Глава I : Кристофер и его банда поэтов

Кристофер Герра очень давно занимался поэзией. Свой первый стих он написал в шесть лет. Стих, конечно же, был про родину. Как ни странно, в бандите с легкостью уживалась любовь к родине и преступная натура. Тем более, он сам не видел себя разбойником. Он думал, что помогает обществу, а его банда просто осуществляет альтернативное правосудие на благо страны.

Стоит заметить, что бандиты довольно неоднозначно относились к нему. Каждый из приближенных жаждал смерти старика, но все они понимали, что смерть Кристофера повлечет за собой целый водоворот событий, который засосет большую часть из них. Тем более, кто сказал, что Кристофера так просто убить? Он всегда был готов к предательству, потому что знал сущность поэтов. Он понимал, что они из себя представляют. Он ведал, насколько прогнили их душонки.

Когда Саша Блоский вместе со своими шестерками отправился искать Сигурда Кёнига, остальные поэты решили провести свое время в чтении стихов. Этим они занимались часто, и это доставляло незабываемое удовольствие.

Первым на небольшую самодельную сцену вышел Стефан Данилов, облачившийся в разноцветный костюм. Он начал читать с минимумом интонаций, почти бесчувственно и неартистично:

 

Я пришел к тебе с миром, но мое имя Арес.

Ты бросила меня. Остается лишь сесть.

Ты априори лучше, каждой, кто не ты.

Я дарил тебе с любовью свои стихи.

 

Я плакал, как кровь на ангельских глазах.

А ты смеялась и посылала в зад.

Сложно с тобой встречаться, но не встречаться – сложней.

Я ждал тебе много ночей. И дней.

 

Остальные поэты, сидящие в зале, лицемерно зааплодировали. Стих абсолютно никому не понравился, но все дружелюбно делали вид, что это живая классика. Стефан Данилов неловко поклонился несколько раз. Двигался он довольно нервно и на миг чуть не потерял равновесие. Его распирало от «энергии», а точнее от дефицита внимания и адреналина, которые он испытывал всякий раз, когда выходил на сцену.

После Данилова вышел Эндрю Арчер. Долго поправляя кудряшки и собираясь, он мял в руках листик со своими стихотворениями.

– Здравствуйте, – начал он довольно скромно. Было видно, что Арчер во многом являлся противоположностью Стефана. – Я не знаю, какой стих прочитать. Встреча у нас неофициальная, можно читать все, что угодно. Пожалуй начну…

 

Короче, привет. Разбудил? Как дела?

Че делаешь? Гоу поболтаем.

Вечности просят наши тела,

А руки мои твоей талии.

 

Я застрял почти у тебя внизу,

Когда языком копошился.

Мама тебе говорила: пасуй.

Но я ведь и с ней веселился.

 

Не надо нам…

Вот твое тело. И тебе мое – онемелость.

На коленях прошу, не бросай меня.

Пойду докурю за смелость…

 

И снова неистовые аплодисменты, которые Арчер, как ему казалось, заслужил. Еще бы! Такой глубокий в физиологическом смысле стих мог написать только гений! Следом начала читать Ирэн Арчер:

 

Я жена декабриста, ведь родился он в декабре.

Я люблю его, понимаешь же имярек.

Мы жили с ним в его доме, как в конуре.

И он, если честно, не писал стихи обо мне.

 

Но зато он писал про всяческих рыжих шлюх,

Которых я не переношу на дух.

Иногда приводил он домой сразу двух и трех.

Пока кровью своей от ножа моего не истек.

 

И снова аплодисменты. Стихотворение, конечно же никому не понравилось, но все хлопали так, будто перед ними стояла не Ирэн Арчер, а сама Анна Ахматова. «Как же глубоко!» – кричали лицемеры. «Мне это близко!» – кричали дураки.

Фарс Пегас с улыбкой поклонился, прежде чем зачитать свое стихотворение.

 

Аранео. Две тысячи двадцать

Капель пота на грядном лбу.

Я не гений, как автор «Веснадцать»,

Но зато я себя люблю.

 

Я целую бетон подошвами,

А они лижут пятки мне.

Среди сотен тысяч опрошенных

Меня опросили вдвойне.

 

Шумит гадко усталая улица.

А я говорю ей привет.

И продолжаю сутулиться.

Обычный шутник и поэт.

 

После аплодисментов и поклонов вышел Тима Рыбами. Он подошел к микрофону и начал читать довольно эмоционально. Даже слишком. Казалось, что он переживает каждое сказанное им слово, хотя половину из них можно было не переживать.

 

А вы видели, как умирают орлы?

Вы видели их глаза цвета сталагмита?

Вы смотрели в глаза своей девушки, что по слухам,

Не верная жена, а лицемерная шлюха?

 

Вы ругали других поэтов за то,

Что они критиковали твое естество?

Вы хвастались своей помощью другим?

Наверное, это и есть волшебство.

 

Моносолова вышла в нижнем белье, что было не удивительно. Черные чулки, черные трусики, черный бюстгальтер – никто даже не замечал, о чем она читает. Все смотрели на то, как Моносолова машет своими длинными ногами и сжимает и разжимает грудь, хотя в принципе было непонятно, зачем она это делала. Когда стихотворение закончилось, поэтесса повернулась к публике задом и поклонилась. Всем понравилось это выступление. И, судя по всему, понравилось больше остальных.

Последней на сцену вышла Верочка Соскова.

 

Ты любил меня нежно. Облачно.

Я любила тебя, как могла.

И после на небе безоблачном

Я ничего не смогла…

 

Ты красив был и привлекателен,

Как котики в нежных руках.

Ничто так не привлекательно.

И каждый вздох – нежный ах.

 

Таким отвратительным стихотворением и закончилось выступление современных поэтов. Верочка Соскова, можно сказать, была матерью современной аудиопоэзии и все остальные шли у нее по пятам. Стихи писать она совсем не умела, но одна из первых начала их исполнять в аудиоформате. Так она и заслужила свое положение в поэтическом сообществе.

 

***

 

Сигурд и Диоген гуляли по парку Гегеля, как вдруг их окружили шесть бомжей. Троих из них Сигурд знал. Он побил их в парке Франка, когда те попытались украсть у него вещи. Главный бомж держал в руках большую металлическую трубу, другие вооружились розочками, сделанными из разбитых стеклянных бутылок. Главный сказал:

– Вот и ты. Мы тебя искали. Че хочешь сказать напоследок?

Диоген засмеялся.

– Вы угрожаете моему другу? Это моя территория. Если вы сделаете что-то мне или моему другу, то живыми отсюда не выберетесь.

Главный бомж засмеялся, а другие его поддержали.

– Знаешь, кусок дерьма, ты отхапал себе хороший парк. Мне тут нравится. Хотел бы я тут пожить.

– Жорик, я же тебя знаю. Ты, как мне кажется, совсем обнаглел. Повернись и иди прочь.

– Хрен тебе. Ты мне не хозяин.

– О, Жорик, храбришься? Но за это тебе придется отвечать. И отвечать немедленно.

– И что ты сделаешь?

Диоген эффектно скинул плащ и снял штаны. Плащ отлетел назад и накрыл сразу двух неловких бомжей. Снятые штаны отвлекли трех оставшихся. Только Жорик попытался ударить Диогена, но нудист увернулся и локтем сломал нос своему противнику. Сигурд тоже не медлил. Сначала он ударил одного бомжа, потом другого, потом третьего. Бомжи были не очень быстрые и скорее напоминали зомби. Сигурд же довольно неплохо бил и у него был опыт в драках.

Диоген выхватил трубу из рук Жорика и начал колотить всех вокруг. В итоге злодеи были побеждены и отступили. Диоген засмеялся.

– Ну, как, Кёниг? Было весело?

Сигурд грустно ответил:

– На самом деле, нет. Я не понимаю, почему они ко мне привязались. Я ничего не сделал. Они попытались забрать мои вещи, а я их отобрал.

– Так, Кёниг, все понятно. Поэтому они и вернулись. Хотели показать, кто босс. Но это обычные бомжи. Низ иерархии. Обычные пьянчуги. Ты слышал про Королевство бомжей?

– Ты про Большую свалку Аранео?

– Ну, да. Там у бомжей свое королевство. У них есть король и есть слуги. Смешно, да? У бомжей есть король. К слову, он собирает даровитых бездомных. Ты мог бы пойти туда.

– Зачем?

– Ты же боишься, что тебя будут искать.

– Хм, возможно, ты прав. Но пока никто не ищет. Живем. Побуду с тобой еще немного. Мне ваша компания нравится.

 

***

 

Эмелин и Корольков лежали под одеялом на большой кровати в депутатской комнате, завешанной портретами всех русских президентов. Эмелин спросила:

– Что будем делать дальше?

Лев засмеялся.

– Гы-гы-гы, у нас много дел, краля. Сегодня будем получать взятки. Много взяток.

– Кто дает тебе взятки-то?

– Все, краля. Понимаешь, у нас страна такая. Все дают взятки. Все живут по принципу взяток. У нас нет коррупции. Россия и есть коррупция. Вот что делают люди, краля, когда к врачу приходят? Подарки несут. Это у нас в крови. Все русские коррупционеры. Что делают родители, когда хотят высоких оценок для своего сына? Дают деньги учителю. Это во всех областях, милая. Во всех. Нет никаких исключений. Россию нельзя представить без коррупции, а вся борьба с ней – это глупость.

– Возможно, ты прав.

– Ну, если винить меня за коррупцию, то можно обвинить почти всех людей, которые хоть раз в жизни давали взяточки. А кто не давал? И, главный вопрос, кто бы не взял? Против коррупции часто выступают люди, которые сами бы с удовольствием взяли взятку. Лицемеры. Бесятся, потому что им никто не предлагает.

 

***

 

Саша Блоский ходил по парку Кропоткина вместе со своими шестерками и опрашивал бомжей. Парк Кропоткина находился к северу от улицы Штирнера, которая в свою очередь окружала парк Гегеля, где в данный момент и прятался Сигурд. Вооруженные поэты построили всех пойманных бомжей в ряд.

Саша Блоский достал нож и начал размахивать им, не прекращая болтать:

– Знаете, вы для меня просто биомусор. И за убийство бомжа меня даже искать не будут. Вы просто тупые животные. Я могу вас резать, могу рубить, могу стрелять в вас. Всем насрать. Я ищу Сигурда Кёнига. Если вы знаете такого, то лучше скажите, иначе мы убьем вас всех. Поверьте, я убью. Потом пойду в другой парк, там найду других бомжей, а потом и их убью, если они не скажут, где Сигурд Кёниг. Быстро, говорите…

– Мы не знаем, кто это – сказал один из бомжей.

Блоский улыбнулся.

– Хорошо. Да будет так.

Поэт вонзил нож в живот ответившему. Это было его первое убийство. До этого банда Блоского занималась воровством, а тут он собственноручно лишил жизни человека. Его глаза блеснули, а улыбка стала более теплой. Кровь согревала его руки.

– Хорошо. Дам вам подсказку. У Сигурда Кёнига разные глаза. Один карий, а другой голубой. Считаю до десяти. Один, два, три…

Еще один бомж ответил:

– Сигу Коник мы не знаем. Но есть один бомж с разными глазами. Это Филолог. Кликуха у него такая. Обычно ошивался в парке Бердяева, а сейчас, говорят, махнул в парк Гегеля.

Саша Блоский засмеялся.

– Спасибо тебе, наивный бомж. Убить их всех, а потом сбросить в речку. Нельзя оставлять свидетелей.

Бандиты убили бомжей.

Глава II: Школа – начало

Мать коротко подстригла маленького Сигурда, купила ему костюмчик, рюкзак и одного отправила в школу на линейку. Первое сентября. Сигурду тогда уже исполнилось семь лет. Он еле-еле нашел свой класс. Стоял мальчик довольно смирно, но в душе ему хотелось свободы. Он не хотел учиться в школе. Школа напоминала ему тюрьму, хотя он почти ничего не знал о тюрьмах. После линейки учеников отвели в класс.

Перед классом Сигурда стояла довольно мерзкого вида женщина, которая, как было видно, старалась изображать добрую улыбку, но её неземные старания были заметны невооруженным глазом.

– Здравствуйте, дети. Меня зовут Евдокия Ренатовна Лебедева. Можно просто Евдокия Ренатовна. Я буду очень внимательно следить за вами. По вам видно, какие вы все непоседы. Страшно представить, что могло бы случиться с вами, если бы вы не попали в руки такого профессионала, как я. Ах, мальчик с разными глазами. По тебе видно, что ты непоседа. Буду за тобой следить!

И она следила. День за днем. Она не сводила глаз с Сигурда. Она преследовала его внутри школы. Если большинству первоклассников большая часть шалостей сходила с рук, то каждая шалость Сигурда наказывалась в двойном размере. Он почти все перемены стоял в углу. Стоило ему покинуть угол, через минуту Евдокия Ренатовна придумывала новую причину, чтобы вернуть его. Так прошел год. Сигурд научился лучше читать, писать и считать.

 

***

 

На следующий год в ту же школу попала Эмелин. Волосы девочки успели отрасти по самые плечи. Она наконец-то стала похожа на девочку, а не на мальчика, пусть и была выше всех своих сверстников. После очередной речи директора, Эмелин и других первоклашек загнали в класс. Их учителем был довольно молодой мужчина с жидкими усиками и в очках. Он был худым и казался омерзительным.

– Приветик, детишки. Меня зовут Андрей Вячеславович. Я вас очень люблю, детишки. Я буду отвечать за вас в течение трех лет. Ах, целых три года! Люблю младшие классы! Здесь такие хорошие детишки! Такие хорошие!

Андрей Вячеславович был слишком добр и мягок. Учил он откровенно плохо. Слишком много доброты, но слишком мало дисциплины. Он был идеалистом, думающим, что всего можно добиться лишь хорошим отношением. Детей он любил, но этого было мало.

 

***

 

В один из дней Сигурд все же смог избежать внимания Евдокии Ренатовны. Он проскочил в коридор и дошел до класса первоклашек. Эмелин увидела своего друга и, поправив подаренным им амулет на шее, вышла к нему.

– Привет, Сигурд!

– Привет, Эми.

– Как тебе здесь?

– Это тюрьма. Старая карга за мной следит. Больная.

– А у меня учитель какой-то странный.

– Я устал. За весь прошлый год ничего хорошего. В углу стоял. И сейчас бы стоял, если бы не убежал.

– Ты второклашка.

– Да, второклашка. Но я не хочу учиться. Я планирую побег.

– Побег?

– Бежишь со мной?

– Папа меня убьет.

– Хорошо. Я сбегу один.

– Но как? На окнах решетки, а у двери охранник.

Сигурд усмехнулся.

– Я же неуловимый Сигурд Кёниг! Никто не сможет меня поймать.

– Какой план, дурашка.

Мальчик отвел Эмелин в сторону, чтобы никто не слышал.

– Каждый день Евдокия Ренатовна идет к черному ходу. Курит. Мама у меня тоже курит. Это выглядит так. Сначала она достает сигарету, потом зажигалку. Щелк-щелк. И она курит. Обе руки заняты. Внимание отвлечено.

– Это твой план?

– Это мой план. Евдокия Ренатовна курит, я немного жду, открываю дверь и выбегаю. Что она сделает? Ничего. Руки заняты. Ей меня не поймать.

 

***

 

Прозвенел звонок с урока. Евдокия Ренатовна убедилась в том, что ученики не следят за ней и пошла в сторону черного хода. Шла она медленно, здоровалась с коллегами и даже останавливала бегающих вокруг школьников. Сигурд. Подобно истинному ниндзя, следовал за ней, вовремя прячась за стенами и избегая взгляда других учителей.

Евдокия Ренатовна открыла черный ход специальным ключом, а после спокойно вышла наружу. Дверь осталась открыта. Сигурд улыбнулся. Все шло по плану. Теперь он ждал, представляя, что Евдокия Ренатовна делает на улице. В его представлениях она достала зажигалку, щелкнула, положила сигарету в рот и поднесла к ней пламя.

Сигурд стремительно открыл дверь. На свое удивление он просчитал все правильно. Евдокия Ренатовна только-только поднесла огонь к сигарете. Сигурд уже бежал со всех ног. Учительница даже не сдвинулась с места. Она только усмехнулась, уже затягиваясь. Сигурд бежал со всех ног, но внезапно увидел, как его пытается подсечь молодой и спортивный мужчина. Это был учитель физкультуры, которого мальчик очень хорошо знал.

Физрук прокричал:

– Стой, Сигурд. Куда же ты?!

– Я на свободу!

Мальчик увернулся от мчащегося на него физрука и побежал дальше. Спортивный мужчина настиг его за считанные секунды. Сигурд наклонился и подобрал с дороги камень, а после прицелился в учителя.

– Я кину!

Физрук остановился.

– Сигурд, действуй благоразумнее! Тебе не убежать. Это школа. Отсюда не сбегают. Учителя за тебя отвечают.

– Мне плевать!

– Сигурд, что случилось? Что тебе не нравится?

– Это не школа! Тюрьма! Хочу на свободу!

– И что ты будешь делать на свободе?

– Играть.

– Играть. Но нужно взрослеть и учиться.

– Не хочу учиться!

– Ты умный мальчик.

– Евдокия Ренатовна монстр.

Физрук улыбнулся.

– Вполне возможно, но ты должен терпеть.

– Не должен.

Физрук рванул вперед. Сигурд не кинул камень он просто блефовал. В итоге учитель отвел его к Евдокие Ренатовне. Она схватила Сигурда за ухо и отвела в класс, а потом поставила его в угол до конца дня.

 

***

 

На следующий день Сигурд оказался в кабинете директора. Полный, лысый, со злыми глазами – так можно было описать его. Он строго посмотрел на мальчика.

– И куда ж ты убегал, глупенький? Добежал бы ты до ворот, а они закрыты. Что дальше?

– Что-нибудь придумал бы.

– Хах, а ты знал, что они под напряжением?

Глаза Сигурда от удивления расширились. Директор, конечно же, врал, но мальчик ему поверил. Почему бы и нет? Директор продолжил:

– Вот добежал бы ты до ворот. Попытался перелезть, а тебя бы убило током. И что потом? Ко мне бы пришли особые дяди и тети, которые отругали бы меня за то, что я дал школьнику сбежать. Запомни, Сигурд, из моей школы еще никто не сбегал.

 

***

 

Прошел еще год. Сигурд регулярно пытался сбежать, правда, очень сильно опасаясь металлического забора и ворот, а Эмелин спокойно сидела на занятиях. Школа почти подчинила её. Девочка много времени проводила в школе. Она даже оставалась после уроков, чтобы сделать домашнее задание вместе с некоторыми другими учениками и Андреем Вячеславовичем. Родители всегда забирали её последней.

Андрей Вячеславович одним из таких вечеров подсел к девочке.

– Ой, вижу, у тебя здесь ошибочка. Перерешай этот пример, пожалуйста. И этот. А вот здесь все отлично.

Эмелин кивнула. Андрей Вячеславович улыбнулся.

– Молодчина! Давай, работай. Я думаю, что ты попадешь в сильный класс. Ты молодец.

Андрей Вячеславович опять посмотрел в тетрадь девочки.

– Ох, еще одна ошибочка. Ну, ничего. Ошибочки у всех бывают. Это нормально. Главное, что ты стараешься!

Вдруг в класс зашел отец. Он увидел, что учитель сидит рядом с его дочкой. Его сразу же переклинило. Он подошел к парте дочери и ударил по ней рукой. Андрей Вячеславович встал:

– Что такое, уважаемый?

Жан схватил его за грудки.

– Чего это ты жмешься к моей дочери? Я много слышал про тебя. И я сделаю все, чтобы тебя выкинули из этой школы.

– Что?! Уважаемый, я не понимаю, что происходит!

– Зато я все очень хорошо понимаю! Ты педофил! Не зря про тебя такие слухи ходят! И еще эти усики! Тьфу! Дочь, он лапал тебя?!

Эмелин онемела, наблюдая за безумием отца. Жан еще больше разозлился из-за этого.

– Бедная дочь! Она теперь не говорит, потому что ты, ублюдок, приставал к ней! Директор!

В кабинет вошел директор и спросил:

– Поймали его с поличным?

Жан кивнул.

– Да. Я вошел в класс, а он лапал мою дочь! Сам видел, как он держал руку у нее на колене!

Директор спросил:

– Андрей Вячеславович, как такое возможно?

Андрей Вячеславович попытался оправдаться:

– Но я ничего не делал. Я люблю детей, я бы никогда…

Жан перебил:

– Любит он детей! Педофил и насильник работает в школе!

Андрей Вячеславович опустил глаза.

– Я никогда не занимался тем, о чем вы говорите. У меня и мысли не было.

– Лгун! Я все видел! Я вошел, а ты одной рукой обнимал мою дочь, а другой держал её коленку! Дочка, папа говорит правду?!

Эмелин молчала. Жан продолжил:

– Видите! Директор! Моя дочь не может ничего ответить, потому что этот кусок дерьма домогался до нее! Я требую, чтобы его уволили! Иначе я подам на него в суд. И подам в суд на школу. Я вытрясу из вас последние гроши! Эмелин, собирай вещи! Мы уходим!

 

***

 

Андрей Вячеславович стоял в кабинете директора напротив его рабочего места. Директор покачал головой.

– Ну что же ты? Почему ты так меня подвел?

Андрей Вячеславович посмотрел в глаза директору.

– Я никогда ничего такого не делал. Я вам клянусь. Я не педофил.

– Плевать.

– Плевать?

– Мне абсолютно наплевать на то, педофил ты или нет. Этот психанутый родитель поднимет на уши весь город, если ты не уволишься.

– Но я ничего не сделал. Я просто помогал его дочери сделать домашнее задание. Он все придумал. Я никогда к ней не прикасался.

– Это совершенно не важно. Он её отец. Как он сказал, так и было. Завтра она подтвердит, что ты её лапал. И еще добавит, что ты лез к ней между ног, потому что так сказал её отец.

– Но я ничего…

– Нет никакой разницы, – настоял директор, – мы с тобой были матросами одного корабля, который называется школа. Но сейчас, если ты останешься здесь, то наш корабль потонет. Уходи.

– Это несправедливо. Вся моя жизнь в преподавании.

– Ищи другую работу. И не приближайся к детям, иначе этот больной попытается тебя достать.

– Я всю жизнь стремился к тому, чтобы стать учителем.

– Прости, Андрей. Тебе просто очень сильно не повезло. Это конец твоей карьеры учителя.

Андрей Вячеславович ушел из школы. Через несколько недель учителя узнали, что он покончил с жизнью. Он действительно любил детей и хотел всей душой преподавать. Он хотел нести им знания, хотел учить их и никогда даже не думал о том, чтобы кого-то из них домогаться. С другой стороны, после многочисленных наставлений отца Эмелин думала, что Андрей Вячеславович действительно пытался её изнасиловать. Она даже начала вспоминать, как он гладил руками её колени, хотя этого вовсе не было. Порой одного внушения достаточно для того, чтобы создать болезненные воспоминания.