Эволюционирующие перспективы .

21

Характерной чертой предмета является то, что он не может быть
исчерпан какой - либо одной интерпретацией и что он не имеет никакого фиксированного бытия,
а скорее непрерывно трансформируется и смещается через новые
интерпретации. В этом смысле die Sache не является объектом исследования, но, как
указывает Досталь (1987, 421), это предприятие, в котором мы сами
участвуем. Тот факт, что понимание направлено на истину
предмета, не означает, следовательно, что понимание может охватить мир - в - себе
без посредства языка. Для Гадамера релевантность концепции die Sache
заключается скорее в том, что она обеспечивает общую почву или точку отсчета для
собеседников и, таким образом, предотвращает растворение понимания в простом
сопоставлении между различными интерпретациями (Vasterling, 2003, 164). Следовательно,
хотя каждое мировоззрение может дать лишь частичную и ограниченную перспективу на
мир, предположение о том, что все лингвистические интерпретации, тем не менее
, относятся к одному и тому же предмету или одному и тому же миру и стремятся раскрыть его истинность
позволяет вести диалог и беседу между этими различными мировоззрениями.
Мир или предмет, как утверждает Гадамер (2004, 443), подобен спорному
объекту, поставленному перед общающимися. “ Это общая почва,
никем не пройденная и всеми признанная, объединяющая всех, кто говорит друг с другом ” (там же).

Я утверждаю, что этот гадамеровский идеал истины радикально отличается от
этноцентрической ориентации Рорти. А именно, идея Рорти, по - видимому, состоит в том, что, поскольку мы
никогда не можем реально отделить истину от того, во что мы оправданно верим
в рамках данного сообщества, мы должны отказаться от понятия истины или ассимилировать
его с тем, что оправдано на основе наших критериев (Rorty, 1991a, 23; 1991b, 38). В
противоположность этому, хотя Гадамер также признает, что мы не имеем доступа к
миру - в - себе, он настаивает на том, что регулятивный идеал истины субъекта
материя – то есть идеал общего, лингвистически опосредованного взгляда на мир
– остается решающей для понимания. А именно, она обеспечивает открытость

21

Важно признать, что Гадамер отвергает как прямой реализм, так и
кантовский репрезентационизм. Соответственно, понятие die Sache selbst не следует
смешивать с кантовской вещью в себе, стоящей вне мира
интерпретации. Как Гадамера (2004, 444; см. Также Досталь, 1987, 420; 2012, 59) сам
указывает, умирают дело Селбст - это феноменологическая концепция, которую он принимает из Гуссерля:
“ видели, феноменологически, на ‘ вещь в себе ’, как Гуссерль показал, ничего, кроме
непрерывности, с которой различные восприятия перспективы на объектах тени в один
еще один [...]. Точно так же, как и при восприятии, мы можем говорить о " языковых оттенках "
, которые мир претерпевает в различных языковых мирах. Но остается характерное
различие: каждый " оттенок " объекта восприятия исключительно отличен от любого
другого, и каждый помогает со - конституировать " вещь в себе " как континуум этих
оттенков, тогда как в случае оттенков вербальных мировоззрений каждый потенциально
содержит в себе все другие, т. е.
Он может понять и осмыслить изнутри себя ” взгляд " на мир, представленный
на другом языке " (Гадамер, 2004, 444-445). Исходя из этого вдохновленного Гуссерлем
описания, die Sache selbst- это континуум или совокупность взаимоисключающих
мировоззрений или, иначе говоря, слияние горизонтов между всеми возможными перспективными
взглядами на предмет.

55

понимание мотивирует диалог между конкурирующими перспективами и парадигмами
и в конечном счете делает возможным понимание между этими перспективами в
первую очередь. С точки зрения гадамера, этноцентрическая идея истины как
" валидности для нас " недостаточна для обеспечения открытости понимания
к другим, радикально иным горизонтам и, таким образом, для обеспечения такого расширения
нашего сообщества оправдания, которое отстаивает и сам Рорти. Как отмечает Досталь
(1987, 424), предположение об общем мире является мостом, который делает
возможно, разговор человечества, который Рорти, по - своему, хотел бы
продвинуть. Хабермас (1998b, 375) также высказывает аналогичную точку зрения, предполагая, что,
как только регулятивное понятие истины устраняется в пользу прагматической
валидности для нас, рациональный мотив поиска согласия за пределами границ
собственного сообщества пропадает. Другими словами, без регулятивной
концепции истины не было бы мотивации вступать в диалог с
представителями других культур или парадигм, серьезно относиться к их утверждениям или
позволять проверять свои собственные убеждения в процессе.

Поэтому, хотя Гадамер также предполагает, что понимание всегда
приложимо и, следовательно, обязательно мотивировано определенными вопросами и интересами
определенного горизонта, его точка зрения не состоит в том, чтобы сказать, что понимание отвечает только
этим интересам и заботам. Скорее, Гадамер (2004, 298-299) утверждает, что
для нашей способности учиться и трансформироваться – в терминах Рортиана, быть назидательным
– важно, чтобы мы подвергали себя диалогам с горизонтами и перспективами, которые
ставят под сомнение наши первоначальные точки зрения и критерии. Это также является центральным, что мы
примите аргументы наших партнеров по диалогу за подлинные утверждения об
истинности предмета, которые потенциально могут пролить свет на то
, чего мы сами не знали. Поэтому, с точки зрения Гадамера,
стремление к истине, в котором мы участвуем, не может быть отождествлено с рортианским
стремлением к интерсубъективному согласию между членами собственного
сообщества, даже если это предполагает гипотетическую идею о том, что сообщество
оправдания может быть расширено (Rorty, 1991b, 38).

22

На мой взгляд, эти различия между философиями Рорти и Гадамера
особенно важны с точки зрения философии науки. Рорти
(1991b, 39) также отстаивает идею научного исследования как стремления к “ непринужденному
согласию ” и “ свободному и открытому столкновению ”. Однако, если бы этноцентрические
идеи Рорти возобладали, трудно понять, что могло бы мотивировать ученых

22

В некоторых связях Рорти (например, 1995, 283) говорит о “ предостерегающем использовании ”
понятия истины, чтобы указать, что оправдание относится к аудитории, и поэтому мы
не можем исключить возможность того, что существует некоторая аудитория, для которой убеждение, которое
в настоящее время оправдано для нас, не было бы оправданным. Как указывает Мисак (2010, 38), это
“ предостерегающее использование ” понятия истины противоречит более раннему взгляду рортяна, который
уподобляет истину оправданию. Мисак (там же) утверждает, что “ предостерегающее использование ”
концепция истины в конечном счете приводит к мысли, которую Рорти “ не хочет принимать ”, поскольку она указывает
на то, к чему мы стремимся, что выходит за рамки того, что кажется нам правильным здесь и
сейчас.

56

чтобы проверить их теории или найти согласие за пределами парадигм и теорий
, которые они в настоящее время придерживаются.

23

С точки зрения Гадамера, именно
стремление к истине относительно общего мира или данного предмета,
сопровождаемое осознанием конечности и ошибочности знания,
обеспечивает открытость научных сообществ и, таким образом, способствует
расширению знаний. Принятие герменевтического взгляда на естественные
науки, очевидно, означает признание того, что даже науки не имеют
непосредственного доступа к миру - в - себе. Однако это герменевтическое
осознание не означает отрицания возможности приобретения знания о мире.
В мире. Скорее, это означает признание того, что это знание опосредовано,
перспективно, ограничено и поддается коррекции. Следовательно, как я предполагаю в исследовании III,
получение герменевтической ориентации на естественные науки указывает на
приверженность идее фаллибилизма как руководящего принципа научного исследования
(Leivisk ä, 2013). Как я далее предполагаю в этом исследовании, идея фаллибилизма
уже закодирована в самих естественных науках и, следовательно,
включение герменевтических прозрений в философию науки не означает, что она может быть понята.

напротив, герменевтика Гадамера может быть воспринята как более тонкое
понимание герменевтических условий, лежащих в основе научного фаллибилизма
(там же).

В отличие от Рорти, для Гадамера основной проблемой современной
науки является не поиск объективности и знания и даже не использование
научного метода. Скорее, Гадамера беспокоит то,
как эта довольно узкая область знаний
, которой обладают современные науки, стала преобладающей формой
знания в современных обществах (Gadamer, 1981b, 72-73). С
точки зрения Гадамера, нет ничего плохого в идеале объективности или
использовании научного метода до тех пор, пока они остаются в сфере
естественные науки. Только когда эти идеалы и методы проникают в области
, которым они глубоко чужды, такие как гуманитарные науки, они
становятся потенциально искажающими знание. А именно, по мнению Гадамера,
способ познания, характерный для гуманитарных наук, - это практическое
познание " хорошей жизни ", которое не может быть достигнуто посредством использования
санкционированных методов, а скорее посредством таких процессов понимания, которые
описывает сам Гадамер (Гадамер, 1981d, 114-117). Цель
понимания, в конечном счете, состоит в том, чтобы помочь нам приблизиться к понятию хорошей жизни.

23

Очевидно, и для Рорти существуют определенные прагматические критерии, на основании которых старые
теории должны быть заменены новыми. Эти критерии связаны с эффективностью
научных теорий как средств прогнозирования и контроля. Однако, поскольку научные теории
всегда недооцениваются данными и фактами, прагматический взгляд Рорти не может объяснить, почему
конкурирующие теории, подкрепленные имеющимися доказательствами, должны стремиться к общему
пониманию мира.

57

на которые также должны отвечать науки в широком смысле (Гадамер,
1981 а, 11-12). Следовательно, по Гадамеру, основная проблема современных
наук состоит в том, что их методическая ориентация, направленная на технический интерес
, стала преобладающей в гуманитарных науках и, таким образом, заменила поиск
практического знания.

Таким образом, хотя философия Гадамера начинается с таких же постфундаментальных
посылок, как неопрагматизм Рорти, герменевтика Гадамера имеет гораздо менее
драматические последствия для научного исследования, поскольку она не лишает такое исследование
его конечной мотивации и не называет это исследование ошибочным. Это различие
между гадамеровской герменевтикой и рортианским неопрагматизмом
важно не только с точки зрения философии науки, но и с точки
зрения научного образования. А именно, в области научного образования существует
в последнее время растет интерес к " человеческим факторам ", то есть к социальным,
историческим, языковым и политическим особенностям, связанным с научными исследованиями и
научным образованием. Однако этот интерес также породил законную
озабоченность тем, что некоторые подходы, в частности постмодернистские позиции,
чрезмерно подчеркивают эти " человеческие факторы " до такой степени, что это приводит к драматическому
искажению науки до формы, неузнаваемой для многих (Loving, 1997, 435;
Schulz, 2007, 635).

Выгоду от применения Гадамера в герменевтике к области науки,
образования состоит в том, что он позволяет признать герменевтический (исторические
и языковые) особенности научного и естественно - научного образования без
ущерба для мотивации, ни легитимность этих дисциплин (Leiviskä, 2013).
От Gadamerian точки зрения, целью науки является образование, чтобы воспитать
искреннее стремление к знаниям в учеников, которые, однако, должны быть приложены
к пониманию фундаментальной ошибочности и бесконечное совершенствование
как научное знание, так и собственное понимание мира (Гадамер,
1998 б, 68-69). В исследовании III я называю эту ориентацию фаллибилистической и радикально
недогматической (Leiviskä, 2013). Как цель научного образования, такая ориентация
избегает узкого, расчетливого и технического подхода, иногда связанного
с естественнонаучными исследованиями, который также является отношением, которое
постоянно беспокоило самого Гадамера. А именно, культивируя стремление к истине
и одновременно демонстрируя, каково наше знание мира.
фундаментально конечное и ограниченное, герменевтическое научное образование мешает
учащимся воспринимать мир как простой управляемый объект.

Такая герменевтическая ориентация на научное образование также избегает
прагматической идеи Рортяна о том, что науки служат только локальной цели поиска лучших способов
совладания. Более того, это также противоречит этноцентрическому подтексту
рортяна, что знание, которое производят науки, в конечном счете оправдано только для
сообщества единомышленников - исследователей. Хотя Рорти (1991b, 41) также предполагает
, что мы должны оставаться открытыми для других, лучших предложений, мотивация
, лежащая в основе такой открытости, принципиально отличается от мотивации Гадамера.

58

герменевтика. А именно, им движет не желание познать мир или
истину предмета, что для Гадамера мотивирует наши бесконечные
процессы понимания и исследования. Вместо этого он ориентируется на гораздо более
локальную и этноцентрическую заботу о поиске путей адаптации, которые лучше служат
текущим целям собственного сообщества. Такой прагматический интерес не
обязательно обеспечивает открытость и недогматичность научных исследований или,
что более важно, обеспечивает познание мира в том смысле, в каком его
Гадамер. А именно, как предполагает Досталь (2012, 61), с точки зрения Гадамера,
хотя наше знание о мире всегда перспективно и пристрастно, тем
не менее это знание основано на наших искренних попытках понять истину
мира через наши диалоги с другими.

59

5