Глава шестьдесят пятая. Змей и дракон

В полумраке пещеры было не так-то просто вскарабкаться ящеру на спину, Северус не мог в точности сказать, расслышит ли дракон его слова, но он знал — он должен попытаться опередить Гримварда. Пусть о наложенных на него чарах Гарри узнает от него, Северуса — дракону по силам извратить его поступок и полностью завладеть сознанием юноши. А представить себе, что Гарри, поддавшись Гримварду, пойдет у того на поводу — нет, этого нельзя допускать! Страшно подумать, что может натворить озлобленное многолетним пленом создание, воспользовавшись силой и доверчивостью юного колдуна.

— Гарри, — быстро шептал Северус, боясь промедлить, — я сниму заклятие, как только мы будем на месте. Ты сейчас полностью открыт для меня ментально. Если что-то пойдет не так... пойми, иначе я просто не успею помочь.

— Ерунда! Я все понимаю! Все в порядке, — пальцы Гарри были такими горячими, когда он сжал ладонь Мастера Зелий.

Юный маг уже забросил ногу на тощую драконью спину, деловито осматриваясь в поисках того, за что ему держаться во время полета. Эйфория... да, вторжение в чужой разум не всегда болезненно: сейчас он, скорее всего, ощущает всего лишь поддержку, некую подпитку извне. Пусть его сознание и открыто для Северуса, но в действиях зельевара нет ни угрозы, ни агрессии — мягкая, сжавшаяся пружиной сила, готовая в любой момент прийти на выручку. То, что у ментальной поддержки есть и обратная сторона... все потом, когда их полет благополучно завершится. Если он завершится...

Дракон не должен получить возможность верховодить, не должен... Северус будет воспринимать все, что тот внушает Гарри, сможет почувствовать, что происходит с юношей, так бездумно готовящимся открыть свое сознание — да нет, даже не открыть, попросту отдать! — древнему ящеру. Гримвард смеется, подтаскивает неповоротливое костлявое тело к выходу из пещеры:

— Что, Принс, решил охранять от меня детеныша, да?

— Я же сказал тебе: ты не посмеешь причинить ему вреда. Вытащить его и себя я сумею всегда.

— Не беспокойся. Детеныш обещал мне много еды и убежище в долине. Зачем мне вас обманывать?

И вновь этот рокот в голове, словно камни катятся вниз по склону: быть может, дракону кажется, что оба мага легко станут его игрушками, стоит ему лишь пожелать. Да, сейчас Северус, как и Гарри, без труда слышит его мысли. Трудно сказать, насколько дракон способен проникнуть в разум зельевара — Северус все же надеялся на надежность своих ментальных блоков. Но Гарри... то, что он сейчас полностью открыт им обоим... справится ли он?

"Купол невидимости, Северус! Ты прикроешь нас троих?" — похоже, молодой маг уже разобрался с тем, что им достаточно мысленного общения. Да, во время перелета у них должна быть возможность видеть друг друга, но для любого постороннего наблюдателя они останутся недоступными. Разумеется, их перемещение все равно не пройдет незамеченным: приборы Отдела тайн наверняка зафиксируют пересечение границы Магической Британии крупным объектом, наделенным немалой волшебной силой.

"Ну да, Сев, дракон — не ворона!"

"Никаких колдографий в "Пророке", мистер Поттер? Интервью с очевидцами?" — Северус тоже пытался шутить, не желая, чтобы его собственные страхи передались Гарри. Нет, расходовать магию на глупости сейчас не следует: поддержание купола невидимости и без того отнимет у зельевара немало энергии. И согревающие чары тоже надо взять на себя. Но Гарри смеется — весело, беззаботно, словно предвкушая увлекательную прогулку. И произносит формулу слияния.

Когти чудовища скребут по камням, Гримвард нетерпеливо бьет хвостом, круша каменные глыбы внутри пещеры. Он должен оторваться от площадки, нырнуть вниз — только тогда у него появится возможность расправить крылья. А значит, надо держаться, и как можно крепче. Но за что? Разве что вцепиться в выпирающие кости хребта или в кажущиеся ломкими чешуйки на его спине? "Полегче, Принс, да и ты, детеныш, тоже! Мне бы не хотелось лишиться брони по вашей милости!" Похоже, Гримвард тоже настроен благодушно, что ж, тогда...

Мгновение... Северус не может избавиться от ощущения, что они падают вниз: вот-вот — и раздастся плеск, тяжелое тело ящера уйдет в ледяную воду, увлекая за собой обоих седоков. Но нет, должно быть, снадобье, сваренное Карпатским Князем, и вправду в чем-то сродни огненному эликсиру: кожистые крылья оглушительно хлопают, дракон устремляется вверх, туда, где его подхватят воздушные потоки. Не сверзнуться бы с его тощей спины... Зельевар крепче обхватил сидящего впереди него Гарри за пояс — и вот уже в его сознание хлынули чужие образы. Сейчас глаза юноши видели мир таким, каким его воспринимал Гримвард.

"Северус, смотри... небо... оно желтое!"

Хорошо, значит, пока что Гарри в состоянии отделить "драконий взгляд" от собственного. Да, в мире Гримварда цветов имелось не так-то много: оттенки желтого, очень много серого и грубые штрихи черного. Но ящеру и этого было достаточно — он ликовал, взбираясь все выше и выше по воображаемым небесным ступеням. Оставалось только возблагодарить Мерлина за то, что он еще слишком слаб — Северус явственно ощущал желание дракона полностью предаться полету, рвануть к нависающим низко над землей облакам, совершая невообразимые кульбиты. Видеть! Видеть, пусть и чужими глазами, после нескольких веков заточения в полумраке гоблинского подземелья, слепоты, медленного голодного угасания во всеми забытой пещере на берегу озера! Лететь, мерно взмахивая крыльями, с каждой секундой наливающимися былой силой, чувствовать необременительную тяжесть двух всадников на своей спине. И один из них... да, почти что тот, что некогда казался другом, а потом... Нет, это не он, не тот, старый Поттер, это детеныш... Нельзя злиться на детеныша, нельзя пытаться сбросить его вниз, нельзя причинять ему вред — он еще мал, он не в ответе за чужое предательство. Он свой... но вот Принс... Принс с ним.

На миг мысли дракона словно заволок туман — Северус понял, что тот во что бы то ни стало желает утаить от него все, что ему известно о Принсах. Осторожный... да, даже эйфория полета не лишила его коварства и осмотрительности.

"Строго на юго-восток, Гарри!" — Зельевар ощущал, что Гримварда что-то неудержимо тянет в почти противоположном направлении. На запад, к морю. Вполне возможно, он внемлет зову Замка, ведь сейчас, глядя на мир глазами Гарри, он ясно видит купола, мост и башни, больше не притворяющиеся скоплением облаков.

"Покажи, еще раз покажи мне место, куда мы летим", — трудно было понять, к кому именно обращены слова дракона, должно быть, к ним обоим. Но Гарри уже вызвал в памяти ясную картину: заснеженная долина, льдистые горные пики... "Да, горы... хорошо", — вздохнул дракон, едва заметно накренившись влево, чтобы совершить разворот. Пока что полет поглощал все его мысли и чувства: холодный воздух, иголочки мокрого снега, жалящие более тонкую кожу на морде чудища — странно, что Гримвард вообще способен воспринимать подобные мелочи. И совершенно невероятное чутье на верное направление: Северус был уверен, что дракону неведомы ни географические карты, ни стороны света. И в то же время мир ящера был удивительно прост и односложен: движение внизу — еда или нет? Глаза хищника... он различал даже то, как вздрагивают ветви низких деревьев, потревоженные оленем или пугливым зайцем. Но Гримвард смирял себя: детеныш обещал убежище и много пищи. Охотиться нельзя, их могут заметить. Но что если детеныш обманывает?

Северус крепче прижал к себе Гарри, касаясь губами уха:

— Не замерз?

Тот отрицательно замотал головой — согревающие чары пока что держались.

"Все нормально, Сев. Мы долетим. Смотри, внизу... вроде какой-то город?"

Сейчас Гарри предпочитал ментальное общение — ему было непросто перекричать ветер, так и свистевший в ушах. Или... или же он уже не различает, что думает, а что проговаривает вслух?

"Может быть, лучше полетим над морем? Если мы уже близко к южному побережью, то там много народу. И Лондон, опять же. Вдруг твои чары спадут?"

"Не спадут. Нам лучше держаться суши, пока это возможно. Неизвестно, сколько продлится действие зелья. Если что, здесь мы приземлимся и передохнем".

"Осторожный, Принс? — рокочущий смех Гримварда, казалось, бьет по барабанным перепонкам. — Не бойся, мы доберемся. Никогда не чувствовал себя лучше!"

Города, поселки, автострады, опять поселки, церковные шпили, вновь города... Их все больше. Огромное пятно внизу, клубок дорог, плотно опутавший скопление построек — должно быть, это Манчестер кутается в туман и моросящий дождь, так что толком ничего и не рассмотреть. Нет, они не станут забирать вправо, к столице — мысль о гоблинах мелькает в сознании Гримварда — и тут же гаснет: что толку думать о мести, тебе их не спалить. Сейчас тебе не выдохнуть ни огня, ни дыма. Потом... потом — да!

И вот уже под ними серые воды, украшенные барашками волн, ветер крепчает, набирает силу, несет с собой влагу и леденящий пронизывающий холод. Но там, вдали, тонкая ниточка суши, пока еще едва различимая — материк. Если Гримвард не собьется с курса, вскоре они окажутся над Бельгией, позади будет уже половина пути. Чем быстрее это все закончится, тем лучше: сознание Гарри сейчас абсолютно прозрачно и открыто. Как долго он продержится? Он уже некоторое время прижимается затылком к плечу Северуса — значит, начал уставать. Но он сейчас — единственный якорь для слепого дракона.

Тени вокруг них сгущались, воздух наливался тяжелой синевой, будто кто-то добавил каплю чернил в стакан с водой — в суматохе сегодняшнего дня они и не заметили, как наступили сумерки. Как долго еще будет светло? У них в запасе от силы час, а впереди еще пол-Европы. И в тот момент, когда Северус подумал об этом — они едва преодолели границу моря и суши и теперь летели над плоской низменностью — нет, слишком скоро... неужели эликсира от Карпатского Князя хватило только на половину пути? Гарри вздрогнул — он раньше Северуса ощутил, как в огромном механизме драконьего тела произошел сбой. Гримвард по-прежнему мерно взмахивал крыльями, но на секунду словно сбился с ритма и ему никак не удавалось поймать его вновь. И картинка в голове у Гарри стала утрачивать четкость: черные штрихи расползались, поглощая пятна серого и желтого.

"Твоя кровь, детеныш... дай мне немного своей крови", — голос дракона звучал слабо и хрипло, из него исчезли и снисходительная насмешка, и нотки превосходства. Что это? Трюк, чтобы испытать Гарри, или ящер действительно теряет силы? Но прежде чем Северус успел предостеречь юношу, тот уже рассек ладонь об острый край драконьей брони и теперь раздвигал чешуйки у основания крыла, чтобы его кровь коснулась кожи Гримварда. "Еще, еще!" — просил дракон, Гарри не глядя резал пальцы, и капли живительной влаги, казалось, придают Гримварду утраченные силы. "Да, твоя кровь, детеныш... кровь Поттеров... "

В сумерках Северус еще мог различить, как алые капли, падающие с ладони Гарри, с легким шипением впитываются в драконью шкуру. Но вместе с кровью уходила и магия юноши, вливая силы в гигантского ящера. "Гарри, что ты... " Но мальчишка не позволил зельевару вмешаться, немедленно оборвав все возражения: "Молчи, Сев, а то разобьемся".

"Не отвлекайся, гляди в оба, детеныш", — вновь рокотал дракон.

Единственное, что оставалось Северусу, это сместить ладонь на область магического ядра Гарри, чтобы поддержать его.

"Просто смотри вперед, малыш, об остальном я позабочусь..."

Они в небе над Францией — два мага верхом на полуживом слепом драконе. И от взмахов его крыльев зависят их жизни: лишь сейчас Северус понял, что его запасной план спасения — активировать портключ и вернуться к Валльштайну вдвоем с Гарри, наплевав на Гримварда — просто не мог сработать: сознание юного мага так тесно переплелось с разумом ящера, что, вздумай Мастер Зелий сейчас аппарировать, в его руках оказалось бы только тело последнего из Поттеров. И ты сам, Северус, позволил этому случиться: вы оба — и ты сам, и Гримвард — царите в голове Гарри, направляя его действия. Как будто ты сам пьешь сейчас его кровь для того, чтобы выжить.

А ночь широкими мазками марала закатное небо, темные кляксы городов внизу превращались в скопления огней. Вереницы автомобильных фар прочерчивали линии дорог, и порой Северусу казалось, что они неподвижно зависли под облаками и с высоты наблюдают за вращающимся под ними земным шаром. Вот огоньки разгораются ярче, их лучи словно стрелы, нет, как нити... они тянутся друг к другу, сливаются — и Гримвард внезапно резко забирает вниз, теряя ориентиры.

"Гарри, черт! Гарри!" Он вот-вот потеряет сознание: он отдал слишком много — магию, кровь, жизнь — ему ничего не жалко. Он не ведает расчета и ни в чем не знает меры. Он, как всегда, готов умереть, не задумываясь — только для того, чтобы жил кто-то другой.

"Нет, детеныш, ты меня не бросишь!" — в голосе ящера слышался испуг. Что, обидно разбиться вдребезги в шаге от свободы?

Там впереди уже показались предгорья Альп и, словно рой светлячков у их подножья — деревни и курорты.

— Держись за меня, держись! — Северус пытался перекричать ветер. Ментальный контакт то пропадал, то появлялся вновь: Гарри из последних сил старался не провалиться в беспамятство. — Руки от него убери!

"Я не брошу Гримварда!"

— Руку мне дай, упрямый! — только бы оторвать его окровавленные ладони от шкуры зверя, хотя бы наспех наложить заживляющие чары. — Прекрати кормить его, или мы все сейчас рухнем вниз. Просто смотри!

"Моя кровь тебя устроит, Гримвард?" — острый край чешуйчатой брони уже рассекал ладонь зельевара, а Гарри все же смог выровнять полет дракона.

"Кровь Принсев... да, она сладка на вкус... я помню".

Северусу вовсе не хотелось знать о том, что может помнить это чудище о крови Принсев — главное, чтобы предложенное угощение помогло им дотянуть до Валльштайна. Ладонь слегка саднило, но хуже всего было это давно позабытое ощущение липкой влаги на руке: твое прошлое, когда ты не разбираешь, где твоя кровь, а где чужая, пролитая тобою... Нет, сейчас не время для воспоминаний.

А дракон и вправду был плох: теперь, когда их связала тонкая пульсирующая ниточка жизни, зельевар понял, с каким трудом дается тому каждое движение. Зверь почти не ощущал собственного тела, отдавая остатки сил. Он держался на чистой магии — за три сотни лет неволи его мышцы почти полностью атрофировались, а той пищи, которой они наспех накормили его перед началом путешествия, было уж точно недостаточно. "Что, Принс, никогда не летал на мешке с костями?" — но Северус знал, что на этот раз дракону не хочется смеяться. Удары сердца, хлопки огромных крыльев — драконы не умирают, просто однажды их полет становится бесконечным. И тогда в их глазах отражаются звезды.

"Смотри, Сев, там... там костры", — Гарри с трудом дотянулся до него, странно, что он еще вообще мог осознавать себя.

Еще несколько минут: сейчас внизу действительно можно различить путь, отмеченный огнями. Они почти у цели, их ждут — ящер рванулся вперед, надеясь в несколько взмахов преодолеть расстояние, отделяющее его от спасительного укрытия. Но близость оказалась обманчивой: ему не хватало дыхания, как будто воздуха так мало, что ему не наполнить огромные легкие.

"Гримвард, мы уже близко, давай же!" — но как Гарри ни уговаривал своего Проводника, того охватило самое черное отчаяние. Еще пара мгновений — и он упадет, обрывая стальные тросы фуникулера, прямо на склон, по которому еще и сейчас несутся ни о чем не подозревающие лыжники.

И в тот же миг Северус ощутил, как в мозг Гарри хлынули вереницы картинок — образы, обрывки воспоминаний. Дракон, уверенный, что пришел его последний час, торопился отдать "детенышу" все, что он знал об их истории. Словно дым врывался сейчас в сознание мальчика — и Северус никак не мог этому помешать. А Гарри бестрепетно рассек себе запястье, щедро орошая своей кровью броню падающего ящера, и тут же подался вперед, обхватывая чешуйчатую шею. Как будто пытался удержать его в своих объятиях, не позволяя рухнуть на землю.

Металлические тросы подъемников... еще чуть-чуть — и когтистые лапы запутаются в них, сметая опоры. Лыжники внизу останавливаются, ошалело озираются, не понимая, откуда налетел ветер, чуть ли не сбивающий с ног. Давай же, давай, еще немного, выиграй хотя бы пару футов — у судьбы, что поманила тебя близким спасением, у себя самого, почти бездыханного, но еще живого, черт побери! Ты же хочешь жить, Гримвард! Хочешь загонять высоко в горы пугливых глупых козлов и косуль, ощущать, как твои мощные челюсти перемалывают их хрупкие косточки. Хочешь взлететь высоко-высоко, рассекая облака, нестись наперегонки с ветрами. А звезды... они подождут!

И дракон, ведомый то ли своей, то ли чужой волей, летел, нет, он словно карабкался вверх по отвесной скале. Как будто воздух обратился камнями, по которым он едва волок свое неуклюжее тело. Огни, много огней — настоящих, теплых, они протянулись туда, где в склоне горы зияет жерло пещеры. Дом, твой новый дом, еда, много еды... да-да, детеныш же обещал...

Наверное, все это заняло несколько секунд, быть может, чуть больше — в какой-то момент Северус увидел себя уже на земле. Дракон лежал, распластав крылья, посреди широкой площадки, зарывшись мордой в снег, а в двух шагах от него — бесстрашный всадник. А чуть в стороне — черный провал пещеры, и оттуда к ним уже спешили двое, проваливаясь в сугробы по самую щиколотку. Валльштайн что-то кричал, размахивая тростью, более проворный Конош намного обогнал его.

— Что с драконом, Северус?

С драконом? Разве это так важно? Гарри пытался сесть, одновременно зажимая рану на запястье. Северус даже не заметил, как произнес заживляющее заклятие: он опустился рядом с Гарри на корточки, положил ладони на плечи — он ловил блуждающий взгляд юноши и уже боролся с подступающей паникой: что если Гарри не выдержал и все же провалился в безумие, порожденное давлением на его разум сразу двух сознаний? Нет-нет, смотрит в глаза, кажется, вполне осмысленно...

— Гарри! Гарри, ты меня узнаешь?

— Ты... — минутное замешательство, как будто в голове у мальчика тысяча мыслей и он растерян: попросту не знает, за которую ухватиться. — Ты...

И вдруг всплеск узнавания — его глаза ловят отсвет костров, взгляд вспыхивает, но тут же вновь подергивается пеленой — вязкая, тяжелая усталость, безразличие:

— Ты целился в меня из арбалета там, на скалах.

Что ж, Гримвард преуспел: Гарри не мог отличить свои собственные впечатления от воспоминаний дракона. А тот обрушил на него все свое знание, полагая, что настал его последний час... Не помнишь, Северус, кто однажды поступил точно так же? А теперь вот не смог его уберечь.

— Посмотри на меня! Я никогда не стрелял в тебя, я... Гарри!

Зрачки юноши расширяются, он несколько секунд всматривается в лицо зельевара, а потом, словно и сам не понимает, что делает, касается его щеки и улыбается — слабо, недоверчиво. И драконье колдовство будто бы спадает с него.

— Нет, не стрелял... — почему он говорит так медленно? — Ты... ты Северус, а там был тот, другой. Гримвард показал мне.

— Северус! — голос Валльштайна доносится откуда-то сзади: должно быть, старик вместе с Карпатским Князем хлопочет сейчас над полумертвым ящером. — Северус, вам надо немедленно отправиться домой. Вода... та купель с источником, что у вас внизу... вода придаст вам силы, а вы сможете поделиться ею с Гарри. Мы управимся и без вас.

Мастер зелий отмахивается, едва вслушиваясь в его слова:

— Гарри, ты помнишь свою мать?

Тот как будто удивлен странным вопросом, сосредотачивается, какое-то время молчит.

— Отвечай! Какая она была? Говори!

— Она? Такая большая... у нее были теплые бока... я всегда успевал подобраться к ней поближе и погреться, я... — ужас вспыхивает в его глазах. — Нет, Северус, нет, я же не то говорю! Моя мама... она была такая рыженькая, молодая, веселая, я только на колдографиях видел. Но ты же сам ее знал, зачем ты спрашиваешь? Северус, что со мной? Почему я несу всю эту чушь?

Вот теперь зельевар мог выдохнуть с облегчением: Гарри начал понимать, что его воспоминания причудливо перемешались с чужими. Значит, пытается вновь осознать себя, восстановить разрушенные барьеры. Домой, да, теперь домой, хотя время для купаний в целительном источнике еще не приспело.

— Все хорошо, малыш, это пройдет. Тебе просто надо отдохнуть. Пойдем домой.

Северус помог ему подняться, юноша тяжело опирался ему на плечо, его ладонь казалась влажной — да, широкий порез все еще кровоточил. Зельевар взглянул на свою руку — то же самое: раны от драконьей чешуи затягиваются и заживают плохо. Ничего, скоро они будут в лаборатории, там есть все необходимое. Для начала, конечно, кроветворное... У Гарри ужасно холодные пальцы. Наверное, идея Валльштайна с горячим источником могла бы оказаться не такой уж абсурдной — но это потом, все потом, когда не будет непосредственной опасности для разума Драконьего Всадника.

Но Гарри медлил, удерживая руку Северуса, уже тянувшуюся к портключу.

— Гримвард... скажи, он жив?

Конош, только что склонявшийся над драконьей мордой, поднял голову и махнул рукой, показывая, что они могут уходить.

— Он дышит. Ваш дракон на редкость живуч. Думаю, выкарабкается.

Спустя пару мгновений они уже стояли в прихожей своей "Хижины", Гарри тяжело опирался на стену — бледный, обессиленный, и взгляд его, казалось, не различает ничего вокруг. И его сознание сейчас было подобно тонкой мембране — те барьеры, что строит разум, чтобы защитить себя, не выдержали двойного натиска. Но начинать следует все же с кроветворного. Нет, оставлять одного нельзя, надо хотя бы подняться в гостиную, уложить его на диван.

— Мани!

Кобольд справится, вот он уже берет Гарри за руку... легкий хлопок — и они оба исчезают из виду. Теперь в лабораторию. Да где же оно? Северус торопливо сметал с полки все, что сейчас представлялось ему ненужным, он даже не слышал звона бьющегося стекла. И не помнил, как сам оказался наверху, там, где Мани уже укладывал на подушку почти беспамятного Драконьего всадника.

— Сначала выпей вот это!

Гарри удивленно разглядывал протянутые ему флаконы. Что его так смущает? Или вновь не понимает, что это такое?

— Мне? Зачем так много? — Слава Мерлину, он осознает, что с ним и где он!

— Ты потерял много крови, пей и не спорь.

— А ты?

— Я тоже выпью.

Юноша опустошил фиалы один за другим, но он едва мог удержать их — если бы зельевар немедленно не забирал крошечные колбы у него из рук, пол возле дивана был бы усыпан осколками. Северус решил, что пока лучше оставить его в гостиной — Гарри нравилось здесь. Что ж, пусть все будет так, как он любит — надо только избавиться от мантий, высушить влажную одежду и устроить его на подушке у себя на коленях. Ах да, еще и флаконы, в которые нужно поместить картинки чужого сознания. Они понадобятся позже, когда они оба достаточно придут в себя, чтобы просмотреть их — воспоминания Гримварда, которые тот передал Гарри, могут содержать что-то важное.

— Сев, я... я так хочу спать.

Под влиянием кроветворного его щеки порозовели, а еще минуту назад кожа казалась белой как мел. И кисти рук, испещренные черточками порезов... словно неживые, мраморные...

— Потерпи немного, мне надо очистить твой разум. Это не страшно, не бойся.

— Не боюсь.

Опять улыбается... Он по-прежнему доверяет тебе, чертов Змей! Его не пугает ни то, что ты сделал с ним, ни легилименция, прежде наводившая ужас. И смотрит в глаза — отдает, открывается. Ты гладишь его виски, запутываешься в волосах, легко дотрагиваешься до век. Вот так, теперь сосредоточься, тебе надо поймать картинку — ты знаешь, как выглядит мир, увиденный глазами дракона, значит, без труда отделишь чужие образы от тех, что принадлежат Гарри. Четкое, слишком контрастное изображение, много черного, серого и желтого... Есть! Ты подцепляешь вереницу драконьих воспоминаний, как будто забрасываешь крючок: первая картина потянет за собой и остальные. Вот она: камни внизу, каждую грань можно различить на удивление отчетливо... они замараны красным, тебе даже кажется, что ты чувствуешь острый запах крови. Девушка в разорванной одежде, изломанное тело, руки неестественно вывернуты, как у сломанной куклы. И рядом... да, почти что ты сам, только гораздо моложе: высокий, худой, ветер треплет длинные черные волосы. Широко расставил ноги, упираясь в лежащие у берега валуны... и в руках арбалет, нацеленный в лоб снижающемуся дракону. Малколм Принс, насильник и убийца... Вероятно, Эфраим Поттер оседлал Гримварда, но явился слишком поздно — его дочь уже была мертва.

Нет, дальше, тут нечего разглядывать, заставляя и Гарри переживать это так ясно, как будто он сам был участником событий. Просто закинь сеть, клубок чужих образов вы потом распутаете вместе, сейчас не время анализировать детали. Зачем Гримвард захотел, чтобы Гарри знал? Думал поссорить их, рассказав свою правду о благородстве Поттеров и вероломстве Принсев? Или нет? Верил, что его последний полет подходит к концу, и отдал единственное, что у него еще оставалось — свою память?

— Небо... Северус... оно желтое...

— Нет, малыш. Оно... знаешь, сейчас ночь, и оно почти черное, а завтра... завтра оно опять станет голубым, если не будет облаков. Давай, подними голову, еще два зелья — и спать.

Гарри покорно пьет, потом вздыхает, переворачивается на живот, обнимая подушку. Похоже, он решил устроиться здесь, у тебя на коленях. И ты тоже засыпаешь, крепко удерживая его и не позволяя упасть. И только посреди ночи, обнаружив вас обоих спящими в постели, благословляешь догадливых кобольдов и просишь всех духов, что покровительствуют Мани и Лотти, быть милосердными к ним.

Глава опубликована: 16.12.2016