Все трое сели, пишут что-то на листочках.

ВЕРА. А можно вопрос Веры, или, точнее, от Веры?

ИГОРЬ. Да, Вера Сергеевна?

ВЕРА. А можно, я буду вслух говорить, что мне надо? А то вы закопаете и никто не узнает.

ИГОРЬ. Но Дыроватый камень будет это знать!

ВЕРА. Вы думаете?

ИГОРЬ. Уверен! Он думающий камень! Это загадка природы, я думаю – думающий!

ЛАРИСА. Девочки, я в это не верю. Это всё – лирикоза. Это сильно лирично, красиво, но неправда. Это как с Богом: он есть, но его нет.

ГАЛИНА. Бог есть.

ЛАРИСА. Давай вслух. А потом я. Все по очереди. Чего нам прятаться друг от друга. Всё должно быть озвучено.

ГАЛИНА. Как-то нельзя про личное.

ИГОРЬ. Можно.

ЛАРИСА. Вы пьяные.

ВЕРА. С чего? С бутылки на четверых?

ЛАРИСА. Много ли вам, старым, надо.

ВЕРА. Я молодая. Я моложе вас на пять лет.

ЛАРИСА. Ну давай вслух, молодайка.

ВЕРА. На Новый год я всегда, пока бьют куранты, быстро записывала на листочке желания, потом так же быстро листочек сжигала, пепел бросала в бокал с шампанским и выпивала. Было противно, но кто-то сказал, что так надо.

ЛАРИСА. Сбывалось?

ВЕРА. Я не помню. Только помню этот ритуал. Я тут напишу три коротюсенькие мои желания и отдам вам на сжигание и на закапывание.

ИГОРЬ. Нет, нет, я не буду закапывать, а то получится как похороны. Я на дерево лучше повешу.

ВЕРА. Только перед этим сожгите. И пепел заверните.

ЛАРИСА. Мы совсем с ума сошли. Хватит! Вера, какие-то очень сложные у тебя задания. Прямо шаманство какое-то. Пойди туда, не знаю куда называется.

ИГОРЬ. Мне не сложно. Я сделаю.

ГАЛИНА. Вы чересчур симпатизируете Вере.

ИГОРЬ. Я вам всем симпатизирую. Боливар вывезет троих.

ВЕРА. Я хочу, чтобы был мир. Чтобы не было войны. (Плачет). Война, эшелон, эвакуация. Чтобы жить долго. Не знаю, зачем. Потому что всё, что было до сих пор – бессмысленно. Абсолютно. Мне вдруг так ясно это стало. У Галины Сергеевны вон был хотя бы утес, у Ларисы – дети, а у меня что? Нет, не вдруг ясно стало, а давно ясно стало. Ем, пью, куда, зачем, чего мне надо? Не знаю. Так что, мне ничего не надо. Так и напишу. Ничего мне не надо. Вот, держите. Можете повесить это на дерево и передать Дыроватому Камню.

ИГОРЬ. Повешу. У меня есть красивые носовые платки. Я заверну в платок. А один платок порву на веревочки. И привяжу.

ВЕРА. Да. Я прям вижу, как болтается на ветру возле белого камня, не обросшего мхом, мое желание. Продуваемое всеми ветрами. Рассвет, закат. Желание завернуто в платочек. А в платочке сгоревшая записка со словами: «Мне. Ничего. Не надо».

ГАЛИНА. Вот моя записка. Тут тоже написано «Мне ничего не надо». Только чтобы Наташа не ворожила против меня. Если это правда. А если мне показалось, то пусть она меня простит. У меня ведь всё было. Я вот отодрала когда сегодня этот девичий виноград, то вдруг поняла. У меня такого никогда в жизни не было. Так красиво всё было с ним, с моим мужем. Будто Бог дарит напоследок счастье, открывает мне глаза. Как у Татьяны: «Вся жизнь моя была залогом свиданья верного с тобой». Я вдруг сегодня поняла эти строчки. Всю жизнь прожить ради одного красивого дня. Наливать в банки варенье и касаться руки другого человека. Я с ним тоже наливала так же вот варенье в банки. И так же он облизывал пальцы. Я поняла всё до глубины. Мне дал Бог это понять и вдруг успокоиться. Понять смысл жизни, для чего жила понять, и тихо уйти, улыбаясь, не цепляясь за жизнь, уйти самой, а не чтобы тебя в могилу толкали, и чтобы тебя не жрал рак. Как этот Девичий виноград сохнет по осени, листья опадают и он скелетом обнимает дом. Так же вот, как я обнимала его.

ВЕРА. Говорят, недавно в Италии нашли могилу Ромео и Джульетты. 500 лет назад в могиле похоронили его и ее. Лежат в могиле в обнимку два скелета.

ГАЛИНА. «Ночевала тучка золотая …» Я тоже бы так хотела. Вечно спать на его груди. Быть маленькой под защитой сильного. Чтобы он заступался и защищал и там, на том свете. У него сердце пробито, он - камень, но он - живет и защитит.

Молчание.

ЛАРИСА. Не сходи с ума, хватит.

ГАЛИНА. Ладно, вычеркиваю всё. Мне показалось про белый порошок. Не буду больше. Но всё равно думаю, что так.

ЛАРИСА. Не думай. И мне ничего не надо. Я хотела много чего написать: сыну - квартиру, дочери - машину, а сейчас вижу – не надо ничего. Пусть так живут. Жизнь борьба, два горба. Ну. А раз никому ничего не надо, то и нечего Игорю Петровичу таскаться в гору. И так хорошо. Уже ничего не надо.

ИГОРЬ. У меня есть желание.

ГАЛИНА. Правда?

ИГОРЬ. Я хочу вернуться в театр.

ГАЛИНА. Зачем? Раз у них другая концепция и они вас не любят, то зачем с ними дружить?

ИГОРЬ. Я привык. Скрипка. Пюпитр. Дирижер. Занавес взлетает. Жена сидит в углу и я ей подмигиваю, мы с ней будто заговорщики.

ЛАРИСА. Коньячок в антракте.

ИГОРЬ. Ну да. И коньячок в антракте для придания свежих сил.

ЛАРИСА. Хватит пить. У вас и так нос сливой. Тайный пьяница.

ИГОРЬ. У меня нос сливой?

ГАЛИНА. Нет, она выдумывает.

ИГОРЬ. По чуть-чуть можно. Хочу назад в театр. Ведь она еще там.

ЛАРИСА. Кто?

ИГОРЬ. Жена.

ГАЛИНА. И что?

ИГОРЬ. Хочу видеть ее каждый вечер на своем месте. И мигать ей.

ВЕРА. Вы же ее проклинали. Говорили, что она старая идиотка. Вы же ее не любите.

ИГОРЬ. Люблю. В театре, когда говорят: «Я тебя ненавижу», означает: «Я тебя люблю».

ВЕРА. Правда? А меня вы ненавидите?

ИГОРЬ. Люблю.

ВЕРА. Спасибо.

ГАЛИНА. А кого вы тут из нас ненавидите?

ИГОРЬ ПЕТРОВИЧ. Я вас всех люблю. Мы похожи.

ЛАРИСА. Да. Как клюшка с шайбой.

НАТАЛЬЯ (давно стоит в дверях). Ну, всё, досыть! Господи, ну, постыдились бы, старые старики, немощные, а такие разговоры. Тьфу! Ну, на минуточку, а?