О « «возрожденческой подмене»

Памятуя, о том, что нам бы самим не стать «крысоедами», когда мы отлавливаем «крысоедов», мы должны понимать, что не собираемся их «убивать», - пусть себе существуют, раз им так предрешено. Мы не собираемся и вытаскивать за ухо на белый свет из темных углов всех остальных там спрятавшихся, - для демонстрации довольно и одного. Мы не навязываем своего негативного отношения к «крысоедам», - каждый волен думать так как он считает нужным. Однако «пищу для ума» мы обозначим.

Не будем «глубоко копать» - возьмем самое «приповерхностное», - «визуальный внешний ряд», доступный к осязанию каждого человека. Для примера - всем хорошо знакомую историческую личность – «великого» Микеланджело Буонарроти (хотя кто «велик» пред Богом?) Казалось бы – «создатель» центрального храма католической церкви – собора апостола Петра, «творец» фресок «Сикстинской капеллы», «первый живописец, скульптор и архитектор» монархов и Пап. Все католичество просто пропитано искусством Микеланджело, - визуальный ряд религии четко совмещен с конкретными произведениями. «Страшный Суд», «Пьета», «Всемирный Потоп», «Сотворение Мира», «Моисей» и т.д. Фактически Микеланджело стал «законодателем» «возрожденческого» католического канона. При всем при этом сама личность Микеланджело далека даже от подобия «благопристойности». Капризность, неприкрытое тщеславие, взбаламошность, алчность и даже любовь к мужчине ни в какой мере не «скомпенсированы» каторжным трудом и талантом мастера. На сколько «велик» был последний – на столько же порядков его превышали многочисленные грехи. Сравнение личных записей, долговых расписок, векселей, счетов и писем показывает, что Микеланджело всегда с лихвой компенсировал свои затраты, практически никогда не соблюдая до конца условий договоров, при этом беря деньги вперед, и не заканчивая работу до конца. Борьба с Рафаэлем и Леонардо за «место под солнцем» закончилась убедительной победой Микеланджело, - он стал богатейшим человеком, оставившим огромное наследство, владения и земли. Первоначальный замысел мавзолея Папе Юлию II из 40 огромных фигур при стоимости заказа в 16 000 дукатов, закончился реализацией скромного надгробия с единственной «рогатой» фигурой Моисея при оплаченных 12 000 дукатов. Трехлетние работы над фасадом церкви святого Лаврентия бросаются мастером без завершения в угоду плотской любви к молодому барону, к которому он уезжает «забыв» вернуть полученные вперед деньги. Республиканские идеи мастера заставили его стать одним из трех руководителей заговора против Медичи и руководителем трехлетней обороны Флоренции. Но после возвращения Медичи к власти, вынужденный некоторое время скрываться, в том числе в подвале самого собора апостола Петра, за «помилование» Микеланджело снова начинает работать на Медичи. Непрекращающаются конфликты с предстоятелями, вплоть до бросания доской в Папу и изображения личных врагов-кардиналов в виде бесов на картине Страшного суда. Но себя Микеланджело всегда изображал непосредственно рядом с Христом – он чуть ли не первый помощник Христа, а на собственной надгробной композиции он лично снимает Христа с Креста. Ни больше – ни меньше – Микеланджело везде ставил собственное изображение даже выше первоверховного апостола. Фактически все его творчество фигурально можно назвать «Христос и Я», или даже «Мы с Христом». Но это отождествление вовсе не шло по одному пути – осенения себя ореолом святости, - оно шло одновременно с процессом погружения святости Господа в тварность. Культ плотской страсти вовсе не «сквозит» из работ Микеланджело – он является в них большей Доминантой, нежели сам божественный сюжет. Это непрерывные тварные страдания грешников, включая всех персонажей. Среди «святых» и «грешников» Микеланджело очень мало отличий; все они являются, прежде всего «плотской Доминантой». Судный День – вовсе не день Справедливости и пришествия Царствия Небесного, - это День Гнева, от которого «некоторым» удалось скрыться. Вся роспись Сикстинской капеллы – это не торжество Бога – это гимн трагической творческой силе Человека, и, прежде всего - Себе. По сути «великий» флорентиец всю жизнь любил в Христе только Себя.

Что-либо изменилось, если бы Сикстинскую капеллу расписал все-таки Рафаэль? Нет. Чарующая красота работ талантливейших живописцев всегда сочеталась с полным внутренним «бардаком души». Рафаэль Санти на своей знаменитой картине «Обручение Марии» (1493 – 1520, но официально закончена в 1504 г.) на ноге Иосифа написал… ШЕСТОЙ ПАЛЕЦ. Ах, какой глубокий символизм. Иосиф прямо Демиург с признаками «шестидневного творения на лицо». Тем самым Рафаэль подчеркнул следующее (расшифровываю для неискушенных): Господь пребывал в самом Иосифе и непорочного зачатия не было, было обычное зачатие, только Бог действовал через Иосифа. Поэтому Иосиф в данном случае «сродни Демиургу» и носит его отличительный признак Творца. Ну и как вам автор многочисленнейших «Мадонн», ватиканских росписей, «Георгиев», и так далее? Рафаэль долгое время вообще «специализировался» на портретах великосветских проституток его царственных покровителей и даже жил при «будуаре» герцога в специально построенном «дворце».