Глава шестьдесят седьмая. Любознательная мисс Паркинсон

Панси вновь бросила взгляд на упаковочную бумагу с изображениями серых и коричневых паровозов — нет, надо убрать на стол, подальше от свечи. Ей не хотелось бы закапать воском свою только что обретенную драгоценность. Хотя какая это драгоценность? Кусок раскрашенной бумаги, ерунда, но отчего-то, едва она увидела, во что завернуты подарки, присланные профессором Снейпом, ее охватило странное предвкушение, почти ликование. Она уже несколько раз повторила себе, что совсем сошла с ума, что упаковка из того самого бернского магазина, где они с Тео так неудачно попали в объектив чьей-то колдокамеры, а потом и на страницы магической прессы, скорее всего, ничего не значит, но...

Но ей не терпелось проверить! Та самая лавка с подарками в Берне, говорят, в нее съезжаются маги чуть ли не всей Европы, чтобы приобрести что-то к Рождеству — вряд ли еще какой-то торговец посмеет воспользоваться их фирменным клеймом с точно такими же паровозами. Значит, ее бывший декан тоже побывал в том же самом магазине. Ну и что? Почему нет, если это место известно всем волшебникам, проживающим на континенте? Да, и наборы с конфетами... она и сама на них заглядывалась, а потом одернула себя, что уже взрослая и что нечего пялиться на сладости. Ага, разумеется, и тут же побежала глазеть на игрушечную железную дорогу и поезд, бегущий по рельсам, и запорошенные наколдованным снегом домики, и станцию с платформой и часами... И в тайне мечтала, что кто-нибудь позабудет, что ей уже восемнадцать, и по ошибке купит ей и засахаренные фиалки, и шоколадные фигурки, обсыпанные переливающимися сладкими блестками,

Почему-то в тот миг, когда она обнаружила под елкой подарки от профессора, она подумала о том самом дне: как они с Тео толклись возле витрины, как протискивались к выходу, как Тео поссорился с молодым светловолосым магом. И шар чистого огня на открытой ладони волшебника, не причинявший ему ни малейшего вреда. И как Тео закрыл ее собой, испугавшись невиданного колдовства. А потом они исчезли — белобрысый юноша и его более старший спутник. Тогда все произошло слишком быстро, она и подробностей толком не помнила, только радовалась, что отец отнесся к той газетной заметке более чем прохладно. Всего лишь маленькое приключение на рождественской распродаже.

А вот теперь ей казалось важным узнать больше, восстановить все детали: едва она увидела сегодня те самые паровозы, ей отчего-то подумалось, что те двое в магазине на самом деле были именно профессор и Поттер! Сколько бы она ни уверяла себя, что в мире миллионы блондинов, и некоторые из них являются волшебниками, и кое-кто из них имеет обыкновение наведываться в предпраздничные дни именно в Берн, но она ничего не могла с собой поделать. Поттер и Снейп под оборотным! Что если она права? Неудержимый, плохо контролируемый гнев младшего из магов, молниеносная реакция того, кто был вместе с ним... Как будто бы что-то знакомое, хотя, на первый взгляд, это были совершенно чужие люди.

План, если это можно было назвать таким словом, созрел у нее в тот момент, когда она поднимала вместе с отцом очередной тост за счастливое Рождество. Причем она и сама не могла бы объяснить, на что ей дались профессор и его подопечный. Некая тайна, к которой она едва прикоснулась — ведь догадалась же она, что отец и Мастер Зелий выкрали Поттера! И тогда они даже доверились ей, попросили сопровождать Поттера за покупками, отец велел принести Обет. Но в чем дело? Зачем им понадобилось похищать Гарри? И кто тот человек, про которого печатают статьи в "Пророке", выдавая его за победителя Темного Лорда? Зачем все это? И почему профессор исчез, даже не попрощавшись, и, по всей видимости, увез с собой и Гарри? И папа не знает, где они, даже подарок отправить не смог, сам вчера жаловался.

Огонек свечи мечется по потолку и по стенам, выхватывает из полумрака ярко-красные, будто восковые, ягоды остролиста и резные листья, из которых свиты гирлянды.

...Ей не давали покоя чужие тайны, еще в школе она порой ссорилась с соседками по спальне — ей повсюду надо было сунуть свой любопытный нос. Небрежно брошенные письма, шкатулка, на которую забыли наложить охранные чары... Панси никогда ничего себе не брала и никому ничего не рассказывала! Ей всего лишь хотелось знать! Как-то дело дошло чуть ли не до скандала — тогда она была, наверное, курсе на пятом. Панси вызвали к декану, она плакала, так отчаянно теребила тонкий серебряный браслетик, что сломала застежку, клялась, что не ворует и не распускает сплетен.

Снейп сидел за столом — не кричал, не ругался — он слушал, как она оправдывается, а потом сказал совершенно неожиданную вещь. "Вы стремитесь к власти, мисс Паркинсон. Задумайтесь об этом. Я бы рекомендовал вам извиниться перед однокурсницами и впредь унять свою любознательность. Еще одна такая выходка — и вашему отцу придется перевести вас на домашнее обучение". "К власти? — она опешила. — Да разве я... простите, профессор, но мне просто так любопытно, что я никогда не могу удержаться". "Видите ли, мисс Паркинсон, то, что вы знаете о других, дает вам некое превосходство. Кто-то стоит неизмеримо выше вас и волен карать и миловать по своему усмотрению. Вы же... выведывая что-то, даже, на первый взгляд, незначащее, о других, вы тоже ставите их в зависимое положение. Согласитесь, с этим мало кто захочет смириться. Направьте свои усилия на что-нибудь... более продуктивное и не делайте врагов из соседок по факультетской спальне".

Она дала ему слово и все исполнила, но ведь себя не изменишь! Панси заворочалась в постели, задула свечу, попробовала было отвернуться к стенке, где уже давно мурлыкала задремавшая Клео. Как будто внутри у котенка моторчик... тарахтит так ровно... и брюшко мягкое-мягкое. Нет, мисс Паркинсон, это у тебя внутри моторчик, который не дает тебе покоя! Слить свои воспоминания о том дне в Думосбор, посмотреть, как следует приглядеться к тем магам, разобрать, что именно сказал Тео и отчего дело закончилось ссорой. Ведь тот парень мгновенно вспыхнул, значит, Нотт как-то задел его. Когда она еще тогда спросила о причине размолвки, Тео отмахнулся, мол, что с него взять, невежа из местных, пихнул девушку и ухом не ведет.

И так ярко вдруг встала перед глазами та картина... огонь, охвативший ладонь и пальцы того волшебника, перепуганное и в то же время решительное выражение на лице Тео. Нет, сегодня уснуть точно не получится!

— Элли! — собственный голос показался неуместно громким в тишине спящего дома, и мисс Паркинсон невольно перешла на шепот, едва эльфийка появилась возле ее постели. — Элли, принеси мне Думосбор, пожалуйста. Только так, чтобы папа ничего не заметил.

— Будет сделано, госпожа. Ваш батюшка у себя, он давно лег.

— Тогда неси скорее!

Да, Панси было невтерпеж выяснить все досконально. Они или нет? Она едва дождалась, пока Элли покинет комнату, так поспешно ткнула палочкой себе в висок, что чуть не поцарапалась. Зажмуриться, сосредоточиться — вот оно! Белая паутинка ложится на темную поверхность, погружается в глубину, со дна чаши поднимаются искорки, вращаются все быстрее, вовлекая в свой танец и Панси.

...И вновь гомон, кругом голоса, до нее долетают обрывки фраз, в таком шуме и не разберешь ничего толком. Пакеты с покупками крепко зажаты в руках, вот Тео аккуратно укладывает в один из них купленную в подарок матери фигурку чародея в широкополой шляпе — она их коллекционирует, а такого у нее еще нет. Панси лихорадочно подсчитывает, хватит ли приобретенных "сладких лукошек" для всех лондонских теток. Ох, не помять бы чего в этой толчее, а еще эта девица: встала в самых дверях, раздает какие-то бумажки и громко зазывает всех на распродажу, как будто народу и так недостаточно! Им нужно торопиться, она обещала быть дома сразу после лекций. Пусть она сегодня и не попала в университет, но через пятнадцать минут надо вернуться в поместье. Тео знает об этом, тоже спешит, но, как на грех, проход им загораживает тучный маг с не менее крупногабаритной спутницей, их никак не обойти, они не понимают ни по-немецки, ни по-английски, так что в итоге Нотт просто отпихивает кого-то в сторону, волоча за собой низкорослую Панси.

А теперь еще и эти два белобрысых: Панси с Тео приметили их у витрины с поездом. Светлые волосы парня собраны в хвост, второй коротко стриженный, в очках. Оба высокие, видные и как будто немного похожи друг на друга. Молодой человек так разглядывал эту сферу с железной дорогой, будто у него отродясь не водилось игрушек. Старший улыбнулся, положил ему руку на плечо. Отец? Дядя? И сейчас они оба прямо перед ними: тоже обвешаны пакетами, Панси даже видно, что там внутри — коробки, обернутые в подарочную бумагу. С паровозиками... И ее "лукошки", и фигурка мага укутаны точно в такую же. Парень неудачно поворачивается, пытаясь обойти раздающую рекламные буклеты служащую магазина, Панси вскрикивает — он зацепил ее покупки, а хрупкая фигурка, предназначенная для матери Тео, сейчас у нее. Тео инстинктивно вытягивает ладонь, чтобы не дать пакету упасть, и тут же набрасывается на обидчика. Шипит зло, рассерженно, хотя белобрысый олух выше и явно крепче его: "Куда прешь, сладкий!"

А дальше... даже сейчас, наблюдая всю сцену в Думосборе, Панси не могла понять, как это произошло: огонь пылал прямо на открытой ладони, шар на глазах увеличивался в размерах, от него шел нестерпимый жар! Она толком ничего не видела: загородивший ее собой Тео почти полностью закрывал обзор, но взгляд отчего-то зацепился за сильные длинные пальцы старшего волшебника, схватившего за локоть разошедшегося юного колдуна. Раз — и они исчезли, словно сквозь землю провалились! А они с Ноттом вылетели на улицу, не помня себя от испуга и удивления, аппарировали в Лейпциг, там, прямо на центральной площади разобрали, где чьи покупки, и Панси бросилась домой — ее уже поджидал отец.

Уф! Панси с трудом оторвалась от темной поверхности, в которой, как ей казалось, все еще таится отблеск того самого пламени, откинулась на спинку кресла и немедленно потребовала у Элли чашку чая. Да, и было бы неплохо добавить туда ложку коньяка или местного бальзама на травах... Вот это да! А ведь они с Ноттом тогда даже не задумывались над тем, что с ними произошло. Главное, она успела вовремя домой! Идиотка! Папа не стал ругаться из-за колдографии и сделал вид, что не понял, что она прогуливала лекции! Вот счастье-то!

Счастье, Панси, это то, что ты и Тео вообще сумели в тот день унести ноги из Берна! Подумай, случалось ли тебе хоть раз в своей жизни видеть, как огонь вспыхивает на открытой ладони, а сам маг при этом не взмахивает палочкой и даже ничего не произносит! Огненные чары являются одним из самых сложных и опасных разделов колдовской науки — об этом твердил им профессор Флитвик, особенно когда недоумок Финниган в очередной раз поджигал что-то в классе, напутав с заклятиями. Она же чувствовала жар, исходивший от огненного шара! А тот парень держал его в руках, словно это был всего лишь оранжевый мячик. Что если бы он запустил этим "мячиком" в них с Ноттом? В толпу? В стену магазина? А Нотт? Конечно, он хотел защитить ее... или нет, просто делал вид, что защищает? Но зачем было провоцировать незнакомого человека? Оскорблять его? В конце концов, тот же задел Панси случайно, в такой толкотне и они могли отдавить кому-то ноги или помять покупки.

И этот безобразный намек... Второй маг мог быть просто родственником... или и тут Тео, как всегда, попал в точку? Было в тех двоих что-то такое... это не объяснишь. Старший дернул юношу за локоть, он не испугался огня. И почему она думает про Поттера и профессора Снейпа? У нее не было разумного объяснения. Что-то в движениях... спонтанная реакция на обиду — непродуманная и такая сильная. Поворот головы и это выражение лица... как будто его ударили или плеснули холодной воды. Замешательство... всего на долю секунды. И ответный выпад. То, как повел себя второй — он среагировал молниеносно, безукоризненно и точно. Одно движение — и он спас всех, находившихся в лавке, и ее, и Нотта, и самого разгневанного "повелителя огня".

Единственное правильное действие в критической ситуации, как будто все просчитано заранее — профессор Снейп. И объятый гневом, потерявший голову от злости и обиды, эмоциональный, вспыльчивый — Поттер. Слишком похожая мизансцена, таких на ее памяти было немало. Шесть лет Зелий в одном классе с Поттером, пять из них — с профессором Снейпом. Или все же выдумки? Все притянуто за уши? Она ищет тайны там, где их нет, просто от того, что ей нечем себя занять?

Но... она улыбнулась — чай, принесенный Элли, отдавал травами. Если бы в тот день, когда все случилось, ее спросили, на каком именно языке Нотт произнес свои оскорбительные слова, она бы не смогла ответить. А теперь точно знала: Тео Нотт говорил по-английски. Он тоже был разозлен и не заботился о том, поймут его или нет. Значит, те двое были британцами... И один из них владел неведомой магией. А в Магической Англии некто, кто присвоил себе имя и личину Поттера, глупо лыбился с газетных страниц и болтал о подвигах, которых никогда не совершал. Ведь тогда, в октябре, отец обмолвился, что настоящий Гарри — тот, которого ей надлежит сопроводить в магазин за палочкой и одеждой. И он тогда был совсем на себя не похож — поблекший, безжизненный... как побитый пес. И в то же время ожесточившийся: сжимал кулаки в ответ на любой взгляд, который казался ему неодобрительным, с каким-то обреченным остервенением повторял "Я сам", стоило ей предложить ему помощь.

Тогда... да, через пару дней после эпизода в Берне Нотт вскользь упомянул, что к ним домой нагрянули авроры с расспросами. И очень интересовались колдографией с огненным шаром. Тео сказал тогда, что ничего не стал им объяснять, мол, поссорились в толпе с какими-то придурками — и все. А потом отец говорил, что заявившийся к нему глава Аврората очень интересовался зельеваром по имени Джон Кэмпбел. И что у Буллдстроудов даже мэтр Роше показался им подозрительным, хотя всем известно, что у Милли полоумная мамаша, которая всю жизнь занята одним: выискивает у себя болячки, а потом нанимает докторов, которые ее лечат.

Что если Тео наврал ей? Если британские авроры ищут профессора Снейпа, если они хотели избавиться от Гарри, потому что он опасен и умеет делать такие фокусы с огненными шарами? Говорили, так мог только Темный Лорд. И после всей той свистопляски, которую они устроили с крестражами — папа же объяснял, что из-за того, что Поттер был крестражем Волдеморта, его и сейчас можно объявить адептом Темных Искусств — они что-то сделали с Поттером, а папа и профессор его вызволили? Их разыскивают обоих, пытаются привлечь соглядатая здесь, на континенте... Тео достаточно было просто обронить, что в бернском магазине он говорил по-английски. И согласиться стать их осведомителем. Буквально через день он принес те билеты в театр — она еще хлопала в ладоши от восторга, что они будут сидеть возле самой сцены. А потом подарил жука. Откуда у него деньги? А еще... давно, когда они вместе разыскивали пропавшую Элли... Тео увидел на улице профессора, который тогда был мистером Кэмпбелом, и голос показался Нотту знакомым. Почему авроры расспрашивали отца именно о Кэмпбеле? А она, дурочка, еще стала объяснять ему, что это папин знакомый, у которого он часто заказывает зелья. Нашла, с кем откровенничать. Все сходится. Огненный шар, расспросы, деньги, которым неоткуда взяться, украшения, которые не на что приобрести... Должно быть, ценных информаторов неплохо оплачивают.

— Скоро утро. Я могу предложить госпоже средство для хорошего сна? — Элли стояла на пороге, а на подносе, который она удерживала в лапах, была чашка с дымящимся отваром.

Скоро утро, да. А отвар, который умеет варить Элли — самое лучшее средство, чтобы прогнать тревоги, опасения, подозрения, а главное, ненужные мысли о мистере Нотте, который отныне стал нежеланным гостем и в их доме, и в ее голове.

 

* * *

Сонное мурлыканье Клео, тепло ее маленького тельца, завитки шерстки на брюшке, в которые так приятно запустить пальцы. И хотя Панси и одолевали невеселые тревожные думы, но питье, приготовленное Элли, сделало свое дело — глаза слипались, мысли, что еще секунду назад затевали чехарду в ее голове, теперь стремительно разбегались в разные стороны, освобождая место блаженной расслабленности. Кошка теребила сплетенный из нитей браслет на запястье, царапала руку. Панси понимала, что проваливается в сон, и в то же время все более четко видела перед собой ясную картину: солнце, высоко стоящее над горизонтом, купающиеся в волнах холодные лимонные блики. И ветер, казалось, прохватывал ее до костей, но почему-то она не могла вернуться в безопасный уют своей комнаты. Утес, нависающий над морем, а там, под ним — каменистый остров, иссеченные неласковыми волнами серые плоские глыбы, и только на той его оконечности, что ближе к берегу, жмутся тесно друг к другу чахлые невзрачные кустики, образуя небольшое укрытие.

В пространстве снов свои законы, поэтому Панси не могла точно сказать, каким образом она очутилась на островке, преодолев отвесный обрыв. Достаточно было лишь пожелать. И вот она уже прячется в зарослях, тонкие ветки цепляются за одежду, но она уверена в одном — ее не должны заметить. И ей страшно: она не сомневается, куда попала, но совершенно не понимает, зачем. И что она скажет, когда появится Морская Дева? Ведь, несмотря на все богатства дома Паркинсонов, Панси нечего предложить дочери Морского Царя. И нет у нее милого, за которого она могла бы просить. Да и пожелает ли Роан говорить с ней?

Так не лучше ли уйти отсюда? Но, как назло, ее сон в точности повторял любимую с детства сказку: воды вспенились, и перед ней один за другим стали появляться громадные звери — серые, неуклюжие, они ревели, нелепо растопырив черные лапы с перепонками между пальцев. Оказавшись на камне, они били хвостами, крутили округлыми гладкими мордами. И спустя мгновение... нет, Панси не могла сказать, как творилось волшебство — но вот уже и не было перед ней неповоротливых обитателей морских просторов! Девушки, одна краше другой, сбрасывали с себя тюленьи шкуры, как надоевшие за долгую зиму шубы. Струились перламутровые одеяния, подпоясанные нитками жемчуга. И у каждой на запястье точно такой же браслет, что профессор Снейп некогда подарил Панси. Они пересмеивались, о чем-то говорили, но речь их была непонятна земной гостье. И вот, будто им мало было того, что вся их жизнь протекала в морских водах, они попрыгали в воду одна за одной и резвились уже там, устраивали догонялки, словно малые дети.

И Панси, сама не зная, зачем она это делает, выбралась из своего укрытия — ей интересно было рассмотреть разбросанные на камнях тюленьи шкуры. А одну из них, с черными подпалинами в виде звездочек, она приметила уже давно: та принадлежала самой красивой из девушек — статной красавице со струящимися золотыми волосами и глазами голубыми словно небо. Сказки, сказки... кажется, для того, чтобы заставить кого-то из волшебных созданий выслушать тебя, следовало припрятать их одежду. Тогда фэйри не смогут вернуться к себе домой, а значит, им придется выполнить твою просьбу, какой бы она ни была. Странно, что Айли не сделала этого, а лишь стояла и выплакивала помощь Морской Царевны для себя и Неила.

Вскоре волшебные девы, закончив купаться, вновь выбрались на островок. С шутками и смехом они надевали свои шкуры и исчезали в волнах — и лишь одна из них так и осталась стоять на плоском камне, а ветер все трепал ее дивные волосы, в которых не было и капли влаги. Теперь Панси проклинала свою хитрсть: разве могла она тягаться с этим неземным созданием? Разве вправе была похищать ее одежду? Разве могла хоть как-то повредить ей, ставить ей какие-то условия? Но прежде чем она решилась покинуть свое укрытие, Роан сама заговорила с ней:

— Подойди, дитя, не бойся. Зачем тебе моя одежка? Или приглянулась?

Панси, полумертвая от стыда, не помнила, как вышла из своих зарослей, не смея поднять взгляд на морскую красавицу. Она собралась было открыть рот, чтобы пробормотать извинения, соврать, что хотела всего лишь посмотреть и подержать в руках диковинную шкурку, но губы не шевелились, словно скованные холодом.

Взгляд Роан скользнул по ее запястью, Дева-Тюлень кивнула и улыбнулась, маня к себе девушку.

— Ну же! Или ты думаешь, я утащу тебя на дно за то, что ты сделала? Глупая! Кто-то приходит ко мне с открытым сердцем, кто-то — с хитростью, как и ты. Но ты здесь не по своей воле, и я не стану тебя наказывать. Тебе по нраву мой подарок, что передал тебе лорд Принс?

— Так это от вас? — Панси наконец смогла вымолвить хоть что-то.

— Я отдала его для той девушки, что ухаживала за ним и читала ему свою сказку. Ведь это была ты?

Панси лишь испуганно кивнула.

— А этот браслет... он и вправду... его сплела Айли, да? — ей и самой не верилось, что она разговаривает с Морской Девой, но Роан стояла всего в паре шагов от нее, не сердилась, глаза ее лучились синевой, словно согретые солнцем морские воды.

— Да, дитя. И он приносит счастье тому, кто его достоин.

— Но я... — никогда еще в своей жизни мисс Паркинсон не ощущала себя настолько нелепой и ничтожной. И уж точно не была достойна никакого счастья.

— И ты достойна, если сама поверишь в это. Я позвала тебя сюда не просто так: ты догадливая девушка, и все, что тебе известно, может повредить и лорду Принсу, и лорду Поттеру. А они очень важны для меня. Поэтому сейчас ты пообещаешь мне, что ничего не станешь рассказывать ни своему отцу, ни друзьям, ни подружкам.

— А... скажите... — Панси все же не утерпела: с ее губ так и рвался вопрос, который, возможно, не следовало задавать. — А Гарри... лорд Поттер — он что, может сделать огненный шар прямо из ничего?

— Я же сказала: ты догадливая девушка, — Роан продолжала улыбаться, безотрывно глядя ей в глаза, так что Панси понимала, что ни соврать, ни слукавить ей уже не удастся. — Ты не станешь расспрашивать, не попытаешься отыскать их. Все, что ты знаешь, должно до поры оставаться при тебе. Ты меня хорошо поняла?

— Да.

— Ну вот и славно, — Роан приблизилась и коснулась ее запястья, перехваченного браслетом, и в этот момент Панси почувствовала, как холодны были пальцы Девы-Тюленя. — Запомни: достоин тот, кто верит.

И в тот же миг мисс Паркинсон открыла глаза в своей спальне: солнечный блик пробежал по потолку и замер на стене над кроватью. "Ну надо же! Чего только не приснится!" — изумленно пробормотала девушка, крепко зажмурилась, ожидая, что сейчас вновь увидит каменистый утес и безбрежную морскую гладь вокруг. Но нет, все было, как и прежде: ее вещи, кресло, цветы на окне. И забытая с ночи чашка из-под сонного отвара на прикроватном столике. И Элли уже торопилась прибраться и желала молодой госпоже счастливого Рождества.

 

* * *

Сны снами, нельзя сказать, что Панси уж совсем не поверила предостережению, высказанному Роан, но за завтраком она была преисполнена решимости продолжить расследование. Так значит, Морской Принц и Морская Принцесса, а профессор Снейп из семейства Принсев... Все на Слизерине знали об этом. Среди его предков было немало алхимиков, уж об этом-то можно прочитать в любой книге. А Морской Царь одарил Айли и Неила корешками растений, собранных по всем морям и океанам, а из них Айли смогла приготовить эликсир бессмертия.

— Папа, а правда, что Принсы — очень древний род?

Браслет из алых и зеленых нитей плотнее обвил ее запястье, она непроизвольно потянулась к нему, чтобы избавиться от ставшей вдруг опасной вещицы, но поняла, что сделать это ей не удастся: казавшийся прежде таким эластичным и легким, сейчас он охватывал ее руку, будто вторая кожа.

— А что это ты вдруг заинтересовалась? — отец орудовал ножом и вилкой, нарезая положенный на лист салата кусок ветчины.

— Ну я... — да, похоже, со сказочной Морской Царевной шутить не стоило. И вопросы, отчего скрывается профессор и что за диковинная сила заключена в нем и Гарри, следует приберечь до лучших времен. — Ну я подумала... ведь его вряд ли сделали бы деканом Слизерина, будь он... ну, обычным полукровкой.

— С чего ты взяла? Да с Дамблдора стало бы и магглорожденного назначить. Всем назло. Но насчет Северуса, да, тут ты права. Кстати, полистай "Природную знать", там много чего есть. И про Принсев, и про нас.

Значит, не хочешь говорить, папенька... Что ж, это только доказывает, что ты знаешь гораздо больше.

— Пап, а Темный Лорд умел колдовать без палочки?

— Эээ... — Элайджа поднял на нее удивленный взгляд. Правильно, папочка, не все тебе любоваться десертом на тарелке! Ну и пусть браслет сжимается еще сильнее — она никому ничего не рассказывает, просто спрашивает!

— Папа, ты же сам всегда говорил, что он был величайшим из магов. А очень сильные волшебники должны уметь накладывать чары без палочки, разве не так?

— Э... видишь ли... с чего ты взяла?

И Панси уже было собиралась ответить, что это ни для кого не тайна, но тут же осеклась: дело в том, что об этом не говорилось ни в одной из серьезных книг, которые ей доводилось читать. Разве что в сказках и легендах... Каждый из знакомых ей волшебников — будь то отец, которого она числила магом не из последних, или ее так и не состоявшийся свекр, да и те же профессора в школе — ни одно колдовство на ее глазах не творилось без палочки. И великие маги на старинных портретах: у каждого в руке был зажат артефакт, без которого они не мыслили своей жизни. В стародавние времена — посохи, сейчас — палочки. И Темный Лорд... и от Элайджи, и из того, что печаталось в "Пророке" ей было прекрасно известно, что он придавал очень большое значение родству сердцевин собственной и поттеровской палочек, охотился за легендарной Бузинной... Так кто же тогда тот парень из бернского магазинчика? Вернее, после своего сегодняшнего сна она не сомневалась, что в тот день они случайно столкнулись с Поттером. Но кто же тогда у нас мистер Поттер? А профессор Снейп? И словно наяву она услышала спокойный ласковый голос Морской Девы, увещевавший ее: "Умерь своё любопытство, дитя. Рано или поздно ты все поймешь. Лучше позаботься о том, чтобы тебе не пришлось вить клубок из слез своего сердца. У каждого из вас своя история".

— Ты что-то сказала? — Элайджа изумленно взирал на Панси.

— Я? Ничего.

Мистер Паркинсон, так и не дождавшись вразумительного ответа, отпил изрядный глоток сока из своего стакана и поспешил спросить о чем-то незначащем. Послезавтра их ждали у Буллдстроудов.

Глава опубликована: 07.01.2017