Достала сигарету, закурила, сидит, пригорюнившись.

ЛАРИСА. Мы не сядем. Мы заразу выводим.

НАТАЛЬЯ (плачет). Что ты мелешь, дорогая моя? На что ты мне триста лет сдалась? Что тебе в вашу головку неразумную взбрело? Ну, конечно, Галина Сергеевна, я тебе никто. Это ужас ужасный. А кто тебя кормит и поит – знаешь? Я не попрекаю, а глаза тебе открываю, дорогая моя. Ты же ложки за собой не вымоешь никогда, а я всё я, я, я. Квартира на мне. Сад на мне, ребенок на мне и ты, хуже ребенка, на мне.

ГАЛИНА. Он квартиру тебе дал.

НАТАЛЬЯ. Да не мне, а своему ребенку дал!

ГАЛИНА. Сын у меня хороший.

НАТАЛЬЯ. Очень хороший. Свинья и скотина.

ВЕРА. Мы все пойдем поливать. Мы спасем Галину Сергеевну!

НАТАЛЬЯ. Господи, вам всем уже давно на кладбище ставят прогулы, а вы туда же. Это ужас ужасный. Успокойтесь, сядьте на минуточку, ну?!

ВЕРА. Игорь Петрович, вы с нами? Идем поливать?

ИГОРЬ. Я буду лучше мух бить. Тоже ведь надо. Они вон вокруг варенья вьются. А варенье вам зимой понадобится.

ГАЛИНА. Нам. Вы же со мной тут будете зимой?

ИГОРЬ. Конечно.

НАТАЛЬЯ. Сядьте все, сказала! Тебе не стыдно такое сочинять, многоуважаемая?

ИГОРЬ. Надо мух бить.

Игорь Петрович ходит с газетой, лупит мух.

ВЕРА. Игорь Петрович, стойте, у вас «Черное сердце».

ИГОРЬ. Что?

ВЕРА. У вас ручка потекла. На рубашке черное пятно. Это называется «Черное сердце».

Все встали. Смотрят на Игоря Петровича.

ЛАРИСА. Господи, какой ужас. Это ужас ужасный, так, Наташа?

ГАЛИНА. Стойте, идите сюда, тут есть мужские рубашки, держите, переоденьтесь.

Залезла в шкаф, достала рубашку, протянула Игорю Петровичу.

Это еще от мужа моего осталось. Я не выкидывала.

Игорь Петрович снимает рубашку, переодевается. Женщины стоят, смотрят на него.

ИГОРЬ. Что вы так смотрите?

ГАЛИНА. Нет, ничего, так.

НАТАЛЬЯ. Зачем держать тут вещи покойников. Надо было пол ими мыть.

ГАЛИНА. Нельзя рубашками мужа пол мыть. Вот и пригодилось. Она старая, но чистая.

Стоят, молчат, смотрят на Игоря Петровича.

ИГОРЬ. Вы думаете, это какой-то знак нехороший, дурной? Вы думаете, у меня «черное сердце»? Нет, это неправда.

ГАЛИНА. Нет, я знаю, что у вас не «черное сердце».Мы ничего не думаем, успокойтесь. У вас не черное сердце, мы уже это поняли.

ВЕРА. Вам очень идет эта рубашка. Это не старомодно. Это «винтаж» называется.

Молчание.

ЛАРИСА. Так, Вера Сергеевна, помогай, надо в банки налить варенье, надо, пока горячее и закрутить крышками, тогда не скиснет.

ВЕРА. Банки надо сначала продизенфицировать, простерилизовать. В кастрюльке воду вскипятить и банки вниз горлышками поставить в кастрюльку. А потом туда сразу варенье.

ЛАРИСА. А я чайник кипячу и держу банки над паром.

ВЕРА. Есть разные системы стерилизации.

ЛАРИСА. Ну, давай, займемся.

Вера поставила кастрюльку на плиту, зажгла газ, звенит баночками.

НАТАЛЬЯ. Сядьте, сказала, старые моромойки! Сейчас поудушиваю всю вашу команду! Узнайте всё про вашу криминальную подружку! У нее криминальное мышление!

ГАЛИНА. У меня нормальное мышление!

НАТАЛЬЯ (Игорю Петровичу). Это ужас ужасный. Сядь, сказала, не трогай моих мух, пусть живут!

ИГОРЬ. Нет, вставайте все, будем бить мух!

Все ходят по веранде, лупят мух.

НАТАЛЬЯ. Господи, ну за что я такая несчастная?!

ГАЛИНА. Нечего рыдать. Сначала надо было думать, зачем порошок подсыпать мне. Сама придумала эту ситуацию

ВЕРА. Да! Мы ведь тоже ради Галины Сергеевны можем сходить к ворожеям!

НАТАЛЬЯ. Да вы меня слышите или нет? Не делала я ничего, не делала! Ну, на минуточку подумайте, ну зачем мне это надо?!

ГАЛИНА. Мы сходим не к ворожеям, а к Дыроватому камню и помолимся. На дерево привяжем ленточки и загадаем желание. Он дарует всем мир и дружбу! И мы загадаем, чтобы у нас было всё хорошо! И у Игоря! И у Ларисы! И у меня!

Рыдает. Наталья тоже.

НАТАЛЬЯ. Никакой жалости, никакого сострадания, никакого уважения. Это ужас ужасный. Стакана воды не подадут, вот ведь злые бабки какие, а?

ВЕРА. Да, мы попросим у камня счастья себе! Камень очень сильный! У него пробитое сердце! Он поможет!

НАТАЛЬЯ. Правильно! С камнем разговаривайте! Когда вокруг живые люди – ну, что с ними говорить? На минуточку, ну?

ЛАРИСА. Мы пойдем к камню.

НАТАЛЬЯ. Да замолитесь идите! Идиотки старые! Это ужас ужасный. А вас, Игорь Петрович, я же просила просто проследить за нею, чтобы она ничего не сделала с собой. И объяснить ей как-то по своему, по-старчески, по-стариковски, как вы умеете, что ей хотят только добра, ну, не так? А вы что, на минуточку? Что вы тут создали за революционную ситуацию?

ГАЛИНА. Наталья, ты его знаешь?

НАТАЛЬЯ. Ну, а как нет-то?

ГАЛИНА. Это правда, Игорь Петрович?

ИГОРЬ. Ну, мы же соседи, а Наталья тут всегда бывала …

НАТАЛЬЯ. Я позвонила ему вчера, и пообещала ему денег даже дать за помощь.

ГАЛИНА. Это правда? Денег?

ВЕРА. Это подло.

ИГОРЬ. Она пообещала. Но я же не взял.

НАТАЛЬЯ. Ну, а что тут такого? Он на пенсии, любая подработка нужна.

ГАЛИНА. Крохобор. Скупердяй. Я давно заметила, что вы страшно жадный и любите деньги.

ИГОРЬ. Нет, Галина Сергеевна.

НАТАЛЬЯ. Мы познакомились еще весной. Я грядки садила, а он как раз приехал сюда жить. Телефонами обменялись. Вот и разговаривали пару раз. Ну, он не в моем вкусе. Тебя ведь, Галина Сергеевна, палкой не загонишь сюда, на дачу.

ГАЛИНА. Игорь Петрович, это правда?

НАТАЛЬЯ. Конечно, правда. Он мне позвонил, как вы тут объявились. Три дня назад. И всё рассказал про порошки, иголки, лезвия. Ну, всю чешую, которую вы ему рассказали сразу по приезду сюда. Про этот белый порошок всё рассказал. Это ужас ужасный. И каждый день я ему звонила, и он докладывал ситуацию. Я ждала, что вы вернетесь, ждала. На минуточку. Ехать сюда мне не было времени. И сил разборки устраивать – тоже.

ГАЛИНА. Как вы могли рассказывать ей такое личное, то, что я вам рассказала?

ИГОРЬ. Галчонок мой, мне хотелось помочь тебе в этой ситуации выйти из пике.

ГАЛИНА. Из пике?! Я в пике?!

НАТАЛЬЯ. Ты в пике.

ГАЛИНА. А я ему огород поливала, дура.

ЛАРИСА. А я тебе давно говорила, что ты дура. А ты не верила.

НАТАЛЬЯ. Она вам огород поливала? Серьезно? Не верю. Ей Богу. Она же то на балконе сидит в ясную погоду, книжку читает, устраивает себе солнечные процедуры, то в интернете общается в «Одноклассниках» со своими, то гуляет где-то. Чтобы она пол вымыла, или цветы полила хотя бы – да никогда в жизни. Бабушка у нас святое, бабушку не трогай, бабушка – священная корова из Индии, шляется, где попало и никто ее не тронь. Я ж говорю, что палец о палец не ударит, а тут вдруг чужим людям огород поливать. Ну, значит – пришла любовь, на минуточку, точно. Это ужас ужасный.

ГАЛИНА. А тебе что, завидно?

НАТАЛЬЯ. Конечно, завидно. А ты как думала, уважаемая? Я ведь одна сколько лет. Педагог по образованию, а на рынке хомячусь. Вы посмотрите на мои красные огрубевшие от мороза руки, на мое лицо красное. Это ужас ужасный. Кому я нужна теперь? С ребенком в сорок лет, со сраной двушкой и со сбрендившей бабкой.

ГАЛИНА. Мне бы сорок лет, я бы жила себе да жила. Нечего тут жаловаться.

НАТАЛЬЯ. Я торгую на рынке землей, семенами вот уже десять лет! Этот мерзавец бросил меня!

ГАЛИНА. Не смей так про моего сына.

НАТАЛЬЯ. Знаешь что, дорогая? Ты иди, встань на рынке поторгуй один день, а я посмотрю на тебя!

ГАЛИНА. Вот как? А ну – ушли все отсюда! Мне пол мыть надо!