Глава двадцать пятая, в которой Марлена учится быть хорошей девочкой

 

– А что это за шаги такие на лестнице? – спросил Коровьев, поигрывая ложечкой в чашке с черным кофе.

– А это нас арестовывать идут.

(«Мастер и Маргарита»)

 

Если бы Марлену спросили, когда она начала считать себя плохим человеком, она вряд ли смогла бы ответить.

Наверное, она была плохой всегда. С самого детства, с тех времён, когда ещё не осознавала этого. Её никогда не называли хорошей девочкой. Умной — да, красивой — несомненно. Но не хорошей, не доброй, не милой.

Ей ставили в пример других девочек. Говорили: «Смотри и учись, как надо себя вести».

Она смотрела и училась: ровесницы вечно норовили её толкнуть, запихать репей в волосы или «случайно» испачкать новое платье ягодным соком — и Марлена стала поступать так же.

За испорченное платье её драли за косу или хлестали ремнём так, что сидеть несколько дней невозможно было, но потом всё же выдавали новую одежду и отправляли в трактир, работать.

В этом, как позже выяснилось, и была проблема. В новых платьях, в удобных кожаных туфлях, в том, что не пасла коров, не горбатилась весь день в огороде, а мило улыбалась и разносила еду в отцовском трактире.

Марлене просто-напросто завидовали, но поняла она это далеко не сразу. А сообразив — искренне удивилась, потому что уставала от готовки, посуды и всего остального не меньше тех, кто работал в поле. Может даже и больше. В поле же не было клиентов!

Клиенты попадались разные: одни забегали перекусить по пути — и сразу же уезжали из деревни, другие оставались на несколько дней, кто-то крыл матом за нерасторопность, кто-то дарил леденцы и бусы, кто-то щипал за бёдра и многозначительно ухмылялся в усы.

Усатых Марлена особенно ненавидела. И бородатых. В бороде застревали крошки и застывал жир от мясной похлёбки. Целоваться с такими было противно, отказать — невозможно, скопить денег — необходимо.

Будь она хорошей, правильной девочкой — нашла бы силы надеть на голову первого предложившего котелок с супом. А по спине кочергой, кочергой. И чтоб не совались больше с такой мерзостью.

Но Марлена была плохой. Трактирной шлюхой её начали называть раньше, чем она узнала значение этого слова, так что беречь репутацию смысла не было. Пусть болтают, что хотят, лишь бы Заську не трогали!

Заську не трогали.

То ли старшая сестра успешно оттянула всё внимание на себя, то ли младшую, росшую без матери, чуть больше жалели, то ли просто так звёзды сложились, но Заська была хорошей буквально для всех!

Она была хорошей в рваном, заляпанном платье. Была хорошей, роняя тарелки на пол и проливая пиво на постояльцев. Что бы ни происходило, Заська оставалась лапочкой и солнышком.

Марлена оставалась собой.

— Ты, наверное, не любишь сестру? — спросил как-то Палек.

И тогда Марлена с удивлением осознала, что любит Заську гораздо больше, чем себя.

Да она сдохнуть была готова ради того, чтоб вырвать малявку из деревни и обеспечить ей нормальную жизнь! Ради того, чтоб у неё была возможность и дальше оставаться хорошей девочкой.

Но сначала надо было самой вырваться из этого круга. Любой ценой.

Марлена заводила знакомых, узнавала информацию и копила деньги. У постояльцев не воровала даже по мелочи, но наводки Палеку подкидывала исправно, а тот так же исправно отстёгивал процент с выручки. Иногда копалась в чужих вещах, вскрывала письма, подсовывала следящие арфактумы — за это неплохо платили.

Спонтанная афера с камнем Ракуна должна была стать последней. По крайней мере, последней на пути к Истоку. Кто ж знал, что всё пойдёт наперекосяк, Палек превратится во врага, а заезжий магос — в союзника? И уж точно никто не мог предположить, что в итоге Марлена останется совершенно ни с чем.

Вернее, с глубокой ненавистью к покойному Герберту Тивасару и его жёнушке, с раздолбанным старым лисапедом и с четырьмя отморозками.

С отморозками они вскоре распрощались, в родное Заречье Марлена вернулась бы только под страхом смерти (причём Заськиной смерти), так что пришлось как-то выкручиваться.

С Вальтером они познакомились через полгода, зимой. В закрытом викенском клубе, куда Марлена пришла в сопровождении юного, но вполне галантного кавалера. А ушла с менее юным, менее галантным, но зато более обеспеченным.

У Вальтера были деньги, связи, лукавые морщинки в уголках глаз, невеста и первые зачатки алкоголизма.

У Вальтера не было комплексов, магического камня и совести. Но главное — у него не было ни усов, ни бороды!

Из всего этого списка смущала разве что невеста: какая-то девица по имени Берта. Впрочем, она должна была приехать только через пару месяцев, а пока что торчала в Истоке, заканчивая свои дела, и в её отсутствие Марлена чувствовала себя полноценной хозяйкой дома. Конечно она понимала, что счастье долго не продлится, рано или поздно её вышвырнут на улицу (хорошо, если с извинениями), но пока что — крыша над головой, красивая одежда, вкусная еда и возможность спать до обеда. Чем плохо?

Красивая жизнь закончилась дождливым весенним вечером, когда в двери, плавно покачивая бёдрами, вошла женщина. Следом внесли её саквояж, четыре чемодана и две шляпных коробки.

— Почему ты меня не встретил? — с порога набросилась на Вальтера гостья.

То есть не то, чтоб совсем с порога. Она успела зайти, скинуть плащ Марине, высказать ей всё, что думает о погоде, викенских дорогах и жизни в целом, наорать на носильщика, задевшего чемоданом дверной косяк…

В общем, Вальтеру как раз хватило времени одеться и спуститься в холл.

Марлена выскользнула за ним — любопытно же, что за шум. Но разборки уже закончились, осталось только кокетливое воркование:

— Прости, дорогая, был занят. Ты же сама написала, что приедешь налегке и достаточно прислать извозчика.

— Я налегке! Взяла только самое необходимое, на первое время, остальное куплю прямо здесь. Но это же не значит, что тебе можно отсиживаться дома! И кем же ты был занят, позволь спросить?

От взгляда Берты не укрылся след помады на лице Вальтера.

И уж точно она заметила растрёпанную девушку, замершую на верхней ступеньке лестницы.

Любая женщина сложила бы факты — и немедленно устроила истерику. Или, хлопнув дверью, выскочила на улицу. Или хоть в лице изменилась!

Гостья не сделала ничего из этого, но Марлена явственно почувствовала, как внутри всё обрывается от страха. И совсем не от страха быть застуканной с чужим женихом.

Голос! Она точно знала этот голос! Только вот в её воспоминаниях он принадлежал совсем другому человеку.

Хотя…

Марлена присмотрелась. Да, лицо другое. А ещё светлые кудряшки вместо гладких чёрных прядей, неброский макияж… Но фигура, осанка, походка — точно те самые.

Случайно на улице можно проглядеть, конечно. Но стоя практически лицом к лицу не узнать невозможно!

Только вот узнавание — процесс двухсторонний. И если Марлена узнала эту женщину, то глупо надеяться, что её не узнают в ответ.

— Надо же, как интересно, — промурлыкала гостья. — Иди-ка сюда, милочка.

— Это Марлена Флувис, — представил Вальтер, пока девушка на совершенно ватных ногах спускалась по лестнице. — Ну, та самая. Я тебе писал.

— Да, я помню. Хорошенькая.

— Марлена, это моя невеста, госпожа Берта Веллас.

— Приятно познакомиться, — кое-как выдавила улыбку Марлена.

Все инстинкты требовали бежать. Бежать немедленно, прямо сейчас. Рвануть к двери, и плевать, что босиком, что в тонком халатике, что на улице весенняя распутица и почти ночь. Бежать в темноту, закоулками — куда угодно. Выкарабкается, не впервой!

Марлена закусила губу… и осталась стоять. Надо же было убедиться, что не обозналась. И — главное! — узнать, с каких это пор любовниц представляют невестам, а те в ответ не закатывают скандал.

— Интересная девочка. Мы подружимся, — не спросила, а поставила в известность Берта. — И не трясись так. Неужели я такая страшная? Да, согласна, раньше было лучше, но когда твоё лицо на всех плакатах «Разыскивается», выбирать не приходится. Тебя в розыск ещё никогда не объявляли?

— Разве что с подписью «Ушла из дома и не вернулась». Да и то вряд ли.

— Отлично. Тогда меня всё устраивает.

— Что именно? Что вообще происходит?

— Не стой на полу голыми ногами, простынешь, — вместо ответа заявил Вальтер. Что означало примерно «Иди-ка ты переоденься, а глупые вопросы обсудим после».

Он-то несомненно знал, что происходит.

Берта совершенно-точно-не-Веллас плотоядно улыбнулась и пробежалась тонкими наманикюренными пальчиками по плечу жениха, призывая его к молчанию.

— Ты заметила, что у нас похожая фигура? — спросила она.

Марлена кивнула. И фигура, и рост. А сейчас ещё и цвет волос почти одинаковый.

— Простынет же! — недовольно протянул Вальтер. Он всегда предпочитал обсуждать важные вопросы в гостиной с бокалом чего-нибудь крепкого, а не в прихожей и на голодный желудок.

— Иногда мне нужно будет отлучиться по делам, но так, чтоб никто не заподозрил, — продолжила Берта. — Раньше такие проблемы решались с помощью слепка ауры, но сейчас, как ты понимаешь, этот метод недоступен, поэтому придётся работать по старинке. Так что ты станешь моим алиби. Это во-первых. Во-вторых, выходить в свет мне сейчас тоже нежелательно, слишком много старых знакомых. Но и отпускать туда моего милого жениха в одиночестве нельзя, кто-то должен следить, чтоб он не выпил слишком много и не растрепал все тайны. Придётся тебе взять это на себя. Ну и некоторые мелкие поручения. Ничего сложного, ты справишься.

Некоторое время Марлена не знала, что сказать. Не из-за специфичности просьб, и даже не из-за тона, которым они были произнесены, а из-за того, кто это всё говорил.

Это же Тина! Та самая Тина! Злодейка, преступница, мерзкая дрянь, из-за которой чуть не погиб Ракун! Из-за которой Марлена так и не попала в Исток!

— С чего вы вообще взяли, что я на это соглашусь?

— Почему нет? В конце концов, что плохого я тебе сделала? Лично я — лично тебе? Ничего! Дурного слова не сказала! А сейчас я такая же жертва, как и ты. Я лишилась магии, лишилась камня. Лишилась мужа, наконец. Помоги мне вернуть статус и положение, а я помогу тебе.

— Вы хотите вернуть себе магию? — ухватилась за ниточку Марлена. — А камень моей сестры можно вернуть?

— Это невозможно, — не стала скрывать женщина. — Но я знаю, как сделать так, чтоб всё это уже не имело значения.

— Что вы имеете в виду?

— Небольшое изменение общественных приоритетов. В государственных масштабах.

— Смену власти, что ли? — Соображать Марлена всегда умела.

— Можно и так сказать. Так ты в деле?

— Ещё нет. Сначала расскажите, что мне за это будет?

— Деньги. Свобода. Положение в обществе. Моё покровительство. Месть — если захочешь, конечно.

— Кому мне мстить?

— Кому угодно. Ты не выглядишь человеком, которому жизнь давалась легко, наверняка хватало обидчиков. Хочешь их наказать? У тебя будет такая возможность.

«Искушение» — вспомнила Марлена нужное слово.

Вот что это было — искушение! Все блага мира в награду за плохой поступок.

Наверное, хороший человек задумался бы, взял себя в руки, сумел удержаться от соблазна. Но Марлена всегда была плохой девочкой.

— Хочу всё это, — решилась она. — Деньги, свободу и всё остальное. И гарантию безопасности…

— Вот этого, извини, предоставить не могу, — развела руками Тина.

— Не мне. Моей младшей сестре. Вывезти её из Заречья, устроить в приличный пансионат…

Вальтер и его невеста переглянулись. Быстро, едва уловимо, но этого хватило, чтоб Марлена поняла, что сказала. И что натворила.

Она сама, своими руками… точнее, дурацким своим языком, только что отдала Заську в руки преступников. Фактически в заложники!

— Мы позаботимся о твоей сестре, — заверила Тина Тивасар. — Поверь, она в надёжных руках.

— И надень, наконец, туфли! — рявкнул Вальтер.

 

* * *

 

Марлена моргнула, возвращаясь из воспоминаний в реальность, из Викены — в Исток, из ранней весны — в жаркое лето, из просторной прихожей — в небольшую хозяйскую спальню на втором этаже.

— Доигралась, — объявил Вальтер, демонстративно не глядя на жену.

— Доигрались. Мы все, — поправила Тина, придирчиво выбирая помаду.

Со стороны казалось, что ей ни малейшего дела нет до того, что дом окружён. Макияж, причёска — это да, это заслуживает внимания, а вооружённые люди у садовой калитки — просто декорация, как украшения в честь дня летнего солнцестояния.

Марлена следила за военными из окна. Аккуратно, не высовываясь, подсунув зеркало под плотную штору. В отражении человечки в бронежилетах казались маленькими, нелепыми и совсем не страшными. Они не прятались, не нападали, ничего не требовали. Просто стояли и болтали между собой: жаловались на жару, перемывали кости общим знакомым или обсуждали переполох на коронации. Обычный дружеский трёп.

А потом поступит приказ и эти улыбчивые люди ворвутся в дом. Хорошо, если убьют сразу, плохо, если сначала будут бить. Ещё хуже, если решат поиграть в правосудие и отправят в тюрьму. Тогда тоже сначала бить будут, а потом убьют, только это всё ещё и затянется на неопределённый срок и есть шанс, что отца и Заську вызовут в качестве свидетелей. Или Заська не считается, она же несовершеннолетняя?

Но рано или поздно она всё равно обо всём узнает.

Узнает, огорчится и отречётся от старшей сестры. Правильно сделает, конечно. Но от этого не легче.

— Берта! — поторопил Вальтер.

Он не злился. Насколько Марлена могла судить — не злился. Он со вчерашнего дня ходил трезвый (причём по собственной инициативе), задумчивый, немного нервный, но удивительно благодушный.

Когда стало известно, что вместо принцессы подстрелили агента разведки, Тина рвала и метала, а Вальтер только снисходительно пожал плечами. Мол, так и думал, что случится какая-нибудь подстава, но со своей стороны сделал всё, что мог.

После этого Тина наорала ещё и на него и убежала собирать вещи и красить волосы. На всякий случай.

О том, что её подготовка была своевременной, стало понятно почти сразу. Взрыва не случилось ни через десять минут, ни через полчаса. Видимо, нашёлся всё-таки умелец, способный обезвредить бомбу.

Марлена не могла понять, радует её это или огорчает. С одной стороны, они проиграли, и все грандиозные замыслы пошли прахом. С другой, множество людей осталось в живых. Не то, чтоб все из них заслуживали жизни, но тем не менее…

— Я так и знала, что твоя девчонка не справится! — теперь Тина орала уже на Марину.

— Она не моя. — Вот уж что экономка Вальтера умела отлично, так это встречать хозяйские истерики с совершенно невозмутимым лицом. — Вы сами сказали, что было бы забавно использовать именно её.

— А ты сказала, что сможешь её уболтать.

— Да, сказала. И сделала. Она вошла в здание точно по графику. Остальное вне моей компетенции.

— Тогда почему ничего не получилось? Она струсила? Она нас сдала? Так я и знала, что она нас сдаст! Не надо было менять изначальный план!

— При всём уважении… — Марина тактично отступила на полшага, чтоб не попасть под горячую руку, и только после этого продолжила. — Изначальный план пришлось менять не потому, что кто-то передумал, а потому, что первый исполнитель скончался.

— Да плевать на него! Что у нас, других людей не было? Отправили бы тебя. Или лучше вот её! — Тина указала на Марлену. — Ничего, прошла бы как-нибудь. Закадрила охрану или кого-нибудь из сотрудников. Добилась, чтоб выдали разрешение на вход.

— Я не настолько идеалистка, чтоб добровольно идти туда с бомбой в сумке. Мне жить ещё не надоело, — фыркнула Марлена.

— А тебя вообще не спрашивали, шлюха белобрысая!

— Берта! — Вальтер подошёл сзади, аккуратно, но крепко ухватил жену за плечи, не дожидаясь, пока она начнёт распускать руки. Такое уже случалось, перепадало и Марине, и Марлене: за неправильные взгляды, непрочитанные мысли, лишние эмоции или даже за похожие имена. Как будто они нарочно! — Берта, успокойся, не перегибай палку. План был общий, никто не виноват, что он провалился. Надо уходить.

— Никто? Что значит «никто»? Ты прекрасно знаешь, кто виноват, поимённо! Они же…

— Берта, посмотри на меня.

Тина недовольно поджала губы, но послушалась. Встала перед Вальтером, сложив руки на груди. В этот раз она решила обойтись без обычных своих декольте и откровенных разрезов: серая рубашка, застёгнутая под горло, свободные брюки, ботинки без каблука.

Главное — ботинки. Став на четыре дюйма ниже, Тина словно потеряла часть своего влияния и больше не могла смотреть на окружающих сверху вниз. Кажется, это злило её даже больше провала.

— Только не смей говорить, что у нас ещё будет шанс всё исправить. Не будет! Это и был мой шанс!

— Хорошо, — покорно согласился Вальтер. — А теперь успокойся, пожалуйста. Мы и так потеряли много времени, и я не хочу потерять ещё больше, если из-за твоей истерики мы влипнем в дополнительные неприятности. Поэтому пока ты в таком состоянии мы никуда не пойдём.

— Нормальное у меня состояние!

— Нет. Ты губы криво накрасила.

Тина хмыкнула. Для побега она выбрала ярко-красную помаду, которая совершенно не сочеталась ни с одеждой, ни с остальным (довольно неброским) макияжем. Крайне нетипичный поступок для человека с чемоданом косметики.

Впрочем, сегодня все вели себя нетипично: Вальтер изображал мягкого котика, Марлена ударилась в ностальгию, и только Марина, как всегда, хранила холодную отстранённость.

— Иди сюда. — Вальтер приобнял жену левой рукой, прижал к себе. — Закрой глаза. Сосчитай до десяти, медленно. Можешь?

— Я умею считать, — не слишком разборчиво буркнула Тина ему в рубашку.

— Не обязательно вслух, можно про себя. Но медленно, спокойно, в одном ритме. Если хочешь, мы можем считать вместе.

— Отвали.

— Один, — начал Вальтер. Потом нашёл взглядом любовницу и добавил одними губами: «Брысь отсюда».

Спорить она не рискнула и направилась к выходу из комнаты. Вдогонку донеслось:

— Два.

— Лучше поцелуй меня. Раз уж накрасилась всё равно криво, смазать не страшно.

— Как скажешь, дорогая.

Марлена недовольно поморщилась. За окном толпа вооружённого народа, а эти двое решили в самый неподходящий момент удариться в романтику.

— Ревнуешь? — шёпотом поддела Марина. Она уже успела выйти на лестницу, и теперь нервно вертела в руках ключ от подвала.

— Нет. Просто… — Сформулировать, что именно вызвало раздражение, оказалось нелегко. Формально Вальтер всё сделал правильно — лучше эту психопатку сейчас успокоить, чем потом её накроет в самый неподходящий момент. Но всё-таки... — Слишком сладко. Он никогда раньше так себя не вёл. Я вообще не думала, что он умеет так себя вести. И так мягко говорить.

— Три. — За спиной закончились поцелуи и возобновился счёт.

— Господин Скоз — очень талантливый человек. — Марина торопливо сбежала по ступенькам.

— В смысле? — В талантах Вальтера Марлена не сомневалась, но что-то снова царапнуло. Слова? Интонация? Нервные жесты?

— Я уверена, он знает, что делает.

И вот опять! Не так говорят про целующихся хозяев. Не с таким выражением лица. Не отводя глаза и не теребя этот несчастный ключ так, что он вот-вот сломается, несмотря на размер и толщину.

— Что происходит? — напрямик спросила Марлена.

— Объясню внизу. Спускайся, он нас догонит чуть позже.

— Пять… — Голос Вальтера звучал тихо, почти сонно.

— Он? А как же…

«А как же Берта?» — хотела спросить Марлена — и внезапно поняла, что когда счёт дойдёт до десяти, никакой Берты уже не будет.

Она даже не удивилась этому осознанию. Не испугалась, не устыдилась, не разразилась праведным гневом.

Вальтер знает, что делает! Конечно! Чем всю жизнь прятаться от милитии и разведки, не проще ли избавиться от жены и свалить все преступления на неё? Заявить, что ничего не знал о её планах. Да что там, даже имени настоящего не знал, и только сегодня выяснил, что Берта Веллас — на самом деле никто иная, как Альбертина Тивасар.

После чего убил её. Разумеется, нечаянно и в состоянии аффекта. Чем-нибудь, случайно попавшимся под руку. Вряд ли ножом, слишком рискованно. Скорее уж застрелит из пистолета.

Есть ли у Вальтера пистолет? Наверняка! Винтовка же нашлась.

А Марина подтвердит, что это была случайность. Или даже возьмёт вину на себя. Она верна хозяину как собака, она не откажется.

Вопрос в том, какую роль в этом спектакле уготовили Марлене?

— Семь…

— Пойдём, — поторопила экономка.

— Восе...

Остаток слова утонул в глухом стуке. Характерном таком, ни с чем не спутаешь. Именно с таким звуком человеческое тело падает на ковёр.

Выстрела не было. Наверное, Вальтер всё же предпочёл нож.

Скорбеть по Тине Марлена не собиралась. Да, последние месяцы они вынужденно существовали бок о бок, жили в одном доме, делили одного мужчину, а иногда даже находили общие темы для разговора, но проникнуться симпатией к бывшей магиссе так и не вышло.

И сейчас единственная грустная мысль, мелькнувшая в голове Марлены, была о том, что её не посвятили в план заранее. Ну и ещё немного о том, что Вальтер наверняка испачкал кровью рубашку. Жалко, новая совсем. На день рождения подаренная.

— Всё? — нерешительно шепнула Марина.

— Наверное… — Марлена не выдержала, обернулась.

С лестницы не было видно, что происходит в комнате. Звуки наружу тоже не долетали: никаких шагов, тяжёлого дыхания, шелеста, шороха — полнейшая тишина.

А потом дверь резко распахнулась и в коридор шагнула Тина.

— Вот теперь можно идти, — объявила она, тщательно вытирая губы платком. — Не перестаю поражаться, какие мужики идиоты. Ловятся на простейшие трюки, как младенцы. Каждый раз одно и то же! Я думала, хоть с этим поинтереснее будет…

— Что вы… — начала Марина. Голос её явственно дрожал.

— Ой, только не притворяйся, как будто ничего не понимаешь и понятия не имела, что задумал твой обожаемый хозяин. И, кстати, куда это ты собралась?

Экономка, дёрнувшаяся в сторону подвала, застыла на мгновенье, а потом подхватила юбки и припустила вперёд с прытью, которой от неё вряд ли кто-то ожидал. Марлена уж точно не ожидала.

И ещё меньше она ожидала, что Тина немедленно рванёт следом.

Осталось только вжаться в стену, чтоб не снесло с лестницы.

Наверное, стоило сделать что-то другое: например, преградить Тине дорогу, поставить подножку, а то и вовсе вмазать ей прямо в смазливое искусственное личико — за то, что осталась жива, что посмела обставить Вальтера, за все скандалы и издёвки, за то, что втянула во всю это историю с заговором.

Стоило сделать что-то хорошее, за что потом не было бы стыдно.

Или, возможно, наоборот: стоило побежать за Мариной, перехватить её, остановить. Подтвердить этим свою верность Тине. Встать на сторону тех, кто сильнее — привычно и надёжно.

А оплакать Вальтера и потом можно.

В конце концов, он, может, жив ещё. Может, она его просто усыпила?

Стоило сделать что-то… нет, не плохое. Дальновидное.

Но Марлена не успела ни то, ни другое, поэтому могла только наблюдать.

Как Марина трясущимися руками отпирает дверь в подвал.

Как Тина на бегу выхватывает из-за пояса пистолет и уверенным движением жмёт на спуск.

Как звенит от звука выстрела хрустальная люстра.

Как расползается кровавое пятно по блузке экономки, как она валится на пол, оставив в замке ключ.

Марлена побежала не к ней, а к окну, чуть сдвинула край плотной портьеры, вгляделась. Казалось, что все вокруг, заслышав выстрел, должны немедленно забыть про свои дела и броситься в особняк, но на улице никто даже не заметил произошедшего.

— Здесь толстые стены, — пояснила Тина, ногами отпихивая тело Марины от двери. — Большой сад, деревья. А за забором — машины, собаки, прочий шум. Не услышат они ничего, даже не надейся.

— Я и не… Зачем мне? Я просто на всякий случай проверила.

— То есть сбежать не пытаешься?

— От вас — нет, вообще — да. Я не собираюсь дожидаться ареста сложа руки. — Марлена заставила себя улыбнуться и посмотреть Тине в глаза. Именно в глаза, а не на распростёртое у её ног тело.

— Тогда помоги мне забрать кое-что из спальни — и пойдём.

Возвращаться в спальню Марлена не хотела. Особенно зная, что следом идёт безумная женщина с пистолетом. Одно неверное движение — и останешься лежать рядом с Вальтером.

Но покорно кивнула и направилась вверх по лестнице, стараясь не делать резких движений.

Хотя один раз всё-таки дёрнулась, застряла на пороге, не решаясь зайти в комнату.

— Что стряслось? — недовольно спросила Тина.

— Он там лежит, — выдавила Марлена. Получилось как-то очень жалобно.

— Трупов боишься, что ли?

Боялась ли она трупов? Раньше — вроде бы нет. Но одно дело — абстрактный какой-то труп, и совсем другое — человек, с которым ты спала, и который тебя… ну, по крайней мере, не бил. Платья дарил, туфли. В свет выводил, как приличную даму.

— Заходи, — велела Тина, многозначительно ткнув пистолетом под лопатку. — И открой шкаф. Там внизу сумка, рядом — канистра. Доставай и то, и и другое.

С небольшой дорожной сумкой проблем не возникло, а вот канистра оказалась тяжёлая и тащить её пришлось двумя руками.

— Что это?

— То, что уничтожит улики и поможет нам скрыться. Открывай и лей на всё. — Тина подхватила сумку свободной рукой и отступила к дверям. — Давай-давай, не стесняйся. Только смотри, чтоб на первый этаж тоже хватило.

— Вы хотите сжечь дом?

— Именно. Приступай.

— А как же Вальтер? И Марина?

— А им уже всё равно. И не смотри на меня такими глазами, иначе я подумаю, что ты тоже знала об их планах. Признавайся, хотела меня убить?

— Даже в мыслях не было!

— Тогда будь хорошей девочкой и займись делом.

— Я плохая девочка, — беззвучно пробормотала Марлена. И решительно открутила крышку канистры.

Сложнее всего оказалось полить ступени лестницы и не испачкать при этом туфли. Тина даже не думала помогать, только торопила и покачивала пистолетом из стороны в сторону, указывая, куда плеснуть.

Больше всего досталось придверному коврику и банкеткам, симметрично стоящим под окнами, зато участок вокруг подвальной двери остался чистым. Всё правильно: главное — успеть шмыгнуть вниз, а там уже богатый выбор маршрутов. А тем, кто попытается ворваться в дом снаружи, преградит путь огонь.

Логично — но как же страшно!

— Спички есть? — спросила Тина. Она стояла на пороге подвала, готовая в любой момент скрыться внутри.

И захлопнуть за собой дверь.

Марлена даже не удивилась, когда осознала это. И не испугалась — видимо, сильнее бояться уже просто не получалось. Она и так была в панике — но только сейчас поняла, насколько.

Настолько, что не могла даже думать, только тупо выполняла требования, краем глаза следя за дулом пистолета. Но, видимо, какой-то участок мозга остался в рабочем состоянии, и именно он сейчас подсказал своей владелице, что случится дальше.

Тина прикажет бросить спичку в горючую смесь, может, даже скажет что-нибудь на прощание — и немедленно сбежит, оставив Марлену в полыхающем особняке.

Если только не предпринять что-нибудь. Немедленно!

Но что предпримешь против вооружённой психопатки, когда у тебя в руках из оружия только пустая канистра?

— Спички! — напомнила Тина. — Если нет, сбегай на кухню.

— У Марины должна быть зажигалка.

— Поищи.

Видимо, бывшая магисса считала, что лично нагибаться и обыскивать труп — занятие ниже её достоинства. Или просто не хотела отвлекаться и опускать оружие.

Впрочем, возможность перейти на чистый участок пола, поближе к подвалу Марлену тоже вполне устраивала. Хотя чистота вокруг была очень условная: лужа крови получилась немаленькая, и обойти её никак не получалось. Да и обшаривать карманы у мёртвых раньше не доводилось, только у спящих или у пьяных. Тогда тоже было страшно, и тоже подташнивало от волнения — но это же совсем другое!

Марлена попыталась не думать о том, что всего несколько минут назад лежащее перед ней тело было живым человеком. Лучше уж представить, что на полу лежит манекен в платье и перчатках. Очень реалистичный манекен. Ещё тёплый.

Карманы прятались в складках длинной юбки, и зажигалка там нашлась. Марлена не могла даже решить, к счастью или к сожалению. Наверное, это было неизбежно.

— Молодец, — похвалила Тина. — Заслужила небольшой подарок.

— Что? — Марлена с надеждой подняла глаза. Может, всё-таки позволит выйти из дома?

— Держи. Примерь. — Тина с нежной улыбкой стянула с пальца кольцо.

Своё обручальное кольцо.

Марлена сглотнула, чувствуя, как желудок сводит от страха.

Нужды в примерке не было: жена и любовница Скоза уже не раз обменивались одеждой, обувью и украшениями, выдавая себя друг за друга. Кажется, сейчас это должно было произойти в последний раз.

— Я не буду его надевать!

— Будешь, будешь. Либо ты сделаешь это добровольно, либо я надену его на твой труп. Выбирай!

Пистолет смотрел прямо на Марлену. Слишком близко, чтоб спрятаться или уклониться от выстрела, слишком далеко, чтоб попробовать выбить. Но, может, если подобраться ближе…

Тина, будто прочитав мысли, не стала передавать кольцо из рук в руки, а швырнула на пол, подальше от себя.

— Это бесполезно! Никто не поверит, что я — это вы! У нас даже цвет волос разный!

— После пожара у тебя не останется волос, глупая девочка. Как и лица, впрочем.

— Но можно же провести экспертизу!

— Какую экспертизу? Что с чем ты предлагаешь сравнивать? Не думаю, что данные обычной деревенской замухрыжке есть в картотеках. А моих там нет совершенно точно, об этом я позаботилась ещё когда воскресала первый раз. Найдут тело Вальтера. Найдут «моё» тело. Думаешь, хоть кто-то хватится тебя? Кто-то про тебя вообще вспомнит? Сбежала — и скатертью дорожка. Так что заткнись и надевай!

Марлена медленно нагнулась за кольцом. Повертела его в руках. Тяжёлое, золотое. Если сбежать вместе с ним и продать, то можно несколько лет жить безбедно.

— Оно всё равно расплавится в огне.

— Терпение у меня скоро расплавится! А кольцо — арфактум, защищённый от кражи и механических повреждений.

И всё-то эта стерва предусмотрела… Только и осталось, что принять свой удел и смириться. Быть хорошей, покорной девочкой. И тогда, возможно, тебе позволят умереть без боли.

— Я… Госпожа Берта, у меня есть просьба.

— Я не бюро добрых дел.

— Не думаю, что вас это затруднит. Просто… я не хочу сгорать заживо. Это долго и больно. — Марлена почувствовала, как глаза щиплет от самых настоящих, совсем даже не притворных слёз. Голос дрожал. — Убейте меня сами, пожалуйста. Быстро, как Марину. Или как Вальтера. Если как Вальтера — то вам даже делать ничего не придётся, только помаду мне отдайте, я сама её съем. Надо ведь совсем немного, да? И действует она быстро.

Тина чуть сощурилась, но промолчала.

Непонятно было, раздумывает ли она над просьбой или просто наслаждается чужими страхами, но Марлена от всей души надеялась на первое.

— Пожалуйста. Я кольцо сама надену. Я на колени встану. Только не заставляйте меня гореть.

— Очень трогательно. Надевай и вставай.

Марлена опустилась на пол, склонила голову.

Из этого положения она не видела Тину, только её ботинки. Шаг, другой. Тёплое прикосновения пистолета, приставленного ко лбу. Капли пота, стекающие по спине.

— И ещё… браслет...

— Что браслет?

— Мой браслет. Который всегда на мне. Помните? Вдруг меня по нему опознают?

— Хорошая девочка, — похвалила Тина. — Снимай.

Марлена нащупала застёжку, но та выскользнула из дрожащих, влажных от волнения пальцев. И второй раз тоже.

— Хорошая девочка, но нервная. Дай сюда.

Марлена послушно протянула руку. Как можно ближе к лицу Тины, чтоб ей не пришлось нагибаться.

— Надеешься, что я начну его расстёгивать и опущу пистолет? — усмехнулась бывшая магисса. — Зря.

Она даже не пыталась разобраться в устройстве застёжки. Просто рванула на себя тонкую серебристую цепочку. Марлена даже расслышала тихий звон, с которым лопнули звенья. И ещё какой-то шорох из подвала.

Но шорох — это, наверное, показалось.

Потому что одновременно с этим раздался оглушительный хлопок и в руку словно впились раскалённые челюсти. По глазам резануло ярким светом. Кто-то завопил: может, Тина, а может — сама Марлена.

А потом наступила тишина.

 

Если бы Марлену спросили, когда она начала считать себя плохим человеком, она вряд ли смогла бы ответить. Наверное, она была плохой всегда.

Но ведь всё зависит от точки зрения.

Поэтому, возможно, сегодня ей всё-таки удалось немного побыть хорошей.