Глава 37. Говорит мисс Стелла

Когда на следующее утро после воскресной мессы мы собрались в церкви выпить кофе с пончиками, я столкнулся с мисс Джейн Стэтлер, которая была моей учительницей математики в начальной школе. Крохотная женщина, которая теперь пользовалась тростью, чтобы передвигаться, была известна за свой язык. Только Иисус и святые знали, что с него слетит. Она всегда была откровенной, но какой бы у неё ни был фильтр в молодости, теперь он давно исчез.

– Генри Гуд! – воскликнула она, когда мы остановились перед кофемашиной.

– Мисс Джейн, как поживаете?

– Я зла, Ген, вот как я.

– Оу?

– Моя внучка позвонила мне сегодня утром и сказала, что привезёт своего ребёнка, чтобы я могла за ним присмотреть – будто она делает мне одолжение! Просто привезёт ребёнка! Даже не спросила, свободна ли я. Какая наглость! Эта девчонка, кажется, думает, что мне нечем заняться, кроме как смотреть за этим её отпрыском.

– Что вы ей сказали?

– Я сказала ей, что оставлю на пороге коробку, и она может положить ребёнка в коробку и оставить там насколько хочет, и весь мир может смотреть на это. Вот, что я ей сказала.

– Не может быть!

– Именно так я и сделала. Посмотри на меня. Я не детский сад. В любом случае, я просто зла, потому что мой кишечник не двигался с прошлого вторника – попробуй сидеть с ребёнком, когда тебе хочется только сидеть на унитазе и выжимать свои кишки. Господь так меня испытывает, Ген. Разве просить о нормальном испражнении – слишком много?

– Вы не думали о том, чтобы сходить к врачу?

– В прошлый раз доктор Смитсон засунул мне в задний проход трубку и смыл всё дерьмо. Скажу тебе честно, я не поклонница чёртовых трубок в анусе. Хотелось бы мне, чтобы Господь забрал меня домой. Я буду одной из тех людей, кто умрёт сидя на унитазе. Если я не приду на мессу на следующей неделе, ты знаешь, где я буду – дома, в ванной, мёртвая как в морге. Она умерла на своём посту! Можно подумать, что от жизни можно ожидать большего. Разве просить о капле достоинства в старческие годы – слишком много?

– Уверен, в аптеке есть лекарства, которые могут помочь.

– Я всё перепробовала, но там всё закрыто туже, чем ноги Девы Марии. Я сказала своей внучке, что не ходила в туалет со вторника. Она сказала, что заедет и поможет мне. Я спросила, что ты сделаешь? Включишь садовый шланг и вымоешь меня? Поможешь граблями? Честное слово, если бы у этой девчонки было больше двух клеток мозга, чтобы потереться друг о друга, она бы загорелась. Поможет мне? Я тебя умоляю! Что, чёрт возьми, она собирается делать? Идиоты, Ген! Мир полон идиотов. Видит Бог, я учила многих из них за эти годы, и теперь один из них считает себя мэром. Есть одно, с чем я не могу мириться, и это добросовестные идиоты, и это правда. Это та самая вдова Руби? Прости, Ген. Мисс Руби!

Мисс Джейн направилась прямиком к вдове Руби.

Во время этого разговора Измаил стоял рядом со мной, держась за карман моих штанов, будто боялся, что я могу его бросить.

– Хочешь пончик? – спросил я.

Он кивнул.

Пока мы думали, какой выбрать, мисс Стелла внезапно появилась рядом со мной со странной улыбкой на губах.

Стелла Кросс была худая, как палка, костлявая, красивая на классический манер, практически суровая. Она родилась, купаясь в деньгах, вышла замуж за деньги. Если на этот счет и были какие-то сомнения, то бриллианты, украшавшие ее пальцы, и жемчуг на шее должны были рассеять их. Она уже много лет состояла в приходском совете, и была одной из лучших, наиболее выдающихся граждан Бенда, и невыносимой пронырой.

– Как поживаешь, Генри? – спросила она.

– Хорошо, – озадаченно ответил я. Мисс Стелла редко разговаривала со мной, считая меня "практикующим гомосексуалом", каковым я и был. Мы говорили так мало, что она никогда не использовала мою кличку, а всегда называла меня Генри, будто эта формальность держала меня на расстоянии вытянутой руки, а может быть, и дальше.

– Я слышала о Саре, – сказала она.

– Оу.

– А это, должно быть, её сын, Измаил.

– Да. Это он. – Я не потрудился познакомить их.

– Что-нибудь слышно о местонахождении Сары?

– Пока нет.

– Не могу поверить, что она бросила...

– Я тоже не могу.

– Она всегда была диковатой, не так ли?

Я ничего не ответил.

– Что ты собираешься делать с Измаилом?

– Не уверен, – ответил я, не желая обсуждать этот вопрос.

– Существуют государственные приюты и всё такое, – прошептала она, будто по секрету. – Уверена, они смогут позаботиться о нём должным образом. Жаль. Но, по крайней мере, он будет в хороших руках.

– В приюте?

– Они знают, как обращаться с детьми. Они позаботятся о его образовании, о его здоровье... его могут усыновить в хороший дом. Никогда не знаешь наверняка, Генри. Уверена, Господь за ним присмотрит. Судя по тому, что я слышала о Саре, это могло бы только улучшить его жизнь.

– Ну, да, – сказал я, – разве не каждый ребёнок мечтает оказаться в сиротском приюте?

– Всё совсем не так. Сейчас есть очень хорошие дома для таких детей.

– У меня тоже есть дом, мисс Стелла.

– Но он не может остаться с тобой.

– И почему нет?

– Ты знаешь, почему. Это не дело. Если он останется с тобой, проблемам не будет конца.

– Каким проблемам?

Она сжала губы, будто поняла, что наступление обаянием не сработало.

– Генри, я не осуждаю тебя за твой выбор, но не тыкай нас в это носом. Есть правила, и они должны соблюдаться. Есть правильные вещи, есть неправильные, и воспитание ребёнка в таком доме, как твой... Это неправильно. Он заслуживает лучшего. Он заслуживает настоящий дом, с правильными людьми, правильными взрослыми, матерью и отцом. Что вы с Сэмом знаете о воспитании ребёнка?

– Простите, я не думал, что вас это касается.

– Когда ты приводишь этого ребёнка в нашу церковь, ты делаешь это нашим делом, Генри. Я слышала разговоры, что ты собираешься записать его в начальную школу. Ты же не серьезно! То, что ты делаешь в своём доме, это одно дело, но вовлекать ребёнка... чем ты думаешь? Я спросила у шефа Калкинса, собираешься ли ты передать ребёнка властям, и он сказал, что ты планируешь его оставить у себя. Ты действительно должен подумать об этом, прежде чем сделать это. И ты действительно веришь, что какой-нибудь судья в штате Миссисипи передаст заботу о ребёнке в твои руки? Ты думаешь, он решит, что ты подходящий "родитель" после того, что сделали твои родители? Действительно, ты должен подумать об этом, прежде чем сделать.

Сестра Лурдес появилась у кофейника, прервав этот маленький разговор.

– Как поживаете, сестра? – натянутым голосом спросила мисс Стелла.

– Очень хорошо, спасибо, – сказала сестра Лурдес. – Сегодня утром была красивая служба. Спасибо, Ген. А это, должно быть, тот самый маленький мальчик, о котором я так много слышала. Как поживаешь, Измаил?

Измаил, который прятался за мной, высунул нос.

– У тебя очень библейское имя, – заметила она. – Измаилом звали сына Авраама от его рабыни Агари.

– Это правда? – спросила мисс Стелла.

– У тебя всё хорошо? – спросила сестра Лурдес у Измаила, не обращая внимания на мисс Стеллу и сверкая ослепительной теплой улыбкой.

Измаил кивнул.

– Сестра Асеншен говорит, что ты будешь играть в футбольной команде, и ты им понадобишься. У нас намечается матч с молодёжной группой Первого Баптиста. Больше всего на свете мне хотелось бы надрать их баптистские задницы!

– Сестра! – воскликнула мисс Стелла.

– Это правда. Разве им не надоело быть чемпионами всегда?

– У них очень хорошая команда, – дипломатично заметила мисс Стелла.

– Как и у нас, – легко ответила сестра. – Разве нет? – сестра Лурдес перевела взгляд с мисс Стеллы на меня, и по ее глазам было видно, что она прекрасно понимает, о чем мы говорили, и хочет напомнить мне, что, в конце концов, мы оба в одной команде. – Нужно, чтобы их кто-нибудь немного встряхнул, – продолжила сестра Лурдес. – Они стали самодовольными, всегда думают, что выиграют, что они лучшие и всё знают. Думаю, нам нужно показать им кое-что. Как думаешь, Ген?

– Я согласен, – прямо сказал я.

– Может у нас и маленькая церковь, но это не значит, что мы должны заниматься мелкими делами, – продолжала она, глядя на мисс Стеллу.

Мисс Стелла замолчала.

– Изи, по-моему, мальчики ушли на тренировку. Тебе следует присоединиться к ним. Я тебя отведу и представлю. Что скажешь?

– Хорошо, – тихо сказал Измаил.

– Тогда идём, – сказала она, протягивая руку. – Мы надерём их баптистские задницы, верно?

Я наблюдал, как Измаил уходит, держа сестру Лурдес за руку.

– Ты не дослушал до конца, Генри Гуд, – объявила мисс Стелла. – Ты не можешь выставлять напоказ свой образ жизни перед нами.

Она развернулась на каблуках и зашагала прочь.

Глава 38. Не в моём доме

– Мама, это Изи, – сказал Сэм, когда мы стояли на пороге дома его родителей.

Миссис Рейкстроу посмотрела на Измаила сверху вниз с выражением то ли ужаса, то ли слегка нахмурившись. В ее дыхании чувствовался запах виски или водки.

– Здравствуй, Изи, – тихо сказала она.

– Привет, – ответил Изи.

– Полагаю, вам лучше войти. Мы как раз садимся ужинать. Изи, тебе нравится жареная курица?

Он кивнул.

– Ну, я полагаю, что тебе понравится моя жареная курица. Всем нравится. В смысле, ты не можешь быть женщиной, если не умеешь готовить жареную курицу, я права? Мы не хотим забивать свои красивые головки чем-то серьёзным. Не нужно ведь поступать в колледж и зарабатывать докторскую степень, чтобы висеть грудью над горячей плитой и жарить курицу. И сегодня мой день рождения. Боженьки! Любой повод выпить спиртного приветствуется, уверяю вас, особенно в этом доме. Пожалуйста, проходите.

Мы прошли за ней в дом семьи Рейкстроу, очень большой и очень красивый особняк, который когда-то принадлежал хозяину плантации. Комнаты были большими, с высокими потолками, деревянные полы были аккуратно отреставрированы, богатство и привилегии были очевидны. Маленькое здание на заднем дворе когда-то было помещением для рабов. Теперь это был сарай для садовых инструментов.

Миссис Рейкстроу слегка покачивалась, пока шла.

Сэм посмотрел на меня и закатил глаза.

Как гомосексуалист, Сэм был паршивой овцой в семье. Мистер и миссис Рейкстроу не отличались особой религиозностью. Формально, они состояли в церкви Первого Баптиста, но только потому, что это было полезно для бизнеса. Они не были крайне озабочены ориентацией Сэма, не особо, но тот факт, что он никогда не вступит в другую важную семью и не произведёт на свет сыновей и наследников, был больным вопросом. Рейкстроу гордились своими генами и хотели поделиться ими с лучшими и богатейшими семьями Бенда. Сэм захлопнул дверь перед этой возможностью. Кроме старшей сестры Дебби, у него были еще две младшие сестры и два младших брата, которые могли взять на себя эту роль.

– Всем привет, – сказал Сэм, когда мы вошли в столовую и увидели его семью за большим, изящно накрытым столом.

– Присоединяйтесь, – без дальнейших прелюдий сказал мистер Рейкстроу. – Мы поставили дополнительную тарелку. Измаил, верно?

– Мы зовём его Изи, – сказал я.

– Какое забавное имя. Изи, присаживайся. Мест куча.

Изи выбрал пустой стул рядом с Ларри.

– Если будешь сидеть рядом со мной, помни правило, – проворчал Ларри. – Все знают правило. Не трогай мою еду! Я не хочу никаких Изи–микробов на своей еде. Понял?

– Ладно, – сказал Изи, взглянув на меня с выражением замешательства на лице.

– Твой дядя Ларри немного странный, – сказал я.

– Я просто говорю, – ответил Ларри. – Просто не трогай мою еду, и мы сможем быть друзьями. Хорошо?

Измаил пожал плечами.

– Не то чтобы у тебя были какие-то микробы, Изи, – сказала через стол миссис Рейкстроу. – Не обращай внимания на Ларри. Он невыносимый засранец. Извините за мой французский.

Она потянулась за своим напитком; её муж бросил на неё неодобрительный взгляд. "Обязательно начинать так рано?" – казалось, спрашивал он.

– Дети полны микробов, – решительно сказал Ларри. – Они как ходячая катастрофа чашки Петри. Бактерии, вирусы, фекалии, мокрота, моча – один Бог знает, где побывали их руки. Что они подбирали, чесали, тыкали, с чем играли...

– О, Господи Боже, ты прекратишь, Ларри? – миссис Рейкстроу была вне себя. – Ты был довольно счастлив, пока не начал изучать биологию в «Ол Мисс». Честное слово! Ты не умрёшь.

– Я просто говорю, мама. Знаешь ли ты, что в каждом фунте арахисового масла содержится до ста пятидесяти фрагментов насекомых и пять волосков грызунов? Ты это знала? Это отвратительно! Как кто-то может есть эту дрянь, я не знаю. Весь мир кишит вирусами и отходами.

– Нам обязательно говорить о Ларри и его идиотском бзике насчёт микробов? – спросила Мэри Бет.

– Это моя сестра, Мэри Бет, – сказал Ларри Изи. – Она ковыряется в носу, так что не пожимай ей руку, если не хочешь, чтобы её козявки оказались на тебе.

– Ты такой паршивец, – ответила Мэри Бет откидывая со лба белокурую челку. – Неудивительно, что у тебя нет секса.

– Мэри Бет, не за ужином, пожалуйста, – предупредила миссис Рейкстроу.

– А это Присцилла, – продолжал Ларри, указывая пальцем на самую младшую свою сестру, которая сейчас была выпускницей старшей школы. В отличие от её братьев и сестёр, у неё были тёмные волосы, тёмные глаза и бледное лицо. Она не была красивой, по крайней мере, в общепринятом смысле. Её пристрастие к чёрному – чёрной одежде, чёрным теням для век, чёрному лаку для ногтей – только всё ухудшало.

– Присцилла – вампир, – тихо сказал Ларри. – Следи за ней. Последний раз, когда у нас в доме был маленький мальчик, Присцилла связала его, держала в своей спальне и каждую ночь сосала его кровь, пока он не умер. Она делает так со всеми своими маленькими дружками. Ты не захочешь поворачиваться к ней спиной.

Измаил уставился на Присциллу широко раскрытыми глазами, словно желая убедиться, что это правда.

– Да пошел ты, – парировала Присцилла.

– Дети, у нас гости, – сказала миссис Рейкстроу. – И сегодня мой день рождения. Один день в году вы можете попробовать ладить и не показывать свои ужасные манеры?

– Как дела в гомосексуальном мире? – спросила Мэри Бет, накладывая себе салат.

– Мне бы хотелось, чтобы ты не называла нас так, – сказал Сэм.

– А разве это не так называется? – парировала она.

– Нет никакого "гомосексуального мира".

– Плевать.

– Мы всего лишь люди.

– Плевать.

Нас прервало появление самого младшего сына, Пола. Или, как все его называли, Полли. Он был симпатичным юношей, хотя и боролся с лишним весом.

– Вы начали без меня? – требовательно спросил Полли, занимая стул рядом с матерью и не трудясь посмотреть на меня.

– Ну, – сказала его мать, – мы были голодными. И сегодня мой день рождения, так что мы будем делать всё, что я захочу. Правила дома, знаешь ли.

– Вы помолились?

Миссис Рейкстроу вздохнула, потянувшись за своим напитком.

– Тебе не кажется, что мы должны благодарить Господа за пищу, которую он так щедро дает нам? – спросил Полли.

– Я уверен, что я дал нам эту еду, – отметил мистер Рейкстроу.

– Это ты послал дождь на неорошаемые земли, папа?

– Ох, давайте помолимся, – сказала миссис Рейкстроу. – Он не заткнётся, если мы этого не сделаем.

Полли произнёс длинную благодарность Богу за нашу еду, погоду, друзей, товарищей, церковь, нашу свободу, наши права, друг друга, наши семьи, нашу безопасность, сильное общество, великую страну, в которой мы жили, за жертвы, которые принесли так много людей, чтобы спасти нас от террористов...

– Если молитва продлится ещё дольше, нам придется снова разогревать еду, Полли, – сказала миссис Рейкстроу после того, как он закончил.

– Есть что-то плохое в том, чтобы поблагодарить Господа? – спросил Полли. – Тебе не следует пить в воскресенье, мама. Это день отдыха.

Миссис Рейкстроу усмехнулась, потянувшись за своим бокалом.

Присцилла бросила мрачный взгляд на младшего брата.

– В Полли так много Иисуса, что ему понадобится клизма, чтобы от всего этого избавиться, – сказал Ларри.

– Смейтесь надо мной, – сказал Полли. – Так вы все делаете.

– Мы очень счастливы за тебя, – сказал мистер Рейкстроу, – но нам обязательно постоянно говорить о религии, Полли?

– Вы хотите, чтобы я молчал, пока моя семья смеётся и пьёт на своём весёлом пути в горящие недра ада?

Сэм, сидевший за столом напротив меня, улыбнулся.

– Ну, вот опять, – произнес он.

– Ты не познакомился с Изи, – сказал Сэм. – Изи, это Полли. Полли мой самый младший брат.

– Изи, ты был спасён? – спросил Полли.

– Полли! – воскликнула миссис Рейкстроу.

– Как дети придут к Господу, если мы их с ним не познакомим?

– Ему всего семь, ради Бога. Правда, Полли! Кроме того, Ген католик. Ты знаешь, их люди не считают Иисуса своим личным спасителем и всё такое.

– Нет ничего более ценного в глазах Господа, чем невинный ребёнок, мама. Нужно воспитывать ребёнка должным образом, согласно священным писаниям. И мы должны ловить их юными, пока мир их не развратит. Хотя я не удивлюсь, если Сэм и Ген это сделают. Ты же знаешь, какие они. Надеюсь, вы не планируете его воспитывать. Достаточно плохо то, что сделала его мать, но расти с гомосексуалами и "двумя папами"...

– Почему они не могут оставить его у себя? – спросила миссис Рейкстроу.

– Им нечего делать рядом с ребёнком, мама. Ты знаешь, что они изнасилуют его при первой возможности.

– Полли, пожалуйста, – взмолился мистер Рейкстроу. – Сейчас не время и не место для этого...

– Это мерзость в глазах Бога, папа. Мужчины на мужчинах делают срам, как говорит Святой Павел. А если в их доме ребёнок, ты просто знаешь...

– Мне нужно вывести тебя на улицу и надрать твою жирную задницу? – вкрадчивым тоном спросил Сэм.

– Ты не соблюдаешь Божье Слово, потому что в тебе нет истины, – парировал Полли.

– Я не удивлён, что таких, как ты, сжигали на кострах, – сказал Ларри. – Я имею в виду, как еще мы можем спокойно поужинать в воскресенье?

– Он пришел к своим, и свои Его не приняли, – ответил Полли, снова цитируя писание. Очевидно, он был внимательным в воскресной школе.

– Как поживает твоя подружка? – с улыбкой спросил Сэм.

– У меня её нет.

– Оу. Верно. Двадцать лет, и ни разу не трахался. Почему же это?

– Только то, что ты хочешь осквернить себя всевозможными сексуальными грехами и извращениями, еще не значит, что мы все этого хотим, – огрызнулся Полли чопорным тоном.

– А может, ты просто несносный засранец, и девчонки тебя терпеть не могут, – парировал Сэм.

– По крайней мере, я не мерзкий в глазах Бога!

– Или, возможно, ты гей и не можешь с этим смириться, – добавил Сэм. – Такое, как известно, случается.

На лице Полли расплылось выражение настоящего ужаса.

Сэм улыбнулся мне.

Хоть и не было доказательства тому, что Полли гей, это не было за гранью реальности. Он всегда был "чувствительным", довольно тихим и не слишком общительным. Рядом с девушками он был откровенно застенчив. Это не значило, что он гей, но если обуть высокие каблуки...

– Дети, пожалуйста, – взмолилась миссис Рейкстроу. Она повернулась к мужу, меряя его недовольным взглядом. – И ты еще удивляешься, почему я пью.

– Посмотри на него, мама, – с жаром воскликнул Полли. – Он приводит своего любовника есть нашу еду и осквернять наше присутствие. И теперь они планируют вместе воспитывать ребёнка. Это неправильно.

– А ещё это тебя не касается, – легко сказал мистер Рейкстроу.

– Бог накажет общество, которое не займёт позицию против гомосексуальности, – ответил Полли. – Мне надоело, что они впихивают это нам в глотки и издеваются над Богом.

Мистер Рейкстроу положил куриную ножку, которую ел, вытер руки о тканевую салфетку, которую вернул себе на колени, а затем повернулся посмотреть на Полли, ничего не говоря, пока тот, наконец, не опустил глаза.

– Я скажу тебе это ещё раз, юноша, – тихо произнёс мистер Рейкстроу. – Это мой дом. Ты будешь подчиняться моим правилам, иначе можешь выметаться. Я не хочу, чтобы каждый семейный ужин в моем доме был испорчен твоей бесконечной болтовней о религии. Ты меня понимаешь?

Полли выдохнул, гримасничая.

– Сэмюэль – твой старший брат, и ты окажешь ему уважение, которого он заслуживает. То, чем он занимается в уединении своей спальни, меня интересует не больше, чем то, чем занимаешься ты или кто-либо другой. Это не наше дело, сынок. Ты совершенно ясно выразил свои чувства и делал это снова и снова, от чего мы, откровенно говоря, до смерти устали. Теперь, пожалуйста – ради Бога! – заткнись к чертовой матери!

– Прости, папа, но я люблю свою семью и не хочу, чтобы она была проклята. Неужели это так плохо? Разве это преступление – хотеть быть уверенным, что твои братья и сестры не будут вечно гореть в аду? Что наша мать не сопьётся до адских мук? Ты хочешь сказать мне, что я не могу свободно исповедовать свою религию?

– Ты совершенно свободно можешь исповедовать свою религию, сынок. Можешь ходить в любую церковь, которая тебе нравится. Можешь молиться целыми днями, если хочешь. Никто тебя не останавливает. Но раз в неделю, во время воскресного ужина с семьёй, я не верю, что это слишком – просить тебя держать свою религию при себе, особенно, когда у нас гости.

– Тебя не волнует, спасётся Сэм или нет? Это не твоё дело? Разве не ты глава семьи?

За столом, где и без того было тихо, стало еще тише. Полли ступил на опасную землю. В традициях южных баптистов, мужчина вёл семью и следил за их духовным благополучием. Должен был, во всяком случае.

– Если ты не хочешь должным образом заботиться о своей семье, что ж, кто–то должен это сделать, – добавил Полли, чтобы убедиться, что его слова попали в точку.

Мистер Рейкстроу откинулся на спинку стула, сосредоточив суровый взгляд на Полли.

– О Боже, – воскликнул Ларри.

– Пожалуйста, мы можем этого не делать? – спросила миссис Рейкстроу. – Мне придется выпить несколько рюмок...

– Я присоединюсь к тебе, – сказала Мэри Бет.

– Ты этого не сделаешь, Мэри Бет Рейкстроу!

– Мама, ради Бога, мне уже двадцать.

– Я не собираюсь делить трапезу с кем-то, кто нарушает Божье слово, – объявил Полли. Он отодвинул свою тарелку и встал. – Я не собираюсь сидеть здесь в присутствии гомосексуалистов, которые навлекают гнев Божий на нашу страну. И определённо не собираюсь сидеть и слушать, как они говорят о воспитании невинного маленького мальчика, которого совратят всеми видами безнравственности и безумства. Одному Богу известно, чему они собираются его научить и что с ним сделают. Он невинный ребёнок! Я не удивлюсь, если они уже его изнасиловали.

У меня отвисла челюсть и так и осталась.

Миссис Рейкстроу почти тоскливо вздохнула, снова потянувшись за своим бокалом, хотя еда на ее тарелке все еще оставалась нетронутой.

Сэм встал и медленно обошел вокруг стола.

Глаза Полли расширились.

– На улицу, – объявил Сэм, совершенно нормальным тоном голоса.

– Отстань от меня!

Сэм схватил брата за руку.

– Прекрати, – велел Полли.

Сэм вытащил его из-за стола. Полли вырвался, но Сэм схватил его за рубашку. Полли потерял равновесие, и тяжелой кучей рухнул на деревянный пол.

– Вставай! – крикнул Сэм.

– Папа! – закричал Полли.

– Поднимай свой жирный зад, – велел Сэм. – Если тебе есть, что сказать мне, то говори. Я отправлю тебя ударом в чёртову следующую неделю, вонючий кусок дерьма, и не думай, что я этого не сделаю.

– Мальчики! – недовольно воскликнула миссис Рейкстроу. – Я выпускала вас из своего чрева не для того, чтобы вы могли постоянно драться. Неужели мы не можем хоть немного побыть в тишине и покое в этом чертовом доме в мой чертов день рождения? Господи Боже!

– Можем, мама, – сказал Сэм, – но прямо сейчас я покажу Полли столько Иисуса, что он следующие два года будет мочиться библейскими стихами.

Полли съежился на полу, подняв руки к лицу, словно защищаясь.

Мистер Рейкстроу поднялся на ноги, подошёл к парням.

– Пол, вставай, – велел он.

Сэм почтительно отошёл назад.

– Видишь, папа, – сказал Полли, – он сумасшедший. Они все одинаковые – только и хотят, что причинять людям боль. И если ты выразишь неодобрение, они превратятся в кучку хулиганов.

– Сын, я сказал вставай.

Полли медленно поднялся на ноги.

– Теперь убирайся с глаз моих.

– Но, папа!

– Не "папкай" мне!

– Ты не можешь позволить им запугать тебя. Мы имеем право исповедовать свою рел...

– ПОЛ РЕЙКСТРОУ, Я СКАЗАЛ ТЕБЕ УБИРАТЬСЯ ИЗ МОЕГО ДОМА! – прокричал мистер Рейкстроу так громко и так злобно, что Измаил, сидящий рядом со мной, вздрогнул и прижался ко мне для защиты.

Ноздри Полли раздулись, а губы двигались так, будто он хотел сказать что-то больше. Но, увидев убийственную настойчивость в глазах отца, он поспешил прочь.

Сэм бросился было за ним, но мистер Рейкстроу схватил его за руку и задержал.

– Вот это отмочили, – отметила Присцилла, попивая сладкий чай и улыбаясь.

– Если он ещё раз назовёт меня педофилом, папа, – сказал Сэм, – я засуну свой член так глубоко в его зад, что он будет использовать свою дырку вместо фары.

– Он невежа, сынок, – спокойно сказал мистер Рейкстроу, возвращаясь к столу.

– Невежественная задница, – пробормотал Сэм.

– Следи за языком, пожалуйста. Ген, Изи, прошу прощения, – сказал мистер Рейкстроу, садясь.

– Всё в порядке, – ответил я, чувствуя, что должен что-нибудь сказать.

– Нет, не всё в порядке, – парировал мистер Рейкстроу. – Мы все были спасены – мы знаем, что это такое. Люди бывают немного одержимы. Но Полли... честно говоря, я переживаю.

– Из-за чего это? – удивлённо спросила миссис Рейкстроу. – Ему просто нужно найти себе милую девчушку. Это его успокоит. Вот увидишь, дорогой.

– Он хочет бросить «Ол Мисс» и поступить в университет Боба Джонса, чтобы стать священником, – сказал мистер Рейкстроу. – Университет Боба Джонса! Степень в богословии или что-то в этом роде. Я хочу, чтобы мой сын получил образование, а не евангельскую промывку мозгов. Я не собираюсь за это платить.

– Но он хочет быть священником, – парировала она.

– Тогда пусть платит за себя сам. Я совершенно уверен, что если бы Иисус ходил и разговаривал с людьми, как это делает Полли, то сейчас не было бы церкви, в которой можно было бы служить. У этих людей будто болезнь. Я всегда воспитывал своих детей в уважении к церкви, и к другим церквям, и к другим людям. Я воспитывал своего ребёнка не для того, чтобы он сидел здесь за моим столом и оскорблял меня, говоря, что моя семья катится в ад. Я не буду терпеть это в своём доме.

– Ты же знаешь, он гей, – сказала Присцилла.

– Он кто? – возмущённо спросила миссис Рейкстроу.

– Он педик. Все это знают, – сказала Присцилла. – Думаешь, кто-то из моих подруг захочет пойти с ним на свидание? Я тебя умоляю!

– Твой брат не гомосексуал, – твёрдо сказала миссис Рейкстроу.

– Сэм гомосексуал, – парировала она.

– И одного в семье вполне достаточно, спасибо.

– Спасибо, мама, – сказал Сэм.

– Ну, это так, – сказала она.

– Сэм, Ген, думаю, то, что вы делаете, это хорошо, – сказал мистер Рейкстроу. – Забирайте этого мальчика. Ему понадобится дом, и я уверен, что вы ему это дадите. Он будет мне как внук.

Сэм нахмурился, словно не мог поверить своим ушам.

– После того, через что его заставила пройти мама, я знаю, что вы, ребята, отлично справитесь. На самом деле, это может пойти вам на пользу. Если в доме будет ребёнок, всё изменится. Заставит вас смотреть на вещи по-другому. Успокоит вас. Просто любите его, и с ним всё будет хорошо.

– Что ж, спасибо, – как-то недоверчиво произнёс Сэм.

А вот миссис Рейкстроу явно чувствовала себя неловко при мысли о том, что на её шее повиснет ещё один внук.

– Но ведь он же не их ребенок, – отметила Мэри Бет.

– Не кровный, нет, – сказал мистер Рейкстроу. – Но в какой-то момент они могут усыновить его. Каждый ребёнок заслуживает дом.

– И все знают, что Сэм настоящий образец отца, – с усмешкой отметила Мэри Бет.

– Ты против? – спросил Сэм.

– Я просто говорю.

– Я могу стать отцом, если захочу. Это не ракетостроение.

– Вам, ребята, теперь, наверное, придется носить одежду, – заметила она. – Так когда вы разошлёте объявления о родах?

– Мэри Бет, ты можешь прекратить, пожалуйста? – пробормотала миссис Рейкстроу.

– Я никогда не представляла Сэмми отцом, вот и всё. Он вообще знает, как менять подгузник?

– Ему семь лет, – бросил в ответ Сэм.

– Может быть, вам следует перестать говорить о нем так, как будто он не сидит здесь с нами, – сказал мистер Рейкстроу. – Изи, ты готов вернуться в школу?

Измаил, казалось, не знал, что ответить, что думать об этих людях – о криках, спорах и взрослых разговорах.

– Он очень тихий, да? – спросила миссис Рейкстроу в наступившей тишине. – Сэм, передай, пожалуйста, салат. Думаю, я немного перекушу. Не знаю, куда подевался мой аппетит.

 

Глава 39. Копаясь в прошлом

В тот день разразился шторм, пока мы ехали в Абердин, небо заволокло большими сердитыми облаками, которые лениво плыли на восток. Они и вполовину не так сильно пугали меня, как грозовые тучи в глазах Измаила. Сидя между нами, он сжал губы в мрачную линию, тело было напряженным, настроение явно несчастным.

Ларри и Присцилла, сидевшие на маленьких сиденьях машины Сэма, поддерживали ровный поток братско-сестринского дурачества.

Измаил молчал, когда Сэм припарковался перед домом. Он держал меня за руку, пока мы шли к двери.

– Какая свалка, – сказала Присцилла, оглядываясь в захламлённой комнате и морща нос.

Измаил повернулся ко мне, обнял за талию, и уткнулся лицом мне в живот, будто не хотел видеть этот дом, не хотел заходить внутрь.

Присцилла посмотрела на меня, нахмурившись своими готическими глазами, как будто внезапно осознав, что в мире есть настоящая тьма и уныние – и это не было красиво и ни капельки не модно.

– Что ты хочешь, чтобы мы сделали? – спросил Ларри, надевая пару больших резиновых перчаток, какие используют для мытья посуды. Я был удивлён, что Ларри согласился помочь.

– Нам нужно вынести отсюда её вещи, – сказал я. – Хозяин дома придёт забрать ключ. Уже конец месяца.

– Большинство из этого нужно отправить прямиком на свалку, – сказал Ларри. – Это место похоже на гигантский туалет. Кстати говоря, ты знал, что сила смыва унитаза может подбрасывать фекалии вверх на двадцать футов? Подумай об этом в следующий раз, когда будешь чистить зубы зубной щёткой, которая стоит в трёх футах от унитаза.

– Ларри, пожалуйста, – в отчаянии произнёс Сэм.

– Это как Бог – ты его не видишь, но знаешь, что он есть. Он повсюду вокруг тебя. На стенах, на полу, по всей раковине. В воздухе, которым ты дышишь. Ты моешь руки, а затем трогаешь кран и вуаля! Всё в дерьме сверху донизу. Честно говоря, если бы люди знали мир таким, какой он есть на самом деле – если бы они понимали, что мы окружены бактериями и...

– О Господи, Лар, может, ты заткнешься? – огрызнулся Сэм.

– Не понимаю, почему тебе все равно, Сэмстер.

– Я не могу понять, почему тебе не всё равно. Цилла, почему бы тебе не сосредоточиться на одежде Сары? Раз ты девушка...

– Или, по крайней мере, подобие девушки, – добавил Ларри.

– Ты просто злишься, потому что твои сиськи больше моих, – ответила Присцилла. – И меня зовут Присцилла.

– Всё равно, – сказал Сэм.

– Ненавижу, когда люди называют меня Цилла. Я уже не ребёнок.

– Всё равно.

– Какой отстой.

– У нас не так много времени, – сказал Сэм. – Если только мы не хотим заплатить за ещё один месяц аренды, нам придётся вывезти все вещи отсюда сегодня же. Так что давайте покончим с этим.

– Знаешь, в тему о дерьме, – продолжал Ларри, – если бы люди мыли руки с мылом после туалета, мы могли бы сократить количество случаев диареи вдвое.

– Это включает в себя диарею рта? – спросил я.

– Ты такой смешной. Я сейчас в штаны наложу, Ген.

– Пахнет так, будто это уже произошло, – сказала Присцилла.

– Я не удивлён, что ты одержим микробами, – сказал я. – Я был бы таким же, если бы мне пришлось всю жизнь смотреть на свой пенис через лупу.

– Откуда ты знаешь, насколько большой у меня член? – спросил он.

– Сэм всё мне рассказал, – заверил его я. – "Одноглазое чудо" – чудо будет, если кто-нибудь вообще его увидит. А что касается Сэмстера – эту штуку можно увидеть на гугл-картах, если смотреть достаточно внимательно. Этого малыша заметишь и из космоса.

– Вы, ребята, действительно говорите о пенисах в присутствии маленького мальчика? – спросила Присцилла, закатывая глаза и беря Измаила за руку. – Идём, Изи. У нас есть дела поважнее, чем слушать этих неудачников.

Она увела его прочь.

Я пошёл за ними в комнату Измаила, и мы собрали его вещи в большие мусорные пакеты. Не то чтобы у него было много вещей: один пакет с одеждой и ещё один с несколькими игрушками, его любимым одеялом, несколькими раскрасками и школьными принадлежностями.

В другой спальне Присцилла принялась рыться в одежде Сары.

– Твоя сестра была настоящей любительницей "Уолмарта", – отметила Присцилла.

– Не нужно оставлять это всё, – сказал я. – Ровно столько, чтобы, когда она вернется, ей было что надеть.

– Когда она вернётся? Ты имеешь в виду "если"?

– Я не знаю.

– Если бы мне пришлось возвращаться к этому, я не уверена, что вернулась бы. До тебя не доходит, какое сумасшествие эти семьи?

– Иногда, – признал я.

– Раньше я думала, что моя семья чокнутая, но они и в подметки не годятся твоей. Ты когда-нибудь думал об этом? О том, что сделали твои родители?

– Иногда.

– Это не моё дело. Извини.

– Всё в порядке.

– Ты никогда ничего не знаешь о людях, не так ли? – спросила она, остановившись, чтобы посмотреть на меня своими темными накрашенными глазами.

– Полагаю, да.

– Ты никогда не злишься из-за этого?

– Мне от этого никакой пользы.

– Предполагается, что Бенд – это тихий, идеальный маленький городок. Я тебя умоляю! Это как логово вампиров. Мне ещё год учиться, а потом я смогу убраться отсюда. Не могу дождаться. Иногда я думаю, что весь город тонет, и я единственная, кто об этом знает.

– Странный способ это объяснить.

– Ты меня знаешь. Я ещё какая странная. Ты действительно собираешься заботиться об Измаиле?

– Мы попробуем. Почему ты спрашиваешь?

– Я считаю, что это мило, вот и всё. Я бы не возражала иметь двух геев в качестве родителей. Это не может быть хуже того, что у меня есть сейчас. И уж точно не хуже, чем твои родители.

В её словах был смысл.

Она еще глубже зарылась в шкаф.

– Я что-то нашла, – сказала она, доставая оборванный альбом и обувную коробку с верхней полки. Она села на край кровати и открыла альбом. Он был полон вырезок из Новостей Винегар Бенд и Ежедневного журнала Тупело. С первой страницы смотрело мамино лицо. Заголовок над ней говорил: "Трагедия в округе Монро".

– Не показывай ему этого, – велел я.

– Все в Бенде знают, что произошло, Ген. Рано или поздно он все равно узнает. В конце концов, они были его бабушкой и дедушкой.

– Я предпочёл бы, чтобы это было позже, если ты не против.

Она закрыла альбом.

– Знаешь, когда-нибудь тебе придется начать говорить об этом, – добавила она.

– Да, но сегодня не тот день.

– Как знаешь.

Я взял обувную коробку и открыл её. В ней лежали грязные тряпки и одинокая гильза от дробовика. Я отложил ее в сторону, удивляясь, какого черта Сара держит такое барахло в своем шкафу.

Глава 40. Законный опекун

– Вы законный опекун?

Миссис Кёрли подняла взгляд от бумаг и посмотрела на меня теплыми темными глазами. Темнокожая женщина, она была директором начальной школы Винегар Бенд. Так как на стене позади неё висела учёная степень из университета Лиги Плюща, она считалась настоящей находкой для такого маленького городка, как наш. Но опять же, она выросла в Бенде и была одной из нас. Многие считали, что она должна быть инспектором округа и, наверное, однажды она им будет, когда станет чуть старше. На данный м<