Чернобыльская АЭС (сегодня, 13:35)

Я поспешно покинула шестнадцатиэтажку. Выбежала из подъезда и, согнувшись в три погибели, пыталась привести дыхание в норму. Я находилась все еще в прошлом. Надежда на то, что в этот раз Владимир не следил, медленно угасала. По ту сторону больше не на кого опереться, кроме него. Я относилась к нему несправедливо, но ничего поделать не могла. Мне оставалось пенять только на себя – за свою жестокость к нему. Площадь города жила, словно и не существовало сурового настоящего, где, кроме смерти и пустоты, жизни не существовало вообще. Ноги смертельно устали. Хотелось снять кожаные ботинки и идти по горячему асфальту босиком.

В полной задумчивости я брела по широким дорогам, не замечая машин.

Секунда-две.

Город словно тяжело вздохнул. Улицы обратились в растительную пустыню. Пропали машины, люди. Снова мрачное настоящее. Пустые дома, улицы. Кроме природы – больше ничего. Слышно только, как плачет ветер. Звуки пустых окон.

Я вздохнула. Теперь уже точно ничего не поделаешь. Нужно идти на станцию.

Будем надеяться, что Владимир взял долгожданный отпуск и смотался куда-нибудь в Киев.

В Припяти царила теплая приятная погода, несмотря на середину октября. Холодный ветер сменился яркими солнечными лучами. Я расстегнула куртку. Облака, плывущие по голубому небу, не предвещали ничего хорошего. Однако об этом можно подумать позже.

Я перешла через мост. Подходила к фонящим бордюрам, разглядывая рельсы. Радиация не так уж пугала по сравнению с мужчиной, который следил за мной, словно сумасшедший. Я проторчала какое-то время на заброшенном мосту. Продолжила путь.

Я тяжко вздохнула. Ничего не поделаешь. Нужно как-то решить эту проблему. Иначе все будет еще хуже.

На станции продолжалась жизнь. Пока Припять пустовала и горевала из-за своего одиночества, это место словно никогда и не умирало. Тысячи рабочих продолжали возводить гигантскую “арку”. Она блестела при свете солнечных лучей.

Издалека я услышала громкий спор между мужчинами. Приглядевшись, заметила, что среди них Володи не оказалось.

– Эта чертова шайтан-машина приносит только убытки! – возмущался рабочий в оранжевой жилетке. – Европа потратила больше миллиарда долларов, чтобы возвести эту чертову “арку”! Не проще ли разобрать станцию и забыть, как она называется?

Его коллега по работе только пожал плечами. Если станцию снесут, то это ничего, по сути, не решит. Только проблем добавит.

Мужчина заметил меня. Повернулся к большой группе рабочих в белых костюмах и проорал:

– Володя, к тебе девушка пришла!

Я вздрогнула. В горле пересохло. Меня охватили паника и страх. Сжав кулаки, я попыталась привести себя в чувство. Этот Владимир ничего не стоит. Не обязательно его бояться. Можно только ненавидеть и отвергать.

Вова подошел, сверкая своим белоснежным прикидом. Та же рубашка с аккуратным воротником, те же сияющие брюки, словно грязи не существовало. Респиратор на лице. Весь такой рабочий и привлекательный.

Я фыркнула, но смущение скрыть не удалось.

Мы отошли в сторону. Мужчина обнял меня. Мои руки безжизненно повисли. Я не знала, как поступить – оттолкнуть или прижаться к его груди.

Он поцеловал меня в макушку темных волос.

– Почему ты тогда ушла? Я сделал что-то не то?

– Я хочу поговорить с тобой на эту тему. – Я освободилась из его объятий. – Мне до сих пор кажется нереальным все то, что между нами происходит. Такое ощущение, что я в клетке. Не могу дышать, не могу двигаться. Я совершенно не готова к серьезным отношениям. Ты наверняка ждешь взаимности с моей стороны, но я…

– Я все понимаю! Ты оказалась здесь случайно! Я признаю, что совершил ошибку, не отведя тебя в ближайший КПП! – Володя едва слышно выругался, отвернувшись. – И все равно люблю тебя! Я чувствую, как тянет меня к тебе! Впервые чувствую себя таким униженным. Ты как наркотик – хочется еще и еще. Я тебе говорил тогда об этом, но у тебя на это произошла странная реакция. Я все еще чувствую боль от той пощечины.

– В первую нашу встречу ты меня не взлюбил, а во вторую начал признаваться в любви. Поверь, это наводит на нехорошие мысли. – Я развела руками. – Я чувствую себя, словно пойманный зверь. Я уже по Припяти не могу свободно ходить – везде твой силуэт вижу. Это ненормально!

– Ненормально болеть человеком, которого любишь? – ехидно улыбнулся мужчина.

– Я серьезно!

Володя снял респиратор. Его прекрасные глаза, казавшиеся насмешливыми. И тонкие губы. И он сам… как будто-то другой. Я покраснела и отвернулась. От волнения я начала покусывать рукав своей куртки. Одинокая слеза пробежала по лицу. Я чувствовала, как сильные мужские руки крепко обнимают меня за талию. Он все сильнее прижимал меня к себе. Владимир тяжело дышал, сильнее возбуждаясь. Он не позволял делать лишние движения. Его руки нервно гладили мой живот. Прикосновения казались такими чувственными, что из моих губ вырвался полустон. И тут же смутилась, закашлявшись.

– Меня начальство отпустило на месяц. Я бы очень хотел, чтобы ты поехала со мной на это время в Чернобыль, – прошептал мне на ухо Вова. – Мы бы провели это время вместе.

Я понимала, что доводы о Припяти его не убедят. Мой взгляд вбился вдаль – туда, где за кронами деревьев прятался город. Легкий дымок укутывал его. Мрачные здания исчезали в нем. Минута-две, и перед моими глазами предстала сцена, как мы с Владимиром занимаемся любовью. Мы одни, и нас поглощает страсть вожделения. Это было словно видение, предсказание свыше. Я не заметила, как крепкие руки сжимают мои груди. Ему не мешали ни моя одежда, ни мое нижнее белье.

Мужчина покусывал мою шею.

Хорошо, что этого никто не видел.

– Хорошо. Я согласна, – тихим голосом ответила я.

– Я скоро приду. – Володя отпустил меня, аккуратно ставя на землю. – Жди меня здесь и никуда не уходи, хорошо?

Я кивнула.

Он ушел, оставив меня наедине со своими мыслями. От его объятий ниже пояса чувствовалась легкая влажность. Я стеснялась признаться самой себе, что мужчина сильно возбудил меня. Наверное, он того и добивался – чтобы, оставшись наедине, полностью завладеть мной. От таких мыслей лицо покраснело. Мне стало стыдно. Я слишком доступна для него.

Чтобы отвлечься, я запрыгала на месте – это вставит мне мозги на место и пройдет возбуждение.

Мимо проходили рабочие. Издалека я увидела подъехавший автобус. Маленький транспорт с белыми занавесками на окнах. Подобное я не раз видела в живой Припяти, но более современный, более свободный и уютный.

К автобусу медленно подходили высокие мужчины с большими спортивными сумками.

Я вглядывалась в их силуэты, словно боялась, что Владимир уедет без меня.

Прошло не столь много времени. В тени огромной электростанции показался сам виновник торжества. С такой же спортивной сумкой. На его плечи была накинута темно-синяя куртка. Белая рубашка расстегнута до половины, обнажая грудь. На улице царила приятная октябрьская жара. Володя подошел ко мне, одной рукой обнял за талию и повел к автобусу. Рабочие с любопытством смотрели на нас, но ему это не мешало. Я прижалась к нему, вдыхая тонкий аромат мужского парфюма. Мой мозг словно растворился. Кроме Вовы я ничего не замечала.

Через пятнадцать минут началась посадка. Мужчины, один за другим, входили внутрь транспорта, громко смеясь. Владимир помог мне залезть и усадил возле окна, а сам сел рядом.

Сердце бешено забилось – он сидел настолько близко, что от возбуждения кружилась голова.

 

Чернобыль

 

Путь оказался не такой уж и короткий. Володя рассказал, что город находится в двенадцати километрах от электростанции. Там проживают работники, туристы и сталкеры. Обычных людей здесь давно не видно. Одним глазом я любовалась природой, другим смотрела на расстегнутую рубашку рядом сидевшего мужчины. Он заметил мой взгляд и тут же сделал равнодушный вид. Стало стыдно и неловко, пришлось отвернуться и смотреть в окно всю дорогу. Автобус заполонил шум – люди смеялись и громко разговаривали. На нас обращали внимание. Я бросила быстрый взгляд на своего попутчика. Его рука нежно гладила мое колено. Снова краска смущения покрыла мои щеки.

Автобус остановился в полупустом городе.

Чернобыль выглядел немного приятнее Припяти. Простые высокие здания. Электрические линии передач. Полуразрушенные и заброшенные дома. Жалкое, но впечатляющее зрелище.

Мы вышли из автобуса.

Толпа схлынула, и я осталась наедине с Владимиром.

– Пойдем. – Вова кивнул на асфальтированную дорогу, что выглядела ухоженной и ровной.

Растительности здесь было в разы больше, чем в Припяти, однако в Чернобыле ты мог чувствовать себя человеком. Я мысленно задалась вопросом: почему один город продолжает жить, а в другом жизнь давно умерла? Наверняка я не узнаю ответа на этот вопрос. Пожав плечами, я поспешила за мужчиной.

– Ты здесь живешь?

– Здесь живут работники станции. Здесь условия лучше, – сухо ответил мужчина.

– Так, поезд, стоп, не стучите колеса!.. Припять же совсем рядом со станцией! Почему бы работникам не жить именно там? Я чего-то не знаю? Я настолько тупая?

Володя остановился и серьезно взглянул мне в глаза.

– Все не так просто. Во время катастрофы в воздух было выброшено огромное количество радиоактивных веществ. В Припяти до сих пор опасно – радиация сохранилась почти в каждом здании. Говорят, что ее стало меньше, но я в это не верю.

– Но ведь прошло много лет! Что мешает очистить город от этой заразы и жить там дальше?

Мужчина улыбнулся.

– На это нужны деньги. Очень большие деньги. В нашей стране очень большая проблема с финансами. Если нет денег на обычные нужды, откуда возьмутся деньги на какую-то развалину?

Я хмыкнула.

– Если честно, я не в курсе вашей финансовой проблемы. Меня призвали – я пришла.

Владимир резко остановился. Схватил меня за плечи и воскликнул:

– Все равно там очень опасно! Радиация повсюду! Я не хочу, чтобы ты пострадала! У тебя все еще впереди…!

Я освободилась из его цепких пальцев и ехидно произнесла:

– И что у меня впереди? Свадьба с сорокалетним мужчиной?

Вова тяжко вздохнул.

– Лучше со мной, чем со смертью…

Я растерялась.

– Потому что я девушка, да? И обязана любить мужчину, несмотря ни на что?

Он видел, как у меня от обиды навернулись слезы, и не знал, что сказать.

Любое упоминание про Припять больно ранило его.

– Потому что я люблю тебя, дурочка. А ты все лезешь, куда не просят.

– Ну, извините, что я слишком самостоятельна! Следующий раз буду спрашивать вашего разрешения! – обиженно произнесла я.

Володя грустно улыбнулся и аккуратно вытер слезы на моем лице:

– Не злись. Все будет хорошо.

Я что-то пробормотала себе под нос, и мы продолжили путь.

Вова привел меня к пятиэтажному зданию. Из него выходили люди, в основном, мужчины. Поздоровавшись с одним из них и поднявшись на третий этаж, он вытащил ключи из кармана куртки и одним движением открыл железную дверь с номером “56”.

В квартире оказалось темно, несмотря на яркий солнечный день. Владимир поставил сумку на стул рядом с дверью. Помог мне снять куртку. Повесил одежду на вешалку, затем бросился снимать с меня обувь.

– Проходи. – Он показал на полутемную комнату. – Извини за бардак, у меня совершенно нет времени на уборку. Ты не стесняйся. – Щелкнул выключатель. – Можешь взять мою технику, разрешаю.

Я прошла внутрь.

В комнате стояла старая мебель. Примерно такую же видела в Припяти. На диване аккуратно сложенная постель. Окно прикрыто длинными шторами темно-коричневого цвета. Два шкафа, один с вещами, другой с книгами. Небольшой комод, на котором валялась всякая всячина. Столик посередине. Выключенный раскрытый ноутбук и смартфон. Недопитая кружка чая.

Я присела на краешек дивана. Владимир взял кое-какие вещи и скрылся на кухне. Там он пробыл всего минут десять от силы, и вернулся уже в привычной домашней одежде, в черной футболке со странным рисунком и спортивных штанах. Провел небольшую уборку, и только потом сел рядом со мной.

– Прости. – Володя развел руками. – У меня не было времени, чтобы привести квартиру в нормальное состояние. Я же не знал, что приведу тебя к себе домой.

– Ничего, ничего, – сдержанно ответила я.

Вова прикоснулся к моим спутанным волосам:

– Тебе бы стоило причесаться… 

– Ну… У меня нет на это времени, – ехидно улыбнулась я.

Пять минут мы сидели в полной тишине. Все это время я старалась не думать о его руке на своей талии. Не выдержав, мы начали целоваться. По-детски, неумело, но совершенно искренне. Его рука соскользнула мне под водолазку. Он нежно гладил мой живот. От резкого прикосновения по телу пошли приятные мурашки. Владимир положил меня на диван и задрал водолазку, обнажив упругий живот. С пупка до груди он нежно ласкал его: языком проводил по коже, вызывая небольшую дрожь. Одним движением Володя снял с меня кофту, бросив ее в неизвестном направлении. Так же он поступил и с лифчиком. Мужчина снял футболку, прижимаясь своим телом к моей обнаженной груди.

Его лицо было так близко.

Наши взгляды встретились.

“Ничего не бойся, я с тобой”, – услышала я его тихий голос.

Крепкие мужские руки нервно массировали груди, заставляя морщиться от боли. Володя покусывал мою шею, игрался с сосками. Поцелуями покрывал кожу, вызывая по всему телу мурашки.

Его ласки меня сводили с ума.

Владимир дрожащими руками расстегнул ремень на моих брюках, едва не сломав “молнию”. Затем содрал с меня штаны, оставляя в одних трусиках.

Я не заметила, как лишилась нижнего белья.

Мне пришлось закрыть глаза, когда увидела своего любовника голым.

Было очень больно. Мой крик наверняка бы поднял всех на уши, если бы я не сдержалась. Дикая боль пронзила тело. Слезы хлынули из глаз. Вова утешающе ласкал меня, пытаясь смягчить дискомфорт. Стало невыносимо дышать. Я вцепилась в него руками.

Это незабываемо ощущение: когда чувствуешь его внутри себя, становится так сладостно, получаешь ранее неведомый кайф, и при этом не боишься серьезных последствий.

Я желала его так же, как он меня. Он двигался быстро. Не стало боли. Только истинное удовольствие, море ласк и поцелуев.

Не знаю, сколько прошло времени. В комнате стало так темно, что мы едва могли различить друг друга. Уставший Владимир рухнул на меня. Он был мокрый, тяжело дышал, но при этом совершенно счастливый. Я прикоснулась к его голове. Взъерошила “ежик” волос. Чмокнула в макушку.

Совесть не отпускала ни на минуту.

Я не стала ничего говорить своему возлюбленному. Чувства сменяли друг друга – от любви к мужчине до полной ненависти к себе и ему же.

Мы наслаждались друг другом еще полчаса. Владимир нехотя поднялся, обмотал голые бедра полотенцем (оно лежало на подлокотнике) и направился в ванную.

Я лежала и слушала, как течет вода из крана.

Я приподнялась на локтях.

Боль внизу живота возобновилась.

Я попыталась еще раз встать, но потерпела фиаско.

В этот момент в комнату вошел мужчина. Без всяких слов он взял меня на руки и понес в ванную.

В небольшой комнате стояла чугунная ванна, раритет тех времен. Белоснежная раковина, над ней шкафчик с зеркалом. Больше ничего не успела рассмотреть, так как Владимир усадил меня в теплую воду. Мне пришлось закрыть голую грудь руками. От стыда спрятала покрасневшее лицо. Он намылил мне волосы и быстро смыл шампунь.

Присел рядом со мной и поцеловал в щечку:

– Когда помоешься, приходи на кухню. Я приготовлю небольшой ужин. Заодно поговорим, – и, развернувшись, покинул ванную, закрыв за собой дверь.

Дождавшись полной тишины, я открыла кран на полную мощность и разрыдалась. Слезы застилали глаза. Да, ничего страшного не произошло. Просто секс по взаимности. Страстный, нежный и первый в жизни. Я ненавидела себя. Раздвинула ноги перед первым же мужиком. Мне пришлось долго умывать лицо и пить воду из-под крана, чтобы прийти в себя. Кое-как помылась, собрала волосы и, накинув футболку, оставленную Владимиром, вышла в узкий коридор.

– Ты очень долго отсутствовала. Я соскучился. – Вова стоял в джинсах, с голым торсом. На кухонном столе стояли две чашки с чаем и небольшая тарелка с бутербродами. – Извини, из меня хреновый повар.

Я выдвинула стул и села за стол. Он устроился рядом и, вытащив из кармана брюк пачку сигарет, закурил.

– Я думала, ты не куришь.

– Я курю только в квартире. На улице нельзя. Может вспыхнуть. Об этом никто не знает, а тебе я полностью доверяю.

– Делаешь выводы после мимолетного секса?

Мужчина удивленно посмотрел на меня:

– Почему мимолетного? Все было по взаимности. Чувства требовали выхода. У нас получилось, несмотря на то, что я девственник.

Я хихикнула, не сдержавшись.

– Это… правда?

Владимир кивнул.

– Я уже говорил, что у меня никогда не было девушки. Я даже не пытался заводить отношений, знал, что меня отвергнут. Кто захочет жить с чернобыльцем.

– Ты помогал людям избавиться от радиации?

Он помотал головой:

– В четырнадцать лет, когда произошла катастрофа, я жил вместе с мамой в Припяти. Мы получили большие дозы облучения. Я выжил, мама нет. С тех пор один. У меня куча различных заболеваний, и я пустоцвет. Я не ожидал, что потеряю голову, когда увижу тебя. Мне просто стало тебя жаль. Я не хотел, чтобы ты поймала нехилую дозу радиации и стала такой же больной, как и я. Ты еще молодая девочка, тебе жить да жить! Пусть и с таким больным стариком, как я… 

И Владимир замолчал.

Мы сидели в абсолютной тишине.

За окном проезжали редкие автомобили, лишь единожды нарушая привычный покой.

Володя обнял меня за талию. Я сидела в его футболке, но без трусов. От прикосновений крепких пальцев заныл низ живота, требуя продолжения. Мокрые волосы покоились на плечах. Стекали капли по темной ткани.

Вова снова закурил, думая о чем-то своем.

Ощущение чего-то низкого, отвратительного навсегда застряло в душе.

Я отбросила мрачные мысли. Не стоит думать об этом эпизоде как о чем-то плохом. Вздохнула тяжко и положила голову ему на плечо, прислушиваясь, как падают капли воды в железную раковину…

 

Прошел месяц

Ноябрь наступил неожиданно. Погода сменилась – вместо теплого октябрьского солнышка появился первый снег. Тяжелые снежинки покрыли чернобыльские дороги белым настом. Утром город выглядел великолепно. На иссохшей траве, словно иней, лежал тонкий слой снега. За окном царила привычная тишина: в столь раннее время работники станции покидали город, чтобы продолжить борьбу с невидимым врагом.

Я представляла в своих мыслях, как сейчас хорошо в Припяти. Странное чувство тоски завладело мной еще две недели назад.

Тяжелый вздох…

Володя был прекрасен во всем: кормил, одевал, ну и трахал, соответственно. Я все еще помню нашу с ним первую близость. И чувство стыда не отпускает меня до сих пор, словно мне пришлось сотворить нечто грязное и унизительное. Будто согрешила перед святыми отцами или что-то очень похожее…     

После первой нашей близости он потащил меня по чернобыльским магазинам. Мне накупили кучу вещей. Длинные темные волосы перекрасила в алый цвет, чем до смерти перепугала своего любовника. Тот привык к девушке с цыганской внешностью, а не к неформалке какой-то. Я просто решила, что подобным образом меняю жизнь, чувствую, как старое уходит, давая шанс нечто новому и неизвестному. Помню, как залипала в зеркале, рассматривая каждую прядь волос. Красный цвет отлично подходил к моему оттенку кожи.

Когда наколола парочку татуировок, еще больше добила Владимира.

На шее, чуток позже, появилась еще одна татуировка. Она напоминала жемчужное ожерелье, что оттеняло цвет кожи. Под тяжелыми алыми прядями ее едва можно было заметить. 

Черные брюки с надписями, мотивирующими к здоровому образу жизни. Серый топ на тонких бретельках. Декольте открывало прекрасный вид на пару бугорков, заключенных в ярко-красный бюстгальтер. Предплечья украшали татуировки, изображающие драконов, моих любимых мифических животных. Кожаные ботинки сменились на легкие кроссовки. Я подолгу любовалась перед зеркалом, оценивая перемены в своей внешности.

Я проснулась первой. На часах было около девяти утра. Тьма еле-еле покидала ноябрьское небо, словно не желая с ним расставаться. Отдернув штору, подошла к стулу рядом с диваном. На коже все еще чувствовался жар страстных поцелуев. В абсолютной тишине оделась и едва слышно отправилась на кухню. На душе царило нехорошее чувство. В груди ныло. Внезапно поняла, что сильно соскучилась по Припяти. Несмотря на его тяжелую историю, хотелось вернуться туда и продолжить свою миссию. Но навряд ли Владимир будет этому рад.

Самым умным решением будет рассказать всю правду. О том, что я ведьма и могу воскрешать людей. О том, что город просит моей помощи… Все это покажется ему бредом и девичьей фантазией. Володя не собирается отпускать меня в город. Он не раз жестко высказывался на эту тему. Повсюду опасность, радиация и разрушение советских зданий.

А если человек сам хочет подобное? Что тогда может остановить его?

Я налила воды в граненый стакан и сделала глоток.

Может, лучше дождаться подходящего момента?

Я услышала за спиной шаги. Повернулась и увидела сонного Владимира.

Потирая глаза, он поприветствовал меня улыбкой.

– Ты уже встала?

– Я не могу долго спать. Извини.

Вова усмехнулся:

– Я это уже давно понял. – И, пойдя ко мне, обнял.

Я обхватила руками его шею, позволяя любовнику трогать свои груди. Тот нервно сжимал их, тяжело дыша, словно игрушку, которую впервые подарили родители. Я чмокнула мужчину в щечку. Мы стояли, прижавшись друг к другу.

Я высвободилась из крепких мужских объятий, поставила чайник на плиту и задумалась. Нужно вернуться в Припять. Город давно зовет. Тяжелый шепот посещает меня каждую ночь, неумолимо напоминая о себе. Конечно, в этом мало приятного, но все же. Самое главное, поймет ли это Владимир? Он настолько привязался ко мне, что любое упоминание про Припять вызовет у него негативные эмоции.

– Что-то случилось? Ты какая-то грустная.

Снова шепот. На этот раз грубый, суровый, пугающий.

Я нахмурилась.

Нужно все рассказать, иначе город просто не оставит меня в покое.

– У меня к тебе разговор. – Я замолчала, подбирая нужные слова. – Мне нужно вернуться в Припять. Уже который день она не дает мне покоя. Ей нужна моя помощь.

– Ты сейчас шутишь или решила таким образом меня бросить?

Я удивленно взглянула на Владимира.

– С чего ты решил? Мне всего лишь нужно продолжить свою миссию, вот и все. Мне правда очень нужно в Припять.

Володя задумался, подбирая нужные слова, чтобы выразить свое неодобрение.

– Скажи честно, чем я тебя не устраиваю? Как только речь заходит о наших с тобой отношениях, ты сразу бежишь в Припять. Я что, монстр? Или чудовище, пожирающее невинных девиц?

– Ты не так все понял, Вовочка. Я тебе говорю про Припять, а ты начинаешь думать, что я хочу тебя бросить. Если бы хотела, то давно бы сделала. Мне просто очень нужно в город. Ты все равно завтра уедешь обратно на свою станцию. – Вова сложил руки на руки, нахмуренный и разозленный. Еще минута – и мы точно поругаемся. – Я не хочу тебя бросать. Правда! Ты очень хороший человек, но сейчас речь идет о Припяти, и…  

– А может, дело все-таки в другом?! – грубо перебил меня мужчина. В его глазах сверкала ярость. Мне стало не по себе. – Откуда мне знать, чем ты там занимаешься? Возможно, Припяти и не нужна никакая такая помощь. Просто там ты встречаешься с другим! Ты такая же гулящая и продажная шлюха, как и все остальные…!

Его слова больно ранили меня. Таких обвинений в свой адрес мне еще не доводилось слышать. Обида и боль накрыли с головой. Из глаз полились слезы. Еще никогда не чувствовала себя столь униженной.

Я разрыдалась, отвернувшись.

Володя, раскаявшись, подошел и попытался меня успокоить.

Я, лихо развернувшись, отпустила ему пощечину:

– Я не хочу больше тебя видеть! Я ухожу! – и бросилась в комнату, где начала швырять свою одежду в большую спортивную сумку. 

Слезы застилали глаза.

И боль ныла в груди.

– Прости меня, Настя! Мне просто стало обидно, что о Припяти ты думаешь больше, чем обо мне, – бормотал мужчина, бегая за мной по всей квартире. – Глупо расставаться из-за какой-то обидной фразы…

– Из-за какой-то обидной фразы?! Ты правда так считаешь? – я зло посмотрела на него. Володя растерялся. – У меня есть чувство собственного достоинства, знаешь ли! На протяжении всей моей жизни меня пытаются растоптать люди подобные тебе! За что мне это?! – я снова разрыдалась, села на стул и закрыла лицо руками. – Что я такого сделала?!

Владимир осторожно присел рядом со мной и обнял за плечи, пытаясь утешить.

Я оттолкнула его. Любые его прикосновения стали мне противны.

В голове Володя искал выход из этой ситуации.

Но мне было наплевать на любые его оправдания.

– Не уходи, прошу тебя! Дай мне шанс. Я обещаю, что заглажу свою вину. Если ты уйдешь, я этого не переживу!

– Делай, что хочешь, но знать тебя я больше не хочу. Я собираю вещи и ухожу. – С твердым намерением я встала из-за стола. – Не стану дожидаться завтрашнего дня. До станции дойду пешком.

Володя остановил меня:

– Не смей! Там везде радиация, дикие звери и мародеры! Не вздумай это делать!

– Извини, но мне насрать на твое мнение, – прошипела я.

Чернобыльская АЭС, утро

Автобус покидал Чернобыль ранним утром, едва солнце вставало над городом. Темнота неохотно покидала покинутое место. Поля и леса были накрыты белой пеленой – всю ночь шел снег.

Как бы мне не хотелось, но квартиру Владимира я покинула вместе с ним. Оставшийся путь до остановки мы прошли молча.

Всю ночь я провела в ванной, стараясь как можно реже сталкиваться с уже бывшим любовником. Тот ходил хмурый, ему не нравилась резко изменившаяся ситуация, но он упрямо продолжал хранить молчание. И – не спать всю ночь, проводя бессонные часы в гордом одиночестве.     

В автобусе мы сели вместе.

Я старалась делать вид, что этого человека я не знаю.

Работники станции уже вовсю трудились, несмотря на ранний час.

Автобус высадил дневную смену, забирая полуночных трудяг.

С восходом ноябрьского солнца тьма окончательно исчезла, уступая место туманному свету.

Снег прекратил идти.

Припять вдалеке была окутана легкой дымкой.

Я поправила мантию с большим капюшоном и направилась в административно-бытовой корпус, зажав подмышкой пару книг.

Сзади плелся Володя – он молча смотрел мне в спину, пытаясь поймать момент для душещипательного разговора.

Внутри здания было людно. Пожилые работники громко кричали. Молодые люди в белых костюмах и касках бегали по коридорам, словно спешили куда-то.

Один из них остановил Владимира.

Мне удалось улизнуть.

Побродив по коридорам, я наткнулась на кабинет: в небольшом помещении перед старыми мониторами сидела парочка пожилых мужчин. Они сразу обратили на меня внимание.

Поправив падающие книги, я невозмутимо поинтересовалась:

– У вас мелков не найдется?

Мужчины переглянулись. Они едва сдерживали приступ смеха. Один из них любезно протянул мне небольшую баночку, в которых хранился мел белого цвета. Я дружелюбно улыбнулась, попрощалась с ними и покинула административно-бытовой корпус, выйдя на улицу.

В отличие от Припяти, станция не скрылась под пеленой снега.

Положив книги на асфальт, я сняла мантию и отбросила в сторону. Села на холодную землю, раскрыла первую книгу и, найдя нужную страницу, внимательно изучила написанное.

Ранее мне довелось обнаружить книги по черной магии в шкафу в квартире у Владимира. Этот факт меня очень сильно удивил. Но я придала значение совсем иному: на заклинание, защищающее от негативных событий, будь то пожар или глобальная катастрофа.

Необходимо прочертить пентаграммы на месте, где ожидается неприятное событие.

Я решила проверить данное действо на атомной станции.

Чур, сработает.

Я осмотрелась.

Народу было много.

Навряд ли кто-то из мужчин обратит внимание на ползающую девушку.

Держа во рту книгу, я на карачках добралась до первой цели. Рядом с четвертым энергоблоком находилась асфальтированная дорожка. По ней ходили не только люди, но и машины.

Я достала мелок из спортивных брюк и начертила первую пентаграмму.

Линии наполнились красным цветом.

Мрак, лизнув добычу, поглотил знак полностью.

Вытерев пот со лба, я вытащила карту станции и внимательно изучила ее.

Это место было в разы больше самой Припяти.

Нужно нарисовать еще четыре знака – тогда защита сработает наверняка.

Пометив некоторые интересные места, я поднялась с земли и огляделась. Собрала мелки, засунула в карман и пошла в противоположную сторону от четвертого энергоблока. Рядом с еще одним помещением приметила кусок сухого асфальта. Все повторилось как в первый раз. Пентаграмма. Дар. Мрак с большим наслаждением втягивал в себя чужое заклинание.

Я полюбовалась своим творением и собралась уйти, но тут меня остановил знакомый мужской голос:

– Что ты такое делаешь?

Я фыркнула, не заметив, что Владимир уже давно внимательно следит за мной. Он подошел ближе. От его одежды, белоснежной наглаженной формы, шел тончайший запах парфюма. Володя смотрел на меня, не отводя взгляда. Наверняка в его душе продолжала теплиться надежда на мое прощение, о чем он гордо продолжал умалчивать. 

Я собрала книги и, засунув их подмышку, развернулась, собираясь покинуть нелицеприятное общество. Но Владимир схватил меня за руку, приказывая остановиться.

– Ты до сих пор обижаешься на меня?

Я гордо задрала подбородок, скрывая грустные глаза. Как бы то ни было, слова бывшего возлюбленного очень сильно задели меня, но признавать этого мне не хотелось. Но и делать вид, что все хорошо, тоже глупо. Нихрена не хорошо. Могло быть и хуже. Он запросто мог поднять на меня руку. Или насильно склонить к сексу. Кто знает, что у этого человека в голове? Лучше держаться подальше, если он уже позволил себе оскорбить любимую девушку.

– Молчишь. Значит, я был прав. Ты все еще не можешь меня простить. Это просто слова, и ничего более. – Владимир задумчиво пожал плечами.

– Словами можно убить, между прочим.

Он нахмурился:

– Глупости. Поступки определяют отношение человека.

– И какие же твои поступки влияют на мое отношение к тебе? Секс на первом свидании? Или недавнее унижение? Ты назвал меня плохим словом. Я никогда не была гулящей, а уж тем более продажной. Да, проще обвинить меня в разврате, чем признать тот факт, что кроме траха, у меня есть своя цель и свое предназначение.

Мужчина молча меня выслушал. Затем произнес:

– То, что произошло между нами, глупо отрицать. Я мужчина, а ты женщина, которую я сильно люблю. Это бы все равно произошло.

– Знаешь, я не готова в свои девятнадцать лет подсасывать сорокалетнему мужику. У меня вся жизнь впереди. Нравится тебе или нет, но Припять для меня на первом месте.

– А я?

Я фыркнула, сдерживая смех.

– После произошедшего – на самом последнем месте. – И, подхватив книги, я гордо удалилась.

Владимир изумленно смотрел мне вслед, потеряв дар речи.

Вдали высились недостроенные градирни, предназначенные для третьей очереди, в которой находились пятый и шестой энергоблоки. Они тоже заброшены, как и все остальное в этом злополучном месте. Туда попасть оказалось не так-то просто. Снег припорошил высохшую траву. Пруд-охладитель покрылся тонким слоем льда. Любопытство взяло свое, и как только я начертила третью пентаграмму, направилась к заброшенным градирням.

Володя шел за мной подобно серийному маньяку.

Я без труда преодолела нелегкий путь, и через несколько минут уже свободно прогуливалась по заброшенной стройке.

– Стройка началась задолго до катастрофы. В восемьдесят первом году здесь проводились первые монтажные работы. Когда произошла авария, постройку прекратили.

Вова с интересом наблюдал за моими телодвижениями. Снова пентаграмма, снова мрак поглощает свою добычу. Задание было закончено. Оставалось только соединить пентаграммы между собой, тем самым создав подобие купола, защищающего от зла.

– Не пойму, что за ерундой ты занимаешься, – произнес Владимир. – Чертишь какие-то знаки на опасной территории… Ты знаешь, что это запрещено?

– Можешь меня спокойно сдать. Или, например, запереть в клетке. Что вашей душе угодно. Ты ведь все равно не успокоишься, пока не добьешься своего, верно?

Володя предпочел сделать вид, что не заметил моего саркастического тона. Я быстро собрала книги и собиралась покинуть заброшенную стройку, как он снова схватил меня за руку.

– Я все равно добьюсь твоего прощения. – Мужчина взглянул мне в глаза. – Ты не сможешь вечно бегать от меня. Я люблю тебя, и ты этого не изменишь.

– Посмотрим, – зло ответила я, вырываясь.

– Кстати, в сексе ты очень хороша. Я до сих пор вспоминаю твои сладкие стоны. Ты не представляешь, как я по ним скучаю, – ехидно произнес Владимир.

– Да пошел ты… – фыркнула я, поспешно покидая зловещее местечко.

Бросив книженции на землю, я распростерла руки. Подняла их вверх, мысленно обращаясь к своему Дару. Он откликнулся неохотно. Мрак завибрировал. Минута-две, и над огромной территорией поднялся невидимый купол, переполненный электрических молний.

Работники станции, заметив нечто странное, побросали свою работу и внимательно следили за происходящим.

Сердце бешено забилось.

Я в ответе за жизнь этих людей.

Когда все закончилось, то опустила руки и обвела станцию критическим взглядом.

Наступила неловкая пауза.

– Что это было?.. – в абсолютной тишине раздался тихий мужской голос.

– Ничего особенного. – Я обвела взглядом перепуганных мужчин. – Я защищаю вас от новой катастрофы. Не бойтесь. – И успокаивающе улыбнулась. – Купол не принесет вам никакого вреда. Продолжайте работать. А мне пора, – бросив быстрый взгляд на Владимира, подняла с земли книги вместе с мантией, валяющейся на земле.

Володя перегородил мне путь, когда толпа рассосалась.

– Так значит, ты умеешь колдовать? Ты ведьма, я правильно понял?

– Я шлюха, а не ведьма, разве ты забыл?

Вова недовольно закатил глаза:

– Ну какая из тебя шлюха? Что ты прицепилась к этому несчастному слову? Между прочим, шлюхи это те, кто занимается сексом за деньги…

– Я в курсе, спасибо!..

– Тогда почему ты вечно к этому придираешься?

– Потому что меня оскорбили! Разве ты не считаешь это оскорблением?

– Считаю. Поэтому прошу прощения.

– Шлюха не может любить. Если она и любит, то только одним местом, – ответила я. – Ты, в принципе, об этом уже сказал. 

– Это уже смешно!

– Напротив. От твоей глупости хочется рыдать.