Глава 1. Без крыльев, учимся летать

Я стал наркоманом в возрасте менее 10 лет.

Я просто не мог насытиться: первую дозу я принимал в субботу, затем в воскресенье, и так постоянно, возвращаясь еще за одной, а затем еще и еще. Это началось в 1984 году, когда мне было всего семь лет. Это был год, когда Найджел Мэнселл должен был выиграть Гран-при Монако, но угодил в аварию на подъеме к Казино. Его сход предоставил огромные шансы на победу в дебютном Гран-при за Тоулмен молодому парню Айртону Сенне, но гонка была остановлена из-за дождя, Ален Прост на Макларене был объявлен победителем. Я помню это как вчера.

Моим наркотиком, конечно же, была Формула-1.

Я родился 27 августа 1976 года, посреди незабываемого года, когда британец Джеймс Хант и австриец Ники Лауда боролись за титул чемпиона мира. Их дуэль длинною в сезон, в том числе почти фатальная авария Лауды в Германии, стала основной темой очень успешного фильма Гонка (Rush 2013 года). Когда я появился на свет, семейство Уэбберов жило в городке Квинбиан (Queanbeyan), от местного наречия «Quinbean», что означает «чистая вода». Городок этот расположен на юго-востоке Южного Уэльса, в двух километрах от столицы страны, Канберры, возле одноименной реки. Он наиболее известен своими знаменитыми спортивными выходцами, такими как игрок в крикет Брэд Хаддин, звезда сквоша Хизер МакКей и великий регбист Дэвид Кэмпес.

К тому времени, как я появился на свет, Квинбиан был краеугольным камнем для семейства Уэбберов на протяжении пары поколений. Мой дед по отцовской линии, Клайв, родился в Бальмане, Сиднее, а бабушка, Трифоса (отец говорил мне, что это библейское имя) - из Цесснока в районе Хантер, Новый Южный Уэльс. Оба они переехали в Квинбиан еще молодыми, до того как познакомились друг с другом. Их свадьба датирована 1941 годом, мой отец, Алан, появился на свет в 1947-м, и у него есть одна сестра – Гвен.

Клайв изначально был торговцем лесом, в те дни это считалось очень прибыльным бизнесом. Дед гордиться, что он поставлял древесину в гостиницу «Курраджонг», где премьер-министр Бен Чифли проводил много времени, а также Парламенту. Когда началась война, Клайв отправился в Сидней дабы отдать долг Родине, но получил категорический отказ в принятии на службу. Сказалась его профессия и положение в обществе, такой уважаемый человек не мог служить. Он продолжал торговать лесом вплоть до 1955 года, именно тогда он приобрел то, что впоследствии стало семейным бизнесом - Bridge Motors, что являло собой дилерскую компанию с двумя заправками на главной улице Квинбиана.

Мои родители познакомились в начале 60-х годов. Мать, Диана, была из известной местной семьи Блевиттов. Ее отец, Дэвид Джордж или ДиДжей (DG), как мы его называли, и ее мама, Мэри, женились в далеком 1947 году, но Мэри умерла от рака в возрасте 48 лет, так что мы с Лиэнн никогда не ее знали. По словам моего отца, Мэри была прекрасной женщиной, они отлично ладили, и в определенный момент даже сотрудничали. У ДиДжея в те времена уже было 2 тысячи акров, которыми и сейчас владеет и управляет сестра моей матери Пэм. Мама училась в школе с сестрой отца и часто проводила время у них дома. Ей нравится говорить, что она не могла выдержать папу тогда, но он настаивает, что это было только потому, что ему нравилось смотреть ABC, старые английские комедийные шоу, к которым у него не пропал интерес и по сей день. Как бы там ни было, они начали встречаться в 1968 году, а в 1971 году уже были женаты, на 24-й день рождения папы. Моя сестра, Лиэнн, появилась на свет в 1974 году, а в 1976 пришел мой черед. Я разделяю день рождения с игроком в крикет сэром Дональдом Брэдменом, а также с двумя участниками Гран-при - Дереком Уориком и Герхардом Бергером.

Папа построил наш дом на Ирене Авеню, если честно, удивительном месте, с которым у меня связано множество теплых воспоминаний. Начальной школой для меня стала Isabella Street Primary, затем я перешел в Karabar High, обе располагались недалеко от нашего дома. В юные годы я был слишком активным: представлял школу по легкой атлетике и в регбийной лиге, играл в австралийский футбол, очень увлекся крикетом и плаванием. Я был вездесущ, но в то же время, не мог определиться на чем-то одном. По большому счету, я просто пользовался советом мамы: «Не попробуешь – не узнаешь», - говорила она.

Помимо обычных школьных будней, естественно я не обошел стороной и автоспорт. Во-первых, благодаря отцу. Будучи молодым парнишкой, отец любил путешествовать автостопом на Уорик Фарм, популярное местом для мотогонок в Сиднее. Во-вторых, сыграл свою важную роль и Клайв, который управлял ремонтным бизнесом, везде были мотоциклы, поэтому неудивительно, что я вырос с интересом к механике.

Я часто думаю о своем дедушке Клайве. Он был действительно особенным человеком - невероятно популярным, с не сползающей улыбкой на лица, чертовски хорошим вариантом для розыгрыша. Он был уникален и определенно важен для моего становления. Папа очень похож на него. Он любил говорить, что каждый день для него – это день рождения, он не хочет иметь никаких врагов, просто хочет хорошо провести время. Для меня Клайви был легендой, и многие байки моего отца, впрочем, как и некоторые из моих, исходят от него.

Отец мамы, ДиДжей, очень любил нас, но он был фермером, поэтому постоянно в своих делах. Я помню, как он вечно беспокоился обо мне, чтоб я не угодил в аварию на ферме или не спровоцировал лесной пожар. Честно говоря, я умудрился провернуть и то, и другое, поэтому у него были все основания волноваться! Справедливости ради отмечу, что я никогда не видел себя фермером, всегда тратил часы напролет в мастерской, возился с Клайвом, бизнес которого постепенно рос, покинув пределы маленького городка Квинбиан.

Напротив нашего дома на Ирен Авеню обитало семейство Зардосов. Двое их парней работали на нашей заправке, а Джино Зардо сейчас считается одним из лучших фотографов Нью-Йорка. Он любит называть меня «Искорка» (Sparky) всякий раз при нашей встрече, а пошло это все от Клайва. Отец говорил, что когда я родился, Клайв обронил фразу: «Маленькая искорка большого чемпиона». После того, как об этом услышал Джино, прозвище и прицепилось ко мне.

Клайв ушел из жизни в возрасте 78 лет, когда мне было 15. В день его смерти, я остался у одного из моих лучших друзей, Питера Вудса. Трагическую новость мне сообщила его мать: «Твой дедушка ушел», - сказала мне она. Долго не мог прийти в себя. Я прекрасно понимал, через что ему пришлось пройти последние три года своей жизни, но это не облегчало горесть потери. Клайв даже не увидел меня в картинге, которым я начал заниматься в 13 лет. Я бы хотел, чтобы все мои дедушки и бабушки увидели то, чего я достиг, ради своих родителей. Папа – большой, солидный человек, как и полагается для бывшего игрока в регби, тогда как Клайв был худой и высокий, совсем как я. Мама любит повторять, что мы как две капли воды, особенно если смотреть на фотографии молодого Клайва. Трифоса умерла во время первого Гран-при в Мельбурне в 1996 году. Я помню, как отцу позвонили перед самым выездом с отеля, он был потрясен. Я часто думал о них, особенно когда катался по холмам на своем велосипеде. Рак забрал множество жизней, и для меня это не просто слово, скорее личное и очень болезненное.

Квинбиан не был большим городом, с какой стороны не посмотри, но мы с Лиэнн быстро создали наш собственный круг общения по мере взросления. Мои самые ранние воспоминания о сестре – ферма, мотоциклы, выгуливание ягнят. Она очень любила животных и подходила для работы на ферме намного больше моего. Зачастую мы собирались всем семейством: дедушка ДиДжей, тётушка Пэм с дядей Найджелом и их двумя мальчишками, Адам и Джонни, мама, папа, Лиэнн и я. Но летние каникулы мы предпочитали проводить в Моллимуке, южное побережье Нового Южного Уэльса, где у папиной сестры Гвен был коттедж. Мы с Лиэнн брали нескольких друзей, так что там всегда было много детворы, бегающей по воде, или купающейся с надеждой посерфить.

В школе мы с Лиэнн всегда учились по разным программам. Я поздно приходил домой и постоянно опаздывал в школу, она – полная противоположность. Мама каждый вечер среды отвозила нас на плаванье, мое главное воспоминание – дикий холод, но Лиэнн это вполне устраивало. Вдвоем мы также пытались заниматься активным отдыхом, но я завязал с этим, гонки взяли верх.

Папа любил играть в регби в школе, а также каждые выходные вплоть до 30 лет. Он был очень хорош: представлял Новый Южный Уэльс в качестве юниора, играл в местной лиге, а главное, он любит похвастаться, что в 1981 году играл за Квинбиан вместе с австралийским великаном Дэвидом Кэмпесом.

Благодаря родителям, несомненно, спорт играл большую роль в моем воспитании. Папа все еще с радостью вспоминает тот день, когда меня избрали для финала регбийной лиги, притом в высшей возрастной категории. Я в том матче отыграл одну из главных ролей, реализовав две попытки и, тем самым, позволим своей команде раздобыться трофеем. Также я играл форварда в Австралийском футболе и забивал немало голов, имел потенциал и в теннисе. Нельзя назвать меня лучшим конкретно в чем-то из вышеперечисленного, но в семействе Уэбберов было принято пробовать себя во всем.

Квинбиан был достаточно маленьким городком с множеством семей, которые любили спорт. Негласно, всегда происходило некое соревнование между нами. «Вы были в газете?» - наверное, чаще всего задаваемый вопрос среди населения, в котором я рос. Но вопросы эти всегда были очень дружелюбными, это не было соревнование между родителями относительно их отпрысков, это был всего лишь вопрос, желания сделать приятно собеседнику, потому что нас это поощряло, мотивировало.

Я действительно наслаждался спортом, и я почти уверен, что благодаря этому вырос мой конкурентоспособный характер. Будь это футбольный матч или компьютерная игра, я всегда хочу побеждать. Моя единственная проблема заключалась в том, что я не стал применять практику и дисциплину для саморазвития. Только повзрослев, я начал извлекать от этих вещей пользу.

Я получил привилегированное представление о необходимости дисциплины и самоотверженности в спорте в довольно раннем возрасте. Когда мне было 13 лет, я «работал» целый год болл-боем для Canberra Raiders, а все потому, что папа знал тренера молодежной команды under-21 Мика Дойла. Болл-бой для Мэла Меннинга и компании в течение года - невероятная возможность! Десять долларов за игру были огромными деньгами, скажу я Вам, и я даже путешествовал на все выездные игры. Феноменальный опыт для ребенка в столь раннем возрасте! Видеть, как эти ребята играют, слышать на бровке легендарного тренера Тима Шинса, тогда я вообще не понимал, как мне повезло заполучить такой опыт. Тогда я просто не понимал, насколько важна мотивация.

Спорт в отдельности, школа и я – вещи не сопоставимые. Спроси у любого учителя о Марке Уэббере, практически каждый заявит: «Уэббер? Он был громким... он был популярен... он был слишком самоуверен... он был ленив и не мотивирован... он водил машину как маньяк!»

Большинство из этого будет правдой, полагаю, но в школе мне не могли дать полную характеристику, ведь я не любил там проводить много времени. Повзрослев, я осознал, что люблю школу и те времена, очень за ними соскучился. Но то, что я подрывал дисциплину в классе, факт! Это очень расстраивало маму, она даже угрожала мне пару раз спортивным интернатом. Папа ей в этом случае не мог помочь, ибо его самого смешили мои выходки. Однажды он сказал учителю, мол, сожалеет, что сам не придумал подобного в свое время. А ведь он мог бы, так, я любил засовывать картофель в выхлопные трубы автомобилей учителей, а он признался, что также делал это в своей юности. Еще один забавный случай: после урока сельского хозяйства, я закопал все лопаты. Учитель долго искал их на следующий день, пришлось вызывать родителей в школу, чтоб заставить меня признаться.

Мой последний год в школе был лучшим. Я получил мои водительские права. Я никогда не любил учиться, но когда меня что-то серьезно интересовало, вроде получения водительской лицензии, это было проще простого. Я вернул книгу, по которой нужно было готовиться к экзаменам, уже на следующий день! У меня был только один урок от друга отца, который руководил автошколой, но папа позволял мне садиться у него на коленях по дороге на ферму начиная этак с восьми лет или около того. У меня было много шансов водить тракторы и другие сельскохозяйственные машины еще до 10 лет, поэтому лицензия никогда не была проблемой. Первой машиной стала Тойота Корона 1969 года за 500 баксов.

Во время обеденных перерывов в школе мы с друзьями запрыгивали в машину, и гнали куда-то за город, на этапы ралли или еще что. Иногда я просто погружался в свой автомобиль, разбирал его с полной уверенностью, что я соберу его обратно. Как-то один из учителей попросил меня свозить его за льдом. Потом он сказал, что у меня было всего две скорости - «Быстро» и «Стоп», тогда он поклялся, что больше не сядет в машину со мной.

Мой выпускной я запомнил на всю жизнь. Передо мной поставили задание: проехать маршрут вокруг Квинбиана, естественно, на время, который включал в себя маневрирование на парковке, крутые повороты, несколько длинных прямых и множество ручных торможений. Хах, почему-то мне так и не удалось убедить папу, что квадратные задние шины это стандартный дефект Тойоты!

Мое авто помогло и немного заработать на доставке пиццы в Квинбиане и некоторые районы Канберры. Я обнаружил у себя умение быстро запоминать номера домов и расположение квартир. Хотя передовало этому множество случаев, когда я стоял у входа с горячей пиццей в руках, а мне говорили: «Извини, дружище, но ты ошибся адресом». Доставка на вечеринки всегда была наихудшей, как бы мягче выразиться, всегда кто-то пачкал мою форму или чехол от пиццы мочой!

Сейчас папа говорит, что он очень волновался, чтоб из меня вышел путевый человек. Но я тот, кто я есть, и не малая роль в этом школы Karabar High. Важнейшим моментом для меня служили отношения с преподавателем. Если имели место быть какие-то трения, мотивация у меня падала к отметке ноль, можно было бы ставить крест. Тем не менее, несколько учителей раскусили меня, и их предметы я освоил хорошо. Множество людей, которых я знаю, учились на отлично в Karabar High, но я использовал школу в основном для общения, занятия спортом и питания в столовой!

Когда я только начал интересоваться «Формулой-1», папа невероятно обрадовался этому событию. В Австралии стали транслировать этапы чемпионата мира примерно с 1980-го года, и то скорее по причине чемпионства Алана Джонса, но никак не из-за всеобщего увеличения интереса к «Большим призам». Это легко объяснить фактом разницы во времени, даже по телевиденью гонки показывали не в прямом эфире. Отец был в восторге от моего нового увлечения, да и сам он очень любил «Формулу-1» из-за Джека Брэбема, он восхищался «Блэк Джеком» задолго до его всемирной известности. Брэбем сделал себе имя на скоростных трассах, которые располагались далеко от нашего дома. Для семейства Уэбберов эта фамилия – не пустое имя, он вдохновил моего отца, собственно, и моя история в качестве гонщика действительно начинается с того, как Джек Брэбем вдохновил меня.

Папа был огромным поклонником гоночных серий с открытыми колесами. Он любил смотреть, как Джеки Стюарт и другие гонщики с международным именем участвовали в гонках на Уорик Фарм против местных героев «Tasman Series». Туристские автомобили, которые были так популярны в Австралии, никогда не котировались в гонках, которые были по душе австралийцам – «500 миль Индианаполиса» и «Формула-1»! Лучшие водители в мире гонялись в одноместных авто, и мне нравился стиль и точность таких гонок. Мне кажется, большинство мальчишек перенимают интерес своих отцов, вот и я пошел по той же тропе.

Мама едва могла вытащить меня в школу по утрам в понедельник после Гран-при: я записывал каждую гонку на пленку, смотрел ее «вживую», а затем просматривал ее снова, когда возвращался домой из школы. У мамы с папой были друзья, родители других детей, которых я знал, и пока все они сидели в гостиной, я пересматривал гонку, наверное, в восьмой или девятый раз, все ту же гонку, снова и снова. И обязательно с чашей моего любимого мороженого.

Гран-при Австралии берет сове официальное начало с 1985 года, с «Аделаиды», когда мне было девять лет. В то время мероприятие транслировал «9 канал». Мне понадобилось восемь видеокассет только для одного уик-энда! Австралийский Гран-при всегда замыкал сезон, поэтому гонка приносила не только радостные эмоции, но и горечь понимания того, что на меня ожидают четыре месяца до первого этапа чемпионата в Бразилии. Это был траур! Я обожал возобновление чемпионата, ждал больше своего дня рождения: пилоты в новых шлемах, новых командах и многое другое. Мы с отцом в этом вопросе были как две капли воды.

Впервые я попал на гонку «Формулы-1» в 1987 году, когда мне было 11 лет. Весь путь, дабы попасть на мероприятие, занял у нас порядка 14 часов, и я очень разочаровался, когда мой кумир, Ален Прост, сошел с дистанции на 53-м круге из-за отказа тормозных дисков. В тот момент Ален уже одержал два из своих четырех титулов чемпиона мира, а также недавно обогнал многолетний рекорд Джеки Стюарта в 27 побед.

Мог ли я тогда представить, что 25 лет спустя Ален Прост и парень из Квинбиана отправятся на велосипедную прогулку на одном из самых известных этапов «Тур де Франс»?

Впечатление, которое на меня воспроизвели болиды на том Гран-при, я помню до сих пор! Наши места располагались на прямой старт/финиш, Мартин Брандл, ныне популярный телевизионный аналитик, промчался на своем «Цакспиде», и я чуть не потерял свой завтрак! Он пролетел мимо нас так быстро, что я просто не мог поверить, что за рулем сидел водитель. Для меня эти ребята были абсолютно удивительными, я даже лазил по деревьям, пытаясь получить лучшее обозрение. Именно тогда «Формула-1» стала для меня религией.

Но, несмотря на всю страсть, которую я испытывал к гонкам, я ни на секунду не мог представить, что смогу приблизиться к «Формуле-1» хоть на шаг. Тогда я лишь был мальчишкой, лазившим по деревьям возле трассы «Аделаида» с целью посмотреть, как мимо меня проносятся великие пилоты. Эти личности были на расстоянии в миллион миль от гонок, в которых я брал участие: мотоциклы, спринтерские машины и малолитражные авто.

В течение нескольких лет папа водил меня к нашему ближайшему шоссе в Трали, в пригороде Квинбиана, где я взгромождался на его плечи и наблюдал за спринтерскими заездами местных парней, таких как Джордж Татнелл и Гарри Раш, 10-кратный чемпион национального спринта. Хотя порой появлялись и американские знаменитости. Я помню, как папа был потрясен, увидев Джонни Рутерфорда, многократного победителя «500 миль Индианаполиса», которого прозвали «Одинокая звезда» («Lone Star JR»). Здесь, в спринтерской машине, и вел он себя так, будто он местный парень, а никак не знаменитость.

Позже, когда идея участия в гонках начала зарождаться в моей голове, остро встал вопрос: «Как я доберусь до «Формулы-1» из Квинбиана?» Это был закономерный вопрос. Вы можете пересчитать количество австралийцев, которые достигли чего-то значительного в Формуле 1 на пальцах одной руки. Когда я был мальчиком, «Формула-1» была на слуху из-за Алана Джонса, а до этого из-за Джека Брэбема, но это была игра для европейцев, американцев и бразильцев, а не для таких людей, как мы. Они были исключением из правил.

***

Мотоцикл я оседлал в возрасте порядка четырех или пяти лет, когда зачастую возвращался из фермы ДиДжея. Папа неподалеку от дома организовал мой личный трек, и я часами стирал резину на маленьком Pee Wee 50. Однажды я даже умудрился угодить в аварию, которая на тот момент выбила из меня множество дури. Мне было восемь, я был весь в крови и смазке. Мне показалось, что папа испугался больше моего, и не так самой аварии, как гипотетического гнева матери. Он отвез меня домой и вымыл настолько, насколько он это мог сделать. Еще однажды я угодил в инцидент с тетушкой Пэм: сел за руль ее авто, игрался с педалью газа, а в итоговом счете, насколько я помню, мы снесли весь забор возле ее дома!

Папа сотрудничал с «Ямахой» в Квинбиане на протяжении 16 лет, но он никогда не поощрял меня серьезно заниматься мотоциклами. Возможно, на него повлиял случай, когда он продал мотоцикл одному парню, которого убили на нем несколько дней спустя. Папа в то время испытывал глубочайшую депрессию. Мы с ним никогда не участвовали в гонках на двух колесах, но вот у «Бридж Моторс» была небольшая команда в мотокроссе и спидвее. Папа говорил, что эти дети будут ездить выше своих возможностей, чтоб превзойти друг друга, несмотря на результаты остальных.

Не участвовал я в гонках до 12 или 13 лет, когда я совершил первый серьезный шаг на пути к «Формуле-1». Отец одного из моих одноклассников проводил гоночные заезды по картингу среди молодежи, и я был очень заинтересован. Хэх, папа напомнил мне, что вся семья Уэббера однажды поучаствовала в картинге в парке развлечений «Серферс Парадайз». И он не был впечатлен от моих способностей.

Практически каждый автогонщик скажет Вам, что картинг - идеальный способ для начинающего гонщика. Вы можете управлять ими в возрасте семи лет или даже раньше, и благодаря картингу некоторые из самых громких имен «Формулы-1» - такие как Айртон Сенна и Михаэль Шумахер - были представлены миру спорта именно из картинга.

Картинг обучает молодого гонщика многим вещам: точности, управлению автомобилем, базовым настройкам, а также шума и суеты гоночной рутины. Признаюсь, я нашел это весьма пугающим. Некоторые гонки довольно быстры, когда вам всего 13, и в картинге нет кабины, чтобы защитить вас. Но как только вы научитесь этому и расслабитесь – это сказка.

Чтобы развить свои навыки, помимо доставки пиццы по неправильным адресам, я работал в местном картинговом центре, откуда мама или папа порой забирали меня в три или четыре часа утра. А на следующий день мне нужно было в школу. Другие мальчики обычно заканчивали около полуночи, затем наставало наше время. Нас было всего трое или четверо, но мы перемещали барьеры, чтобы сделать более продвинутые треки. Мы также использовали огнетушители для смачивания определенных углов на точках торможения, вершинах или выходах, действительно улучшая наше чувство сцепления с трассой.

Осмелюсь сказать, были даже ночи, когда мы выезжали на дорогу! Центр находился в промышленной зоне, а в два часа ночи это было очень тихое место. Единственным другим движением, которое мы могли бы увидеть, были бы автомобили, заезжающие в соседний квартал красных фонарей!

Думаю, уже тогда картинг целиком завладевал мной, но поначалу я все еще выполнял обязанности болл-боя для «Рэйдерс», но уже тогда я не мог присутствовать на всех матчах. К 15 годам папа купил мне поддержанный карт, который мы использовали в 1990-91 годах. Каждый месяц мы ездили в Канберру в картинговый центр «Go-Kart Club» для участия в соревнованиях. В 1991 году, в мое 15-летие, было проведено уже шесть соревнований, на каждом из них было по четыре заезда. На самом деле, папа не приходил на мои ранние гонки, он был занят, строя новую станцию обслуживания, таким образом, я поехал со своим одноклассником Мэтью Хинтоном и его папой Джоном.

В 1990-91 годах мы действительно выступали не плохо в Канберре и окрестностях. Тогда Энди Лоусон, который руководил картинговым центром Квинбиана, сделал мне рамку под карт. Энди был инженером завода, но папа всегда считал, что он мог бы легко заработать на жизнь в качестве гоночного инженера «Формулы-1». Он проектировал свои собственные карты, полностью подготавливал двигатель, и он смог извлечь последнюю мощи из них. Папа настаивает, что мы сильно обязаны Энди, он один из тех блестящих инженеров заднего блока двигателя, что Австралия и Новая Зеландия, кажется, производят. Речь идет о токарном станке. Папа знал о нем довольно много задолго до знакомства. Энди также готовил карты для семьи Дюков, чей мальчик Райан становился чемпионом Австралии. Папа считал, что я многому мог научиться у него, собственно, что и произошло, да и папа некий опыт перенял у Рэя, главы семейства Дюков. Они были теми, кого папа любит называть «порядочными людьми».

Примерно в это время папа принял деловое решение, которое оказало большое влияние на обе наши жизни.

«Я никогда не заставлял Марка участвовать в гонках», - говорил он. - «Он просто хотел это делать, у него были естественные навыки к этому. Справедливости ради, гонки были также средством для другой цели, я проводил больше времени с Марком. Я потратил много времени в «Бридж Моторс», время, которое уводило меня от семейной жизни, поэтому я решил сдать в аренду сервисную станцию «Caltex». Вероятно, это была самая лучшая идея, потому что она дала мне две вещи: деньги и время. Это позволило мне и Марку вместе участвовать в гонках - и это давало ему привилегию, которой я никогда не был рад. Его освобождали от уроков по пятницам, чтобы поехать со мной на его следующую гонку».

В течение 93-го года мы участвовали в гонках «Lawson kart», но порой заявлялись и на гонки «Clubman», где использовались более мощные двигатели. Потом папа решил, что мы должны попробовать свои силы в таких местах, как Мельбурн и Сидней, конечно, он любил видеть, как я выигрывал все эти гонки недалеко от дома, но у него была большая картина. Он чувствовал, что ему нужно испытывать меня на как можно большем количестве треков и как можно дальше от дома. Идея состояла в том, чтобы я учился, совершенствовал свои гоночные навыки, а соревнования в парке Оран или в Корио, Джилонг, были хорошим способом сделать это.

Я выиграл довольно много гонок, позволивших одержать титул NSW Junior National Heavy 1993 года. Я не был подходящих размеров или веса для картинга. Я не был абсолютным оружием, но я, вероятно, мог бы выступать лучше, если бы папа вкладывал соответствующие средства. С другой стороны, ему тогда было виднее.

***

В середине 1993 года известный австралийский гонщик Грег «Peewee» Сиддл организовал выставочные соревнование для «Формулы-Форд» в Оран Парке. Грег в партнерстве со Стивом Ноттом, известным на международном уровне представителем бренда «Van Diemen», занимался импортом в Австралию гоночных автомобилей из Великобритании. В течение многих десятилетий «Формула-Форд» являлась во всем мире неким стартом для начинающих гонщиков. Она берет свое начало с 1967 года, с Великобритании, но быстро распространилась по Европе, затем и Штатах, а в 1970-м добралась и до Австралии.

Идея «Формулы-Форд» заключалась в том, чтобы предоставить базовый одноместный автомобиль, с идентичным двигателем (начинали с силовых агрегатов Ford Cortina GT) и без всяких крыльев, чтобы сохранить дизайн как можно более простым. Преимущественно участие в «Формуле-Форд» учит, как себя вести в «трафике», потому что отсутствие крыльев означает, что машины могут ехать в близком строю, а гонки часто впечатляют, колесо в колесо!

День в Оран Парке стоил 5 тысяч долларов. Легко посчитать, что десятке водителей из Канберры и Квинбиана, ну или их семьям, доводилось выкладывать по 500 долларов, чтоб получить всего два автомобиля: один для водителей меньшего размера, а другой - для нас, более крупных парней. В конце первого дня я был на 1.6 секунды быстрее, чем кто-либо еще. Это был первый раз, когда я ездил в авто «Формулы-Форд», и тогда я подумал, что это дерьмовые коробки по сравнению с резкими и ловкими картами!

Но мне нравилось находиться в машине с коробкой передач, и я действительно наслаждался пребыванием на трассе, проверяя бордюры, используя широкие траектории, пробираясь сквозь повороты и почти касаясь этих стен в Оран Парке.

«Вау, более полторы секунды», - восхищался тогда папа. Ему однозначно понравились мои результаты: «Я видел, что он идет хорошо, но чтоб так! Все это не может быть связано с двигателем, потому что у всех был один и тот же. Тогда я подумал, что у него есть какая-то способность». Что касается лично меня, тогда я был еще очень молод, и даже «Формула Vee» (класс с открытыми колесами на шаг ниже «Формулы-Форд»), по моему мнению, все еще была невероятно далеко. Папа уже тогда думал о будущем: «Формула-Форд» и «Формула-3» в качестве первого знакомства с аэродинамическими характеристиками, одни из нескольких возможных ступеней к «Формуле-1». Но это никогда не приходило мне в голову.

Благодаря «Peewee» (который, вероятно, знал больше о моих способностях, нежели отец, учитывая его многолетний опыт в автоспорте), мы узнали, что освободилась машина «Крейг Лаундерс», чемпионский автомобиль 1993 года австралийской «Формулы-Форд». Папа внимательно исследовал авто и мы его купили. Правда, весь первый год мы мучились с ним. Но первый год был трудным не только из-за машины, мы перепрыгнули прямо в национальную серию. У меня не было особого понятия о том, как настроить гоночный автомобиль. Я все еще учился в школе, некоторые из моих товарищей и я обычно играли в компьютерные игры, но это были симуляторы, и тут сразу дело обрело реальные краски, свободное время попросту отсутствовало, экран сменил трек. Справедливости ради стоит отметить, что в мой первый сезон «Формулы-Форд» я был бесполезным для команды, собственно, начало второго сезона не слишком изменило ситуацию в мою пользу.

В тот первый год мы с папой наездили 100 тысяч километров на старом «Лендкрузере». Поездка из дома в Аделаиду, Южная Австралия, через бесконечную Нулларборскую равнину в Ваннероо, Западная Австралия, и обратно в Квинбиан составляла 10 тысяч километров.

Сезон 1994-го года состоял из восьми раундов, компактно вмещенных в шестимесячный период с февраля по июль. Наша команда состояла из трех человек: Майкл Форман, мой приятель-механик, Энди Лоусон, инженер, и я, водитель, не имеющий абсолютно никакого опыта в этой категории. Да, мы не стали чемпионами в дебютный год, что не удивительно, но имели место быть и отличные выступления. Я финишировал третьим на острове Филлип, мой лучший результат, а 30 набранных очков позволили занять 14-е место в общем зачете.

Именно в этот год у меня случилась первая серьезная авария. Я потерял контроль над автомобилем, заехал на траву, врезался в стену и уничтожил машину. Это была моя первая большая авария, и мне было больно! Это была относительно небольшая травма, но ощущения были противоположными. Папе пришлось потратить много денег, Энди пришлось потратить не меньше времени, чтобы собрать все вместе, и я провел много холодных зимних ночей в мастерской, помогая ему и Майклу перестроить машину. Помню, подумал, что для меня это может стать концом еще толком и не начатой карьеры, возникли серьезные сомнения: смогу ли я стать после этого гонщика?

Что меня ранило еще больше, так это смерть немного ранее в том году трехкратного чемпиона «Формулы-1» Айртона Сенны в Сан-Морино. Я смотрел прямой эфир, долго не мог уснуть, надеялся, что с Сенной все будет в порядке. Мама разбудила меня следующим утром с плохой новостью, я плакал. Папа не заходил в дом, не хотел смотреть новости, подтверждающие смерть «Волшебника». В тот день я не ходил в школу, папа разрешил остаться дома. На следующий день сверстники, которые плохо меня знали, понимали, что случилось и что это значило для меня. Это был кошмар: Айртон Сенна не мог умереть в гоночном автомобиле, я отказывался в это верить, он был непобедим...

Я был разбит.

Тем не менее, ни трагическая гибель Сенны, ни мой личный негативный опыт не повлияли на мою дальнейшую гоночную карьеру. В конце концов, «Формула-1» и Айртон Сенна были все еще далеки от того места, где находился я. Но уже тогда я мог не успеть на поезд под названием «Большие призы». Если бы мы потерялись в незачетном Гран-при Австралии на «Аделаиде» без каких-либо результатов, нам, вероятно, пришлось бы поставить крест на отцовских планах относительно моего будущего.

Но я влюбился в уличную трассу с первых метров, поворотов, демонстрировал отличную скорость на протяжении всего уик-энда. Да настолько, что я был в первом ряду с чемпионом этого года Стивеном Ричардсом, но затем произошла катастрофа. Занимая свое место на круге формирования, я проехал по всему полю, чего не должен был делать. Стюарды наказали меня самым строгим образом – дисквалификация. Я был в ярости, но все, что я мог сделать, это закончить гонку в первой же ее части. Мы вернулись в Квинбиан в смятении, но с радостью, что наш первый выезд в «Аделаиду» прошел хорошо. Несмотря на это последнее разочарование.