когда она начала потихоньку приближаться ко мне, с явной угрозой в глазах. – Ты меня сдашь?

– Если это потребуется! – хрупкая девушка издала рык.

– Ты не докажешь. Тебе никто не поверит.

– Поверит. Особенно Володя! И… Антон… 

– И что он мне сделает, твой Володя? Вышвырнет меня? Да он этого никогда не сделает! Он же бегает за мной, как собачка!..

– Но ты этого не заслуживаешь!..

– Откуда мне об этом знать?..

– Он изменился, когда ты пришла! Я сразу поняла, что ты… ты…

– Что я ему нравлюсь?

– Это все несправедливо! – Лидия внезапно начала плакать.

– А я тут причем?

– Все, хватит! Я сейчас же всем расскажу! – девица вытерла слезы и, резко развернувшись, побежала в противоположную от атомной станции сторону.

Я хмыкнула, проследив за нею, и, пожав плечами, вышла из Дома Культуры, поправив съехавшую мантию. В городе по-прежнему царил пронизывающий душу и тело холод. С опаской посматривая по сторонам, направилась в сторону моста, растирая замерзшие предплечья.

– Ты далеко собралась?

Знакомый мужской голос заставил меня остановиться и обернуться.

– Ты мне ничего не хочешь сказать? – Владимир направился ко мне, спрятав руки в карманах темных брюк. Больно схватил за руку, не давая уйти.

– Вы что, все шпионили за мной?! – я вырвалась из его крепких пальцев.

– Мы хотели понять, что происходит с городом. – Из-за кустов вынырнул молодой мужчина. Он был невысокого роста, слегка полноватый, его щеки и подбородок покрывала легкая щетина, а голову прикрывала белоснежная кепка. – По какой-такой причине школы стоят как новенькие, почему аттракционы работают… хотя весь город давно обесточен! И мы решили проследить за тобой, так как эти странности начали происходить после твоего появления!

– А ты у своего дружка ничего не хочешь спросить? – я накинулась на него, показывая пальцем на Володю. – Не хочешь спросить, как он спал со мной! Как он меня унизил, обозвав шлюхой! Как который день выслеживает и угрожает мне! А?! Че ж вы все на меня-то накинулись? Кстати… – я повернулась к Владимиру, – там твоя любовь ненаглядная сбежала, она обещала меня сдать. Только кому, если уже всем все известно…!

– Ты лучше расскажи, что ты сделала!

– Зачем?

– Зачем?! Нам нужно знать, каким именно макаром ты оживила эти чертовы школы!

– Правда?! – я наигранно рассмеялась. – Ты правда хочешь это знать? Ну окей… – махнула рукой, и всполохи мрака, появившиеся из ниоткуда, полностью поглотили небольшое голое дерево, что стояло недалеко от Дома Культуры. Дар напоследок лизнул блестящие от прикосновений холода зеленые листья и окончательно исчез, растворившись в огромном сугробе.

Володя переглянулся с незнакомцем.

– Ну что? – я демонстративно сложила руки на груди.

– Теперь понятно, как она это сделала…

– Но ведь это невозможно! – воскликнул молодой человек. – Такого не бывает! Еще ни один человек не смог вернуться к жизни!

– Значит у тебя был глюк, – я позволила себе усмешку.

– Мы должны тебя задержать. 

– Вы что, работаете в полиции?

– Да ты не дергайся! – незнакомец разозлился еще пуще, пытаясь перехватить меня за руку. – Мы просто хотим увести тебя отсюда, чтобы с твоей чудной головки не упал волос! Ты разуй глаза, красавица, здесь повсюду нацисты, и это наверняка твоих рук дело!

– А ты докажи!

– А мне ничего доказывать и не надо! До тебя тут никого не было! А как появилась ты…

– Антон, хватит! – в нашу перепалку влез Владимир – до этого он оставался безучастным, погруженным в свои мысли: его темные глаза бегали туда-сюда, выдавая в нем смятение. Володя смотрел себе под ноги и время от времени качал головой, будто не веря в происходящее. – Мы тебя оставим тебя здесь, а сами сходим за подмогой. А потом уведем тебя на станцию, где ты все нам расскажешь…

Антон гневно сплюнул и отошел, сверля меня презрительным взглядом.

– Будь добр, оставь нас наедине, – ему пришлось подчиниться, ибо Володя наградил его испытывающим взглядом.

– Ладно, кричи, если будут убивать, – и Антон скрылся за ближайшими деревьями.

– Ты не обижайся на него, он дурак у нас, – Владимир позволил себе улыбку.

– Не подходи ко мне, – я попятилась назад.

– А меня-то чего бояться? Я же свой! – усмехнулся мужчина.

– У тебя на лице написано – “не подходи – убью!”! – фыркнула я.

– У меня всегда такое лицо.

– И что ты теперь хочешь?

– Ну, хотя бы выяснить, зачем ты оживляешь эти здания. – Володя кивнул в сторону Дома Культуры.

– А тебе есть дело? – я демонстративно сложила руки на груди. – Ты же мне не поверил, зачем мне кому-то что-то доказывать? Ладно, – всплеснула руками и присела на краешек ступени, – я подожду вашу подмогу, а потом делайте со мной что хотите. Мне уже все равно. И не надо меня переубеждать! – я сделала угрожающий жест, ткнув пальцем во Владимира. – Мне плевать! Так что, иди. Иди, чего стоишь?!

Вова бросил на меня угрюмый взгляд и удалился, скрывшись за голыми ветвями, укрытые снежными шапками.  

 

Часом позже

 

Я в невеселом настроении вернулась обратно в Дом Культуры. Подул холодный ветер. Мне пришлось замотаться мантией из тончайшей ткани. Никто из посетивших меня в этот день не принес даже куртки, оставляя несчастную девушку мерзнуть на холоде. Небо заволокло тучами, скрывая солнце, но было еще светло.

Перед Домом Культуры развернулась странная сцена. Я пришла в себя, услышав еще один, пронзительный, мужской голос. Подошла к окну и к своему ужасу увидела Геббельса. Тот был настолько в ярости, что рвал и метал.

Какого лешего этот идиот здесь забыл?

Йозеф громко разговаривал с Бестией, что тоже выглядела странно. Мало того, что девушка сменила прикид – синий цвет платья совершенно не шел к ее пепельным волосам, – так еще она была очень зла и угрюма. Геббельс чуть ли не накинулся на нее, пытаясь чего-то добиться.

– Геббельс! Сколько лет, сколько зим! – я спустилась со ступенек. Мороз привычно лизнул по холодной щеке. Я развела руками в стороны, имитируя объятия. – Вы посмотрите, кто пришел к нам в гости! Какого же ты хрена притащил сюда свою тощую задницу?

– А ты, Настенька, ничуточки не изменилась, – ехидно ответил Геббельс. – Честно признаться, я не ожидал тебя здесь увидеть. Интересно, что такой идиотке понадобилось в Зоне Отчуждения?

– У меня к тебе такой же вопрос – что ты здесь забыл?

– Мне нужна Радиация. Это существо очень сильно поможет в моих планах. Достаточно лишь переманить ее на нашу сторону, и… 

– Странно. Даже Главнокомандующий положил глаз на Чернобыль. Что-то слишком много желающих в последнее время.

– Главнокомандующий работает на меня, милочка. Именно он назначил меня отвечающим за порядок в Чернобыле. Я слышал, здесь и мародеры бывают, и сталкеры. Достаточно им приплатить, чтобы они перешли на мою сторону. 

– И что же ты собираешься делать с Радиацией?

Йозеф рассмеялся:

– Так я тебе и сказал! Хотя мне таить нечего, все уже давно в курсе моих планов. Я заставлю мир ответить за былые ошибки. Достаточно лишь капли черной крови Радиации, чтобы мир пал передо мной. Знаешь, что за жидкость течет в венах этого существа? Ядерное топливо. Оно самое радиоактивное вещество в мире. Ты уже наверняка наслышана о катастрофе, я тогда был слепым участником тех событий. Я видел, как люди умирали из-за дозы облучения. Все это последствия взрыва, который произошел в реакторе. Ядерное топливо вылилось. И прочая научная хрень, до которой мне сейчас нет никакого дела.

– Ядерного топлива наверняка уже не осталось. Не хочешь посчитать, сколько лет прошло с момента взрыва? Да и к тому же, то топливо адски затвердело, я бы посмотрела, как бы ты его оттуда выковыривал. 

Геббельс рассмеялся. Его смех был настолько отвратительным, что невольно вызвал у меня чувство смятения и паники.

– Ты глупая девочка, Анастасия. Не нужно ничего вытаскивать из реактора. Достаточно поймать Радиацию и взять из ее вены маленькую толику топлива. Этого достаточно, чтобы превратить Землю в радиоактивную свалку.

– Но зачем тебе это?

– Месть! Месть, моя хорошая! Мы безжалостно проиграли Вторую Мировую. Мой лучший друг Адольф застрелился. Я пытался покончить с собой, чтобы быть с ним и пережить провал, но у меня ничего не получилось. Сама видишь, я жив остался. Но это не жизнь, это сплошной ад! Каждый раз прятаться от полиции и любопытных журналистов, это ужас! Но я не хочу больше ходить униженным! Я хочу отомстить с помощью радиоактивного топлива, тогда вы все запоете!

Я покачала головой.

– Твоя Радиация навряд ли согласится на подобное. Да, она принесла огромные несчастья всему человечеству, но это не ее вина, а вина самого человечества. Она всего лишь живет на зараженной территории. Честно признаюсь, я не верю, что подобное существо вообще существует. Или существует, но только в твоем разуме. Не очень правдоподобно звучит, прости.

– А твои способности? Тоже не очень правдоподобно!

– Мои способности тебя волновать не должны. И здесь я благодаря тебе. Если бы не твои выходки с мертвыми фашистами, то ничего бы и не произошло. Думаешь, я здесь шикую? Мне надоело быть девочкой на побегушках.

– Твои проблемы меня не колышат, моя дорогая, – резко оборвал мою грубую речь Геббельс. – Я здесь по делу. И кое-что хочу тебе сказать. Ты видишь ее? – он повернулся и показал на Бестию, которая смотрела на нас двоих абсолютно презрительным взглядом. Она сжимала и разжимала пальцы, боясь что-то сказать. Ее белое платье превратилось в ярко-синее с зелеными цветами, а волосы собраны сверху и распущены снизу. – Той Бестии, которую ты знала, больше нет. Мне пришлось потратить кучу усилий, чтобы вернуть к ней ее память. Знакомься, милочка, это Припять, бывшая Бестия.

Я перевела взгляд на девицу. Неужели она и есть сама Припять? И внимательно пригляделась к ней. Либо Геббельс врет, либо здесь что-то не так. Мне пришлось подойти ближе и неуверенно коснуться холодной руки девушки. Она опустила глаза. Но когда подняла, в них вновь появилась злость. Бедняжка была зла на людей. И наверняка винит себя в произошедшей катастрофе.

Геббельс развел руками и произнес:

– Ну что ж, вам двоим есть о чем поговорить. А мне пора. Знаете ли, Радиация сама не найдется.

И ушел.

– Урод хренов, – прошипела я ему вслед.

Бестия передернула плечами.

– Так значит, ты и есть сама Припять? Но… А как же…

– Странно звучит, да? – прохрипела девушка. – Вы, люди, порой бываете настолько слепы, что не видите банальных вещей. Я долго следила за твоим пребыванием. Ты же не знаешь до сих пор, в чем твоя миссия, да? Я не город, я всего лишь его мышление. Воспоминания, чувства, но не сама Припять. Я слишком человечна для этого, как видишь.

– Но как это случилось? – шокировано поинтересовалась я.

– Катастрофа оказалась настолько чудовищной, что принесла вред не только людям, но и самому городу. Ты наверняка знаешь, что какое-то время люди здесь жили, пока радиация медленно распространялась по всему миру. Прошли всего сутки, многие люди были уже заражены. Это моя вина. – Бестия тяжело вздохнула. – Люди покинули город, и я их больше не видела. Они мне были как дети. Каждая их слезинка как удар по сердцу. Я не хотела этой трагедии. Я слышала, что жители вернутся через три дня. Всего три дня, и я их снова увижу.

– Но как мы видим, никто не вернулся.

– Это моя самая большая боль. Жить их именами, их воспоминаниями… Я чувствовала, что схожу с ума. Часы стали днями, дни месяцами, а месяцы превратились в годы. Я не знаю, что именно произошло, но в один миг я внезапно потеряла память. Забыла, кто я такая и что со мной случилось. А потом появился этот Геббельс…

– А я? Зачем я здесь? Что ты хочешь от меня?

– Да, это я призвала тебя. Я очень хочу выжить. Хочу снова быть цветущим городом. Хочу, чтобы здесь снова жили люди. Твои необычные способности мне неплохо помогают. Твой Дар вступает в контакт с городом, и происходит оживление. Ты способна на многое. В ответ я подарила тебе то, о чем ты мечтала все это время.

– Ты о Володе что ли?

– Но ты же хочешь, чтобы тебя любили! – Бестия развела руками. – Этот мужчина самый достойный для тебя человек. Ты все-таки любишь его, но делаешь вид, что нет. Разве я не права?

– Я не хочу тратить и секунды твоего времени, девочка, – неожиданно произнесла Бестия, пока я металась в своих мыслях. Я вздрогнула от ее тихого, едва слышного, мягкого голоса. – Мне пора. Прощай. – резко махнув рукой, Бестия растворилась в воздухе.

Воцарилась привычная тишина. Слышно было, как ветер дует в заброшенных зданиях, прогуливаясь по пустым помещениям. Голые ветви стояли неподвижно, под грузом снега склоняясь к холодной земле. Из сугроба торчали стебли сухой травы.

Площадь опустела. Работники, собрав гирлянды, вернулись на станцию.

Тишина больно звенела в ушах.

Я задумалась, пытаясь найти решение этой ситуации. Нужно все рассказать Владимиру, пока не стало поздно. В Припяти объявился Геббельс, но это не самое худшее в этой жизни. То, что он теперь главный директор Зоны Отчуждения, наводит ужас. Неужели все так плохо или все же есть надежда на разрешение этих проблем?

 

Двумя часами ранее

 

Геббельс был очень взволнован, ожидая появления своего соучастника.

На улице стоял невообразимый холод.

Йозеф закутался в длинный плащ и недовольно цокнул.

Ожившие солдаты совершенно разочаровали его. Нужно было поймать Радиацию, а не вступать в бой с фиктивной, теперь уже бывшей, женой. Чтобы успокоиться, Геббельс полез во внутренний карман и вытащил потрепанный черно-белый портрет усатого мужчины с темными прилизанными волосами. Йозеф приблизил ее к своему лицу и прикоснулся к тонкой бумаге губами.

Как же он скучал без своего близкого друга!.. 

Адольф покончил с собой, оставив его наедине с противниками.

Геббельс закашлялся. Достал из кармана белые таблетки и сразу же глотнул две.

Лекарство помогло унять физическую боль.

К белому пятиэтажному зданию подъехал черный лимузин. Геббельс направился к автомобилю. Из машины вышел полноватый темноволосый мужчина в строгом костюме. Он накинул черный плащ и пожал руку Йозефу.

Мужчины поприветствовали друг друга и сели обратно в лимузин.

Геббельс смотрел в окно, любуясь зимними пейзажами. Когда молчание стало невыносимым, он поинтересовался:

– Вы не знаете, чем именно занимается директор Чернобыльской Зоны Отчуждения? Ходит по лесу и разгоняет разбушевавшихся животных?

– В Чернобыле живут работники станции. Припять заброшена, а половина сел закопана из-за радиоактивного загрязнения. Есть самоселы, но там пенсионеры живут.

– Радиация в четвертом энергоблоке? – Йозеф повернулся к полноватому мужчине.

– Ходят слухи, что уже нет. Она сбежала, и тебе предстоит ее отыскать. Поищи в Припяти, там куча загрязненных мест, где она может скрываться. 

– Спасибо за совет, – брякнул Геббельс, отвернувшись к окну.

Машина остановилась у въезда на атомную станцию. Йозеф и его друг покинули лимузин и прошли на небольшую строительную площадку.

Геббельс снял плащ и засучил рукава.

Водитель подал ему трость.

Геббельс поблагодарил его и, опершись на трость, направился следом за своим другом.

– Смотрите, господин Главнокомандующий приехал, – услышал Йозеф за своей спиной. Усмехнулся, увидев удивленные лица молодых мужчин.

На Главнокомандующего накинули рабочую униформу и посоветовали держаться подальше от радиоактивных мест.

Наступила долгая тишина.

Осмотревшись, Йозеф заметил странную высокую девушку с длинными иссиня-черными волосами. Полуодетая, почти голая, она стояла позади большой белоснежной “арки” и следила за происходящим.

У Геббельса больно кольнуло сердце. Что-то подсказало ему, что эта незнакомка и есть то существо, которое он искал столько лет.

Девушка заметила его взгляд. Помрачнела. И бросилась со всех ног.

Геббельс хотел броситься за ней, но друг остановил его жестом руки, показывая, что сейчас еще не время.

Йозеф сжал пальцами трость. Гнев одолевал его, не давая успокоиться. Бешено забилось сердце.

– Господа товарищи атомщики, – деловито произнес Главнокомандующий, – я хочу познакомить вас с новым директором Чернобыльской Зоны Отчуждения. Его зовут Иван Сысоев. Прошлый директор вынужден уйти в отставку, и нам срочно пришлось отыскать нового. Теперь Иван Евгеньевич будет следить за порядком в городах и на станции. Прошу любить и жаловать.

– Новый директор? Но зачем, господин Главнокомандующий? – возразил один из атомщиков.

– Если вас что-то не устраивает, то обратитесь к господину Главнокомандующему лично. Господин Главнокомандующий, соизвольте оставить меня наедине. Мне нужно лично ознакомиться с Зоной Отчуждения. После поговорим о наших планах. Всего доброго.

 

Сентября 1984 года

– Дорогие граждане жители города Припяти, сообщаем вам, что сегодня утром была задержана девушка подозрительной внешности, двадцати лет отроду, без места проживания, без работы и без образования. Милиция города Припяти разыскивает возможных родных, друзей и близких. Кому знакома данная девушка, просьба обратиться в местное ГОВД.

 

Громко звякнула упавшая на стол вилка. Кипяток из чайника пролился на подол школьного платья и оставил в нем дырку. Лена взвизгнула от боли, раздался звук падающего чайника, гул, треск, и через мгновение девушка с криво собранными белыми бантами выбежала в коридор. Вихрем пролетела до прихожей, прихватила сумку, надела осенние туфли и выбежала на улицу.

“Девушка подозрительной внешности… Без работы и места проживания… Двадцать лет… Это может быть только Настя…”

Через несколько минут Лена уже стояла на пороге городского РОВД. Она потупила взор, словно послушная ученица, повесила школьную сумку на плечо и, неуверенно потоптавшись, вошла внутрь. Дежурный на входе милиционер громко кашлянул, когда девчушка застопорилась, подолгу вытирая подошвы туфель.

– Что вы хотели, гражданочка?

Лена, чувствуя, как щеки наливаются пунцовым румянцем, снова потупила взор:

– Я пришла по объявлению…

Милиционер нахмурился.

– Я пришла сообщить, что я близкая родственница задержанной девушки с подозрительной внешностью! – прикрыв веки и задрав подбородок, произнесла Лена.

“Не дай бог узнают, что это обман… Мама мне всыплет по первое число…”

– Понятно. – Дежурный критично осмотрел девушку с неряшливым видом: ленты бант трепыхались при движении головы, волосы едва собраны в хвосты, а в подоле платья зияла небольшая дыра. – Вы, гражданочка, так торопились, что не успели привести себя в нормальный вид.

– Конечно! Моя близкая родственница в беде!

– Ну хорошо. Я проведу вас к участковому.

Лена согласно закивала и проследовала за милиционером.

– О бог ты мой! Настасья! – наигранно воскликнула она, заметив подругу, сидящую на стуле в кабинете, жующую жвачку и делающую равнодушный вид. – Мы тебя всюду обыскались! Неужели ты не могла нас предупредить?

Настя нехотя повернула голову и показала девочке язык.

– О чем? О своем намерении совершить преступление?

– О каком преступлении? – Елена шокировано переглянулась с Настей.

– Вашу близкую родственницу поймали на территории Чернобыльской атомной электростанции. Что она там делала и с какими намерениями туда пришла, неизвестно, нас вызвали работники, находящиеся на электростанции в тот день…

– Ты уморил меня, дядя, – повернувшись к участковому, хамовато сообщила Настя. Она по-буржуазному развалилась на небольшом деревянном стуле, вытянув правую ногу вперед, а левую поджимая под себя. Красивая серебристая мантия куда-то делась, а рубинового цвета волосы были некрасиво собраны сверху, наподобие шишки.

Лена удивленно переглядывалась с одного участника событий на другого.

– Почему вы не работаете? Или хотя бы не учитесь?

Анастасия в упор взглянула на милиционера.

– Не имею ни малейшего желания. У меня четыре класса образования, пятый – коридор. Моя школа это улица, а мое жилище – ближайшая помойка. Проверяйте, товарищ начальник, если хотите, посадите, я не против, надоела уличная жизнь. Мы с моими родственниками… – она бросила взгляд на Лену, – не очень дружно живем, и я больше предпочитаю одиночество.

– Может, у вас есть молодой человек, и вы собираетесь замуж?

Елена заметила усмешку на лице подруги:

– Я волк-одиночка. Не люблю создавать новые ячейки общества.

Лена переглянулась с участковым.

– Гражданочка, такие тунеядцы, как вы, идеальнейшая находка для врага коммунизма, – с тяжелым вздохом сообщил тот. – Вы являетесь дурным примером для подрастающей молодежи. Интересно, куда смотрели ваши родители…

– А я разве совершила что-то незаконное? Я всего лишь прогуливалась.

– Атомная электростанция не располагает к прогулкам! 

Настя недовольно цокнула, но решила промолчать.

– Придется делать из вас приличного человека, раз уж родители не удосужились это сделать. Сначала мы вас задержим, а там дальше суд, а после обязательные исправительные работы.

– Окей. – Из уст девушки ответ прозвучал довольно цинично и насмешливо.

Лена поморщилась.

Участковый усмехнулся и, не отрываясь, продолжил что-то записывать.

– Вас что, не заботит ваше будущее? Ваша собственная жизнь?

Анастасия повернулась и в упор взглянула на милиционера.

– Нисколько. Человеческая жизнь как разменная монета. Поэтому ею так легко распоряжаться. Я ничего не смыслю ни в политике, ни в коммунизме, мне чужды веяния моды и все, что я хочу, так это прекратить собственные мучения. Теперь вы довольны моим ответом?

Елена едва слышно охнула.

Пауза.

– Это ж насколько должно быть плохо, чтобы не ценить собственную жизнь, – пробормотал себе под нос участковый. – Кхе-кхе! В общем, я надеюсь, вы обдумаете свое дальнейшее поведение, пока будете отбывать наказание. Заберите-ка нашу гостью в карцер, – он обратился к невысокому мужчине в форме, – пусть посидит, пока ее не заберут в райцентр…

Настя усмехнулась. Ее участливо подхватили под локоток и вывели из кабинета под изумленными взглядами присутствующих.

Милиционер тяжело вздохнул и, вытащив из кармана пиджака носовой платок, вытер потный лоб.

– Фух… Что-то сегодня жарковато…