Феминистская теория и порнография

В середине 80-х годов феминистская оппозиция по отношению к порнографии была максимальной и составляла важнейшую часть женского освободительного движения. Эта оппозиция стала ответом на снятие цензуры с порнографии во время так называемой «сексуальной революции» в шестидесятых и семидесятых годах (Jeffreys, 1990/91). Феминистки отвергли интерпретацию порнографии как «простого секса» или как его репрезентации, ограничение или цензурирование которых трактовалось как ущемление права на свободу слова. Феминистки утверждали, что порнография — это ДНК мужского господства, а Кейтлин Бэрри называла порнографию пропагандой женоненавистничества (Barry, 1979). Феминистки рассматривали порнографию как насилие над женщинами и считали, что порнография способствует увеличению частоты изнасилований и ужесточению сексуального насилия, уча мужчин тому, что женщины наслаждаются, когда их насилуют, что они заслуживают абьюза (Dworkin, 1981). В середине восьмидесятых казалось, что феминистки достигли успеха в сфере законодательных ограничений на производство и распространение порнографии благодаря инициативам Андреа Дворкин и Кэтрин МакКиннон, казалось, что женщины получили гражданские средства борьбы с порнографами. Женщины, которым производство или использование порнографии нанесло ущерб, могли подать в суд на производителей и распространителей подобного материала (MacKinnon and Dworkin, 1997). Однако, к огорчению активисток антипорнографического движения, внутри феминизма также развилось и движение в защиту порнографии, в точности повторявшее мужские доводы о «свободе слова» и о том, что порнография — это форма «самовыражения», которую необходимо отстоять, чтобы никакая цензура не пошатнула политическую свободу в США (MacKinnon, 1993). Союз между группами в защиту гражданских свобод и некоторыми феминистками, поддерживавшими идею порнографии как свободы слова, выступил против антипорнографического законодательства, и оно так и не было принято. Начиная с середины и до конца восьмидесятых годов феминистские группы в западных странах раскололись: феминистки, боровшиеся против насилия над женщинами и требовавшие тотального преобразования сексуальности, организованной по модели мужского господства и на основе господства/подчинения, подверглись жёсткой критике со стороны других феминисток, выступавших с позиций «сексуальной раскрепощённости», основанной на сексуальной модели мужского господства (Jeffreys, 1990-1991). Раскол между двумя этими позициями по отношению к теме сексуальности был столь глубоким, а феминистки, защищавшие «сексуальную раскрепощённость», получили столь мощную поддержку со стороны либеральных кругов и порнографов в СМИ и среди деятелей культуры, что феминистское антипорнографическое движение восьмидесятых сошло на нет в девяностые. Таким образом, преобразование порнографии в рынок, приносящий баснословные прибыли, и в ведущую отрасль сексуальной индустрии проходило в девяностые беспрепятственно, этому не мешали многолюдные пикеты и протесты, как в предыдущие десятилетия. Работа Лауры Кипнис, преподававшей радио- и киноискусство в Northwestern University, является хорошим примером того, что представляла собой позиция «сексуальной раскрепощённости»/«свободы слова» (Kipnis, 2003). Её энтузиазм в защите порнографии заходит очень далеко. Она не считает, что порнография является индустрией, и не видит ничего предосудительного в том, что делают с реальными, живыми женщинами и девушками для производства порнографии. Кипнис считает порнографию «фантазией» и существенной частью «культуры»:

«Порнография является одной из форм культурного выражения, даже если это трансгрессивная форма, рвущая шаблоны и бьющая нас под дых — во многих смыслах, — это существенная форма современной национальной культуры» (там же).

Аргумент о контркультурном характере порнографии довольно слаб, учитывая, насколько успешно интегрировалась порнография в основные направления западной культуры, однако для защиты этой практики некоторые прибегают к романтизации образа порнографов как трансгрессивных художников, вместо того, чтобы видеть в них авангард мужского господства. По мнению Кипнис, противницы порнографии «похоже, никак не могут избавиться от тягостного отупляющего буквоедства, и по всей видимости, даже не слышали о метафоре, иронии, символе, даже понятие фантазии кажется им обидным (применительно к порнографии — прим. переводчицы) (там же). Нападки феминисток на порнографию кажутся Кипнис «крайне депрессивными и политически проблематичными» (там же). Феминистская критика, по её мнению, представляет собой буржуазные комплексы «среднего класса», которые пытаются «уничтожить читателей Хастлера — мужчин из народа и их право на удовольствие» (там же). Феминисткам не о чем так беспокоиться, так как «изнасилования» в Хастлере — «чисто символические» и не имеют никакой связи с «реальным насилием или реальным сексом» (там же). Нет никаких реальных женщин, которых подвергают сексуальному абьюзу в порно-«фантазии», которую защищает Кипнис. Надин Штроссен, преподавательница права и председательница «Американского профсоюза защитников гражданских прав», занимает похожую позицию. Она выступает в защиту «свободы слова» и называет порнографию «сексуальной формой выражения», которой необходимо обеспечить свободу от любой цензуры (Strossen, 2000). Женское движение, утверждает Штроссен, зависит «от гарантированной свободы слова, особенно в том, что касается сексуальности» (там же). Штроссен вполне бессовестно рассуждает о феминизме:

«Совершенно необходимо изменить антисексуальную направленность традиционного феминизма, до того, как его влияние на общественное мнение и государственную политику станет ещё более разрушительным» (там же).

По-видимому, североамериканским либералам феминистское противостояние порнографии казалось весьма могущественным, хотя оно не могло ограничить или остановить рост порноиндустрии. Однако, в 21 веке существуют признаки того, что обеспокоенность масштабом и влиятельностью порноиндустрии и активизм анти-порно вновь становятся феминистской повесткой, особенно в свете того, как порнография формирует культуру, в которой живут женщины и особенно молодые девушки (Levy, 2005; Paul, 2005; Guinn and Di Caro, 2007; Stark and Whisnant, 2004). В противоположность позиции защитников «свободы слова» Кэтрин МакКиннон, до и после смерти Андреи Дворкин в 2005 году, обращала внимание на то, что порнография — это не «просто слова» (MacKinnon; 1993), напротив, она является политической практикой, направленной на подчинение женщин.