Феминистки и глобальная секс-индустрия: воодушевленное одобрение или критика?

В настоящее время происходит быстрый рост и увеличение прибылей национальной и глобальной секс-индустрии (IBISWorld, 2007; Poulin, 2005). Многие проблемы, как например, насилие над женщинами и девочками (Jeffreys, 2004), организованная преступность и коррупция (M. Sullivan, 2007) и траффикинг (Farr, 2004; Monzini, 2005), ранняя сексуализация девочек (American Psychological Association, 2007), которые становятся с каждым разом всё более серьёзными, сегодня признаются как неотъемлемая часть функционирования этой индустрии. В этой связи удивляет то, что многие теоретики и исследовательницы темы проституции, определяющие сами себя как феминистки или провозглашающие своей основной заботой интересы женщин, с каждым разом всё чаще используют эвфемизмы, когда говорят на тему проституции. Язык, на котором говорят теоретики-феминистки, в последние годы 20 века подвергся сильному изменению из-за успешной социальной нормализации секс-индустрии, произошедшей в то время. Хотя некоторые остались верными позициям критики (Barry, 1995; Jeffreys, 1997; Stark & Whisnant, 2004), многие начали использовать вокабуляр, больше походящий на вокабуляр неолиберальных экономистов вроде Милтона Фридмaна, ратовавших за легализацию проституции и предоставления ей статуса, подобного статусу любой другой законной предпринимательской деятельности, чем на феминистский дискурс. Для описания опыта проституированных женщин, стали использоваться слова «агентство», «свободное предпринимательство» и «обдуманное решение». Подобные трактовки являются яркой иллюстрацией того, что мировая секс-индустрия одержала полную победу в том, что касается саморекламы. В этой главе я подвергну критическому анализу неолиберальный язык и неолиберальные идеи относительно проституции, которые переняли многие феминистки в надежде удержаться на плаву в контексте новых реалий. Созданием и развитием неолиберального языка относительно проституции в основном занимаются организации и структуры, связанные с так называемым «сексуальным трудом», созданные или финансируемые правительствами стран для раздачи презервативов проституированным женщинам и мужчинам, которые их проституируют, в целях предотвращения распространения СПИДа. Эти «деньги СПИДа» создали мощные организации «за права секс-работников», которые выступают с идеей о том, что проституция является обыкновенной работой и важным производственным сектором, который должен быть легализован. Лидеры этого движения за легализацию не скрывают, что именно «деньги СПИДа» сыграли важнейшую роль в популяризации подобных идей (Doezema, 1998). На международном уровне все эти организации входят в состав так называемой Network of Sex Work Projects (NSWP) — Сеть проектов секс-работы. Эта «сеть» основывается на неолиберальных идеях относительно проституции и координирует на мировом уровне кампанию по легализации проституции. Самыми известными активистками этой организации являются Лаура Августин (Laura Agustín, 2004, 2006b) и Джо Дёзема (Jo Doezema, 1998). Джо Дёзема является спикером NSWP, и, по её словам, «деньги СПИДа» были положены в основание данной организации «по причине того, что в контексте пандемии СПИДа основное внимание стало обращаться на секс-работниц». Огромные ресурсы были задействованы в проектах и исследованиях, призванных найти способ предотвратить распространение СПИДа через «секс-работниц» (Murphy & Ringheim). Камала Кемпаду, известная исследовательница сексуального туризма и проституции в странах Карибского бассейна, которая также является сторонницей идеи «секса как работы», также отмечает важность «денег СПИДа»:

«Отчасти работа по предотвращению распространения СПИДа явилась причиной возникновения новых организаций секс-работниц и послужила подспорьем для секс-работниц в других секторах (секс-индустрии — прим. переводчицы) в большей степени, чем просто решение вопросов, связанных со здоровьем» (Kempadoo, 1998).

С помощью выделенных государствами средств на борьбу со СПИДом некоторые из этих активисток за права секс-работниц позиционировали себя как авторитетных экспертов в том, что тогда считалось кризисной ситуацией в общественном здравоохранении, что сделало возможным создание сильной международной группы для лоббирования нормализации проституции как работы. Активистки лобби «проституция — это секс-работа» часто яростно нападают на тех, кто указывает на ущерб, причиняемый проституцией, и эти атаки пугают феминисток, которые ранее выступали с критикой проституции и заставляют их пересматривать свои позиции (B. Sullivan, 1994). В качестве иллюстрации можно привести пример Шерил Оверс (активистка за права секс-работниц — прим. переводчицы), которая называет академические исследования проституции феминисток, выступающих против траффикинга и проституции, «бредом о сексуальном рабстве, порожденном американскими женскими исследованиями и распространяемыми в качестве вопиющего акта культурного империализма» (Doezema, 1998a). Подобная точка зрения весьма влиятельна на уровне международных организаций, имеющих отношение к общественному здравоохранению, например, в ЮНЭЙДС и МОТ (Международной Организации Труда). Эта точка зрения является наиболее удобной для правительств стран и для ООН, так как не подвергает критике «право» мужчин покупать секс. Эта точка зрения представляет собой возвращение в 19 век, когда британские феминистки ещё не начали борьбу против Законов о заразных болезнях 1860 года (Jeffreys, 1985a). В то время мужская «культура публичных домов» или, что тоже самое, право мужчин покупать женщин для секса, никем не оспаривалась. В восьмидесятых и девяностых годах 20 века женщины, сумевшие выйти из проституции, основали такие организации как WHISPER (Women Hurt in System of Prostitution Engaged in Revolt), SAGE (Standing Against Global Explotation), Breaking Free, но эти протестные аболиционистские организации, которые утверждали, что проституция является одной из форм насилия над женщинами, не стали влиятельными и популярными, возможно потому, что их позиции не были удобными для неолиберальной экономики. Точка зрения на проституцию как на вид работы стала особенно популярной среди феминисток-социалисток, так как они были идеологически готовы к тому, чтобы рассматривать проституцию с точки зрения прав трудящихся, а не как проблему насилия над женщинами. Теория социалистического феминизма обращает меньше внимания на насилие над женщинами и больше — на вопросы труда и экономики. Кроме того, идея сексуальной работы приобрела значительное влияние в феминистских дебатах еще и потому, что многие «академические феминистки» и активистки с некритичной готовностью предоставляют слово проституированным женщинам (якобы — прим. переводчицы), представляющих самих себя и организации «секс-работниц» (Jeffreys, 1995). Подобные группы секс-работниц не встречали со стороны феминисток возражений на свои заявления о том, что проституция являлась позитивным опытом, результатом личного выбора и законной трудовой деятельностью. Гораздо меньше феминисток волновали те женщины, спасшиеся из проституции, которые опровергали позитивность опыта проституирования и осознанность выбора в контексте проституции. В свою очередь, радикальные феминистки не соглашались признать проституцию обычной работой, так как радикальный феминизм имеет солидную базу исследований по теме насилия над женщинами, и в частности, по теме сексуального насилия. Радикальный феминизм оказался способным распознать сходство в опыте изнасилованных и проституированных женщин: в обоих случаях жертвы изнасилований и проституированные женщины должны были диссоциироваться от своих тел, чтобы выжить, в обоих случаях они испытывали как посттравматический шок, так и интенсивную ненависть к самим себе и своим телам (Jeffreys, 1997; Farley, 2003). Кейти Мэриэм (Kathy Miriam), философ-феминистка, объясняет причины, лежащие в основе позитивного приятия идеи о «секс-работе». По словам Мэриэм, эта идея «представляет права секс-работниц в терминах политики «признания», которая делает упор на «идентичности» и пытается переосмыслить проблему в том плане, что главным ущербом и главной несправедливостью в отношении различных идентичностей объявляется отсутствие надлежащего статуса» (Miriam, 2005). Когда подобная точка зрения применяется к проституции, то «стигматизация проституток — а не структуры проституирующих практик — превращается в основную проблему, которую необходимо переосмыслить через признание проституции секс-работой». Мэриэм объясняет, что, хотя такая точка зрения и могла бы служить позитивной мотивацией, чтобы потребовать справедливости для определённой стигматизированной группы, на практике она сильно затрудняет восприятие отношений господства и подчинения, лежащих в основе проституирования женщин, особенно в тех случаях, когда практики проституирования не включают в себя открытое применение силы. Хотя идея «секс-работы» может казаться прогрессивной её апологетам, язык и концепции, которыми ее описывают, выдают с головой современную неолиберальную идеологию: индивидуализм свободного выбора, который весьма далёк от идей социального конструирования гендера, класса и расы, общих для социализма и радикального феминизма. Идеологи «секс-работы» также поддерживают идеи свободного рынка и отсутствия регулирования экономики, которые, несомненно, в интересах секс-индустрии, а не проституированных девочек и женщин. В то время как радикальные феминистки стали больше концентрироваться на политических аспектах личного — например, каким образом отношения господства и подчинения присутствуют в повседневном взаимодействии мужчин и женщин — феминистки-социалистки заняли нишу теоретизирования международной политики. Те радикальные феминистки, которые работали в сфере международной политики, в основном концентрировались на темах насилия над женщинами, включая проституцию (Kelly, 2000; Jeffreys, 1997; Barry, 1995). Таким образом, идеи сексуальной работы стали доминирующими в политической теории феминизма благодаря усилиям феминисток-социалисток, которые ставят во главу угла права трудящихся и политику идентичностей.