Глава 32. Пчёлы начинают гудеть

Мы с Измаилом пошли в парк ранним пятничным вечером, чтобы помочь с последними приготовлениями к протесту. Там уже была сестра Асеншен, церковный фургон припаркован у обочины, двери открыты, стопка вывесок наготове. Несколько ребят из молодежной группы болтались у качелей. Дебби с мужем и детьми сидела за одним из столиков для пикника. По пешеходной дорожке гуляла пожилая пара.

– Я надеюсь, что люди придут, – сказала сестра Асеншен, пока возилась с холодильником в багажнике своего грузовика. У неё были бутылки с водой, на случай если кого–то замучает жажда, и лёд, чтобы вода оставалась холодной. – Как поживаете?

– У нас всё хорошо, – сказал я.

– А ты не думал записать его в школу, Ген?

– Нет, – признался я. – А должен?

– Такое время года. Учёба начинается через пару недель.

– Чёрт, – пробормотал я. – Не подумал об этом. И пардон за мой французский.

– Не переживай за свой французский. На самом деле, мне нравятся люди, которые ругаются. Они обычно более честные. Думаю, первый день для детей – девятое августа. Тебе придётся сходить на шоппинг за школьными принадлежностями! Ты готов к школе, Изи?

Он посмотрел на неё в недоумении.

Сестра Асеншен сделала паузу, посмотрела на меня сквозь очки с толстыми линзами, сжав губы.

– Возможно, мне не следовало этого говорить. Он, вероятно, не понимает...

– Всё хорошо. Мы должны подумать об этом. О том, что делать... в случае... вы знаете...

– Ещё ничего не слышно о...?

– Нет, – сказал я.

– Похоже, тебе нужно записать его, просто чтобы быть уверенным. Что–то мне подсказывает, что лучше подготовиться.

– Ларри сказал, что шеф ворчит из-за нас, – сказал я.

– Многие люди бухтят. Благослови Бог их сердца! Но у нас есть разрешение, и это будет мирный митинг – не более того. Иметь собственное мнение – не преступление, по крайней мере, пока. Кроме того, у нас ведь не будет огромной аудитории.

Я огляделся вокруг, понимая, что она права. Бенд по большей части закрыл магазины, было уже почти семь часов вечера пятницы. У некоторых магазинов на главной улице было припарковано несколько машин, еще несколько – у здания муниципалитета, где горел свет, но не более того. Время от времени мимо проезжал грузовик или легковой автомобиль. Помимо этого, мы были сами по себе.

Отделение полиции находилось слева от мэрии, и мы не могли не заметить патрульную машину шефа Калкинса впереди. Без сомнений, он тайком наблюдал за нашими действиями.

– Не думаю, что в Бенде когда-либо были протесты, – отметил я.

– Людям в Бенде не нравится заваривать кашу – это я уж поняла за свои три года пребывания здесь. Но я думаю, есть времена, когда немного каши может быть хорошо.

Никогда не участвовавший в "протесте" я нервничал, не зная, чего ожидать. В Бенде у нас такого не было. Люди жили достаточно мирно, споры разрешались за закрытыми дверями, во внешний мир ничего не выносилось. Маленькие города держали свои секреты в себе.

Сестре Асеншен были не чужды протесты, права трудящихся, трудовые проблемы, расовая напряженность, необходимость протестовать, выдвигать требования, формировать общество, в котором живешь, а не просто принимать то, что раздают высшие чины. Она выросла в Бруклине, знала кое-что о беспорядках, социальной справедливости, махинациях и сделках, которые происходили с сильными мира сего. Именно она подтолкнула Сэма к организации протеста, к тому, чтобы его голос был услышан, даже если его точка зрения была непопулярна.

Вот такая она была бесстрашная.

А я не особо.

Сестра Асеншен положила руку на плечо Изи.

– Хочешь пойти познакомиться с детьми из молодёжной группы?

Измаил поднял на меня нервный взгляд.

– Всё в порядке, – сказал я. – Иди повеселись.

Сестра Асеншен увела его прочь. Я смотрел на них, чувствуя, как что-то сжимает мое сердце. Измаил был таким маленьким, таким хрупким с виду, таким очевидно непонимающим. Не инвалидом. Не умственно отсталым. Просто... непонимающим. Он был из тех детей, которых не удивишь, когда узнаешь, что у него какая-то странная болезнь, что он страдает дислексией, рассеянным склерозом или Бог знает чем еще. Я не был уверен, насколько тщательно Сара следила за тем, чтобы он не пропускал прием у врача. Это была еще одна вещь, которую мне нужно проверить.

Как и надеялась сестра Асеншен, начали появляться люди. Сэм и Ларри, конечно, и некоторые из их братьев и сестер, но также и многие другие. Некоторые столпились вокруг фургона сестры, но другие подошли к зданию мэрии, где появился мэр со всеми членами городского совета. Они, казалось, "наблюдали" за нашими попытками, смеясь и разговаривая между собой, одетые в костюмы и выглядящие явно превосходящими нас.

Достаточно скоро к нам пришли небольшие делегации из некоторых церквей. Маус появился со своей группой, и мы свободно смешались, черные и белые, что не часто случалось в Бенде, за исключением публичных мероприятий, вроде парадов и выпускных. Мне казалось, что это правильно, ведь у нас было общее дело, но я знал, что это заставит некоторых местных, особенно пожилых, чувствовать себя некомфортно. Почему так – я понятия не имел. Наши родители выросли в другую эпоху – это было стандартное объяснение. Несмотря на то, что они проделали долгий путь, вопрос никогда не был решён, всегда был где-то недалеко от поверхности, по крайней мере, их это не особо волновало.

Сестра Асеншен раздавала таблички. Молодёжная группа раздавала свечи. Мы собрались, когда пробило семь часов, и сестра прочла краткую молитву.

– Давайте будем вести себя мирно, – наставляла она. – Не блокируйте тротуары. У нас есть разрешение. Мы можем идти с семи до восьми часов, и мы пришли высказать своё мнение и ничего больше. Но не занимайте тротуары и переходы. Давайте покажем себя хорошими гражданами и хорошими хранителями божьих даров. Я уверена, молодёжная группа поможет нам песнями.

Молодёжная группа поняла намёк, запев версию "Удивительной благодати" а-капелла.

Всего нас было около тридцати душ.

Поначалу мимо парка проезжало не так уж много машин, вечер пятницы и все такое, но, возможно, по мере распространения слухов, количество машин, проезжающих по главной улице, чтобы посмотреть на нас, заметно увеличилось. Ещё вскоре появился Марк Фассберг из Новостей Винегар Бенд, вместе с камерой. Он стоял на улице, фотографируя, в своей довольно показной манере, время от времени записывая имена и делая пометки в блокноте. Он отвёл сестру Асеншен в сторону для интервью.

Измаил стоял рядом со мной и Сэмом. Мы пели. Мы держали таблички. Нам сигналили некоторые водители, другие хмурились, и всё это время мэр и советники стояли перед зданием мэрии, наблюдая, по-прежнему улыбаясь, разговаривая между собой. У меня было предчувствие, что они осуждают нас, оценивают конкуренцию, записывают имена, создают заговоры. Это было не радостное ощущение.

Фассберг, закончив с фотографиями, прошёл в толпу и вскоре сосредоточился на Сэме, как на одном из зачинщиков. Мы с Измаилом стояли в стороне, пока Фассберг расспрашивал его в манере, которая мне казалась агрессивной и недружелюбной.

А потом все закончилось так же быстро, как и началось. Наступило восемь часов. Мы разошлись, вернув таблички и свечи в фургон сестры Асеншен, попрощавшись с друзьями и соседями.

После того как большинство ушли, мэр Райли и советники неторопливо побрели через парк в нашу сторону.

– Вот и оно, – с улыбкой сказала сестра Асеншен. – Когда стучишь по улью, пчёлы начинают гудеть.

Я нервно взглянул на приближающегося мужчину. Измаил взял меня за руку.

– Добрый вечер, – в дружелюбной манере произнёс мэр Райли.

– Добрый, мистер мэр, – сказала сестра.

– Интересно, как долго вы собираетесь продолжать в том же духе, – сказал мэр.

– Что продолжать? – невинно спросила сестра.

– Заваривать такую вот кашу, сестра. Я говорил о вас с епископом Чарльзом.

Он позволил этому заявлению повиснуть в воздухе, наблюдая за сестрой соколиным взглядом. Епископ Чарльз был епархиальным епископом в Джексоне, отвечающим за наш приход.

– Правда? – звонко спросила она. – Как он себя чувствует? По-прежнему проблемы с ногой?

– Кажется, у вас репутация заводилы, – сказал мэр.

– Я считаю это частью своей службы Богу – помогать менее удачливым. Иногда это означает помочь им обрести свой голос и говорить правду власти. Конечно, такой человек, как вы, может оценить необходимость благого управления и реагирования на потребности тех, кому вы служите.

Мэр смотрел на неё долгое мгновение.

– Мы в этом городе любим решать дела мирно, сестра, – нараспев произнёс мэр. – Мы не очень хорошо относимся к вмешательству посторонних.

– Это я посторонняя? – спросила она.

– Я полагаю, вы выросли не здесь.

– Я хочу для этих людей только того, чего хочу для всех людей, независимо от того, где они живут, каковы их обстоятельства или где они выросли. Вы хотите построить "Уолмарт". Прекрасно и замечательно. Некоторые люди не хотят. Они имеют право дать вам об этом знать. Они имеют право указать, что это может быть не в лучших интересах города. Многие предприниматели расстроены и не хотят этого. Принесёт ли это несколько рабочих мест? Конечно! Но рабочие места также будут потеряны – многие предприниматели пойдут ко дну. Я уверена, дело достаточно простое, чтобы даже такой человек, как вы, и все остальные джентльмены – всё поняли, – она улыбнулась другим советникам. – Вы хотите взять на себя ответственность за то, что вытеснили предпринимателей Бенда из дела? Вы этого хотите, господин мэр?

– Вы смотрите на вещи с отрицательной стороны, – отметил он. – Есть много положительных моментов.

– Да, но для кого? Для предпринимателей, которые пойдут ко дну, для людей, которые потеряют работу? Мы не первое общество, которое отказывается от "Уолмарта", и мы не будем последними.

– Самое подходящее время и место, чтобы выразить свою точку зрения, – это во время заседания советников в мэрии, а не здесь, публично, устраивая на весь город спектакль. Мы проводим наши собрания в первый и третий вторник и...

– Я знаю всё о ваших собраниях, господин мэр. Я посещала немалое количество, что вы хорошо знаете.

– Я просто напоминаю вам, что некоторые вещи лучше решать в более приватной манере.

– Да благословит Вас Господь, господин мэр! Вы хотите сказать, что лучше всего справляться с делами вам и вашим друзьям с небольшим или вообще без участия жителей этого города. Я буду иметь это в виду.

– Мы представляем интересы всех жителей Бенда, – настаивал мэр.

– Я рада, что вы это осознаёте, так как я тоже жительница этого города. Итак, что вы собираетесь делать от имени таких жителей, как я, которые не хотят, чтобы "Уолмарт" разрушил наш город?

– Это не разрушит город! – огрызнулся мэр.

– Сделайте домашнее задание, господин мэр, – легко ответила она. – Если вы соблаговолите пригласить представителей "Уолмарт" на одно из ваших собраний, мы будем счастливы прийти и сказать им, что думаем. Возможно, они могли бы объяснить нам больше о стимулах, которые вы предлагаете.

– Это конфиденциальная информация.

– Правда?

– Это обычная практика при попытках развития экономики. Компании не хотят, чтобы их бизнес транслировался во всех новостях.

– Значит, они могут приезжать и тайно встречаться с вами, пока вы предоставляете всевозможные стимулы, но люди в городе – налогоплательщики, которые должны платить по счетам – они не имеют права знать, что вы обещаете? Вы это имеете в виду?

– Всё совсем не так.

– Тогда на что же это похоже, господин мэр?

Мэр Райли казался раздражённым. Он перевёл взгляд на Сэма.

– Не думаю, что твоим родителям понравится твое участие в этом деле, Сэм, – пробормотал он. – Я немало работал с "Экономь всегда" за эти годы. Как и мы все. Мы всегда можем перенести свой бизнес куда-то ещё.

Лицо Сэма покраснело.

– Вы не будете применять угрозы, – сказала сестра Асеншен. – А ещё говорить о спектакле на весь город.

– Вы здесь посторонняя, сестра Асендант, или как вас там зовут.

– Меня зовут сестра Мэри Асеншен. Было приятно с вами поговорить, господин мэр.

Он долгое мгновение смотрел на неё злым взглядом, раздувая ноздри и выпрямив спину.

– Хорошего вам вечера, – наконец ответил он, разворачиваясь на пятках и уходя.

– Господи Боже! – пробормотал я в тишине после его ухода.

– Не переживай, – сказала сестра. – Я думаю, мы все заслуживаем шоколадный коктейль. Что вы думаете? Изи, хочешь в "Дейри Крим"?

– Круто! – сказал он, сияя.