Герменевтико – феноменологическое прочтение отчуждения

Когда мы говорим об отчуждении, то обычно имеем в виду его марксистское истолкование. Однако в самой философии Маркса неявным образом присутствуют черты гегелевского логоцентризма, и это накладывает соответствуюшие черты на интерпретацию вышеуказанного феномена. Отчуждение - лишь этап в общей схеме закономерного диалектического развития целого, превращение исходных состояний и предпосылок в несобственные, чужие элементы. Чужое сущностно принадлежит собственному, но в иной, превращенной форме (или это извращение форм социального, истинно человеческого). Закономерность отчуждения в общем процессе развития и его последующее снятие – несомненный факт всего теоретического и практического наследия марксизма. Отчуждение превращается в процесс, оно процессуально, а поэтому познаваемо, частично или полностью преодолимо. Однако вся история новейшего времени показывает нам, что отчуждение неустранимо, нередко оно приобретает все новые и новые формы, становится едва заметным и эта проблема не имеет односторонних решений.

Кроме того, современные исследователи указывают на то, что у Маркса отчуждение сводится лишь к его проявлению в труде, т.е к социальному толкованию. Это породило целый ряд исследований в советской философской литературе, где отчуждение рассматривалось сугубо как феномен, присущий лишь капиталистическим обществам в силу товарной формы рыночной экономики. Такая односторонняя социологизация категории отчуждения привела к потере смыслового вектора философских рассуждений. Лишь в конце 80-х гг. прошлого столетия наметились новые тенденции, которые предполагали иные горизонты понимания, заданные необходимостью присутствия плюрализма, отказа от монокаузальной интерпретации и тотализации философского мышления.

Герменевтико – феноменологическое прочтение отчуждения позволяет нам снять затруднения логоцентризма, заново взглянуть на проблему и внести ряд новых принципиальных решений. Традиционная герменевтика пытается проникнуть в тайну смысла либо прочитать некий текст. В нашем же случае речь идет лишь о понимании как таковом. Герменевтика в лице таких ее представителей как М. Хайдеггер и Г.Г. Гадамер придают феномену понимания более широкое толкование, чем это было принято раньше. Понимание, с точки зрения Гадамера, сугубо онтологично и задается глубинным вопрошанием человека о смысле своего существования в этом мире. Хайдеггер мыслит под пониманием основу человеческого присутствия, задающую возможность быть. Но и в таком случае понимание наталкивается на везде присутствующий смысл, и даже если бы он отсутствовал, то его стоило бы внести. Как нам кажется, здесь следует предложить следующее решение возникающей трудности. Нужно совершить переход от понимания к непониманию в сфере чужого. Благодаря герменевтике мы находимся в границах понимания, но не делаем чужое понятным собственному смыслу. Здесь рушится схема логоцентризма, отчуждение не процесс, оно не есть момент собственного в иной форме. Отчуждение возможно лишь потому, что всегда присутствует чужое, и как таковое оно убегает от разума.

Чужое интересно в первую очередь для респонсивной феноменологии Б. Вальденфельса. У него чужое противится смыслу своего и живет своей логикой, непонятной моему схватыванию. Первичным феноменом будет бытие феномена чужого. Отчуждение невозможно рассматривать тематически, т.е в качестве объекта или предмета. Близко мы с ним сталкиваемся в понимании, но там наталкиваемся на границу, за которой чужое. Теперь нам очевидна картина исчерпанности человеческого разума в попытках сделать все понятным и поддающимся истолкованию в рамках логики своего. Граница – условие возможности последней попытки понять этот мир. Снять чужое полностью невозможно, с ним мы вынуждены сосуществовать, наталкиваясь на него постоянно. Бессмысленно ставить вопросы об источниках и границах чужого, поскольку всякое объяснение этого неизбежно будет с позиций логики собственного. Это также бесполезно и потому, что невозможно ответить на вопрос об источнике и границах человеческой свободы. Последний момент рассуждений подводит нас к герменевтико – феноменологическому прочтению отчуждения. Теперь стоит ясно осознать себе всю хрупкость человеческого бытия и ограниченность наших возможностей. Невозможность окончательной интерпретации, существование сферы парадоксального должно привести нас к новому порядку размышлений, к новой ситуации в философии, а проблема отчуждения лишь выступает здесь одной из причин возникновения такой ситуации. Мы не открываем чужое, а лишь заново его обнаруживаем. Оно уже существовало для мысли, но было поглощено логосом. Само отчуждение актуализируется для мысли гораздо позднее и носит характер скорее теоретический, чем практический. Мысль будоражит скорее чужое, чем отчуждение.

                                                                                                               А.П.ЯКУНИН

                                                                Архангельский государственный

                                                               технический университет                                                                 

                       Свобода как категория диалектики

Первый признак любой категории – это наличие множества определений.

Понятие свободы имело множество определений уже на заре человеческой цивилизации – в эпоху античности. С чем только не связывали это понятие различные философские школы и течения! Какие только понятия не брались в качестве основных, поясняющих саму свободу! Безусловно, в этом процессе можно выделить господствующую форму понимания, являющуюся выражением способа материальной жизни общества. Но все дело в том и заключается, что способ производства античности не позволяет ставить вопроса о свободе в ее абсолютном виде –как цели всего общества.

Наиболее значительным достижением данного периода развития можно считать понимание относительности свободы.

Представляет интерес определение свободы у Б. Спинозы. Его определение свободы как осознанной необходимости до сих пор «гуляет» по философским словарям. Это определение послужило первой ласточкой, приведшей к взгляду на понятия и категории как на живую, подвижную систему, соединяющую в себе противоположные начала.

Диалектическая форма мышления способна любое понятие, а тем более категорию представить формой развития и саморазвития. Гегель соотнес категорию свободы с историей общества и дал определение истории как прогресса в сознании свободы. В то же время, решая вопрос об отношении истории и логики, он отдавал предпочтение логике. Это привело немецкого мыслителя к схематизму и идеализму как в вопросах истории, так и в трактовке свободы. Потребовался гений Маркса, который под этой мистификацией увидел действительное развитие истории, заключающееся не «в сознании свободы», а прежде всего в материальной, преобразующей деятельности человека. Свобода, согласно этому подходу, состоит в основном в познании необходимости в природе, господстве над нами самими и над природой; она поэтому является необходимым продуктом исторического развития.

Диалектика есть учение о развитии в наиболее полном, свободном от односторонности виде. Абсолютной свободы нет. Свобода проявляется в конкретных формах. Стоит вспомнить величайшего диалектика начала XX века В. И. Ленина, который в условиях острых социальных катаклизмов чрезвычайно негативно относился к интеллигенствующим философам, рассуждающим о свободе вообще, и требовал политической конкретности – свобода для кого? Для какого класса? Свобода эксплуатации человека человеком или свобода от эксплуатации?

Современная философия давно «беременна» теорией свободы.

                                                                                 А.М. ЖЕРНЯКОВ                                                        

 МГУ им. М.В. Ломоносова