Глава семьдесят пятая. Дичь и ее охотник

— Удачной охоты? — брови замершей на пороге девушки взлетели вверх, она растерянно улыбнулась, видимо, не понимая, как ей трактовать очередное чудачество шефа невыразимцев.

— А... — Бёрд лишь махнул рукой, мол, не обращайте внимания,— моя старшая сестра всегда так говорила. Давным-давно, когда мы еще были детьми, миссис Поттер. Она вечно что-то затевала и не хотела, чтобы за ней увязывалась малышня. Стоило ей это сказать — и мы тут же замолкали. Потому что вроде как тоже были в деле.

— Мне кажется, это из какой-то маггловской сказки. Я имею в виду про охоту.

Она тряхнула головой, улыбка больше не казалась натянутой. И все же... нет, она будто никогда не радуется по-настоящему, хотя неизменно приветлива. Словно отмечает галочкой пункты в существующем только в ее голове списке: поздороваться, справиться о том, как прошли выходные, не забыть выглядеть веселой. Странная девушка, эта миссис Поттер.

— Вы устали, Гермиона, уже поздно.

— Ничего, всего два дня осталось.

— А потом на учебу?

— Учеба... Знаете, — ее губы вновь растягиваются, пункт "выглядеть беспечной" тоже выполнен, — это то, к чему я привыкла. Я люблю учиться.

— Любите учиться? Вот в этом я с вами согласен. Ведь это едва ли не единственная страсть, которой можно не изменять до конца жизни. Кстати... если вам что-то понадобится — обращайтесь ко мне безо всякого стеснения, хорошо?

Она кивает, вновь прощается, и дверь за ней наконец захлопывается. Скоро девять... Хотя это и неважно, ведь тот, кто собрался славно поохотиться, не станет смотреть на часы. Мистер Бёрд занял место у рабочего стола, потянулся с удовольствием, до хруста в суставах, и извлек из выдвижного ящика чистый лист пергамента. Итак... Девочка расстроена, и как бы она ни пыталась разыгрывать беззаботность — а притворщица из нее никакая! — все и так очевидно. Не просто расстроена, нет, она встревожена, даже напугана. Чем, спрашивается? Страшное пророчество, основная часть которого исполнена, в последней своей строчке внезапно предлагает неким "наследникам" таинственный приз. Что тут плохого?

"Третья сила"... Эштон вывел эти слова вверху страницы, окружая их замысловатыми виньетками, которые перо в его пальцах рисовало словно само по себе, без его ведома. Не тьма и не свет — так он сам сказал миссис Поттер пару минут назад, торопясь развеять ее сомнения. Добро и зло, черное и белое — он годами отучал себя мыслить в этих категориях, но это было первое, что приходило в голову. В конце концов, история Магической Британии последних десятилетий буквально кричала о том, что существуют только два этих полюса: отвратительный, выживший из ума монстр и юный маг с пламенным сердцем, бросивший ему вызов. Герой новых сказок, который в жизни, увы, вовсе не похож на легенду...

Нет, не стоит отвлекаться, что с того, что Поттер неприятен лично тебе? Сила... ты же собирался подумать именно о ней. Не одно и не другое — тогда что? Или... что если имеется в виду нечто, включающее в себя и темное, и светлое, не делающее между ними различий? Эштон перебирал в уме традиционные разделы магии, известные каждому первокурснику Хогвартса, но все, что лежало на поверхности, либо легко вставало на темную или светлую сторону, либо являлось всего лишь инструментом, с помощью которого творилось волшебство. Опять же, условно обозначаемое как "темное" или "светлое". Арифмантика, предсказания, менталистика... А что если Хаос, Время? Слишком сложно. Магия времени, изучению которой он желал посвятить себя в молодости, была слишком запутанна, не давалась в руки, да и плохо годилась для воздействия на мир, чтобы величать ее силой. К тому же она всегда нейтральна. Хаос... нет, отказ от прямого обращения к нему, упорядочение магического потока — разве не на это направлено все обучение волшебству? Хаос не удержать, ему не придать форму. Безбрежный океан... чтобы черпать от его мощи, следует прорыть каналы, наличие которых отрицает саму его суть. Нет, не похоже... Что еще? Любовная магия?

Мистер Бёрд знал за собой давнюю привычку: в поисках решения он старался перебрать как можно больше вариантов, чтобы один, самый главный и очевидный, не оставался единственной версией. Он представлялся навязанным извне, слишком простым и в то же время... То, в погоне за чем нынешний Министр магии, похоже, провел уже не один месяц. Как недальновидны бывают люди, раздавая указания собственным подчиненным! Словно вкладывают бумажку в бездушный автомат, функция которого — всего лишь сгенерировать правильный ответ.

Природа, Стихии, магия Четырех Царств, первозданная мощь, властвовавшая на земле, чьи кости в ту пору еще были молоды? Не разделяет ни света, ни тьмы, опираясь на оба начала, преломляет их всякий раз по-новому, трансформирует... И вот господин Министр разыскивает загадочных "Повелителей Стихий", о которых уже давно не слыхали на британских берегах. Но отчего-то в главную ночь Йоля на Лондон устремляется кавалькада призрачных всадников, светящийся снег покрывает всю землю — серый асфальт городов, леса, перелески, просторные выгоны в самых отдаленных деревушках... Разрушенная сфера в Зале Магии... 23 декабря дракон, несущий на себе всадника, пересекает границу, устремляясь в сторону континента! И девушка, удрученная тем, что считавшееся утраченным Пророчество предрекает ее мужу и, возможно, и ей самой загадочное Наследие! Ей что-то известно? Нет, мистер Бёрд не станет ее расспрашивать, ничем не выдаст своего интереса — при всей его симпатии к миссис Поттер он не мог не понимать, что ее на данном этапе все же следует рассматривать как человека, безоговорочно преданного Кингсли Шеклболту. А вот природу любопытства господина Министра Эштон пока истолковать не мог.

Что же получается? Министр требует собрать для него информацию о Повелителях Стихий, выглядит едва ли не разгневанным, получив сведения о драконе. Знает о Наследии из каких-то своих источников? Знает и боится? А похищение книг обо всем, что связано со Стихиями, из хранилища Отдела Тайн, совершенное Альбусом Дамблдором? Как это трактовать? Вновь страх? Но что в его основе? Да, все, что связано с этими Повелителями или Говорящими — материя весьма зыбкая, едва ли не сказочная. Глава Отдела Тайн был не чужд сказок, но все же в своих рассуждениях предпочитал опираться на более объективные вещи. И как ни странно, незыблемым фактом в череде событий, обрушившихся на британские земли в конце декабря, оставался именно дракон. Тот самый, которого уже более полугода безуспешно разыскивали гоблины, тот самый, оседлав которого трое юнцов унеслись в поднебесье из-под самого носа охранников Гринготтса. Воздушный змей нес всадника на своей спине — об этом однозначно свидетельствовали показания приборов, а им мистер Бёрд, лично сконструировавший чуть ли не треть из них, привык доверять.

Аромат кофе наполнил крохотную кухню, примыкавшую к кабинету шефа невыразимцев — он с удивлением воззрился на чашку, не понимая, когда успел сварить себе целую турку. Задумчиво потянулся за печеньем, едва не отправив его себе в рот прямо в хрустящей обертке.

... Трое детей, которым покорился древний опаснейший ящер... Бёрду случалось бывать в румынском заповеднике, видеть драконологов со следами страшных ожогов на руках и на лице — ни один из них не отваживался приближаться к своими подопечным без защитного снаряжения. Ни один из них не смел и помыслить о том, чтобы стать драконьим всадником. Покормить, прибрать — все с величайшими предосторожностями. А тут трое восемнадцатилетних магов... выходит, один из них был под стать чуть ли не легендарному Мерлину. Или дракон был настолько ручным, что дался бы всякому? В таком случае — как он мог сторожить гоблинские сокровища?

Однако интересно выходит... Один из покоривших небесного ящера — младший из сыновей Артура Уизли — мертв, девочка, только что с ужасом поведавшая о неизвестной части Пророчества, в нем вообще не упомянута. Остается сам Поттер. Если пойти еще дальше и предположить, что парень и впрямь наделен незаурядным магическим даром... Эштон недоверчиво усмехнулся: он видел Поттера, он слышал отзывы об его практике в Аврорате, не предназначенные для чужих ушей — все, скорее, говорило о том, что Победитель Волдеморта весьма посредственный волшебник. Недалекий, прямолинейный, охотно пляшущий под дудку господина Министра. Как он вообще мог выиграть войну?

И все же логично было предположить, что дракон подчинился именно ему. Нет, абсурд — 23 декабря ты сам имел неудовольствие лицезреть Героя на рождественском приеме в министерстве. И в тот момент, когда похищенное из Гринготтса чудовище пересекло границу и оттиск его ауры зафиксировали артефакты Отдела Тайн, Поттер провозглашал очередной тост за процветание Магической Британии. Так что в тот час под облаками мчался кто-то другой.

Да и не станете же вы всерьез предполагать, мистер Бёрд, что косноязычный тщеславный выскочка сумел вызвать тот небывалый снегопад? Помнится, двадцатые числа декабря — время, когда курсанты школы авроров заняты исключительно подготовкой к экзаменам. Хотя... экзамены... нет, это неважный аргумент. Не Поттер ли разгромил и Зал Пророчеств, и Гринготтс? И вот очередная "шутка" Избранного разрушает Сферу в Зале Магии? Нет-нет, ерунда... получается какая-то бессмыслица.

Запросить Аврорат, где находился Поттер в ту самую ночь? Якобы под предлогом расследования дела об исчезнувшем драконе гоблинов? Тоже плохой ход: Райан Шип близок к Министру, он не найдет причин утаить от Шеклболта твой отнюдь не праздный интерес. Брось, ты и сам не веришь, что Поттеру по плечу все эти сказочные подвиги. Дурацкая версия. И в то же время... именно он герой Пророчества! Наследник Третьей силы, которой, похоже, опасается Министр! И судя по реакции миссис Поттер, сам Герой ни о чем не подозревает. Или... вновь притворство?

Будь Поттер иным — и мистер Берд, пожалуй, всерьез взялся бы за расследование, но... нет, таким, как он, не пристало скакать по небу с Дикой Охотой или рассекать небесную гладь верхом на крылатом змее. Но кому тогда покорился дракон в Гринготтсе? У Эштона не было ответа.

И была во всей этой истории еще одна деталь, никак не вяжущаяся с Поттером — тот самый Тюлений Утес, ставший местом невиданного всплеска магии в главную ночь Йоля. Тот самый, где бродил, простирая руки в сторону моря, обезумевший Люциус Малфой. Разумеется, как только это название всплыло в деле, Эштон Бёрд отправил запрос в архивы и книгохранилища Отдела Тайн и получил... да, получил всего лишь карту, на которой была отмечена крохотная точка на западном побережье Шотландии. И никаких поселений вокруг, ни маггловских, ни магических, разве что какой-то захолустный городок в паре миль к югу-востоку. Едва заметная отметина на карте.

Но это название... оно не отпускало, в нем чудилось что-то знакомое, как будто что-то такое из детства, но, сколько Эштон ни напрягал свою память, так ничего и не вспомнилось.

Промаявшись так почти до полуночи, он толком ничего не придумал: исчеркал не один лист пергамента, каждый час отправляя в камин очередную ни на что не годную схему. Удачной охоты... похоже, он переоценил себя. Незаметно он задремал, кое-как устроив голову на скрещенных руках. Сон его был чутким, поверхностным, он то и дело просыпался, вызывая Темпус, раздумывал, не стоит ли прямо завтра заказать удобный диван для кабинета, раз уж он все равно днюет и ночует на работе, а потом вереница смутных сновидений вновь увлекала его за собой.

Откуда-то издалека доносился до него такой знакомый голос: это же сестра, да, точно она — укладывает их спать в детской. "Эш, сколько раз я тебе сказала! Перестанешь ты вертеться или нет?" И он опять, как и много лет назад, уверяет ее, что больше не шелохнется. Шелестят страницы, она никак не найдет место в книге, на котором вчера остановилась, а он не решается ей подсказать, опасаясь вызвать недовольство. Накануне она читала им какую-то историю про прыгучий горшок, но Эштону она не понравилась. Вот, кажется, нашла: устраивается в кресле поудобнее и... "Далеко-далеко отсюда, на берегу холодного моря, жили некогда Айли и Неил..." "Девчачья сказка, — шепчет ему брат, незаметно протягивая руку с соседней кровати и хватая его за локоть, — вот посмотришь, там дальше будет про то, как они друг в друга втрескались!" И смешно выпячивает губы, пытаясь изобразить поцелуй. А младшенькая, Мэри, та, которой так и не суждено стать волшебницей, возмущенно шикает на них, чтобы они наконец заткнулись, если им вообще ничего не интересно...

Что за чертовщина... Эштон Бёрд удивленно крутил головой со сна и потирал ухо, которое ухитрился отлежать. Так вот оно что... Тюлений Утес! То воспоминание, что никак не давалось ему наяву, с поразительной четкостью вернулось во сне. Сказка про Морскую Принцессу и ее суженого, о путешествии в подводное царство и счастливом возвращении! Он в точности не мог сказать сейчас, что именно в той истории было связано с утесом и отчего его прозвали Тюленьим. Так кто же мешает ему отправиться туда, дождавшись рассвета, и взглянуть на загадочное место своими глазами?

И глава невыразимцев, еще толком не проснувшись, направился в хранилище, где в одном из шкафов, насколько он помнил, находились артефакты, способные уловить приближение к объекту любого существа, наделенного магией. К сожалению, на данный момент из пятнадцати тщательно оберегаемых приборов осталось всего три, остальные были изъяты еще летом по распоряжению нынешнего Министра магии. Якобы для нужд Аврората. Но и оставшихся должно было хватить.

 

* * *

Неужели он так промахнулся при аппарации? Быть того не может, перед отправкой он еще раз сверился с координатами, указанными на карте. Смешно сказать — глава невыразимцев не может попасть в нужное место, словно ему только вчера исполнилось семнадцать и он с трудом получил лицензию. Или это туман так искажает все вокруг, что он даже не в состоянии понять, что у него под ногами: земля или камень, трава или подтаявший снег? Да, этот туман — он плотный и вязкий, как желе. Висит в воздухе, стелется под ногами, будто невидимый великан притаился неподалеку и раскуривает огромную трубку. Мистер Бёрд наугад побрел вперед — стоило подняться небольшому ветерку, и вот ему уже чудилось, что за плотной белой пеленой он различает что-то темное, похожее на полуобвалившееся строение. Он оскальзывался на размокшей тропинке, с трудом сохраняя равновесие, но что-то словно звало его: дальше, иди дальше. И в то же время он ощущал, что чей-то недобрый недоверчивый взгляд направлен ему в спину. Но сколько он ни оборачивался, рассмотреть никого так и не смог. Вернуться и прийти сюда в другой раз? Нет, он не из тех, кто так легко отступает.

Еще пара шагов, еще — казалось, туманный занавес можно пощупать руками. Но в сером предутреннем свете дом впереди виделся все четче: будто повинуясь неведомому волшебству, сквозь застилавшую глаза дымку проступали очертания приземистой хижины, грубые, потемневшие от влаги и времени бревна. Разбухшая дверь поддалась с трудом, взгляд мистера Бёрда упал на крепко приколоченную ручку. А вот это уже занятно: не иначе как сюда кто-то наведывался, причем не так уж и давно.

Гулкая пустота внутри, запах старого дерева — Эштон засветил Люмос, с любопытством оглядывая старинные сундуки и добротно сколоченные полки. Никого — ни забытой второпях вещи, даже крошек на столе — и того нет. Только вот очаг... да, тут неведомые обитатели Тюленьего Утеса дали маху: мистер Бёрд поворошил давно прогоревшие угли, не побрезговал даже извлечь из хлопьев пепла головешку, чуть ли к самому носу ее не поднес. Итак, дом посещали примерно месяц назад или немного раньше. Но даже чуткий прибор, предусмотрительно прихваченный с собой из министерства, не мог уловить остаточных следов ауры побывавших здесь. Люди? Фэйри? Звери? Но лишь человеку могло взбрести в голову воспользоваться очагом, и сделано это было отнюдь не сотни лет тому назад.

Теперь он корил себя за беспечность: что ему стоило примчаться сюда сразу же после памятного йольского снегопада? Или в тот день, когда какие-то праздные зеваки обнаружили неподалеку отсюда безумного Люциуса Малфоя. Да, тогда бы он успел, не упустил бы тех, кому вздумалось поиграться со Стихиями. Отчего бездействовал Аврорат? Или нет, постой... как-то раз, забежав к Шипу, он случайно услышал обрывок разговора, доносившегося из курилки: что-то про "недоброе место" и "да разве же начальство поверит?". Но эти слова могли относиться к чему угодно, да, это сейчас тебе хочется нанизать их на ниточку своих предположений.

Ничего, упущенное пока что не поздно исправить — мистер Бёрд решительно потянул на себя дверь и, остановившись у самого порога, начал присматривать место для установки первого из следящих артефактов. Пусть только посмеют еще раз сунуться сюда, пусть...

Странный звук отвлек его — как будто перестук копыт. Лошадь? Всадник? Но откуда им взяться в этой безлюдной туманной пустоши? Прежде чем обернуться, он незаметно перехватил палочку так, чтобы иметь возможность незамедлительно ей воспользоваться. И подумай: как ты будешь выглядеть, наставив палочку на отбившуюся от стада скотину?

Конусовидное основание следящего артефакта, зажатого в его руке, нетерпеливо подрагивало — Бёрд успел активировать чары, так что проще было выпустить его и дать уйти в землю, а установку завершить потом, разобравшись с тем, кто вмешался в его планы.

Поворачиваемся медленно, ничем не выдавая своих намерений... Эштон тряхнул головой, не понимая, что или кто перед ним: то ли порождение туманного морока, то ли и впрямь живое существо? Рассекая туман, словно высокие травы, к нему брела статная женщина в длинном зеленом одеянии, а в паре футов за ней следовала лошадь — с ярко рыжей гривой, а глаза... привиделось? Показалось? Но Эштон готов был поклясться, что мгновение назад видел, как глаза лошади полыхнули алым, словно разгорающиеся угольки.

Оба существа приближались неспешно, будто они не ступали по земле, а плыли на невидимой сотканной из тумана ладье, в то же время перестук конских копыт становился все более отчетливым. Женщина, казалось, вовсе не замечает его: ее голова была повернута в сторону, лицо безмятежно, волосы — почти того же яростно-рыжего оттенка, как и лошадиная грива — трепал невидимый ветер. И лошадь, и спешившаяся всадница двигались столь плавно, словно находились под водой.

— Простите... — слова давались с трудом, как будто бы влажная серая взвесь, висевшая в воздухе, приглушала их, поглощала... — Простите, вы здешняя?

Эштон понимал, что более глупый вопрос и выдумать трудно, но нужно было как-то разорвать сковавшее его колдовское безмолвие.

— Я? — сейчас она стояла совсем близко, и Бёрду чудились желтые искры, вспыхивавшие и гаснущие в ее зеленых глазах. — Я-то здешняя, а вот ты — нет!

В недоброй улыбке обнажились ровные жемчужные зубки, но Эштон инстинктивно отпрянул назад, выставляя палочку перед собой — верхние резцы на глазах удлинялись, превращаясь в острые клыки. Чудовище? Вампир?

— Петрификус... — начал было он, отчего-то никакое иное заклятие в голову не пришло. А так хотя бы обездвижить ее, хотя бы...

Она звонко рассмеялась, перехватывая его палочку и отводя ее в сторону.

— Думаешь напугать меня своей деревяшкой? ОН не велел мне убивать простецов, а вот про магов... про магов ничего не говорил.

— Кто? Кто — ОН?

Даже сейчас, изрядно обескураженный и напуганный, Эштон Бёрд пытался получить ключ к тайне, ради разгадки которой он и прибыл сюда.

— Да ты любопытный, чародей! Думаешь, я скажу тебе? Или нет, я скажу... — теперь ее улыбка выглядела чуть ли не кокетливой, только вот клыки... — Тот, в ком тьма прекрасна, как бархат ночи. Тот, кому скоро станет ненадобна эта лачуга, потому что место его — во дворце.

— И кто же у нас этот загадочный король тьмы?

Теперь Эштон ясно понимал, что перед ним фэйри, но что противопоставить ей — этого он не знал. Неужели на нее не действуют обычные чары?

— Так я тебе и сказала, маг! Убирайся-ка ты отсюда и железки свои прихвати! — она небрежно кивнула в сторону порога. — А если ты или кто-то из подобных тебе станете тут отираться — попомни мое слово, уж я отведаю вашей крови. Сдается мне, она жидка, словно водица!

— Скажи мне...

Он осекся, по ее насмешливому взгляду было ясно, что она не ответит. Обмануть ее? Ему мнилось, что она угадывает даже отзвуки его мыслей. Страх и стыд — вот что ощущал сейчас мистер Бёрд. Страх перед этим таинственным созданием и жгучий стыд оттого, что он не знает ни как постоять за себя, ни как говорить с ней. Подобно большинству чародеев он не считал фэйри себе ровней — но был вынужден уступить, ретироваться, не сомневаясь, что промедли он — и она бестрепетно вонзит клыки в его незащищенную шею.

Стоя в паре шагов от него, она наблюдала, как Эштон Бёрд извлекает из земли железный конус следящего артефакта. Она словно принюхивалась, пытаясь уловить в воздухе отзвук чуждой ей магии, а затем, когда он закончил, удовлетворенно сказала:

— Теперь уходи. Не смей возвращаться. Если не станешь мешать — мы не причиним тебе зла. Хочешь жить сам — не мешай жить другим.

— Но... — все же Эштон не желал уходить отсюда с пустыми руками, — для кого ты охраняешь это место? Для чего?

На секунду ее лицо показалось Эштону задумчивым, даже приветливым, ее черты будто смягчились:

— Сила приходит в наши земли. Расступятся камни, оживут леса — и те, кто таился, выйдут на свет, станут танцевать при луне, смеяться в волнах и играть с ветрами. Разве тебе это не по душе? Если ты волшебник — разве ты не хочешь того же?

— Хочу.

Он произнес это словно против воли и в то же мгновение ощутил, что всем сердцем желает, чтобы загадочная сила вновь пришла в мир, чтобы ею полнились леса и озера, чтобы... чтобы магии было так много, что ее хватало бы на всех. Как встарь.

— Что ты стоишь? Уходи!

Одно неуловимое движение — и рыжеволосая уже оказалась верхом, и мистер Бёрд готов был поклясться, что на секунду перед его глазами мелькнуло козлиное копытце.

 

* * *

Она знает, кого называют Наследниками! Она знает, она говорила с ними, а он, хваленый знаток тайн, не нашел нужных слов, не изобрел ни единой подходящей уловки, чтобы перехитрить эту клыкастую козлоногую кровопийцу. И он... да, в тот момент, когда она говорила ему про возвращающееся волшебство, он был почти счастлив!

— Эштон!

Глава Отдела Тайн несся по коридорам министерства, размахивая руками и не обращая внимания на грязь на ботинках и на подоле мантии, и, когда до него донесся голос Кингсли Шеклболта, он остановился, не вполне понимая, где он. Перед его глазами до сих пор стояло это туманное видение: рыжеволосая женщина верхом на белой лошади, тающая в тумане; клоки пожухшей прошлогодней травы, покрывающей холм; почерневшее от времени дерево древней хижины.

— Эштон!

— Да, господин Министр!

Несмотря на то, что Бёрд все еще был во власти своих воспоминаний, от него не укрылось, как Шеклболт быстро, словно вор, оглядел пустынный холл министерства, желая удостовериться, что никто посторонний их не услышит. И почему-то понизил голос:

— Нет ли новостей о пропавшем драконе? Сами понимаете, когда дело касается гоблинов...

Бёрд, не колеблясь ни секунды, лишь отрицательно покачал головой.

— А по Повелителям... или нет, вы упоминали, что их правильнее называть Говорящими?

— Сожалею, господин Министр. Я разослал еще несколько запросов, но пока что...

— Хорошо, — Шеклболт кивнул, тщательно скрывая разочарование. — Как только что-то будет, незамедлительно дайте мне знать.

— Конечно. Я сразу же подготовлю для вас подробный отчет.

С этой минуты Эштон Бёрд более не сомневался: свои тайны он оставит при себе. И вовсе не оттого, что встреченное на утесе существо ему угрожало, нет — просто он не любил чужих игр за своей спиной. Особенно если в них ему отводилась роль недалекой пешки.

Глава опубликована: 04.01.2018